Золото дураков

Если и было в этом что-то неправильное... Брехня - неправильным было все. Сэм нарочито лениво потягивается, футболка должна задираться не ниже пупка, и непроизвольно прищуривает глаза, наблюдая. Экман напиздел - понять, расширились ли зрачки собеседника невозможно, если расстояние между вами превышает расстояние, необходимое для того, чтобы запихнуть свой язык в рот испытуемого. Никки-Люцифер прищуривается следом. - Винчестер.., - вкрадчиво-уничижительно-превосходяще, - мне не пятнадцать. - Верю, док. Тебе гораздо больше пятнадцати, - Сэм улыбается и поигрывает бровями, - я бы сказал, что в тебе гораздо больше пятнадцати... было. Док поджимает губы и поворачивается в противоположную сторону - туда, куда, как ему кажется, ему действительно нужно отправиться. Сэм знает, что убедить дока в правильности выбранного направления не получится с наскока, но он готов пытаться столько раз, сколько потребуется. Он усмехается самому себе и, как верный пес, следует за своим хозяином по пятам. - Да ладно тебе. Обижаешься как девочка. - Я уже сказал, что не хочу иметь с тобой ничего общего, Винчестер. - Да, сказал. К сожалению, мы оба знаем, что ты пиздишь, док. Смотри, я использую против тебя твое же дерьмо: ты пять месяцев не можешь поменять свой маршрут. Да, я в курсе твоих теорий контроля и все такое, что, типа, если ты сменишь маршрут, то ты покажешь мне, что мяч на моей стороне поля и я буду преследовать тебя с еще большей фанатичностью... - Не мои, а Фрейда. - Тем более. Прекрати нам врать, человек-энциклопедия. Честно скажи: Винчестер, я бегаю от тебя, потому что я - чертов трус и слабак, все, чего я хочу - это дожить свою спокойную скучную жизнь и жалеть о принятых решениях до самой смерти. - Винчестер, иди нахуй. Все, чего я хочу, это жить свою жизнь без твоего в ней присутствия. - Ты бросишься искать меня через месяц, док. - Ты не дал себе шанса проверить. - Я не дал тебе шанса объебаться. И, док... Док, погоди!.. Ник, не удостаивая Сэма и взгляда, оглушительно громко хлопает дверью своего автомобиля, и трогается, едва машина заводится. Сэм улыбается, склонив голову на бок, картинно вздыхает, и провожает машину взглядом до самого поворота. *** Для апреля было слишком жарко. Для позднего апрельского вечера тем более - Винчестер выдохнул, проверил сообщение на телефоне и, еще пару секунд понаблюдав за проезжающими автомобилями, пожал плечами и завернул в переулок. В переулке не было ничего особенно примечательного, кроме обшарпанных дверей. Три или четыре, Винчестер целенаправленно прошагал к одной из них и нажал на хитро замаскированный звонок. В конечном счете, он не умел быть жертвой - отец действительно думал, что поступает правильно, а он с самого начала знал, что его затея обречена. Разве что не знал, насколько. Он успевает разложить эту мысль по частям трижды, прежде чем дверь открывается, выпуская с собой какое-то невообразимое количество света, через которое сложно разглядеть лицо открывшего. - О, это ты, Дорогой! - Я, Джи, - кивает Сэм узнавая леди по голосу, - пришел снова докучать вам разговорами и жаловаться на жизнь. - Проходи скорее, - Винчестер послушно протискивается внутрь - маленький коридор - и оказывается прямо напротив источника мерзкого света, - ой, не обращай внимания, - отмечает его замешательство леди, - у нас тут мини-съемка для инстаграма. - Таким прекрасным дамам и мини-съемки! Джи, я не верю. Здесь должны быть лучшие фотографы мира и лучшая аппаратура мира. Кстати, я недавно познакомился с одним таким... - Дорогой, перестань, - улыбается собеседница, которую почти удается разглядеть полуослепленными глазами, - мы все это уже обсуждали. Лучше поднимайся, твоя прелестница сейчас как раз выступает, можешь дождаться ее в гримерке. А можешь посидеть с нами и выпить чудесного шампанского, этот, Ричард, кажется, сегодня прислал нам целый ящик Кристалл. - Как могу я отказать столь великолепной леди? - расплывается в улыбке Сэм, пока Джи улыбается отчаянно-красными губами, - ведите меня, мадмуазель, я весь в вашем распоряжении. - Ах, если бы, мальчик мой. Сэм ничего не отвечает - лишнее. Послушно следует за Джи наверх, оттуда через небольшие ответвления снова вниз, и еще через минуту оказывается в священном царстве женственности и яркости, шелка и страз, губных помад и париков, громких разговоров и высоких каблуков. Одна Джи щебетала за троих, а приличных размеров бекстейдж, заполненный щебечущими девочками доверху, производил такой гул, что Сэм наконец-то перестал слышать собственные мысли. - Дорогой пришел! - громогласно оповещает всех его провожатая, и Сэм окончательно тонет в этом прекрасном море, состоящем сплошь из восторгов и радости. Мадам Тринити поспешно сбрасывает с ближайшего стула все, что там было, мисс Эдвардс протягивает ему бокал с шампанским, а Алиса выговаривает ему за долгое отсутствие - он успешно отшучивается и не стесняется отпускать комплименты, попутно выслушивая все истории, которые успел пропустить. Почему в дрэг-тусовке он чувствовал себя гораздо уютнее, чем в любом из мест, что называл своим домом, Сэм выяснил у дока еще год назад. Период скучных нудных и неприятных разговоров, в течении которых Сэм пытался думать о чем угодно, кроме порывов собственного тела, а док пытался выглядеть солидно и уверенно. Док был успешнее. А Королевы Драга принимали всех теми, кто они есть. Великая и неподражаемая Дива возвращается со сцены как раз тогда, когда все особенно эмоциональные истории подходят к концу - девочки разбегались так же быстро, как собирались в одном месте, и, будучи честным с самим собой (спасибо док, что научил), эта беготня значительно утомляла глаза. - О, - кивает прекрасная леди, окруженная облаком жвачно-розовых волос уложенных объемными волнами, которые совсем не изящно пытается почесать, - Ты опять приперся, Дорогой. - А ты мне не рада, Дорогая? - Ой, блять, не начинай, - грубо отмахивается королева из королев, а, по-совместительству, его лучший друг, - пойдем ко мне, тут все провоняло шампанским, и я хочу снять эти чертовы волосы. Послушал эту дуру, Мисси, купил парик в ее магазине... Дерьмо, тараканов они туда что ли насыпают? - Как шоу? - Твоими молитвами, - вздыхает тот, - где шлялся? - Как обычно, - пожимает плечами Сэм. В гримерке Габи ничего не меняется, не считая костюмов, но это мелочи. Диван все тот же, Винчестер заваливается на него и, достав из-под него пепельницу, а из куртки сигареты, закуривает. - Дорогой, блять, ты опять приперся портить мне цвет лица? - Габи, душа моя, ты сам уже лет пять не помнишь какой у тебя натуральный цвет лица. Сигаретой больше - сигаретой меньше... - Поговори мне тут... О, сука, о да.., - Габи наконец справляется с париком и прерывает разговор, чтобы вдоволь начесаться, - все, полегчало, я почти готов тебя любить. Моя мысль в том, детка, что мне цвет лица еще пригодиться в этой жизни. Не все тут родились с золотой ложкой в заднице, знаешь ли. - Эта золотая ложка причиняет подозрительно много неудобств. - Ну а чего ты хотел? - с искренним удивлением спрашивает Габи, - сам посуди, до тех пор, пока ты не начал засовывать туда еще и члены, все было нормально. Так что это просто непривыкшие мышцы. Много смазки и немного практики решат твои проблемы. - Обожаю твои метафоры, Дорогая. Лучше и не скажешь, - улыбается Сэм, - я дока вчера видел. Габи смотрит укоризнено, все больше как Гейб, чем королева Габриэлла, корсет и шкуру которой снимает в прямом эфире. - Ну конечно. Если бы не док, хрен бы ты до меня доехал. Кто бы, блять, сомневался... - Габи, прости, что это выглядит так, но это не так. Клянусь тебе, это не так. - Выглядит так, и так и есть. С тех пор, как в твоей жизни окопался этот мудак, не было дня, когда мы просто пересекались, чтобы пообщаться. Это всегда была твоя личная драма. Мир же вокруг тебя крутится. Ты так привык, как иначе? - Нет, - вздыхает Сэм, туша сигарету, - Габи, с тех пор, как в моей жизни появился док, вся моя жизнь - это док. Я... Пойми, я во все дни представляю собой это невыносимо ноющее дерьмо. И я хреновый друг, я знаю. Дай мне время, и все, может, не будет как раньше, но будет лучше, ладно? - Боже, Винчестер, - качает головой Гейб, возобновляя процесс разоблачения, - однажды ты поймешь, что я иногда шучу, но, видимо, не в этой реальности. Я знаю, что ты кусок ноющего дерьма, все в порядке. Я просто издеваюсь над тобой, чтобы ты не думал, что тебе не придется однажды расплачиваться по счетам. Кстати, как наш бизнес? - Доход неплохой. Я бы еще вложился в рекламу. Или в раскрутку... - Через пару месяцев я буду готов к разговору. Пока, извини, но свои деньги оставь при себе, а наши пока не позволяют. Что с доком? - Послал меня всего четыре раза. Прогресс. - То-то у тебя вид побитой собаки. Когда планируешь от него отвалить? - Надеюсь, никогда, но если нет, то скоро. Ты знаешь. - Знаю. Могу предложить тебе выпить еще и склеить кого-нибудь в клубе. - Я не гей. - Ага. Я тоже. Сам знаешь. Просто участник кружка по фаллическим интересам. Все в порядке, не переживай. Сын президента сената не может быть геем. - Ты мне сейчас за что мстишь, напомни? - За то, что ты меня не видел месяц, идиот, - Габи вздыхает, - ладно, может ты и прав. В любом случае, какие у нас варианты? Напиться и поплакать друг другу в жилетку? Попросить Энджи разложить таро? Пойти и потанцевать? - Дождаться Гейба и пойти в Старбакс. Потом погулять. Ограбить торговый центр и завалиться смотреть кино. - Точно не гей, да, как мне вообще такое в голову пришло, - Габи закатывает глаза, - ладно, так уж и быть, сегодня я посвящу ночь тебе. А сейчас не отвлекай меня, займись там чем-нибудь... в тетрис поиграй, фейсбук обнови. - Как пожелает моя королева, - хмыкает Сэм, уворачиваясь от летящей в него заколки для волос. На самом деле, все никогда не было так драматично. С другой стороны, такой драмы действительно не было - новый сэмов терапевт упорно доказывает, что все из происходящего нормально, кроме того, как все это воспринимает сам Винчестер. Винчестер хочет сказать, что воспринимает все как может, но почему-то каждый раз забывает. "Вы должны доверять мне, мистер Винчестер. Я знаю, по какой причине вас направили ко мне, но поверьте, последнее, что я собираюсь делать, это навязывать вам что-либо. Наша с вами задача понять, что вам действительно нужно и какими способами это возможно получить так, чтобы оградить вас от негативных последствий" "Да, док. Я вас понял. Я в курсе конфиденциальности. Так что можете начинать влезать мне в голову. Хотите, напишу на лбу "Добро пожаловать"?" - говорит Сэм. "Хотите, я напишу на своем рту "Добро пожаловать"?" - хочет сказать Винчестер, но почему-то не говорит. Три месяца знакомства не говорит. Столько потерянного времени, господи. Столько бездарно потраченных часов. Полгода непрекращающейся драмы - и вот на тебе, антракт на сожаления о первой части. Сэму хочется думать, что проблема в том, что его любят не так, как ему надо. Сэму хочется думать, что он существует в какой-то параллельной версии вселенной, которой не может существовать - до того она убогая. Сэму хочется проснуться всего где-то годик назад, только со знанием возможного будущего и все переиграть. Сэм знает, что знай он тогда то, что знает сейчас, все было бы иначе. И знает, что это невозможно - прошлое, оно хуже самой смерти, оно больше, чем мертво, оно как труп, которым кто-то управляет, это неправильно, это отвратительно, но ты смотришь, как что-то продолжает существовать, хоть уже и не должно, прошлое не перерождается, прошлое только воняет и доводит тебя до тошноты - просачивается сквозь свежие привычки, мешается с запахом чужих сигарет, и периодически посылает нахуй - мертвых любить гораздо легче. У Сэма богатый опыт - опыт, которым он делится без зазрения совести, который он использует, потому что считает это правильным. Он вообще слишком много вещей считает правильными. Или считал. Тогда, на первом сеансе док просто собирал его биографию. Какие-то общие вопросы. Пытался выяснить на что Сэм жалуется - Сэм нажаловался на все, что пришло в голову. Не то, чтобы это был бунт или отрицание, просто Сэм проснулся в двадцать три и понял, что правил не существует, и это открытие раскроило мир на "до" и "после". После Сэму нравилось примерно год - до того, как его настойчиво отправили на терапию. Примерно два - до того, как его настойчиво отправили нахуй, и в этот раз, к сожалению, исключительно фигурально. Сэм даже честно прорыдался сначала на плече у Гейба, обещавшего подвесить дока на Таймс Сквер прямо за гениталии, а потом и на всех обтянутых латексом, шелком, спандексом и тюлем плечах их драг-квинс-бэнда, и, в общем-то, док мастерски скрывал и себя и свои гениталии, потому что как раз до Таймс Сквер было рукой подать. Он смотрит на Гейба - сосредоточенно наносящего какой-то крем или маску, и думает о том, что друг на самом деле прав. Винчестер знает, всегда знал, что сам он - тепличное растение, эта золотая ложка в заднице, она очень сильно стопорила его развитие. Академические знания против реальной жизни - бесполезный возвышенных пшик. Какие-либо знания без денег - даже не пшик, а нечто гораздо меньшее. Чтобы понять себя, понять суть вещей, понять важность вещей, нет, нужно родиться тем, у кого нет ничего. Или хотя бы драматично лишиться всего, а потом долго и скрупулезно возвращать, ценя каждый день. Сэм облажался даже в теории. Отец не всегда был вице-президентом*, но всегда был политиком. Мама не всегда была мертва, нет, сначала все было не так уж и плохо. Лет до пяти. Образцовая семья, совместные завтраки и ужины, с полной сервировкой и штатом прислуги. Репетиторы и занятия - мир был странным, но интересным, а мама неплохо отвечала на все возникающие "почему". После пяти сэмовых, технически, может произносилось и раньше - но прозвучало слово "Соответствовать". Мир все еще благоволил, но выдвигал свои требования - Сэму объясняли, что он лучше, но должен быть добр, Сэму объясняли, что он не может делать все то, что хочет, потому что это может повлиять на то, чем их семья занимается, мама все больше утыкалась глазами в пол, отвечая на вопросы "почему", брат перестал быть заботливым и щедрым на объятия. Отец появлялся ночью и уходил рано утром и, в лучшем случае, обращал внимание только на их успеваемость в школе. Искусственный мир закончился, когда мама умерла. Страшная авария с еще тремя смертями, суматоха и сутолока в доме, слишком много людей, слишком мало времени понять. "Сэм, ты уже не ребенок, ты должен понять, что так нужно" - Сэму было десять, и он не знал, что был ребенком. Он играл по правилам, потому что не знал другого. Дин тоже не знал. Только ему было четырнадцать, у него хватило пороху послать отца. Отец, вместо того, чтобы воспользоваться приглашением, запер Дина в дальнем крыле дома вместе с одним из учителей-нянек-преподавателей-хороших-манер. Конечно, на похоронах присутствовали они оба и вели себя как положено - тихо, смиренно, грустно, но не карикатурно, плакать можно, но молча, с места не вставать, пока не дадут знак, всем, кто выражает сожаление надо ответить - и, сравнивая после, Винчестер искренне удивлялся, что лет восемь считал эти похороны огромной катастрофой. Ложку из задницы никто не вынимал. А что детям не разрешили поплакать в голос, ничего. Это сейчас Сэм в курсе, что детская психика пластичная и могла бы вынести и большее без травмы на всю оставшуюся жизнь. Искусственный мир закончился, когда на месте матери через год появилась другая женщина. Искусственный мир закончился, когда Дин, шурша фантиками от конфет, которые они тайком ели в восточной части сада, чуть ли не в полумиле от дома, объяснил, что отец не любил мать, а мать не любила отца, и Кейт можно воспринимать исключительно как денежный мешок с отдельной комнатой и вкусами в еде. Дин почему-то видел вещи теми, что они есть, когда Сэм нуждался в том, чтобы его ткнули в них лицом. В мире настоящем, спустя полтора года Дин уехал в колледж, а Сэм делал вид, что его не существует, потому что не знал, куда себя деть. Если бы не этикет и необходимые к обсуждению темы, он бы и вовсе не открывал рта. Сэм учился наблюдать - за тем, кто и как себя ведет. За тем, кто и что говорит. Его опыт - частная школа, бесконечные репетиторы и занятия, да торжественные приемы, почему-то не годился для того, чтобы понять, почему происходит то, что происходит и почему он чувствует себя так, слово все вокруг неправильное. Телевизор подкидывал идеи. Потом и интернет, но все это казалось почти нереальным. С тем же успехом Сэм мог перечитать Иллиаду или Хоббита - настолько же ему верилось в возможность другой жизни. А потом появился еще один брат и Сэма перестали особенно замечать, по крайней мере в том, что не касалось его образования. Кейт перестала притворяться его новой матерью, отец снова решил возвращаться домой только по ночам и то, через раз, и Сэм как-то научился принимать то, что он нахрен никому не уперся. Что такое друзья он узнал спустя годы, оказавшись на другом конце страны, так далеко от норм этикета, как позволил отец. Сэму всегда хотелось считать, что он прошел через предательства и нелюбовь, но он никогда не мог. Может, потому что не умел быть жертвой. Может, потому что жертвой быть не хотел - док так и не рассказал, что это значит, а тех несколько друзей, среди которых был и Гейб, Сэм никогда не просвещал. Уже позже, часов через восемь, когда над городом занимался рассвет, а фильм закончился, Сэм все-таки рассказывает Гейбу про то, как он хренову тучу времени пытается достучаться до головы дока, периодически поджидая того возле офиса, и Гейб, Гейб, в отличии от терапевтов, почему то не намекает Сэму на то, что он долбоеб. Гейб закатывает глаза: "Ты, конечно, не мог подождать более неуместного времени, чтобы это обсудить. Я думал, ты сам это понял, но раз уж нет, то запомни, когда твое сердце говорит тебе, что там, с ним, твое место, то так оно и есть. Иди и отвоюй своего пенсионера у мира". Сэм, конечно, немного обижается за пенсионера, но его сердце говорит ему, что Гейб просто хочет спать, так что они расходятся по комнатам и день, как и фильм, заканчивается вполне неплохо. *** С доком было весело. Не так, как бывает, когда смотришь ток-шоу и не так, как может было весело шутить в кругу друзей. Нет. С доком было весело, как увлекательно. Док шутил редко и говорил, в целом, тоже не сказать, чтобы больше среднестатистического, но с ним было увлекательно, и, чего греха таить - до одури хорошо. Док разгадывал Сэма для Сэма. Это не то, в чем заключалась его работа, и точно не то, что можно было определить как "положительное влияние психотерапии". Скорее уж наоборот - те самые негативные последствия. Сэм узнавал себя осторожно, учась присматриваться к своим действиям не через призму чужих взглядов и опыта, но через самого себя. Сэм перестал сомневаться в том, важно ли соответствовать чьим-то ожиданиям. Сэм перестал сомневаться в том, правильно ли он поступает, разрешая себе быть тем, кто он есть. Сэм перестал думать о том, что случиться, когда наступит неизбежное завтра - сменил строгие рубашки на облегающие футболки, почти не вылезал из кожаных курток, джинсы стали все больше дырявыми и все меньше от левайс, вместо наручных часов он по приколу таскал десяток фенечек, случайно купленных у уличной торговки, вместо узких ботинок - расхлябанные кеды. Сэму нравилось выглядеть так, как он себя чувствовал - дешёвым и потерянным, Сэму нравилось вести себя развязно и ничего не объяснять, Сэму нравилось, как у дока загорались глаза, когда Сэм приходил, скидывал куртку, разваливался на диване и поправлял волосы, которые отросли за короткий период его вольной жизни, не обременённый словом "надо". Сэму нравилось быть неправильным, пошлым и грязным. Доку нравился Сэм. Для дока Сэм был эдакой "задачей от обратного" - Сэм не являлся плохим парнем, но был похож, Сэм не был глупым, но никогда не пытался это доказать, Сэм ходил на терапию и честно работал, и - что они знали оба - совершенно в ней не нуждался. Док честно сообщил об этом Сэму спустя два месяца сессий. "У вас удивительно здоровая психика для такого опыта. Я не знаю, что нам с вами делать, Сэм, вы прекрасно осознаёте все происходящее, и не нуждаетесь в пояснениях или направлении. Показатели ваших эмоционального и интеллектуального коэффициентов только подтверждают мою мысль. Вам не нужна терапия." "Может, тогда займёмся сексом?" не говорит тогда Сэм, хотя готов поклясться, что именно эта фраза была написана у него на лбу. "Отец заплатил за полгода сеансов..." "Я верну ему оставшуюся сумму." "Брось, док, он не считает эту сумму деньгами вообще. Поехали в Вегас?" Док спотыкается - не успевает выдать умный ответ, и его замешательство становится тем, что было нужно Винчестеру. "Все останется в Вегасе" улыбается Сэм, который впервые за бесконечно долгую жизнь, хочет сделать все красиво. "Мистер Винчестер..." "Не говори, что тебя нужно уламывать. Не хочешь Вегас - просто ткни пальцем в карту. Или в календарь. Будет как хочешь, док" Док буравит Сэма этими горящими глазами несколько долгих секунд, потом усмехается и облизывает губы - Сэм невольно подается вперед - док явно прикидывает тот ли Сэм человек, которым кажется, учитывая показатели его интеллекта. "Я не откажусь от хорошего кофе. Стамптаун на пересечении 18й и 29й. Четверг, восемь вечера" Сэм кивает, зная, что окажется там, даже если потребуется кого-нибудь убить. Конечно, это не могло закончится как-то не то, чтобы хорошо, а хотя бы нормально, но Сэм был уверен, что оно того стоит. Ему даже не было жаль, что он не ошибся. *** Учитывая трастовый фонд, свалившийся на Сэма в двадцать один, глупо было предполагать, что он зависел от отца - но он зависел. По каким-то абсолютно уебанским условиям, для получения денег, он должен был дождаться своих двадцати шести и не влипнуть в компрометирующие истории - никаких тебе женщин с плохой репутацией, детьми или мужьями, ни алкогольной или наркотической зависимости, и, конечно-конечно, успешно оконченный университет. Слава богу, хотя бы какому-то, все оговаривалось четко, не оставляя пространства для маневрирования, слава богу, не было ничего сказано про социальную жизнь или заведения к посещению. В двадцать шесть Сэм должен был проснуться миллионером по условиям семьи матери, а до этого мог свободно располагать исключительно материнским наследством, которое, вложенное во все подряд давало прибыль, но не гарантировало независимость и свободу. Отец, который при появлении фонда бросился доказывать свою состоятельность, и увеличил его почти вдвое, был недоволен, когда осознал, насколько мало пространства для толкования условий у него есть. Поначалу отца просто не устраивало то, что Сэму плевать на политику. Сэм вернулся из университета и должен был остаться с отцом. Дин успел свалить туда, где дышалось полегче - к деду по матери, управлять автоконцерном, где остаток своей жизни мог ходить, важничать, умничать и даже быть полезным. Сэма не сильно привлекали ни бизнес, ни политика, ему хотелось просто жить и позволять жизни занести его, куда получится, так, как получится. Он мог позволить себе не работать вообще, но слишком привык быть занят постоянно, чтобы чувствовать себя хорошо без работы. И это не давало отцу покоя - вместо политики его средний сын раз за разом выбирал что угодно другое. Буквально что угодно. Сэм успел поработать в продажах, в консалтинге, разок влез в арт-менеджмент, вылез и попал в историю с клубом Гейба, какое-то время занимался управлением, потом плюнул и окопался в своей квартире, большую часть времени занимаясь написанием статей для бесполезного и никому ненужного интернет-издания только потому, что мог. В тот период отец был недоволен больше обычного - настоял на терапии. Кроме терапии, Сэм раз неделю сдавал тесты на наркоту. Дважды в месяц - на содержания этилового спирта в крови. В особенно отчаянный момент отец влез в личную жизнь Сэма, аккурат после того, как сам Сэм решил, что она у него наконец-то стала нормальной, подтвердил теории о том, что многие знания - многие печали, закатил огромный скандал, но сделать ничего так и не смог. Женщины в условиях указанны были. Подозревать в будущих гомосексуальных контактах своих наследников мать, полагаясь на природу, не стала. Дед, чьи деньги, по факту и пошли в траст, не стал тоже. И не то, чтобы Сэм в принципе рассчитывал на эту информационную дыру, в самом деле, спроси его кто пару лет назад, он бы и не подумал, что может оказаться в таком дерьме. Ему за глаза хватало анализов и бесконечных головомоек о том, что игра в подростка чрезмерно затянулась и нужно бежать и делать важные дела. Соответствовать репутации семьи. Быть образцовым и показательным. Отец поутих позже. Какие-то умники из его пиар-команды сказали, что сын, открестившийся от политики и высоких должностей, сын, выглядящий, как рок-звезда-неудачник, делает вице-президента ближе к народу. И хрен знает, что народ думал на самом деле, Сэм предусмотрительно не спорил ни с умниками, ни с отцом. Он ценил это зыбкое перемирие, проводил установленное время в кругу людей, которые по ошибке все еще называли себя семьей, не пытался идти против ветряных мельниц и не бунтовал в целом. Сэм был рад, что у него было то, что было, даже если этого было недостаточно. Он прожил бы отличную, чудесную, восхитительную и абсолютно бессмысленную жизнь, если бы мог. Дин звонит ближе к обеду - Дин слишком умный для того, кто носит костюмы в полоску и розовые галстуки - знает, что Сэм просыпается не раньше двенадцати. - Сэм. - Алло, - лениво тянет он в ответ, - утречко. - Ага. Меня допрашивают. С дедом на рыбалку поедешь? - Не на охоту? - Он сказал, что это не твое, а он давно не проводил время с нами обоими. - Ну да. - На вопрос ответь. - Не, - качает головой Сэм, уходя в свое личное отрицание, - я готов приехать на выходные, но если я захочу рыбы, я не стану ловить ее второй раз. - Ой, брось. Может, в кои-то веки поедем на настоящую рыбалку. - Дед? На настоящую рыбалку? Без охраны, гарантированной полумертвой форели и мягкого дивана под боком? Дин, ты кого-то переоцениваешь... - Э-э, ты, придурок, какая форель в нашем регионе? Ладно, я передам, что ты не вдохновился, но в настроении. Планы на вечер? - Созерцать бесконечную бессмысленность бытия, фрустрировать, рефлексировать, может быть сталкерить моего бывшего очень гейского любовника. А что? - Блять, Сэм, - устало вздыхает брат. - Что есть. Или бери, или уходи, лучше не будет*. - Да понял я, что был мудаком, до конца жизни будешь напоминать? - Пока не почувствую себя отмщенным. Ладно, ты чего хотел? - Мы с Лиз собираемся поужинать в Маскет Руме, присоединишься? - Если до семи, то да. Если после, то не раньше девяти. - Согласен, у нас столик на пять. До вечера, Сэм. - До вечера. *** Иногда Сэму казалось, что он катится по наклонной: всю эту историю с доком о чего-то хотелось назвать одержимостью, только не выходило. Не выходило не потому, что Сэм оправдывал себя или находил доказательства того, что прав, а не получалось, потому что кто может всерьез назвать одержимостью две жалкие прогулки сквозь парк в неделю и пятиминутку греха перед сном? Нет, Сэм продолжал жить свою жизнь, разбираться с наскоро найденной работой, подавать налоговые декларации за себя и Гейба, ходить в бары по выходным, цеплять симпатичных девочек, посещать невнятные светские мероприятия, участвовать в тест-драйве новых моделей автомобилей с Дином и вести довольно приличный инстаграм в перерывах - Сэм жил. Он чувствовал себя так, будто был проглоченным влажным и плотным туманом целиком, но продолжал делать то, что делал. Это все ещё приносило удовольствие, пусть не такое яркое, но это, как он справедливо считал, было просто результатом сравнения. В особенно туманные дни ему казалось, что нужно просто забыть, вычеркнуть всю эту яркость из памяти, заняться поиском новых источников света и тепла. В один из таких дней он решается начать что-то делать со своей головой, зная изначально, что это будет долго и муторно, не зная только, что обстоятельства раз за разом будут поворачиваться к нему задницей, и вместо спокойствия и внутренней гармонии он получит дока, упорно отказывающегося менять свои привычки - в той же кофейне, в соседнем парке, недалеко от квартиры Сэма, словом там, где Сэм не рассчитывал его видеть и видеть был не готов, и вся, вся эта упорная работа сразу будет отправляться в долгий и мучительный хард ребут. Убедить голову было легко. Чувства - сложнее. Предавало тело, тело, помнящее о прикосновениях, стремящееся навстречу, тело, которое не понимало слово "не надо", слово "неправильно", слова "так не должно быть". Тело тянулось к доку сильнее, чем к ядру земли, и Сэм замирал там где был, если видел дока случайно, потому что всей его воли хватало только на то, чтобы спрятать трясущиеся руки в карманы и не побежать навстречу. Что думал по этому поводу док, Сэм не знал - тот все ещё оставался загадкой о себе, эдаким семантическим противоречием. Винчестер был абсолютно уверен, что до сих пор может попасть к доку в постель, но ни на минуту не верил в то, что тот хоть однажды пускал его в свою душу. А может, пускать было вообще некуда. Проблема оставалась там, где Сэм не мог ее внятно объяснить даже самому себе: док знал о том, что нужно сказать, чтобы Сэм действительно больше не возвращался. Док знал, на то он и был доком, док знал как сделать так, чтобы Сэм сам перехотел что-то выпрашивать и на чем-то настаивать. Они оба знали, что док знает. В одну из неслучайных встреч Сэм даже открыл рот и попросил, так и сказал "избавь меня от себя", и док был достаточно щедр, чтобы не послать его, а пробормотать что-то вроде "и кем я тогда стану?". Возможно, ему было в самом деле лестно иметь в одержимых поклонниках сына вице-президента США, а может, ему нравилась молодость Сэма, может, его тело, Винчестер не мог понять эту летучую, как газ логику и раз за разом оказывался возле дока. Док раз за разом оказывался менее удивлённым. Однажды это все равно закончится, так что Сэм предпочитал не думать как именно. Он был оптимистом, но до объективного предела - пока у него была возможность чувствовать что-то настолько сильное, он не мог отказаться от этого без посторонней помощи. Как гребанный алкоголик с бесконечным запасом своей сорокоградусной наркоты. - Сэм, ты пришел! - Привет, Лиз, - улыбается он, - ну что ты в самом деле, как будто год не виделись. - Нет, - улыбается она, обнимая его, - Дин просто говорил, у тебя дела. Я привыкла, что у мужчин с фамилией Винчестер дела всегда абсолютно неотложные, вот и подумала... - Для вас и Дином я всегда найду время, если это не форс-мажор, - качает головой Сэм, садясь и расправляя на коленях салфетку, - кстати, он-то где? - Застрял в пробке, - закатывает глаза. - Вот и отлично. Пускай стоит в пробке, пока я единолично буду наслаждаться вниманием его блистательной жены, - Лиз предсказуемо освещает зал своей по-настоящему красивой улыбкой, - как там мой племянник? - Уже готовиться идти по стопам отца. Из всех игрушек выбирает исключительно машинки и мучает нас звуковым подражанием. Всего один ребенок, а звука, как от полноценного хайвея. Боюсь представить, до какого уровня громкости мы дойдем через пару лет... - Не бойся, - посмеивается Сэм, - Нани говорила, что мы с Дином тоже были очень громкими, но к пяти стали поспокойнее. Может потому, что нас загрузили спортом, кстати... - Как она дожила до этого благостного события, она не говорила? Честно, если бы не няня, я бы не справилась. - Я спрошу у нее, - честно обещает Сэм, - может, предложить ей заехать ко мне? Я вспомню детство, ты узнаешь много тайн своего мужа. М? Лиз смеется, она даже смеется ласково, Сэм всегда считал, что Дину повезло, но почему-то никогда не завидовал. Лиз взмахивает руками и качает головой. - Сэм, мне уже некуда девать его тайны, - Винчестер хмыкает, - но я все равно с радостью встречусь с Нани и выпью чаю с вами обоими. О, вот и Дин! Лиз почти подпрыгивает на стуле, совершенно не по-этикету машет мужу рукой, и Сэм наблюдает за братом, чье лицо, спустя пять лет брака все еще освещается улыбкой при виде жены. Сэм думает о том, получит ли он когда-нибудь что-то, если не такое же чудесное, то похожее, но Лиз успевает наклониться к нему и почти прошептать "У меня есть немного информации, надо бы обсудить потом". И Дин и его счастье сразу отходят на второй план, потому что Лиз была незаменимой в том, чтобы узнать некоторое дерьмо. - Это о чем это вы шепчетесь? - брат сходу разворачивает шуточную сцену ревности, на что Сэму остается только закатить глаза. - Дин, я по тебе скучал, но честное слово, этот галстук еще более убогий, чем восемь предыдущих. Будь я на месте Лиз, я бы его сжег, пока ты не видишь. - Солнце, - Дни целует Лиз в щеку и садиться рядом, только потом обращая внимание на брата, - не ври, мелкий, ты бы демонстративно поджег его у меня на глазах. - Возможно, ты прав, - нехотя соглашается Сэм, - ладно. Рассказывай, что там у деда. - А что у меня, ты не хочешь спросить? - А это все еще не одно и тоже? - удивленно тянет Сэм. Дин сначала хмурится, потом посмеивается и только вздыхает в конце. - Ладно, возможно, ты тоже прав. Мы все-таки договорились с тем японцем, помнишь, рассказывал? Тот подписывал контракт со слезами, они там все нас считают идиотами, и не сказать, что сильно ошибаются... Если все пойдет по плану, годика через три сделаем все-таки нормальный спорт... Образцово-показательная жизнь. Сэм все еще не завидовал, и от этого горчило только больше. *** Сэм курит на лавке - спиной ко входу, и, к своей чести, не оборачивается на звук двери, открываемой и запираемой. Он бесчисленное количество раз успел оглянуться и посмотреть на нее, но в этот, в конкретно этот, он не смотрит. Док идет ровно, замирает вставая рядом, пока Винчестер философски смотрит в даль и отчаянно хочет не выглядеть просящим и нуждающимся, хотя одно его присутствие в очередной раз уже давно все сказало за него. Док садится рядом, молчаливо берет сигарету из предложенной пачки, забирает зажигалку и закуривает. Док бросил курить, но его сигареты остались с Сэмом, как, в принципе, и все остальные воспоминания, и табак перебивает вечерний запах города, но не перебивает этот древесно-кожаный запах с ноткой чего-то сладкого, терпкого, который док все еще носит на себе. Удивительно, как быстро воспоминания обращаются в ножи, протыкающие насквозь. Стоит только добавить немного реалистичности, немного доказательств, немного вкуса - останется только банально истечь кровью. - Это должно закончиться, - нарушает тишину док, и Сэм устал от того, что одни и те же слова, повторенные сотню раз могут причинять ту же боль, что и в первый. - Так закончи это, - откидывается на спинку лавки он, - не заставляй меня это повторять. Док в противовес наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. - Я женат. - Я в курсе, - усмехается Сэм. Док замирает, Винчестер видит его напряженную спину. До дока неудержимо хочется дотронуться, хоть где-нибудь, хоть как-нибудь, плевать, если это золотой телец, а Моше вот-вот вернется и разгонит вечеринку. - Когда? - довольно резко спрашивает он. - С самого начала. Ты забыл, кто мой отец? Как нелепо, господи. - Думал, ты не знал. - Знал, что у вас любовь до гроба. Видел фотографии со свадьбы. И потом. Думал, я начал называть тебя Люцифером за глаза? - Думал, - кивает док, - ты так шутишь. - У меня проблемы с юмором, но не такие странные. - У тебя нет проблем. - Есть. Сидит рядом, курит, увлечена самообманом. Думает, как бы покрасивее намекнуть мне на то, что хочет трех голубоглазых детишек от жены и старость в лучшем доме престарелых на побережье, а не молодого любовника и его чокнутую семью. Судя по тому, как вздыхает Никки, Сэм угадал, минимум, на три из пяти. Сэмми всегда был прилежным учеником. - Ты не прав, - качает головой док. - Ну да. Ошибся насчет дома престарелых? Предпочтешь солнечную Испанию? Еще скажи, что мой отец тебе не угрожал каким-нибудь сомнительным дерьмом. Можешь добавить про то, что я тебя не привлекаю в целом, а то, что было между нами - временное помешательство. Любишь ты жену, также, как и она тебя. Преданно и верно. - Мудак. - Нет, - качает головой Сэм, - ты знаешь, что нет. - Знаю. Уходи. - Много знаешь, а все равно кретин. - Блять, Винчестер! Сигарета летит в асфальт, док срывается с места. Сэм дает ему полторы секунды форы, а потом догоняет, потому что, о, док в кои-то веки решил открыть рот не для того, чтобы его послать. - Что на этот раз не по-плану? - Винчестер знает, что это звучит почти как издевательство, но не хочет что-либо с этим делать. - Ты не должен был знать! - док внезапно почти орет, останавливается посреди аллеи, тычет в Сэма пальцем, - я думал ты!.. - запал видимо уходит на то, чтобы не сказать лишнего, - что ты... Знаешь, что, Винчестер?.. - Читаю твои мысли: сходить нахуй? - Трижды! - последнее, что звучит уверено, а потом док снова сдувается, - блять, как меня все это заебало. - Сходи к психотерапевту, - участливо советует Сэм, немного шалея от того, что тыканье в него пальцем внезапно обратилось в руку на ключице. - Я хочу тебя презирать, - поднимает глаза док, - хочу быть зол. - А, так все это время это было не оно? Ух ты, док, да это почти тянет на Оскар. Хочешь Оскар? - Хочу, чтобы ты оставил меня в покое и дал мне просто жить. Без тебя. - Док, дорогой, хороший мой док, - Сэм склоняет голову и знает, что звучит слишком по-настоящему, слишком сопливо, - прекрати пиздеть. Ты уже живешь свою жизнь без меня. Ты свою, я - свою. Мне опять твоих ученых пидорасов начать цитировать? - Нахуй иди, - снова не рука, а тычок - Винчестер улыбается, и не может перестать. - Все будет, как захочешь, милый док, - он на пробу, аккуратно кладет руку ему на плечо, - но сначала выпьем кофе. - Перестань, - снова вздыхает тот, - остановись. Ты все это придумал, Сэм. Все. Ты все придумал. Сэм молчит. Ему не надо говорить, это глупо, потому что, ну в самом деле?.. Сэм пытается впитать себя дока через руку, Сэм думает о том, что хочет украсть его, украсть Ника целиком и спрятать внутри себя, и никому и никогда не рассказывать о том, почему на месте циничной и зловредной дыры вдруг разросся цветущий сад. - Я не могу сказать это за тебя. Но могу для тебя. - Нет, - дергается док, отстраняется, и Сэм знает - это слишком. Но он не мог не попробовать. Просто не мог. - Тогда не буду, - спокойно соглашается он. - Я хочу ненавидеть тебя. - А разве есть разница? - Блять. Бред. - Согласен. Док разворачивается и идет в сторону парковки - ему нравится парк. Всегда нравился, Сэм помнит, это что-то о том, что большие деревья напоминают доку дом, в котором тот вырос и в который до сих пор не хочется возвращаться. В психоаналитики не идут люди без травм. В психотерапевты и того хуже. Сэм провожает дока до машины, как обычно. Смотрит вслед, как обычно. Закуривает, когда задние огни скрываются за поворотом, тоже как обычно. Не может отделаться от ощущения, что что-то все-таки изменилось, и не может понять, что. *** Аманда очаровательно испорчена - она шепчет Сэму на ухо, позаботившись о том, чтобы он ощущал мягкость ее округлых грудей на себе, прижимается почти бесстыдно, и шепот откровенно невнятный, Сэм даже не пытается его слушать. Соглашаясь с правилами игры, поворачивает голову для визуального контакта, он просто следует за ней, не более - это честно. Сэм не просит от нее ничего, кроме недолгого забытья, украденного уюта прикосновений, одной ночи, не наполненной тоской и чем-то, подозрительно напоминающим скорбь - демоны всегда выигрывали по ночам. Это их время - если тысячи и тысячи лет враги приходили из тьмы, то тьма станет врагом - Сэм включает свет в каждой комнате своей квартиры, пока Аманда ищет стаканы для выпивки, которую они приносят с собой. На самом деле враг не тьма. Истинный враг - ожидание. Тягучее и мучительное, оно не дает простора для действий. Оно не дает ключей - только бесполезные тревожащие образы, и возбужденный разум не может отсеять их. Тягучее и мучительное, ожидание убивает куда вернее врага, затаившегося во тьме. Если ты не можешь перестать ждать, ты должен занять свою голову чем угодно другим - Сэм тянется к сигаретам и стаканам, пока Аманда едва ли не ложится на него, Сэм улыбается и смеется тому, как они путаются в пледе, Сэму хорошо, потому что он забывает чего он ждет, и просто жив. И ожидание отступает - напуганное действием, чужой близостью, ожидание напугано тем, что никому нет до него дела - Сэм никуда не спешит, пока длиться ночь. Он смог бы без этого, но почему нет? Он всегда выбирал честно. Можно напиться в баре и до утра думать о том, что нужно было сказать иначе, догнать и доказать, можно думать о том, как все будет - сотни тысяч возможных вариантов. Можно работать, не глядя на экран и пребывая мыслями слишком далеко, а можно взять у жизни то, что она настойчиво предлагает, и быть там, где не нужно давать идиотских обещаний, которые отчаянно захочется нарушить. "Не влюбляйся в меня" - предупреждает его док. Как будто это не было очевидно. Сэм был уверен, что не настолько глуп. Сэм был уверен, что в жизни каждого человека наступает время, когда отчаянно хочется попробовать что-то, чего никогда не было, и, скорее всего, никогда больше не будет, потому что это одно из немногих правил, у которых нет исключений: "Если хочется, но нельзя, то нужно обязательно". И Сэм позволяет себе, разрешает себе, и все складывается так чертовски просто, так тревожаще-правильно - первый раз засыпая рядом с доком он думает, что это было неплохо. Пятый раз - что это забавно и начинает нравится. Раз на семидесятый ему становиться страшно, но он решает, что оно все равно того стоит, так что какая разница? "Не спи ни с кем другим, пока ты со мной" - предупреждает его док. Это честно - док охотник, док собственник, док ревнив и любит себя больше, чем любит проблемы. Док знает, где-то в глубине своей слишком умной головы, что каждый охотник на самом деле желает быть пойманным, но почему-то упорно не относит это к самому себе. Удивительно, каким слепым человека делает знание. Сэм не спорит с этим правилом - ему не хочется никого кроме, ничего кроме - ему хочется дока, можно больше, нельзя меньше, можно без секса, но без самого дока никак. И Сэм разгоняет своих девочек, мирно и спокойно, он не обременял себя обязательствами, но не желал быть лжецом. "Однажды это закончится" - предупреждает док, но док слишком пьян и Сэм честно не отвечает ничего. Каждая такая история закончится, если достаточно долго наблюдать* - и он не уточняет временной промежуток. Естественно, когда это заканчивается, Сэм впервые в жизни обнаруживает себя беспомощным и жалким, потом жалким и пьяным, потом очень пьяным и очень жалким, потом находит дыру в своей груди и искренне недоумевает, откуда она там вообще взялась. Девочки заливают его дыры алкоголем, учат выговариваться вслух и никогда больше не обещать, никому и ничего, по крайней мере в том, что касается чувств - Сэм ощущает себя рыбой, выброшенной на берег. Он был уверен, что на берегу дышать и функционировать будет также легко, и ничего не изменится, кроме, может быть, сопротивления воздуха, Сэм был дураком и не знал, что рыбы нихуя не приспособлены к суше, не знал, что приспособиться придется в рекордные сроки, потому что у него не было пары-миллионов лет на эволюцию, не знал, что даже приспособившись, будет скучать по этим глубоким, темным водам. Прозрение - безжалостная сука, которой Сэм отсасывал каждый ебанный день. И - Сэм усмехался своему отражению в зеркале, окнах проезжающих автомобилей, стеклах бетонных гигантов, упирающихся в небо - не то, чтобы он в самом деле делал это хорошо. *** Гейб нервно ходит туда-сюда по своей гримерке, Сэм курит, сидя на диване, Джи, будучи не Джи, а Орландо, опирается о стену, рядом с ней на стуле пытается сжаться в комок управляющий Грег. Гейб зол, как три Гейба, которые провели по три бессонные ночи в попытках собрать все дерьмо в кучу. - Какие у нас варианты? - отталкивается от стены Орландо. - Я ебу? - выразительно смотрит Гейб. - Слушай, а у тебя осталась та фотка с мэром? - спрашивает Сэм, - или еще кого поинтересней из этой кучки? Покажу отцу, потом брошу в шредер. Он вроде не долбоеб. - Винчестер, блять, долбанный ты хиппи! - срывается на крик Гейб, - ты думаешь, кто, блять, это начал? Кому мы, нахуй, еще так сильно мешаем, скажи мне? Отцу он, блять, покажет! Покажи ему свою задницу и скажи вслух про все это дерьмо! Внезапный рейд и приличное количество кокаина в служебном помещении еще никого не делали счастливыми. - Душа моя, - мягко произносит Сэм, - если бы был хоть один ебанный шанс, что это сработает, я бы уже был там. Ты знаешь все это не хуже, чем я. И я не уверен, что он замешан... - Сука трусливая, - огрызается Дорогая, продолжая наматывать круги, - варианты? Хочешь наши варианты? Слить к хуям это дело и открыться в другом месте под другим названием - вот все наши ебанные варианты. Эти мудаки нас потопят, Орландо. - Уилл может вытянуть... - Хуй он может вытянуть, - Гейб наконец-то перестает мельтешить и падает в кресло, - старческий и обвисший. Мы либо проебем все бабки на адвокатов и бесконечные суды, либо сольем первый же и откроемся в другом месте. Выбирайте коллективно. Я ушел бухать. Счастливо оставаться до завтра. Винчестер, персонально - если бы я не любил тебя, я бы тебя прикончил. Адье. Орландо предсказуемо вперивается взглядом в Сэма. - Если это был плановый заход, концов нам не найти, - пожимает плечами Сэм, - я узнаю. - Есть друзья в управлении наркотиками? - Друзья, - хмыкает Винчестер, - если бы. Ладно, на самом деле есть вариант отбрехаться. Если повезёт, все повесят на недосмотр управляющего, а дальше замнут.... - Я? Да я бы!.., - вскидывается Грег. - Завались, - обрывает его Сэм, - презумпция невиновности за дверью, а тут факты: пока есть шанс, что это реально твой проеб, будем учитывать и дерьмовый для тебя вариант. Орландо даже не поворачивается на эту перепалку. - Пизда репутации, - мрачно подводит он. - Не совсем. Клуб это про шоу и секс, а люди всегда охотнее шли туда, где и секс, и шоу, и наркотики. Где они, там и деньги. Где деньги, там сильные мира сего. - Твой бесконечный оптимизм, Дорогой, что фейерверк на похоронах. Ладно... Иди, узнай, что сможешь, и приходи обратно. Сэм кивает и выходит. Получает возмущенный взгляд Грега и ещё десять возмущенных взглядов от тех, с кем пересекается после. Ну да, Гейба разозлил, проблемы принес, а все равно остался чистеньким. Сэм понимает осуждение, но принять не готов - быстро, хоть и уверено проходит мимо, в сторону черного хода. Гейб, скорее всего, умотал в бар на отшибе и ему внушать оптимизм поздно, Сэм ловит такси и уверенно диктует адрес другого, более презентабельного отшиба. *** Бенни сидит у Сэма на животе и пытается то ли проткнуть дядюшке глаз мячиком, то ли объяснить что-то очень важное, но его дядя слишком глуп, и все, что он может разобрать в лепетании племянника, это свое имя. Лиз смотрит на него почти с сочувствием - примеряет на него роль отца абстрактного ребенка и готовиться сказать: "ты хорошо смотришься с Беном", раз на четвертый Сэм перестал воспринимать эти слова всерьез. Нет, Лиз говорит это искренне, но говорит не совсем сама - это глубокие материнские инстинкты - ребенку будет лучше, если он не будет единственным в семье, а на второго она ещё не готова решиться. Дин точно хочет, но не настаивает, беременность далась Лиз не слишком легко, а Дин слишком умный, для того, кто играет в гольф: только Лиз решает сколько детей она хочет родить и когда. Отец планировал женить Дина на дочери техасских нефтяных скважин, и Дин знал об этом. Дин не отсвечивал, вел себя паинькой - пока не пришла пора знакомиться с навязанной невестой и ее отцом. Там, на очень пафосном ужине в узком кругу, он просто поставил отца перед фактом уже существующего брака. Законного, обдуманного и консумированого в глазах публики - Дин позаботился о том, чтобы о его тайной свадьбе была выпущена красивая и сопливая статья в каждой второй газете, пусть и не на первых страницах. Сэм знал о Лиз, они пересекались пару раз, но не думал, что все настолько серьезно. Лиз была из простой семьи, ни миллионов, ни влияния, ни популярности, Лиз была тем, кем казалась - доброй, отзывчивой, чуткой, заботливой и щедрой на поддержку - и Дин выиграл у отца этот раунд для нее. Отец не удивился. Кейт прослезилась. Адам был слишком мелким, чтобы понять происходящее, а нефтяная скважина, Джонс-как-его-там искренне засмеялся, похлопал Дина по плечу и пригласил к себе в гости вместе с женой - если те будут проездом мимо Техаса. Отцу оставалось создать у публики образ этакого хорошего отца непослушных детей, и выразительно посмотреть на Сэма - Сэм ответил отцу не менее выразительным взглядом, что-то в духе "Ты серьезно? Мы же не идиоты". Только у Дина хорошо выходило косить под тупицу в свободное время. Потом, когда для Лиз пришло время явиться на официальное знакомство с Джоном, Сэм встал на их сторону. Не мог не встать, глядя на нее. Она стояла рядом с Дином, и была в ней такая уверенность на грани отчаяния, за которой нельзя не пойти: за свою любовь она была готова и воевать, и посылать, и, если потребуется, кинуть в кого-нибудь стол. Сэм тогда подошел к ней первой и сказал, что думал: "Добро пожаловать в семью. Поздравляю и сочувствую", обнял ее, и даже тихонечко хихикнул, когда брат наклонился к жене и прошептал едва слышно: "Я говорил тебе, он будет на нашей стороне". Нет, очевидно, что так открыто, как Дин, Сэм не пошёл бы против Джона никогда. Его сильными сторонами оставались внутренний бунт и умение нагадить по мелочи, очень контролируемой мелочи, своевременной мелочи, нагадить как напоминание о знании, о информации, которую Сэм мог использовать, о да, это он мог. Джон в ответ закатывал такие скандалы, что Кейт брала Адама за руку и уходила в другое крыло, Джон устраивал Сэму десятки проверок на вшивость и записывал на бесконечные визиты вежливости и статусности, Джон тоже никогда не воевал всерьез. Кроме того случая с доком, но Сэм мог его понять. Он бы тоже удивился. И наверное, тоже наделал бы какой-нибудь малопонятной и нелогичной херни. Надо же, док правда верил, что Сэм не знает про малышку Еву... Бен, сын своего отца, тянет Сэма за волосы неожиданно сильно для своих пухлых двухлетних рук, и переключает внимание на себя. - Потерпи, малыш, ещё годика четыре и отрастишь свои, - мягко отводит его руки Сэм, - дяде ещё нужны волосы. Дядя не хочет быть как папа, дядя хочет свою рок-группу и мучения с расчёской по утрам... - Неа, Сэ-э-эм, китти, китти, да? - Лиз? - переводит взгляд на девушку Сэм, - я что, кошка? Лиз хихикает и кивает. - Господи, Бен, китти волосатая везде, а дядя нет, хорошо? И китти маленькая. Китти малышка, да? - Не, Сэм - китти! - и нерадивый кошачий родственник всё-таки получает ярким резиновым мячиком в глаз. - Ладно, хорошо, не обязательно делать мне больно, - хмыкает он, - китти так китти. Дядя понял. Только не бей его, а то ка-а-ак укусит! Сэм щекочет Бена, тот смеётся, уворачивается и выглядит довольно умильно. Сэм треплет его по волосам напоследок и снимает с себя, ставит на пол перед абсурдным количеством ярких пластиковых машинок, которыми тот и занимался, до того, как дядя решил, что пришло время общения. Лиз передает Сэму чай со стола и вздыхает. - Что такое, красавица? - послушно спрашивает Сэм. - Я не должна тебе это говорить, но Джон приезжал. Его шантажируют твоими фотографиями с... - С Ником? - помогает подобрать нейтральное слово он, - Да ты шутишь, бред какой-то. - Бред? - Лиз то ли иронична, то ли тосклива, - я знаю, что они с Дином пытаются выяснить чьих это рук дело и разобраться... - Ты шутишь? Они ебанулись что ли?! - Сэм! Ой, бля. - Прости, малыш, не сдержался, прости. Бен, тоже прости, твой дядя тот ещё непосредственный человек. Нет, Лиз, ты уверена в этом? Господи, да какая к черту разница, это же не отец с любовницей, всего то сын-бисексуал, как там, ближе к народу, вот! - Сэм. Сын вице-президента страны. Президента сената. Известного консерватора. Буквального второго человека в Соединенных Штатах. И сын, мало того, что с мужчиной, так ещё и с женатым мужчиной. Джон отмоется, но какой ценой, как ты думаешь? Господи, да что я тебе объясняю, ты с детства в этом! - Дерьмо. - Сэм! - Извини, извини, Лиз, просто сама понимаешь, это же... Это бред какой-то... Лиз вздыхает еще раз, теперь с пониманием. Сэм вскакивает раньше, чем решает, что делать. - Слушай, я пойду... Мне надо подумать... - Да, конечно, - поднимается следом она, - только не обвиняй себя, ладно? Я знаю, что вся эта история довольно... тяжелая для тебя, и я знаю Дина, если он так и не рассказал тебе, значит, все под контролем. - Или они там ждут критической отметки. Нет, Лиз, я должен понять сам, что делать. Черт... Извини. Я пойду, ладно? Не могу, меня сейчас тут стены удушат... - Иди. Я буду тут, если захочешь поговорить. Что угодно. Мы семья. - Семья, - Сэм кое-как выдавливает из себя улыбку, бросает прощальный взгляд на Бена, который куда больше увлечен машинками, чем разговором взрослых и едва ли не выбегает из комнаты. Бред. Бред. Бред. *** - А, вот он, приперся, - Сэм закатывает глаза, - то годами тебя не видел, а теперь дважды на неделю. - Бобби, я знаю, что я подлец, - смиренно кивает Винчестер, - мне жаль. Ты знаешь меня, я придурок. - Нет, ты, ребенок, идиот. А придурок - это статус повыше, до него тебе еще расти и расти. - Понял, принял, был неправ. Виски? Доставая бутылку из пакета, Сэм знает, что Бобби знает, что для взятки этого маловато. Разве что склеить разговор. Хоть как-то. Через пару минут Винчестеру все же позволяется сесть в гостевое кресло напротив суперинтенданта полиции Нью-Йорка, царственно расположившегося на своем законном месте. Сэм предпочел бы неформальную обстановку, но Бобби сказал приехать - Сэм приехал. Все просто. Знаешь, что накосячил - играй по правилам. - Я правильно понял, прошлое дерьмо - не единственное, в которое ты влез, - не спрашивает Бобби, покачивая в руке бокал, - и ты хочешь, чтобы я помог тебе. - В целом, да. Но второе дерьмо отчасти отцовское. Его шантажируют моими фотографиями с бывшим любовником. - Которого ты не особенно считаешь бывшим, - усмехается Бобби, - не смотри на меня так, я бы не сидел здесь, если бы не видел вас, недоумков, насквозь. Пауза затягивается - Сэму нечем крыть. Бобби задумчиво пьет и проходит не меньше пары минут, прежде, чем он выпрямляется в кресле. - Я даже не удивлен, что Джон не пришел ко мне. Самодовольный ублюдок. Ладно, с ним я разберусь сам. Тебе сказать, что ты должен держаться от своего идиота подальше? - Сказать можешь, - пожимает плечами Винчестер. - Тогда забирай его и увози отсюда, как только разберемся с твоими пидорами. - Артистами, попрошу. - Если бы меня ебала тонкая душевная организация вашего пидорского кружка, я бы тоже тут не сидел, - вполне миролюбиво тянет суперинтендант, - пока я не разрешу, встречайтесь исключительно в темных переулках. Компромата мало не бывает, а ты, несчастная жертва родительских ошибок, все еще остаешься ахиллесовой пятой Джона. Кстати, большая новость, если ты считал, что у тебя сложные отношения с отцом, то после того, как я расскажу ему, кто слил мне информацию, ты будешь вспоминать их как самое счастливое время своей жизни. - Я никогда не хотел, чтобы у него были серьезные проблемы из-за меня. - Я помню, ребенок. Дин всегда гадит под ковер, а ты по углам. С центром Джон обычно неплохо справлялся самостоятельно. - Правду говорят, не место красит человека, - Винчестер почтительно поднимает стакан. Бобби снова закатывает глаза. - Засунь свою античную мудрость, куда ты засовываешь все мои полезные советы и убирайся из кабинета, пока кто-то не решил, что это не визит вежливости. Я напишу, когда будет информация. Обнадеживать раньше времени не буду, если повезет, разгребем это дерьмо до Дня Памяти*. - Спасибо за то, что делаешь. Я твой должник. - Пойди уже за дверь, Сэм. Что с тебя брать, бесплатный тур по гей-клубам? Увидимся. - А если и так. Пока, Бобби. Сэм выходит в звенящий свежестью вечерний воздух наступившего мая, и решает забить на все свои великие планы - садится на асфальт и закуривает. Может, он, конечно и просрет все, что у него есть, почему нет? Жизнь на этом все равно не закончится. Иногда ему правда было неловко жить с этой "удивительно здоровой психикой" и "золотой ложкой в заднице", но раз вещи - именно то, чем кажутся, то, ну, почему бы и да? В конце концов завтрашний день все равно абсолютно точно и неотвратимо наступит. *** Гейб готовился взорваться - мог простить Сэму курево, но в определенных дозировках. Точно в присутствии воздуха или вытяжки и точно не пока Сэм примостил свою голову на его коленях. Не то, чтобы прям на коленях, технически, это было чудесное серебристое платье, сплошь расшитое пайетками. Винчестер знал, что вставать будет больно - либо платью, либо его волосам, так что не был готов проходить через эту процедуру более раза, а Гейб, абсолютно точно, уже готовился отстричь винчестерову шевелюру под корень - в назидание потомкам. - Габи, я тебя люблю, ты знаешь? - пытается предотвратить скорую расправу Сэм, - ты самое красивое существо во вселенной. Самое доброе и понимающее. Без тебя моя жизнь была бы словно конфетный фантик - симпатичная снаружи, но ничтожная и пустая внутри. - Не заговаривай мне зубы, ты, пьяная табачная фабрика! - Я говорю правду и ничего кроме, я люблю тебя. - Я знаю, долбоеб, - тоскливо вздыхает друг, и, видимо, взрыва все-таки удается избежать. Сэм старается выдыхать дым не в лицо Габи-Габриэллы, сегодня - потрясающей блондинки с ослепляюще-блестящим макияжем и такими же ослепляющей накладной грудью, размера, эдак, четвертого. Сэм не особенно вдавался в детали, и не парился причинам, по которому ему нравилось наблюдать за женской версией друга. Не вставало - и на том спасибо. - Мне на сцену через пятнадцать минут. - Я уйду через десять, - обреченно отвечает Винчестер, - спасибо за... все. Пир во время чумы, и за это еще больше спасибо. Я так люблю тебя. - Без тебя было бы не то, - легко улыбается Гейб, - так что пожалуйста. - И извини, что нет новостей. - Это не подростковый секс, я в курсе, что это долго. Суд не раньше июня, полиция там все равно хуйней страдает, так что плевать. - Хуйней или нет, они разрешили нам работать. - Это твой дядя, а не полиция, я всегда считал, что он там единственный мужик с яйцами. - Можно я ему передам? - Гейб, о да, Гейб почти краснеет. - Можно. Сэм выгибает бровь, Габи пожимает плечами. - Он не настолько стар. - О. Он считает нас пидорским кружком, - Гейб хмыкает и гладит Сэма по голове. - Каждому будет дано по вере его, - философски изрекает он. - Дайте мне кто-нибудь по вере моей... - У тебя свой стареющий хрен, отвянь, - смеется Габи и Винчестер рад тому, что хотя бы иногда в его жизни все просто и хорошо. Некоторое время они просто сидят так - молча, и Сэму даже кажется, что он начинает засыпать, когда Гейб тихо зовет его. Оставшиеся пять минут до сцены проходят более насыщенно - Гейб матерится, а Винчестер пытается спасти хоть какое-то количество своих волос, потому что, ну, он слишком часто оказывается прав и никак не может научиться использовать это в реальной жизни. *** Не то, чтобы Сэм действительно пытался протрезветь окончательно - алкоголь обычно и так не держал его долго, а кофе обычно не бодрил, так что это были скорее приятные декорации и приятные воспоминания. В Стамптауне все еще пахнет деревом едва ли не сильнее, чем кофе, а люди берут заказы больше с собой, чем в зале, и это хорошо. Сэм лениво размышляет о том, хочет ли он чего-то особенного или достаточно того, что есть и было, приходит к неутешительному выводу, что нужно все-таки что-то еще, достает телефон. Не то, чтобы он надеялся на что-то. Просто... Док не берет трубку и Сэму остается только прикусить губу и начать уговаривать себя не расстраиваться, потому что ожидание никогда не совпадает с реальностью, а чудеса нужно оставить там же, где им и положено быть - в детской литературе. Он прочел 1984 в 12 лет, почему он вообще верит в чудеса? Пьяный и жалкий - зато до неприличия честный с самим собой Сэм встает, чтобы отправиться покурить, и может, вернуться потом, а может и нет, но телефон пиликает входящим вызовом как раз тогда, когда он смирился. - Приве... - Сиди уже, я захожу, - док нетерпелив - бросает трубку, пока винчестеровское нутро сворачивается в неприятный узел. Это не то, чего он ожидал - руки начинают дрожать, и ему, определенно, хорошо бы покурить, но эти сраные законы... Док восхитителен в мягком желтоватом освещении кофейни - Сэм неловко пропускает вдох, чтобы не пропустить ни секунды этого вида. Док бесцеремонен - проталкивается сквозь людей, чтобы - серьезно? - добраться до Сэма. Док странный, но это всегда было фишкой. - Привет, - останавливается он рядом, - как ты? - Лучше, - ошалело отвечает Сэм, - обнимемся? Док хмыкает и даже почти смеется и действительно тянется обнять Сэма - Сэм уговаривает себя не верить в происходящее. Готовит себя к неминуемому подвоху, потому что иначе потом будет совсем тошно. Правда сейчас все равно хорошо, так что на самом деле он лажает на десять из десяти. Док не потерял формы, прикосновения дока все также ощущаются удивительно верно, правильно и приятно - не будь это место общественным, Сэм бы не отпустил его, но он отпускает. - Может, возьмем кофе и пойдем в центральный парк? - Это подарок? - спрашивает Сэм. - Нет, - просто отвечает док. - Тогда почему я еще не пошел нахуй? - Потому что ты не выпил кофе? Сэм готов застонать, и сам не уверен от чего конкретно. - Люц. Ник. - Может, я просто делаю то, что хочу. Без завтрашнего дня. - Ага. Ладно. Бери кофе, я пойду покурю, хорошо? От меня пахнет виски и я не уверен, что бариста оценил - плевок в свой кофе я переживу, но не хочу, чтобы ты становился жертвой последствий моих поступков. - Твой эгоцентризм не перестает меня удивлять. Иди кури. Сэм оборачивается так часто, что почти не видит, куда идет - закуривает едва ли не в дверях и смотрит на то, как док, в этом очаровательном желтеющем свете, заказывающий этот, на самом деле не слишком вкусный кофе, выглядит как одна большая галлюцинация, вызванная передозировкой алкоголя в крови. Сэм слишком редко столько пил, так что нечего удивляться. Может, саморазрушение всегда было ключом к положительным событиям и только Сэм, почетный дурак, этого не знал? Что тогда будет, если начать внезапно употреблять наркотики? Док подпирает стенку, пока ждет заказ и смотрит на Винчестера через стекло, Винчестер нервно курит и не может отвести взгляд от дока. Сэм знает, что боится отвернуться и узнать, что это на самом деле была галлюцинация, чего боится док Сэму неведомо. Наверняка только каких-нибудь адекватных вещей, типа смерти, пауков и общественного порицания. Он же док, в конце концов. Док выходит с кофе, когда Сэм почти докуривает вторую сигарету и только хмыкает протянутой пачке - док бросил еще полгода назад, зачем ему, правда. Сэм берет кофе и садится в такси, которое ловит док. Сэм готов проследовать за доком куда угодно - хоть на Аляску, хоть в космос, хоть в центральный парк. Сэм помнил, о чем просил Бобби, но позволил себе верить, что все в порядке - все углы темные, если на улице вечер, и навряд ли док планирует снимать с Винчестера штаны или что-то в этом роде, как бы отчаянно самому Винчестеру этого не хотелось. А значит, принятых мер было достаточно. Нет, были и прочие мерзкие варианты: дока тоже могли шантажировать, ему могли предложить денег или всемирной славы, или угрожать ему чем угодно, Сэм не списывал их со счетов, но и не воспринимал всерьез, по крайней мере, пока не было никаких доказательств. - Ты делаешь это потому что хочешь сам или потому, что тебя вынудили хотеть? - отчего-то слишком честно спрашивает Сэм. - Сам, - док все также спокоен - смотрит прямо, - не вынудили. Разве что ты. Со своими "жалеть до самой смерти". - Не пизди мне, - склоняет голову Сэм, - все было не так. - Конечно не так. Но зачем тебе детали? - Как ты? Док вздыхает. Сэмми - прилежный ученик, и быстро понимает, где именно он ошибся. - Как кусок дерьма. - Ева? - Люц вскидывается, но сдувается также быстро. - Я не хочу об этом говорить. - Хорошо, не будем. Я могу помочь? - Я полгода говорил, как можешь, но ты меня не слушаешь, - усмехается док, - теперь что-то изменилось? - Ты сам себя не слушал. Не уверен, что слушаешь сейчас, но я готов помочь. Ты знаешь, сегодня я стою на триста миллионов больше, чем вчера, это что-то, да значит. - С Днем Рождения, Сэм, - улыбается док, - я говорил, что ты доживешь до этого дня. - Невероятное стечение обстоятельств, - улыбается Сэм в ответ. - Закономерность, - озвучивает свою версию док. Они действительно гуляют по парку, болтая о всяких неважных вещах - обсуждают практику дока, очередную работу Сэма, проблемы клуба, вспоминают про Гейба. Обсуждают бесполезные вещи - новые законы, стоимость алкоголя, шоу на нетфликсе. Обсуждают настолько все, что когда дока пробивает на откровенности, Сэм шокирован, хотя старается не подавать вида. Уже слишком темно, и это всегда создает интимность, эту иллюзию доверительной обстановки, они успевают взять по чашке чая в местной лавке и занять одну из скамеек у пруда, где перекормленные утки делают вид, что плавают, а не напрашиваются на кормежку. - Ева потеряла ребенка. - О, - Сэм не успевает сдержать удивления, - мне жаль. - Брось. - Правда жаль. Это ужасно вне зависимости от обстоятельств. - Обстоятельства..., - док откидывается на скамье, - обстоятельства таковы, что оказалось, мы оба не в курсе, кто отец. Вот тебе и правда, Винчестер, я - кретин, который до слепоты хочет быть счастливым. Трус и слабак, все, как ты говорил. - Ты - человек. - Не психотерапируй меня, - усмехается док, - я знал, что это дерьмо не может закончиться нормально. Эта сраная пародия на семью, которая у нас с ней была. А еще и ты... Блять, я знал, что поступаю с тобой как мудак. Оправдывал себя тем, что предупреждал тебя. Когда она сказала, что она беременна... Мне показалось, что мир изменился. Что это мой шанс сделать все правильно. Ребенок... Я хотел ребенка. Женился на Еве и все ждал. Сначала, пока мы оба встанем на ноги, потом, пока у нас появится достаточно свободного времени, потом... не знаю. Тянул, по привычке, думал, все сложиться само. А потом появился ты, и, блять, все, что я о себе знал покатилось к черту. Ты меняешь людей, ты замечал? Ты, еще ребенок, по сути, двадцать пять, шесть лет, это даже не смешно. Ты, кому было положено жить свою роскошную жизнь, лишенную разочарований, просто приходишь в жизни людей и пускаешь под откос все, во что они верят... Сколько я выслушал этих историй? Не меньше десятка. С тобой рядом почему-то остро ощущаешь собственную ущербность, эдакую жизненную тупость, ты слишком цельный, Сэм, ты слишком цельный для своего опыта. Ты учился на чужих ошибках, ты лучше всех, кого я когда-либо анализировал, и я хочу злиться за тебя на это. Потому что твоя нормальность в общем контексте ненормальна, понимаешь? - Как ни странно. Рад бы не понимать. Ник улыбается, оборачиваясь на Сэма. - Я не был готов к тебе. - А кто-то когда-то был? - Не психотерапируй меня. Ты знаешь... И все это... Ты, и твоя ненормальная нормальность, и я все время ждал, что ты уйдешь. А ты не уходил, а я забывал выставить тебя вон. И потом, когда Ева... Когда она сказала, это, понимаешь, это было отличным поводом подвести черту. - И пробурить дыру во мне. Ну отлично. - Сэм... - Пытаюсь шутить. Немного злит. Если хочешь знать, я думал, что уйду. Только забывал. Ты звонил, и я забывал, что это должно закончиться. - Я просил тебя не влюбляться. - А я не влюблялся. Это по-другому называется, док, дорогой. - Ты даже не пытался сопротивляться. - Это было так круто - чувствовать что-то настолько сильное. Так... Оживляюще. Так правильно, так чудесно. Разве я мог? Док молчит, и Сэм знает ужасную правду, которую док просил не озвучивать - они молчат, пока док не отворачивается обратно на уток. Они испугались, оба. Сэм - которому не особенно было, что терять, с этим страхом справился. - Мы с Евой... Я понимаю, тебе может показаться это глупым, но когда делишь с человеком жизнь... Все иначе. Мы все делали вместе. Вместе справлялись, преодолевали. Влюбленность ушла, страсть ушла, а воспоминания нет, и я... Это семья, пусть и такая карикатурная, когда каждый ночует в разных местах минимум пять дней в неделю. Это дом, понимаешь? И ребенок... Как новое дыхание. Вместе ходили ко врачу, выбирали обои для детской, обсуждали будущее. Это должен был быть мальчик... - Мне жаль. - Спасибо, - док почти отворачивается, ему явно еще больно, и он явно пытался скрыть это слишком долго, - на самом деле, все не было так чудесно. Мы успели отвыкнуть друг от друга, ругались и ссорились на пустом месте. На пятом месяце, пока мы в очередной раз выясняли, кто из нас неправ больше, Ева все-таки рассказала, что сомневается в моем отцовстве. Я... плюнул, проглотил. Решил, что плевать, разберусь потом, или не разберусь, но потом. А еще через месяц оказалось, что ребенок больше не развивается. Врачи сказали, что это редко случается на таких поздних сроках, но в целом случается часто, просто бич нашего времени... Ребенок умер, не успев родиться. Охуенный расклад - Ева смотреть на меня не может, что тогда, что сейчас, хотя я делал, что мог... - Ты не виноват, - Сэм кладет доку руку на плечо в обычном желании утешить, - ты не виноват. - Хотел бы я думать также, - вздыхает док, - Прости меня, Сэм. Ты был прав, все это время, я знаю, поздновато я спохватился, но... я не мог иначе. - Я знаю, - просто соглашается Сэм. - Я должен был рассказать тебе. Но я... черт, я правда был уверен, что ты не знаешь про Еву и все это... Это просто было слишком... - Я знаю, - повторяет Сэм, - я справился. Не очень правильно, но... Ну, я тут. И для меня, Люц, для меня все в порядке, как бы это ужасно не было. Мир стал понятнее. Проще. - Ты дар настолько же, насколько ты проклятье. - О, это слишком романтично, ты меня балуешь, - улыбается Сэм, и док, к его облегчению, улыбается тоже. - Может быть. Я... Сэм, я не знаю, что я могу тебе дать. Правда не знаю. Особенно теперь, когда по ночам мне хочется только выть в подушку. Я как будто сломан и не верю, что смогу собраться обратно. Я не знаю, что останется от меня после. - Разве я что-то прошу? Просто будь, можем иногда пить кофе и гулять в парке. Ну, знаешь, тусовки в викторианском стиле и все такое. - Хочешь, поедем к тебе? Сэм замирает - это еще одно "слишком" этого вечера. - Нет, - качает головой он, несмотря на то, что все внутри него орет противоположное по смыслу слово, - нет, Люц. Не так. Док улыбается и склоняет голову и смотрит на Сэма долго-долго, закусывая губу - Сэма бросает из жара в холод и руки снова трясутся, но он впервые за долгое время уверен, что делает все правильно. Не так правильно, как правильно для всех, а так правильно, как не может быть иначе. "Правильно" как не такой ценой. "Правильно" как с верным корнем уравнения. - Тогда еще круг по парку и по домам? - С радостью. Воздух слишком холодный, и завтра, Сэм, скорее всего, сляжет с простудой, но разве это важно? *** - Отец собирается тебя женить, - сообщает Дин, пока дед отошел разобраться насчет машины или что-то в этом роде. - Ого, - расплывается в улыбке Сэм, - сомнительно, что это действительно поможет, так что я бы на его месте даже не пробовал. Мы не в семнадцатом веке, репутацию мне новую не пришьешь. - Сэм, - брат поджимает губы, - мы, по-твоему, совсем кретины? - О, так ты поддержал? - Эта твоя история с психотерапевтом... - Она разрешилась. - Ой ли, - кривится брат, - кому ты врешь. Отец хочет предложить тебе альтернативу, и, поверь, хорошую. - Могу предложить ему отправиться в ад, но он там уже работает, так что прекрати. Я приехал провести время с дедом и тобой, не грузи меня этим политическим дерьмом. - Сэм.., - Дин явно собирается высказать что-то в духе "Пора повзрослеть" или "Отпусти то, что давно пора", но дед возвращается, и слава богу - Сэм страдает похмельем и не настроен на долгие философские беседы, все из которые уже были отрепетированы слишком много раз. В конце недели им предстоял обстоятельный семейный ужин в честь сэмова Дня Рождения, и отчасти, Сэм был благодарен за то, что Дин предупредил его о основном блюде. Дед улыбается во все свои белеющие винировые протезы - эту торжественную мини-презентацию он предполагал хорошим подарком - Сэм не против. Когда Самюэль не был упертым в своих верованиях, он был хорошим человеком и, что куда важнее, отличной родней. Искренней, по крайней мере. - Ну что, Сэм, готов прокатиться на нашей новой лошадке? - Почту за честь, - он картинно склоняется, - наконец-то увижу вашу работу в деле, ужасно соскучился. - Все такой же джентельмен, - дед хлопает его по плечу и оборачивается на звук мотора, они с братом следом - из павильона выезжает что-то действительно новое, больше спортивное и меньше в духе предыдущих моделей, которые показывали Сэму. - Это у нас кто? - О, - дед предвкушающе потирает руки, об автомобилях он может говорить пару-тройку вечностей подряд, хотя едва ли что-то смыслит в инженерии, - это гибрид. Наш комфорт и японская мощность, формально, разработка на базе хонды, но тут столько понамешано, что никто не может решить, куда определить модель. Частная сборка по частному заказу - что-то вроде наброска, не факт, что эта девочка дойдет до продажи, но о, поверь мне, она не едет, летит. - Все еще люблю, когда истребители по ошибке называют автомобилями, - с благоговением произносит Сэм. Пилот выходит из машины, здоровается с Винчестерами и отходит на почтительное расстояние - все, что остается Сэму - надеть шлем и правильно пристегнуться спортивным ремнем. - Штурман? - спрашивает он у Дина, постукивая по шлему. Брат качает головой и надевает свой, но садиться в автомобиль не спешит. - Ты все равно будешь только радостно орать в микрофон, оно мне надо? - раздается разом со стороны и из шлема. - О, это будет отличная месть, - усмехается Сэм, мягко трогаясь, - слушай как я счастлив, придурок. - Сучка, - на фоне раздается приглушенное "Язык, молодой человек", и Сэм усмехается еще раз, пока выводит машину на круг. И - о да, педаль в пол, следить за передачами и оказаться вдавленным в сидение с первой же секунды - Сэм в самом деле издает счастливый возглас, которого ожидал Дин. Это весело, это быстро, это ярко - Сэм давит на педаль, и машина слушается - сто миль за пять секунд, сто пятьдесят за десять - это бесконечно, бесконечно быстро и отчаянно, и все еще весело, и круг большой, так, что можно почти не снижать скорость на поворотах, разве что самую малость - пока не поймешь автомобиль, пока не услышишь, о чем он просит. Сэм делает круг, следующий и выжимает почти двести миль, и выжал бы, если бы не повороты - смеется, как сумасшедший, орет сам себе, игнорирует противные комментарии брата и то, что однажды надо будет остановиться. Это хорошо - такие автомобили не созданы для размеренности или выгула. Такие как этот, о, они любят бесконечные пустые дороги и тех, кому нечего терять, тех, кто хочет большего, Сэм знает, что он не такой, но ему плевать, пока он едет - ему плевать и это так хорошо, так чудесно, что не получается думать о чем угодно, кроме приборной панели и дороги впереди. Это, наверняка было что-то об адреналиновой наркомании - Сэм снижает скорость и криво, но проворачивает полицейский разворот, издает еще один радостный возглас, игнорирует комментарий "резина, блять, Сэм" и мчит в обратную сторону - по тому же кругу. Он пилотирует автомобиль не менее получаса, и когда он выползает из машины, пропотевший по уши и счастливый настолько же, дед улыбается, а Дин только и сообщает, тихо, все в тот же микрофон "Судя по тому, как ты обращаешься с нашей девочкой, тебе и вправду лучше никогда не жениться", и Сэм становиться еще более радостным, хотя, казалось бы, куда. *** Ужин Сэму не нравился - в воздухе витало предчувствие не одного, а сразу нескольких разговоров. Пригласили Кэмпбеллов, родню Кейт, Бобби и еще пару очень важных отцовских друзей. Дин с Лиз, естественно, тоже были на месте, и даже для мелкого Бена хозяева выделили высокий стульчик, хотя и не за главным столом, где он, проникшись торжественностью обстановки, не пытался рыдать или кидаться едой. А Сэм, вместо того, чтобы морально подбиваться и готовиться к жесткой обороне, которая в любом случае предстоит, вспоминал те, другие ужины, где можно было готовить вместе и танцевать, пока расставляешь тарелки, и ныть о том, что мясо будет пережарено. О тех, где было мерзкое кислое вино, потому что хотя бы один из них его предпочитал и обязательно был десерт - потому что десерт, странным образом, никто из них так и не научился портить. Сэм одновременно в двух местах - в одном ему приходится использовать отдельную вилку для салата и отдельную - для закусок, следить за тем, как класть приборы на тарелку, помнить о том, что почетные гости смотрят в окно, а не в стену, терпеливо ждать по пятнадцать минут до того, как будет произнесен тост. В другом же Сэм нарушал правила с той же легкостью, с которой их выучил - и есть можно было, поджав под себя левую ногу, использованные приборы кидать в раковину и к десерту подбираться, нагло отнимая вилку дорогого друга. Сэму чудится, что брат подозревает, о чем он думает - получает недовольный взгляд и пинок, благо скатерти достаточно длинные, чтобы никто не увидел этого даже случайно. Но Сэм все равно продолжает пребывать и там и тут - в месте, где нужно быть кем-то определенным, и в месте, где ему были рады, несмотря на то, что он определенным как-либо быть отказывался - это странное ощущение. Зыбкость. Зыбкость - это то, что их тогда погубило. Стоило делать как все - бросаться обещаниями, строить планы, придумывать что-то, но Сэм, слишком хорошо понимающий риск потерять то, что есть, не стал. Послушно не оставлял своих вещей, не гарантировал, что вернется, не подходил к отношениям, как к долгосрочному проекту. Интересно, если бы он сказал, что у него достаточно денег и свободного времени, чтобы нанять сотню-другую суррогатных матерей, док бы остался с ним? Сэм не стал бы это говорить, тем более сейчас, но это мелочное "если" было таким увлекательным. Сэм представил сотню детей дока и закономерно ужаснулся. Даже если всего каждый третий окажется таким упертым, это будет то еще шоу. Хотя один... Или двое. Пусть даже такие же упертые... На этот раз пинок гораздо ощутимее - Сэм следит за тем, как гости почтительно встают и начинают разбредаться по комнатам, и, очевидно, его ждет отец, а людям почтенного возраста расстраиваться вредно для здоровья - Сэм следует за ним в кабинет. - Сын, - произносит Джон, пока Сэм закрывает дверь. - Отец, - кивает в ответ, и садится в кресло, повинуясь приглашающему жесту. - Виски? - Спасибо, воздержусь. Отец все же идет к бару и возвращается со стаканом, полным выпивкой не меньше, чем на два пальца, что совсем, совсем не соответствует этикету. Видимо, предстоящий разговор начал раздражать его еще с утра. Мда, ну и перспективы. - Что ж... Я знаю, что с недавнего времени я утратил возможность влиять на тебя иначе как словом. Это огорчает меня, несмотря на то, что я признаю - ты вырос и готов к независимости. Сэм поотвык от таких частных бесед, забыл, что такое великая политическая подводка. Как и на публичном выступлении, в реальной жизни Джон не мог не отдать должное вступительному слову. С места в карьер - это только для скандалов. Сэм приготовился давить зевки. - У нас были недопонимания в прошлом и, не исключаю, что они возможны и в будущем, но я хочу верить, что ты не видишь во мне врага. Поверь, единственная цель, что я преследовал, вторгаясь в твою личную жизнь, это твое благо. Ты мой сын - был, есть и останешься им до самой моей смерти. Моя семья. И я хотел бы, повторюсь, только хотел бы, чтобы ты продолжил прислушиваться к моим советам и не избегал моего общества впредь. - Ты останешься моим отцом, даже если небо упадет на землю, обещаю, - старательно спокойно отвечает Сэм. Речь Джона внушительная и красивая, потому что да, оратором он был первоклассным. - Приятно слышать это. И все же, я вынужден перейти к менее приятным темам. Я хочу повторить вопрос, который я задал тебе пять лет назад. Ты хочешь продолжить мое дело? Пять лет - более, чем достаточный период, чтобы оценить преимущества этой работы, и, я смею надеяться, что я помог тебе открыть глаза хотя бы на часть из них. "Часть из них", было, конечно, великим преуменьшением, но расставляло все по местам - пока Сэм жил с отцом, ему, фактически, приходилось разгребать бесконечные бумажки и отчеты, сводки и статистику, которые отец подбрасывал под предлогом "посильной помощи". Некоторые вещи были действительно интересными, но для Сэма - не больше, чем задачки на логику. А "Преимущества" политики, на его взгляд, оставались в том, чтобы не влезать в нее осознанно, но Сэм не хотел ссоры. Правда не хотел. - К сожалению, я не готов изменить свой ответ. Кажется, за эти пять лет я стал еще большим утопистом, чем был. Или идиотом - как посмотреть. Но очевидно, что моя работа под твоим началом может привести к ряду последствий, которые принесут тебе только вред. - Не буду скрывать, последние из твоих решений все еще заставляют меня задаваться вопросами об их причине, но я готов помочь тебе как не допустить ошибок, так и минимизировать последствия уже совершенных. - Отец, - произносит Сэм, и останавливает сам себя, вздыхая, - ты знаешь, что я не создан для политики. Я слишком открыт и, в то же время, привык следовать тому, что чувствую, отвергая доводы логики. Я не хочу власти, потому что, если одних она развращает, то других разрушает, а я слишком хочу просто жить. Просто жить - я знаю, что несу определенную ответственность за то, кем родился и где, и, как показала недавняя практика, не справляюсь даже с ней. Как ты можешь ожидать от меня большего? - Я ожидаю от тебя большего, потому что именно такие как ты, те, кого власть разрушает, действительно ее достойны. Твои идеи, хочешь ты или нет, были полезны мне, и я знаю, что могли бы принести еще больше пользы, как для страны, так и для нашей семьи. Сэм даже не успевает понять, почему его перестали называть малолетним кретином, но это и не важно. - Ты разговаривал с Бобби? - Да, я разговаривал с Робертом, - Джон поджимает губы, - не сказать, что твое самоуправство меня обрадовало, но в целом, оно не было лишним. А вот это уже подозрительно - Сэм непроизвольно прищуривает глаза. Отец невозмутим - отвечает приподнятыми бровями. - Ты ожидал ссоры? - Нет, но ощутимого недовольства - вполне. - Что ж, приятно иногда превзойти твои ожидания. - А что насчет моей женитьбы? - вот это уже действительно наглость, но Дину, прочно восседающему у деда, не будет ровным счетом ничего, кроме небольшого неприятного разговора, а Сэму срочно необходимо знать. - Уже в курсе, - немного разочарованно тянет Джон в ответ, - ладно, если этот вопрос тебя действительно беспокоит... Я хотел предложить тебе брак с Лили Финк... - О, инвестиционная компания. - Крупнейшая, - довольно отзывается отец. - Неплохо. Симпатичная? - Более чем. Хорошая девочка. Умная - закончила Оксфорд, сама занимается благотворительностью и, отчасти, заменяет отца. - Прекрасно, - искренне улыбается Сэм, - даже жаль, что я все-таки гей. Джон замирает, и Сэм видит, как белеют его пальцы на руке, которой он держит бокал. Сэм знает, что не стоило этого говорить, но еще лучше знает, что не скажи он это, и через год рискует оказаться в самом настоящем браке, возможно, без собственного ведома. - Я не в том положении, чтобы ставить тебе условия, - сквозь зубы тянет отец, - но не думай, что у меня не хватит ресурсов быть более настойчивым. - Ты желаешь мне лучшего, - качает головой Сэм, - я знаю. Я понимаю тебя, Джон. Но мне нужно, чтобы ты услышал меня сейчас: в мире есть только один человек, рядом с которым я хочу оказаться. Не будет его - и мне будет не за чем пытаться делать все правильно. Не будет его - и закончусь я. Понимаешь, пока ты споришь со мной, пока ты ставишь мне палки в колеса, это только обретает большую ценность. Может, это закончится через пару лет. Может, через месяц. Какая разница, если это мое? Мое и только мое? Джон кривится. - Сегодня, видимо, не самый подходящий день для беседы. Я буду ждать тебя через неделю и, надеюсь, ты переосмыслишь происходящее. Сэм поднимается и оборачивается, уже открыв дверь. - Пожалуйста, не вреди ему. Отец поднимает голову, и этот взгляд настолько уничижительный, насколько это в принципе для него возможно. - Кто он, по-твоему, такой, чтобы я тратил на него время? Сэм качает головой и аккуратно закрывает за собой дверь. Ко второй беседе он оказывается готов куда лучше - Бобби, видя, как Сэм заходит в гостиную кивает на выход в сад. Сад - место, которое Сэм действительно любил в этом огромном куске вычурности, раскинулся во всем своем вечернем великолепии. Маленькие и большие фонарики, аккуратный, но не помпезный фонтан, и яблоневый сад, готовый вот-вот зацвести - в воздухе уже разливался этот пред-цветочный, легкий и ненавязчивый аромат, Сэм ведет Бобби вглубь, туда, где их не особенно будет видно из дома. - Слушать готов? - спрашивает Бобби, присаживаясь на витую скамейку, - повторять не буду. - Трезвый, - немного обиженно тянет Сэм, присаживаясь по-соседству. - Рад. Новость номер один: чистка в курятнике была запланированная. Ждите нас с дополнительной проверкой на неделе, и, блять, когда я вышлю сообщение, сделайте так, чтобы весь, вообще весь персонал был на месте, понятно? - Да, сэр. Кстати, Гейб сказал, что ты единственный в полиции, у кого есть яйца. - Мило, - ограничивается суперинтендант, - новость номер два: видел твои несчастные фотографии. Там нечем особенно шантажировать, Джон не вмешивал меня, потому что ведет свою игру. А за тобой теперь катается хвост из джоновых псов, так что постарайся не дать ему новых поводов для психоза. Ему вредно. - Врач? - Советует задуматься о кардиостимуляторе. - Блять. - Именно, идиот. Не знаю, что ты думаешь, но он не желает тебе зла. - Знаю. Он просто хочет, чтобы все было так, как удобно ему. - Сэм, - внезапно меняет тон Бобби, - Джон действительно заботится о тебе. - Я все понимаю, - повторяет мысль Сэм, - но это не меняет того, что я в корне не согласен. Даже если я ошибаюсь прямо сейчас, это мои ошибки. Потому что это моя жизнь. Мой опыт, мои решения и моя ответственность, и мне жаль, что это касается не только меня. Я осознаю возможные последствия, но жить так, как живет он отказываюсь. - Ребенок, - усмехается Бобби, - Джон прав, твое место в политике. - Издеваешься? - Разве? Там правда не хватает таких как ты. - Каких? Бобби делает драматичную паузу перед тем, как дать ответ, чем придает ему изрядное количество веса, делает ответ таким, какой Сэм совсем. Совершенно. Не хочет. Услышать. - Живых. *** - Это что еще за нахуй, я вас спрашиваю! - орет Гейб, пока полицейские заполняют клуб - играет свою роль хорошо, достоверно, но как-то слишком громко, - господа, блять, хрена ли вас тут так дохуя и что вам тут, мать вашу, надо? - Успокойтесь, директор, у нас ордер, - о, вот и кавалерия. Сэм, которого как бы не должно быть на месте, но он есть, тянет кофе, сидя задницей на пустой сцене. Это почти утро - всего двенадцать, так что народу в зале три человека, и все три, после появления полицейских быстренько засобирались по своим делам. - Какой еще гребанный ордер? Ваши тараканы были тут две недели назад, на каком основании? Так, ты, ты, да, руки прочь от стаканов! - Давайте мы не будем доходить до оскорбления офицеров при исполнении, - кавалерия недовольна, и Гейб послушно уменьшает громкость, но больше налегает на мимику, вырывая бумагу из рук полицейского. - Чего? - кривится он, вчитываясь, - да вы страх потеряли, господа. Можете начинать копаться, отлично! Ждите встречный иск о санкционности обыска, понятно? - Гейб почти прижимается к сотруднику, - помнете наши костюмы, помну кому-нибудь лицо. Это предупреждение. Полицейский, очень терпеливый полицейский, делает шаг назад и спокойно обещает постараться ничего не мять. Спокойно отправляет офицеров на выходы, а потом громко распоряжается никому не покидать пространство клуба и всех сотрудников выйти в главный зал. Становится интересно. Гейб решает ходить хвостом за главным, но обыск - дело долгое, так что Сэм успевает расстроиться, что останется один, но к его посиделками очень вовремя присоединяется Анжело и его карты таро, так что вместо наблюдения за другом, Сэм оказывается втянут в наблюдение за своим будущим. Сэм не особенно верил в предсказания, но Анжело давал такие объяснения, что ему хотелось верить больше, чем отцу, когда тот вещал с трибуны о счастливом будущем, так что Сэм решил расслабиться и довериться. Предскажут - и хорошо. Не предскажут - и ладно. "Раньше была скованность" - говорит Анджело. "Много скованности снаружи. Вынужденное бездействие не как пауза на отдых. Пауза, когда все хорошо, но ты бессилен изменить то, что тебя не устраивает. А потом было много труда, видишь, семерка пентаклей, это про то, что ты пытаешься посадить что-то на этой выжженной земле, и ждешь, когда оно даст ростки. Когда ты не чувствуешь, что оно прорастет, но все равно продолжаешь сажать и таскать воду и ждать. И видишь, вот твое окружение, оно слишком решительное, даже жесткое, король мечей готов пожертвовать городом, полным людей, чтобы выиграть войну. А вот твое будущее", - и Сэм перебивает его "Какое-то темное". Анжело мягко улыбается и даже успевает сделать глоток розоватой бурды из большого стакана, который притащил с собой: "Да, и в то же время не совсем. Это башня, она несет разрушение. Но всякое разрушение, это еще и прорыв - твои труды не принесли плодов, но после прорыва наступит солнце, видишь этого голого пацана? Он несет счастье. Этот прорыв освободит тебя из твоей тюрьмы, из твоего ожидания. Он не решит твоих проблем с королем мечей, нет, он-то останется, но даст тебе свободу действий. И ты напуган, ты напуган до отчаяния, которое скрываешь за своими боями среди равных, ты борешься и борешься, Сэм, и в будущем тебе придется бороться за эту свободу, но видишь эту карту?" - Анжело указывает на карту сверху, над будущим, где изображена рука с монеткой. "Это туз пентаклей, он здесь, потому что тебе нужно открыть глаза - не все так хреново, как ты привык думать там, в труде и скованности. Пользуйся тем, что дает тебе судьба, научись видеть то, что несет тебе удача. Это тебе по силам, иначе этого бы тут не было". И в самом деле - какая нахрен психотерапия? Надо было сразу идти к Анджело, сэкономил бы отцу несколько тысяч... Синие тараканы бегают туда-сюда. Персонал пока не трогают - заняты объектами, и Анджело успевает предсказать Сэму новую работу и путешествие, а потом передумать насчет путешествия, назвав его переездом, а потом все-таки укатывает Сэма в путешествие. Потом приходит недовольный Гейб и, выслушав пересказ, обещает Анжело смену работу, а Сэму путешествие до кофе-машины. Никто из них не проникается, но Винчестер все равно отправляется в путешествие, а вернувшись, узнает, что Гейбу Анжело и его карты пообещали страстный роман с мужчиной в форме, и искренне ржет минуты три без перерыва. Гейб закатывает глаза и сообщает, что как минимум у половины гомосексуальных присутствующих будет в течении ближайшей недели страстный роман с мужчинами в форме. Возможно, сразу с несколькими одновременно - количество полицейских и правда превышало количество сотрудников клуба. Потом приходят Орландо и Микки, в общем-то, много кто время от времени подходит - заняться особо нечем, кроме разговоров, кофе и мобильников. На персональные обыски их начинают дергать через часа два. Сэм остается в зале одним из последних, его, по документам, не более, чем хорошего приятеля директора вообще не должны обыскивать, но формальности должны быть соблюдены хотя бы для вида. Так что да, в помещении почти пусто, когда заходят кинологи с собаками. Интересные методы, Сэм заинтригован, наблюдает, как одна из собак после команды стартует к кухне. Другую ведут дальше - в помещения для персонала и Винчестеру чудится, что он вдруг решил эту задачу, хотя слишком обнадеживать самого себя не спешит. Скандал начинается через полчаса. Сначала это отголоски ругани - Сэм, стоя в одних трусах (провокационно-розовых, шелковых, он честно выбирал их специально), ждет, пока ему вернут джинсы, майку и телефон, невольно прислушивается. Копы тоже прислушиваются - ковыряются чуть медленнее. Сэм не хочет их торопить, они и без того очень тактичны, но тут ни черта не слышно. - Господа, прохладно. Копы спохватываются, шарят по его карманам, еще раз пробегаются по швам и отдают одежду обратно - благо, не полезли в трусы. Понятное дело, в саму комнату, где происходят разборки, его никто не пустит, но снаружи кое-что слышно - Сэм присоединяется к Джеймсу, подпирающему спиной ближайшую стену. Самый громкий голос, конечно, у Гейба, но вся его речь сводится к "Вы с ума сошли?!" и "Какого хрена вы себе позволяете", и Сэм вопросительно смотрит на Джея. Тот оглядывается по сторонам и тихо поясняет: "Кто-то из официантов, нашли еще дерьма в шкафчиках. Шеф не верит, они его тыкают носом в досье". И, о. Это правда не самый хороший вариант. Не самый плохой, но, если это, конечно, правда, то для клуба - один из лучших. Сэм кивает и пытается слушать дальше, но Гейб поутих, а остальные в принципе не орут, и прислоняться ухом к двери у него нет желания - он возвращается в зал. Еще через полтора часа копы начинают мигрировать прочь - уводят с собой пару человек из персонала, но не в наручниках, что не может не обнадеживать. Гейб, явно потративший время на то, чтобы привести себя в порядок, причесанный и переодевшийся, назначает Грега главным и кивает Сэму на выход. - Роберт написал, что хочет с нами поговорить. - Почему тебе? - Я ебу? - искренне недоумевает друг, заводя машину, - и вообще, меня заебали тупые вопросы. Помолчи, ладно? Все равно потом пересказывать. Сэм пожимает плечами и закуривает. Гейб передвигался на кабриолете, так что вопрос цвета лица не висит на повестке дня. К счастью, до места встречи ехать не слишком далеко. Бобби всегда был готов пойти на уступки, но не жертвовать репутацией, не рискнул сам сунуться в клуб, но найти ресторан с приватными кабинками недалеко от - было вполне в его духе. Едва они садятся за столик, вечер перестает быть томным. - На меню не смотри, - спускает Сэма на землю суперинтендант, - я вас сюда не жрать пригласил. - Да, сэр, - кивает Винчестер, - хотя жрать хочется невыносимо. - Получите по хеппи-милу в красном домике на углу. Ребята пересказали мне историю. Обвинения будут выдвинуты тому, у кого нашли дерьмо, мешок попробуем замять, если не получится, будет условное управляющему и штраф клубу. Сегодня никто вам ничего не подкидывал, так что здесь, принцесса, - это уже относится с Гейбу, который только морщит нос, - твой хреновый управляющий. А вот в прошлом обыске я уверен быть не могу, никто из моих людей не причастен. Джон тоже не при делах, как и те, кому он переходил дорогу. Советую искать среди своих... конкурентов и личных врагов. - И почему бы нам верить тебе, крепыш? - Гейб бесцеремонен, Сэм пытается извиниться взглядом, но едва ли на него обратили внимание. - Потому что мне похуй на качество, фактуру и цвет дерьма, в которое влезает этот ребенок, принцесса. Я был бы рад, если бы меня не ебали и его проблемы в целом, но, видишь ли, семья - это семья. А теперь пошли вон оба. Сэм выходит первым, и почти не сомневается в том, что Гейб отжигает что-то напоследок, но не хочет становиться невольным соучастником. Его вообще теперь больше интересует макдональдс, о котором упомянут Бобби. На втором месте благодарность Бобби, на третьем - пропущенный звонок от брата. Нет, сначала смс доку, а потом пропущенный вызов от брата, да, теперь порядок верный. Это была слишком долгая неделя. Слишком. Гейб не выходит через минуту. Потом не выходит через пять, но выскакивает через пятнадцать, когда Сэм почти готов идти обратно, но сомневается, что хочет. - Этот усатый хуй закроет нас на две недели! Блять! - Не ори, дорогая, - шикает Сэм, - прорвемся. И у него не только усы. Еще борода. - Гандон в погонах, блять, - тише, но не менее возмущенно продолжает Гейб, - сука, он мне, блять, каждый доллар из страхового фонда компенсирует собственным дряхлеющим задом! - О, вы настолько продвинулись в отношениях? - Хуешениях, блять, - Гейб и вовсе переходит на шипение, - директор ублюдков. Знаешь, что я тебе скажу? Одно дело, когда меня хотят поиметь, другое - когда и поиметь, и наебать. Мужчина в форме, ха! Форменный мудила! О, кому-то все-таки запали в душу предсказания Анжело. - Где этот ссаный макдональдс? Блять, если я сейчас не поем, я точно вернусь и въебу ему. - Вон вывеска, душа моя, сейчас будет тебе еда. Не бей Бобби, Бобби наш друг... - Хуевый, блять, друг, сука, друг со звездочкой, с такой большой, блять, звездочкой, за которую ему надо въебать хоть раз для ебанной профилактики... Пиздец все-таки случается, причем там, где Сэм его не ждал - он перезванивает брату и макдональдс идет нахуй - дед выехал за пределы тестовой площадки в месте, для этого не предназначенном и вместо душевой и раздевалки отправился в ближайшее отделение хирургии, Сэм пересказывает это Гейбу, и хорошо, что машина припаркована рядом - до нужной больницы не меньше часа езды и Сэм ненавидит таксистов, когда спешит. Дин, конечно, говорит, что дед явно будет жить, но отмалчивается на вопрос о том, как. Одно дело проверять шлем на прочность в тридцать, и совсем другое - в семьдесят шесть. Дорога до больницы хуже голгофы, и не то, чтобы Сэму действительно есть с чем сравнивать, но ожидание впивается в него своими острыми когтями и в самом деле мешает дышать. Из машины он выскакивает еще до того, как Гейб окончательно останавливается, успевает уточнить у Дина куда идти, и через полторы минуты оказывается там же, где и большая часть его семьи - Дин, Лиз и почти все Кэмпбеллы. Гейб появляется позже, тихо и вежливо здоровается со всеми и уточняет, подождать ли ему Сэма - Сэм обнимает его и обещает позвонить позже и благодарит, как и Лиз, и даже Дин - знакомые еще со времен Сэмовой учебы, они обычно не особенно пытались найти общий язык. Сэм благодарен им за эту минуту единения, всем из них, Дин уже сказал, чего конкретно они ждут, и они снова замирают в пространстве. Кемпбеллы по разным углам, Винчестеры - едва ли не в обнимку, с одной стороны на плече Дина готова Лиз, с другой - придурочный брат, который к своим двадцати шести так и не научился переносить ожидание без физического контакта. Дин не против, Кембеллам плевать, а персонал таким не удивить. Эта чертова операция может длиться часами, Дин объясняет Сэму, что дед травмировал позвоночник, и, если его, позвоночник, сейчас неправильно починять, то не вылезать деду из инвалидного кресла до конца своих дней. Сэм не готов представлять, но представляет - подобное ломало людей и посильнее духом - Сэму страшно. Сэму отчаянно страшно, и Дину страшно, и Лиз. И они продолжали жаться друг к другу, как пингвины в период особенных холодов, вставая только за кофе или по нужде. Хотелось курить, но не хотелось оставаться одному - Дин выгнал их с Лиз размять ноги через час - Дин был слишком умным для того, кто большую часть времени заставлял всех считать себя идиотом. Была бы это действительно спортивная машина, для ралли или формулы - объясняет позже Дин - все было бы нормально. Но это был обычный автомобиль спортивного класса. Дерьмо. Дерьмо. И еще раз, для очевидности - дерьмо. Дин отправляет Лиз домой часа в три ночи - ценит ее поддержку, но объясняет ей: "Малышка, это как в самолете, понимаешь? Сначала маску на себя, потом на ребенка и своего мужа. Отдохни, девочка моя, тебе нужно поспать". Лиз уезжает и Дин расклеивается окончательно, что видно, впрочем, только по глазам. Для операции, даже на позвоночник, это как-то чрезмерно долго, а значит, появились какие-то сложности. Сэм все-таки вырубается на плече у брата, запомнив, что Кемпбеллов стало меньше чем было, и видит целый ряд мерзких снов - то про тонущий корабль, то про себя в сенате, то про то, как у малыша Бена отросли зубы, которыми он покусал кошку. Про кошку был еще ничего - Сэм просыпается, когда рядом раздается покашливание - Дин вскакивает, потому что, судя по всему, тоже успел уснуть, и они оба смотрят на доктора, стоящего над ними. - Мистер Вичестер? - Ага, он. Оба, - зачем-то поясняет он. - Я доктор Моусли. Мистер Кемпбелл прооперирован. Его состояние не вызывает опасений, но двигательные функции нижних конечностей еще под вопросом. Хирурги сделали все, что могли, но проверить, помогло это или нет, мы сможем только после того, как мистер Кемпбелл придет в себя. - Когда он придет в себя? - Не раньше позднего вечера. - Хорошо, мы подождем. - Как скажете. - Вам что-то необходимо? Медикаменты, аппаратура, дополнительные врачи? Что угодно? - Нет, мистер Винчестер. Сейчас лучшее, что вы можете сделать - отправиться домой и отдохнуть, поверьте моему опыту, ничто так не пугает пациентов, как измученный вид их близких. Дин кивает. Сэм кивает следом - как подтверждение того, что они оба это слышали. - Поезжай домой, я останусь здесь. Потом поменяемся, - предлагает он брату. - Я... Наверное, ты прав. Да. Я поговорю с Кристианом и поеду. Если появятся новости - звони. Я вернусь, максимум, через шесть часов. - Конечно, - кивает Сэм, - можешь через восемь, я подремлю тут. - Хорошо... До вечера. - До вечера. *** В общем-то, ничего нового им не сказали, но дали посмотреть на Самюэля через стекло - Сэм уезжает около полуночи: дед пришел в себя, но чем-то расстроил врачей, которые укатали его в искусственный сон еще на сутки. Сэм уезжает вместе с Лиз, торчавшей в больнице с обеда - привезла им с Гретой и Кристианом еды, а персоналу кофе, и так и осталась. Дина немного попустило - когда он приехал сменить их обоих, выглядел он собранным и готовым решать все возникающие задачи. Дин действительно был хорош в том, что касалось ответственности, особенно, когда выбирал ее сам. Всю дорогу до города Лиз поглаживает Сэма по руке - ненавязчивый успокаивающий жест, и он думает о том, что это не женщина, а великий подарок, который никогда нельзя переставать ценить - он благодарит ее так сердечно, как может, и выходит на расстоянии не меньше полумили от дома. Прогулка не добавляет ему спокойствия, но и не заставляет нервничать больше - к своей квартире он почти доползает, мечтая только о том, чтобы на самом деле уснуть, а не впасть в то убогое подобие сна, сквозь которое продолжаешь думать - последствия стресса. - Сэм? Винчестер готов споткнуться или подавиться, сделать хоть что-нибудь, но нет, ничего подобного не происходит и в помине - только он и его трясущиеся руки, а еще, непонятно откуда взявшийся тут Люц. Док встает с пола, делает свои выводы из молчания Сэма, не подходит ближе. - Извини, я явно не вовремя... - Нет, - быстро спохватывается Сэм, - в смысле да, но не так, как ты думаешь, в смысле, я тут немного... немного... дерьмо! Извини, прости, Люц, там дед, я не ответил на смс, да? - Сэм тянется к телефону, но док опережает его, подходя и касаясь руки Винчестера. - Все в порядке, - успокаивающе произносит он, - может, зайдем в квартиру, и ты расскажешь? - Да... Да, ты прав, конечно, да... Руки трясутся и Сэм готов проклясть себя за то, что тратит на отпирание двери раз в пять больше времени, чем обычно. - Если ты хочешь, не знаю, кофе или вина, или виски, то там... - Я знаю, - кивает док и Винчестер, все еще послушный пес своего хозяина, готов следовать за ним в любом выбранном направлении. Док выбирает диван, куда сажает сначала Сэма, а потом садится рядом сам, - что случилось? - Там... Черт. Дед протаранил ограждения. Позвоночник. Жить будет, но... - Понял, - кивает док, - сам как? - Я... Я буду в порядке, просто надо поспать. Я спал в больнице, так что это ничего, если ты, пока ты тут, я имею ввиду... - Я останусь, - док дарит Винчестеру успокаивающую улыбку, и поднимает руки, - иди сюда. Сэм почти не верит в то, что видит, но бросается в объятия дока. Это все еще те объятия, в которых хорошо, правильно и удивительно уютно, и Сэм малодушно отказывается думать о том зачем, о том, что будет дальше, о том, как ему опять придется зашивать себя изнутри, когда док уйдет. - Ты не ответил вчера и я забеспокоился, - док гладит его по волосам таким знакомым жестом, что Винчестеру хочется заплакать, и, на самом деле, он не уверен, что не собирается это сделать, - что бы ты, вечная заноза в заднице, не оставил за собой последнее слово? Звонил тебе сегодня, но твой телефон все сети, а твой друг послал меня таким кружным путем, что я не удивился, обнаружив себя у твоей двери. - Спасибо, - говорит Сэм доку в ключицы, - спасибо. - Меньшее. Потом док рассказывает много каких-то успокаивающих историй, много еще чего, док говорит и говорит, они встают пару раз - на перекур и за кофе, а потом Сэм засыпает, несмотря на то, что отчаянно не хочет спать, хочет каждую минуту, каждую секунду видеть, чувствовать, впитывать и запоминать происходящее, но он все-таки засыпает, и наверное, так и должно быть. *** - Сэм, - он слышит голос, чувствует тепло и открывает глаза, дергаясь так сильно, что в шее что-то щелкает, но хотя бы не больно, - ну что ты, в самом деле?.. Док улыбается, док реален, немного помят со сна, с растрепанными волосами, и он, это точно он - Сэм подается вперед, забывая, что не чистил зубы и не пожелал доброго утра. Док такой же, как и был - такой же мягкий и правильный, ласковый и уверенный, он избавляет Сэма от лидерства, но не спешит углубляться в детали - спокойно отстраняется. - В дверь звонят, - и в этом великая ирония - как только все идет хорошо, мир вспоминает об их существовании. Сэм встает, напоследок проходясь ладонью по животу дока, скрытому футболкой. Док поднимается следом - на кухню, к кофе-машине и поиску завтрака. Через семь метров - расстояние от дивана до дверного глазка, оказывается, что ирония действительно великая. Винчестер открывает дверь, потому что да, черт возьми, ему тоже не пятнадцать, и в целом, ебись оно все конем. - Сын. - Отец. Без охраны? - Они внизу. Впустишь? - Ну заходи. Я не один. Отец, кажется, совершенно не удивлен, но это не совсем правда. Для кого угодно вокруг да, но Сэм видит, как движения Джона становятся чуть более резкими, а глаза едва уловимо становятся ярче - признаки эмоций. Док как-то спросил Сэма, действительно ли он от природы понимал людей или просто рос в месте, где это было необходимо для выживания? Сэм сказал, что, наверное, оба варианта верны в одинаковой степени. Не ошибся. Джон застревает на выходе из коридора - ровно как только становится видно кухню и дока, забирающего чашку из-под кофе машины. Док, удивительное дело, действительно не смущен. Спокойно бросает "Доброе утро" и ставит под машину еще одну чашку. Ставит на барную стойку коробку с сахаром и кивает Сэму. - Будешь кофе? - Сэм занимает предложенное место, пока отец буравит невозмутимого дока тяжелым взглядом, - или чай, но придется подождать. Могу предложить виски... - Что он тут делает? - Ник? Варит кофе и собирается завтракать. - Сэм, прости меня, если я что-то путаю, но разве это не пройденный этап? - И когда я бы успел ляпнуть такую хуйню? - говорит первее мысли Сэм, но вовремя вспоминает с кем разговаривает, - о, извини, я только проснулся. Имею ввиду, это ты сделал выводы, я всего лишь их не опровергал. - Мудрый ход, - Сэм почти слышит, как отец скрипит зубами, - ты пропустил нашу встречу, и я был вынужден был сдвинуть свое расписание, чтобы найти тебя... - Отец, перестань. Я не сомневаюсь, что ты в курсе всего, что произошло в моей жизни за то время, что мы не виделись буквально поминутно. Странно, что твои собачки не заметили Ника, честно, я удивлен. Так что давай не будем, как обычно, растягивать наше общение на часы, и ты честно скажешь, чем угрожаешь мне в случае неповиновения и как я, по твоему, могу исправить ситуацию. Искренне обещаю подумать. - Неблагодарный щенок, - качает головой Джон. - Психушка? Заморозка счетов? Криминал? Невыезд из страны? - Идиот, - отец поджимает губы, - единственная цель, которую я преследую - твое благо. Что он тебе даст? Еще пару ночей и расшатанную психику? Проблемы для всей семьи?.. - Для тебя, остальным-то насрать. - Адам! - Ладно, Адама правда жаль. Но пока он дорастет до этих проблем, они уже самоликвидируются. Еще что-то? - То есть тебе мало разрушить свою жизнь и свое будущее, тебе еще нужно поплясать на руинах? Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? - Абсолютно, к сожалению. - Выглядит иначе. Если это - тот выбор, который ты делаешь, я не собираюсь больше считать тебя частью своей жизни. - Ну надо же. Неделю назад ты собирался оставаться моим отцом до конца своих дней. Наличие у меня любовника так сильно меняет суть твоих обещаний? Это было со звездочкой, и я прослушал сноску? Какое же ты дерьмо, Джон, у меня просто слов нет... - Я был на твоей стороне и остался бы на ней, но мне стало очевидным, что ты не останешься на моей. Ты хотел независимости - она твоя. - Ага. Понял. Хорошего дня, господин вице-президент. Джон ничего больше не говорит. Даже не хлопает дверью выходя, и Сэм почти сползает на пол, но не сползает, потому что тут Ник, и Ника не надо вмешивать в это дерьмо. Док садится рядом, отставляет чашку и берет Сэмовы руки в свои. Это так странно, так неправильно, вся эта физика человеческих отношений - чтобы суммировать в одном месте, надо вычесть из другого... - Он не это имел ввиду, - док не утешает, констатирует факт, - Джон считает, что ты заслуживаешь большего, чем женатый сорокалетний любовник, которого нужно скрывать. Большего, чем все эти непонятные работы. И он зол потому, что ты отрицаешь это. Джон думает, что ты считаешь себя ничтожным из-за того, что он на таком высоком месте и все, что он делает - пытается придать тебе веса в твоих собственных глазах. Он любит тебя и простит, если ты сам придешь. - Люц, милый мой, дорогой, мне похуй, чем он руководствуется. Я устал понимать все за всех, понимаешь? Я устал. Я устал. - Понимаю, - кивает док, и встает, снова обнимая Сэма, - но Джон отчасти прав. Я не знаю, что могу дать тебе, и могу ли дать что-то вообще. - Плевать, - хмыкает Винчестер, - я знаю, что могу дать тебе. Этого хватит, на первое время уж точно. Останься, и мы посмотрим, что получится, ладно? Просто говори со мной. Просто говори. - Когда ты оборачиваешь все так, это выглядит просто, - Сэм слышит улыбку в голосе дока, - уверен, что справимся? - Ну, мы не узнаем, если не попробуем, верно? А я точно готов пробовать столько раз, сколько потребуется, чтобы все вышло хорошо. Можешь просто лежать рядом на шезлонге и потягивать свое кислое вино и читать эти научные книжки... - Ты переоцениваешь мое желание не делать ничего вообще, - улыбается док, и зарывается носом Сэму в волосы, - нам придется много разговаривать. Выяснять, что делать и как. Почему. Это будет ужасно, обещаю тебе. - Так разве я... - Тссс, - шикает док, - это будет, но будет потом. Сейчас мы выпьем кофе, попытаемся съесть то, что я приготовлю, и ты поедешь к деду, а я на работу. И мы поговорим, когда ситуация будет стабильнее. Я могу приехать вечером. - Я могу дать тебе ключ. - Слишком быстро, - тихо смеется док, - мне хватит смс. - Как скажешь, - соглашается Сэм и прижимает дока ближе, так, как давно хотел и так долго не мог. *** Дед очухивается с гораздо более боевым настроем, чем они ожидали. Не то, чтобы они, будучи его родней, верили, что дед сразу начнет паковать чемоданы на тот свет, но и мягких подшучиваний и самоиронии не ожидали точно. Врачи обещают, что он встанет на ноги к концу года, но первое время, минимум месяца полтора, придется провести в больнице - дед обещает собрать больницу у себя дома, - а потом долго заниматься физиотерапией - дед решает оформить спортзал, благо и на это пространства хватает. Дина Самюэль в приказном порядке отправляет на работу, а вот Лиз и Сэма он рад видеть даже больше пары часов в день. "Надо же, знал бы, что вы примчитесь заботиться обо мне, въехал бы в барьер раньше" - шутит он, пока Бен катает машинки по его руке. Лиз все также улыбается - стабильно привозит кофе персоналу и цветы деду, Дин стабильно приезжает по утрам с бумагами, а Сэм просто приезжает, что немного расстраивает его самого, но дед очень настойчиво просит перестать таскать ему что угодно, потому что в больнице отличная еда, хорошее качество интернета и голова у него не пострадала - он в состоянии заказать все, что ему потребуется. И это странно огорчает - Сэм наблюдает за Лиз и Беном, за дедом, Дином, Кепбеллами, иногда заезжает в клуб к Гейбу, делает свою работу, и все еще продолжает ощущать себя так, словно он - ненужный придаток, невнятный и одинокий. Ему рады, с ним разговаривают и общаются, но Винчестер не может отделаться от ощущения собственной недостаточной уместности, от ощущения невидимой дистанции. Он смотрит на Дина, когда тот выходит от деда и читает на его лице молчаливое осуждение, он смотрит на Лиз и почти видит, как она качает головой, он смотрит на Гейба, пока тот почти не отрывается от бумаг и почти слышит, как тот просит его свалить куда подальше. Сэм почти уверен, что ему это только кажется, и на самом деле, не изменилось почти ничего. Удивительно, сколько места в фундаменте его существования занимало невидимое присутствие отца. Удивительно, каким ненужным он чувствовал себя без него - Сэм путался в своих желаниях, хотел то безвылазно засесть в квартире, то броситься во все злачные места города. Сэму хотелось, чтобы кто-то, хоть кто-то сказал, что сильно и отчаянно нуждается именно в нем, и Сэм пытался, почти все время своего бодрствования заглушить это мелочное желание. Но оно, мерзкое и эгоистичное, не исчезало целиком, только пряталось на время. Особенно тяжело было рядом с доком - тот приходил, иногда притаскивал ужин - они ели и обсуждали новости, иногда оставался на кино, иногда позволял себя целовать, но стабильно уходил на ночь. И когда он уходил, Сэм впадал в подобие анабиоза - лежал и думал о том, как должно быть, что делать и что говорить, пока под ребрами надсадно ныло, пока не находилось никаких вариантов поведения, пока не было никаких иных вариантов - часы пищали оповещениями о высоком пульсе, и на пятую такую ночь Сэм просто отключил звук. Сэм знал, что не перестанет искать дока, но не знал, что с ним делать, когда док приходил сам. Сэм не знал, что ему делать. Сэм нуждался в том, чтобы нуждались в нем. Сэм хотел никого не понимать. К утру Сэм обычно доводил себя до того, чтобы не хотеть ничего в принципе, и только это и помогало ему уснуть. Все было хорошо. Все было просто прекрасно, все было лучше, гораздо лучше, чем могло было быть, но было все равно дерьмово. Сэм просыпался, пил кофе, сочинял список дел на день, и заставлял себя делать их, жить, жить нормально, обращая внимание на хорошее, на правильное и чудесное, но едва ли это срабатывало. Выгорание или как его там? *** В итоге и Гейб, и девочки сдаются и дают себя уговорить на дополнительные вложения со стороны Винчестера в рекламу. Это не слишком сложная математика - две недели простоя поуменьшили количество клиентов, и отбить убытки легче всего, привлекая новых - Сэм собирался проверить, все ли в порядке с трансферами и как идут съемки по утвержденным планам - суется в клуб чуть-чуть позже обеда. Народу вне зала удивительно мало, Сэм успевает перекинуться парой фраз с Грегом, который тащил мимо коробку с какой-то осветительной фигней - тот рассказывает, что девочки во главе с Джи как раз умотали на съемку. Так что к двери кабинета Гейба Сэм поднимается почти счастливым - узнавать подробности. В общем, лучше бы ему было подождать или проговорить с Грегом минут двадцать, потому что, ну, есть вещи, которые ему действительно не стоило видеть. В открытую дверь он успевает сказать только "Еб", а судорожно закрытой достается оставшееся "твою мать!", и Сэм, не мудрствуя лукаво и не ожидая реакции, спускается обратно и пролезает в зал - заказывать себе немного алкоголя. С алкоголем наперевес, глотка после второго, жизнь возвращается в привычное русло и перестает быть настолько удивительной. После второго стакана Сэм даже уговаривает себя воспринимать все как данность и закономерность. Вместо третьего он заказывает кофе, потому что идея позвонить доку и позвать его в клуб начинает казаться Сэму вполне неплохой. Гейб появляется в зале тогда, когда Сэм дочитывает третью бесполезную статью про тв-шоу, которую ему в порядке общей информации высветил интернет. - Стучаться не учили? - садится он рядом, - Мик, кофе. - Я раскаялся и осознал в тот же момент, когда открыл дверь. Пожалуйста, королева моего сердца, не наказывай меня сильнее, чем меня уже наказала красота обнаженных тел, сплетенных в порыве страсти. - Ты бы еще проорал, - кривится приятель, но потом миролюбиво зевает, - Винчестер, тебе нужно было податься в поэты, я говорил? - Нет, но спасибо, я всегда предпочитал прозу. - В жизни все надо попробовать, - Гейб улыбается, - Орландо выцепил нам одного рокера, который давно хотел коллаборацию, так что мы еще и в клипе сниматься будем. - О, - округляет глаза Сэм, - круто. Джи молодец. - Ты тоже. Если бы ты не начал нас уговаривать, мы бы даже не попытались. Орландо вообще загорелся идеей выйти на видео-формат... Посмотрим, что получится, я в целом, не против, хотя уже пообещал следить за контентом. Ты в деле? - А я нужен? - поднимает глаза Винчестер. Гейб задерживает на нем взгляд, а потом аккуратно отодвигает свою чашку кофе - ставит локти. - Винчестер. - Да? - слегка опасливо спрашивает Сэм. - Я так понимаю, что пока я был занят, ты истерил в себя. - Не истерил?.. - Много истерил в себя. Сэм, ты мой друг, ты помнишь? - Да. - Тогда почему ты тут ходил как бедный родственник и не открывал рот, чтобы поныть? - Док вернулся. Гейб вздыхает - тяжело и долго, хмурит брови. - Я примерно так и подумал, когда он позвонил. Вы не разнимаете рук и ебетесь как кролики? - Не, - отмахивается Сэм, - там целая драма. Мы ужинаем и иногда смотрим телек. - Он развелся? - Я не спрашивал. - Он вообще что-то объяснил? Как-то обозначил? - Ну. Как-то. Мы договорились, что обсудим все, когда полегчает... - Винчестер, тебе в жизни не полегчает, что вам помешало разобраться в момент? - Это было тогда же, когда дед попал в аварию. А потом вообще отец приперся. - Ты прибедняться перестанешь, нет? Давай уже без детского сада. - Отец сказал, что я свободен отныне и навсегда, и я больше не часть семьи. Ник сказал, что не знает, что может мне дать. Я сказал, что мы справимся, но, я, кажется, не особенно знаю, что делать. Я долбоеб? - Ты - Сэм, - непривычно мягко отвечает Габи, - ты знаешь, что ты самый адекватный человек в своем окружении, да? - А выглядит наоборот, - Сэм хмыкает, - прям вот наизнанку, знаешь? - Знаю. Забирай кофе, пойдем ко мне, буду тебя лечить. - Только не в кабинет, умоляю, эта картина до сих пор у меня перед глазами... - Поделом, - усмехается Гейб, - может, наконец, начнешь задействовать свой инстинкт самосохранения, а то пока что он у тебя пылиться, как бесполезный аксессуар... *** У дока мягкие губы, такие мягкие, и Сэм снова думает о том, как сделать так, чтобы доку гарантировано было хорошо, не может перестать думать об этом, когда кладет руку на его затылок, когда гладит его спину, постоянно останавливая себя от идеи сжать сильнее, так, как действительно хочется. Сэм аккуратен - это старая привычка не оставлять следов на чьей-то коже, она - почти инстинкт, она въелась в него так прочно, что он сам не помнит, как было до всего этого. Помнит остатки своих желаний, что-то про сильнее и жестче, что-то про кусать и оставлять засосы, что-то про отметки, которые орут о принадлежности куда громче бумаг из мэрии или блестящих железок. Сэм аккуратен и настороже - обычно док останавливал его и быстренько выметался из квартиры, но, видимо, все-таки не в этот раз - он стягивает с Сэма футболку и шумно втягивает воздух. - В спальню? - осторожно спрашивает Сэм. - Пожалуй, - соглашается док, - все на своих местах? - Ага. Сэм провожает дока взглядом, пока тот роется в кухонном шкафу в поисках аптечки, Сэм смотрит на дока слишком жадно и даже не пытается этого скрыть. Прошло слишком много времени с тех пор, как они занимались сексом в последний раз, прошло слишком много времени с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло вообще слишком много времени, слишком много времени, потраченного зазря. Едва Сэм решил все-таки задать доку мерзкий вопрос "Что будет дальше?", вселенная решила дать ему еще время на подумать - Дину понадобилась помощь на заводе в Детройте. Пришлось паковать вещи и вместо вопросов и ответов поиграть в новую игру "Я уезжаю, пожалуйста, не уходи" без слов. Сэм прокрутил воображаемый разговор в голове столько раз, что когда пришло время открыть рот, оказалось, что слова закончились. Док, скорее всего, понял все по-своему, и три недели в Детройте Сэм думал, что он окончательно и бесповоротно облажался - они не созванивались и не переписывались, хотя Сэм исправно гипнотизировал телефон и пытался придумать темы для разговора. А потом приходил Дин и то ли жаловался, то ли отчитывался по-привычке. Сэм не смыслил в автомобилях, если говорить об их создании - Дин передавал ему управленческие бумаги и просил проверить - Сэм проверял, настолько, насколько это возможно, когда ты приезжаешь в компанию, которая работала тысячу лет до тебя и без тебя, а у тебя, из опыта проверок - эссе первокурсников и товарные накладные. Сэм делал вид, что Дин позвал его не ради моральной поддержки, а Дин делал вид, что ему не нужна моральная поддержка, так что это была крайне продуктивная командировка, вполне в духе их семьи. А потом, когда Сэм вернулся, стало как-то понятнее. Надо было просто написать доку "Я вернулся", чтобы тот пообещал приехать через пару часов и захватить с собой ужин. Сэм раздевается не так, как в кино - когда одежда летит по всему периметру, или, когда герои, желая повернуться стороной покрасивее, долго и якобы эротично стягивают с себя футболки. В кино не показывают, как джинсы застревают в ногах, как туго завязанные кеды бесят тем, что приходится все-таки сесть и развязать каждый, в кино не показывают, как хочется, чтобы было все-таки сексуально, а потом ты поднимаешь глаза на такого же придурка как ты, только в ботинках, и это вообще слабоватая поза, но ты думаешь, что ничего горячее в жизни не видел. Секс в носках сильно недооценен - думает Сэм. Сколько времени можно было бы сэкономить каждый раз... Он опрокидывает дока на постель, едва тот стягивает брюки. - Рубашка, - поджимает губы тот. - Я готов ее лично постирать и погладить. Технически, у меня еще есть пара твоих... Док выгибает брови, потом улыбается, потом смеется и треплет Сэма по волосам - все еще слишком длинным. - Это просто неудобно, - поясняет он, и пользуясь тем, что Винчестер завис, все-таки успевает приподняться, чтобы стянуть с себя ненужный предмет гардероба, - ты или я? - Ты, - отвечает Сэм и в тот же момент оказывается придавленным к кровати самым приятным образом и тем же образом обнаруживает чужую горячую руку на своем члене. - Хм, - медленно подводит док, целуя Сэма, - из нас двоих мне сорок. О чем думаешь? Да, психотерапевт даже в постели - все еще психотерапевт. - Отвлекся на носки, - улыбается Сэм, - дай мне немного времени доказать тебе, что я прав. Док не согласен - отстраняется. Смотрит на Сэма так просто, так легко, именно так, чтобы Сэм не смог не ответить, увернуться, засунуть правду так глубоко, что сам ее потеряет. - Это отвратительно, знаешь? - вздыхает Винчестер. Доктор Люцифер хмыкает и смещается в постели, ложась на бок - вместо тяжести его тела Сэму остается только тяжесть его взгляда и это не то, что действительно могло бы его взбодрить. - Ты сомневаешься?.. - Нет! - торопливо перебивает Сэм, поворачиваясь к Нику лицом, и почти физически ощущая растущий в животе комок тревоги, - Я... Я просто... - Боишься? Слишком быстро? - Док, ты дурак. Нет. Я хочу тебя, я словами не передам, как я тебя хочу, круглыми сутками. Знаешь, ощущал себя как кусок говна, когда был в постели с кем-то и сравнивал. Просто я... Док терпеливо ждет - гладит Сэма по руке, груди, может, специально отвлекает, может, пытается успокоить, Сэм закусывает губу и пытается подобрать слова, которые смогут быть безопасными и не поднимут со дна то, что точно пустит этот вечер коту под хвост. Слова не подбираются. - Блять, - подводит итог он, - я боюсь, что ты уйдешь. Док молчит. Это понятно, они все еще живые люди и не умеют предсказывать будущее. Всякая история имеет начало и конец, обещания - следствие не тупости, но ослепленности или, в редких случаях, осознанного выбора, но здесь им явно не место. Кто вообще верит постельным обещаниям, великая глупость, конечно. - Я не могу перестать бояться, - смотреть доку в глаза тяжело, и Сэм принимается рассматривать его ключицы, - не могу перестать думать об этом. Особенно, когда ты спрашиваешь. Это так, будто я сделаю что-то не так и все закончится. Я - долбоеб, Люци, я знал, что как раньше не получится. И, видишь. Ну. Дерьмо, как я убог в объяснениях. - Неправда, - улыбается док. - Ой, заткнись, это твоя работа - говорить утешения, - улыбается Сэм в ответ, - смысл в том, что я не знаю, что мне делать. Как мне делать. Я просто хочу не потерять тебя. И думаю об этом слишком много. - Ты вообще слишком много думаешь. Такое случается у умных людей, - док придвигается к Сэму, и тому остается только судорожно выхватить у пространства то жалкое количество кислорода, которое в нем осталось - кровь отлила от проблемного места, и, судя по всему, отправилась туда, где ее сегодня ожидали больше, - я не могу понять, почему из всех людей ты выбрал меня. Горячая рука оглаживает сэмов бок - Сэм закрывает глаза. - Как будто у меня был выбор, - усмехается он, - ну да, формально был. Но, Люц, это глупости. Я не хочу других, потому что они не ты. Я знаю, что там ходит сотня-другая тех, кто мог бы дать мне и что-то другое, более подходящее, и что-то более простое, и что-то, может быть, менее драматичное... - Тысяча-другая, - с той же довольной улыбкой поправляет его док. - Да какая разница? Я выбрал тебя, потому что я хотел выбрать тебя. То, кем я стал рядом с тобой, кем я себя чувствую рядом с тобой, это лучшее, что у меня было. И то, как я меняюсь, потому что ты есть..., - док слегка покачивается вперед и Сэм сбивается с мысли, - подлец. Ты особенный, потому что ты особенный для меня. А вся эта мишура про богоизбранность и гормоны, пошли они в задницу. - Верно, - кивает Ник, - пошли они в задницу. Винчестер, если ты когда-нибудь пожалеешь об этом выборе... Если однажды... Не жалей меня. Не выбирай меня из утешения. - Разве ты мне позволишь? - Сэм послушно подставляет доку шею, когда тот тянется вперед, - разве ты... когда-нибудь позволишь мне... пожалеть?.. - Тысячу раз, - шепчет тот, - тысячу раз и еще миллион сверху. Докажи мне, что ты прав. Докажи мне, что ты не ошибся. - Все будет, как захочешь, Люц. Все будет так, как захочешь... Док отстраняется не резко, но ощутимо, буравит Сэма взглядом одно долгое-долгое мгновение. - Нет, - говорит он очень четко и слишком оглушительно после шепота, - на этот раз все будет так, как захотим мы оба. И, благослови его господь, наконец-то прекращает сеанс психотерапии. *** - Окей, ты выиграл, - сообщает Сэм брату, после того как тот пожимает всем руки и пристраивается на трибуне между ним и своей женой. - Что и когда? - недоумевающе переспрашивает Дин. - Премию. За самый уродский из всех галстуков мира. Сэм не грешил против мира моды - галстук действительно был просто ублюдским. Болотно-зеленый, с бордовыми полосками и бело-желто-розовыми звездочками. Дин опускает взгляд на собственную одежду и пожимает плечами. - Зато праздничный. - Мерзко, - кривится Сэм, - дед, скажи ему. Самюэль пропускает пару смешков, и только качает головой. А вот сидящий за ним Кристиан кивает с очень даже понимающим лицом. - Мне тоже нравится, - встает на защиту мужа Лиз, - Ты отлично выглядишь, родной. Дин расплывается в счастливой улыбке и целует жену в уголок рта - Сэм поспешно переводит взгляд в другую сторону, где через несколько сидений скучающий Бобби лениво оглядывает баскетбольное поле, по которому еще бегают организаторы. - Бобби? Ты ему скажи. Этот галстук - просто катастрофа. Бобби лениво поворачивается на них и только вздыхает. - Идиоты. - Ладно, на это я могу согласиться, - кивает Сэм, - наполовину так точно. Чуть дальше по трибуне расположился один из министров, которого пригласил дед, ближе к Сэму, но на ряд выше Адам, без матери, которая не жаловала рождественские матчи и матчи в принципе, куча прочих знакомых и друзей семьи. Немного непривычно не видеть на матче отца, но рождество было едва ли не единственным временем, когда страна могла простить тому отсутствие на рабочем месте - Джон милостиво позволил врачам себя уговорить и лег в клинику. Дин отчитывался Сэму о состоянии отца, потому что нет, Сэм немилостиво не позволял семье уговорить себя пойти и зарыть топор войны. Может, все из них и жили одну-единственную жизнь, но и ответственность каждый на себе нес сам. Гейб влетает на трибуну, когда свет над зрителями приглушается в пользу неона сзади, приносит на себе запах холодного воздуха и снега. Очень учтиво здоровается с теми, кого видит, пока пробирается к своему месту, но Сэм все равно замечает, как тот кривит лицо. Когда начинают объявлять звезд матча, и становится совсем громко, Сэм перегибается через дока к другу. - Ты опоздал, что случилось? - Не хотел ехать, - наклоняется к нему Гейб, и картинно поджимает губы, - ты посадил меня между своими пенсионерами и хочешь, чтобы я был рад? Ник хмыкает и качает головой, но Сэм знает, что все это на публику. - Мы с Люцем можем поменяться. - Да? А раньше тебе эта светлая мысль в голову не пришла? Поднимайте свою задницу, доктор. Дин оборачивается на перемену мест, но ничего не комментирует - все, в принципе, понятно и так. Ну, кроме той части, в которой Дин считает, что Сэм посадил Гейба дальше только из-за Ника. Состав присутствующих в ложе, которую они выкупали, менялся от года к году всего на пару-тройку человек и Гейб последние пару лет сидел исключительно рядом с Сэмом. Сэм сначала собирался отказаться от присутствия, но потом выяснилось, что Джона не будет, и было грех не воспользоваться этой возможностью - матчи всегда были интересные, а формальности и условности до трибуны обычно не доносили. Сложно быть роскошным и утонченным, когда под твоей задницей рядовое пластиковое кресло, а в руке у тебя, в лучшем случае, стакан с пивом, а не какой-нибудь и вовсе возмутительный хот-дог. И когда нужно было понять, где кто будет сидеть, Сэм долго думал. Почти даже не зря думал. Чуть-чуть подзабыл, что Гейб может быть не в духе, но это такие мелочи... Тем более, когда Гейб оборачивается на Бобби и принимается что-то тому рассказывать, впрочем, недостаточно тихо, чтобы Сэм не расслышал "Какого хуя, Роберт", но достаточно тихо, чтобы сидящий следом за ним док точно этого не услышал. - А я тебе говорил, - наклоняется к нему Ник, - надо было слушать взрослых. - Да, но нет. Ты меня отвлекал, - пожимает плечами он, - в следующий раз учту. - Конечно, учтешь, - соглашается док, - и вчерашнее, и сегодняшнее. Но ужинать с твоей семьей в формальной обстановке я больше все равно не собираюсь. - Все же было нормально, нет? - искренне удивляется Сэм, до того целые сутки уверенно считавший, что ужин у Кэмпбеллов прошел отлично. - Вполне. Но я хочу сидеть за столом рядом с тобой, а не через твою кузину, - улыбается тот, - так что это как-нибудь без меня. Разве что по особенно крупным праздникам. И ты должен будешь меня уговорить. Сэм расплывается в улыбке и задним умом отмечает, что минут пятнадцать назад считал именно эту вариацию улыбки, виденную на лице брата, совершенно идиотской. Развить мысль не дает Гейб - слегка толкает его локтем. - Эй, Бивис и Баттхед, тут вообще-то матч идет, если что. Заткнитесь там, окей? - Это было обидно, - оборачивается Сэм, но Люц тянет его за рукав куртки и качает головой. Остается только вздохнуть и вспомнить о том, что они действительно пришли смотреть игру. По крайней мере, к доку можно было прижаться локтем и чуть-чуть коленом, и мир вообще становился удивительно, чрезмерно хорошим. Таким очаровательно правильным, обезоруживающе-верным. Сэм оборачивается на дока, несмотря на то, что не собирается ничего говорить, только может, хочет взять дока за руку, потому что, ну, теперь то какая разница, если наконец-то можно? - Винчестер, - тихо тянет Люц, отстраненно наблюдая за тем, как Сэм осуществляет свой коварный план, - нам не пятнадцать. - Ага, - довольно кивает Сэм, - и мне нравится об этом забывать. Док картинно вздыхает, но продолжает улыбаться, когда поворачивается обратно к игре. Сэм знает, что док немного врет, и на самом деле вся эта романтика в стиле средней школы ему очень даже нравится, но какой смысл тратить время на озвучивание и без того понятных вещей? Лучше просто их делать.