***
После очередной неудачной попытки Гарри сидел на корточках у самой стены. Снял очки, которые и без того легко сползали со вспотевшей переносицы. Он злился. Злился до хруста в зубах, ведь который день ничего не получалось. Прогресса не было, сколько бы он ни прилагал усилий. Но и впадать в отчаяние просто нельзя. Особенно здесь. — На сегодня хватит. — странно спокойным голосом скомандовала Беллатриса. Гарри недовольно вскинул голову. — Но разве… — Ты слышал меня. Достаточно. — добавила жёсткости в голос Беллатриса. Гарри замолк. За это время он хорошо усвоил, в какие моменты можно настоять на своём, а когда это попросту опасно. Как-то раз она замолчала на целых три дня, жутко перепугав этим Гарри. Беллатриса вздохнула. — Это ради твоего блага. Нельзя взять больше, чем способен проглотить. Точнее, можно, но это чревато последствиями. — Я ничего не говорил. — угрюмо заметил Гарри. — И не нужно. — хмыкнула Беллатриса. Перед глазами будто наяву появилось её бледное лицо. — Встань с пола, ко всему прочему тебе не достаёт только болезни. Гарри покорно перебрался на кровать. Отложил очки в сторону и некоторое время молчал. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Да и попытки заснуть не приведут ни к чему хорошему. Скоро обход. А если потерять бдительность в присутствии дементоров, можно гарантировать самые жуткие кошмары. Сюжета этих снов Гарри обычно не помнил, а вот ощущение удушающего, липкого страха оставалось с ним надолго. И совсем не имело значение, что теперь главным воплощением этого страха стал для Гарри вовсе не Воландеморт. Кстати, о нём… — Можно тебя спросить? — Спроси. — Реддл… Почему ты пошла за ним? Ходили слухи, что… — Ходили слухи, что девять женщин могут за месяц родить одного ребёнка. — передразнила Беллатриса, скривив в усмешке губы. Гарри отчего-то смутился. — Нет, я не была влюблена в него. За всю свою жизнь я любила только семью. А девиз моей семьи… — Чистота крови навек. — вспомнил Гарри. Беллатриса кивнула. — Вот и ответ на твой вопрос. Когда наследник Салазара Слизерина стал набирать сторонников, Блэки не могли остаться в стороне. Он быстро набирал силу. И последовать за ним тогда казалось правильным. Для нас, разумеется. Поэтому, когда пришло время, я получила свою метку. В рождественскую ночь. Вместе со всеми. Через какое-то время на службу присоединился и Регулус. Он первым почуял неладное, когда всё пошло к Моргане. Жаль, что я не послушала. — А что произошло? — Видишь ли, Блэки всегда занимались исследованиями не самых приглядных сторон магии. Отчасти поэтому у нашей семьи всегда была такая скверная репутация. Нас не понимали. Именно от этого непонимания появлялся страх, а после — тонна совершенно нелепых слухов. Сначала мы пытались их опровергнуть, а потом просто махнули рукой. Регулус среди нас был особенным. Его помимо обычных заклятий очень интересовала тема бессмертия. — Он догадался о крестражах. — Конечно. Малыш кузен оказался гораздо прозорливее меня. — Беллатриса на пару минут замолчала, погрузившись в воспоминания. — Я была слишком самоуверенна. Молода, красива, умна, сильна, чистокровна, горда. Сочла, что бояться нечего. Думала, что моих сил хватит если что сберечь семью и уберечься самой. Регулус тогда назвал круглой идиоткой. Это был наш последний разговор перед тем, как он исчез. — Он погиб. — Да. Решил не бездействовать и поплатился за это. Как бы там ни было, дальше события начали набирать обороты слишком быстро, чтобы появилась возможность остановится и подумать. А после заключения… Что ж, времени на раздумья у меня появилось в избытке. Я действительно оказалась круглой идиоткой, как и сказал кузен. — А Лонгботтомы? Что с ними произошло? — Война. Как и со многими другими. — с холодным спокойствием заключила Беллатриса, впрочем, практически тут же она чуть мягче добавила. — Ты не хочешь этого знать, поверь мне. Да и зачем? Это дело прошлого. Что прошло, изменить нельзя. — А если бы ты могла? То изменила бы? — сердце Гарри от волнения забилось гораздо быстрее. — Жизнь не терпит никаких «если», равно как и никакого «завтра». — устало заметила Беллатриса. — Есть только момент. Здесь и сейчас. И следствие наших поступков, разумеется. Причины и следствия, если угодно. — И всё-таки? — настоял Гарри. — Если бы возможность всё изменить существовала? Что бы ты сделала? — Всё, что мне по силам. И немного больше.***
Ход поезда вполне мог бы усыпить, если бы Гермиона не чувствовала себя натянутой, как струна, от напряжения. Она сидела у окна, постукивая пальцами по твердой книжной обложке. Читать у неё, само собой, никак не получалось. Как только Хогвартс-экспресс остановится, на вокзале она встретит Виктора, а потом… Гермиона вздохнула и в сотый раз запретила себе прогнозировать будущее. Если бы кто-то раньше сказал ей, что она будет так нервничать, возвращаясь домой, Гермиона бы ни за что не поверила. Но время торопило. Нужно было снять заклинание, чтобы не было необратимых последствий. Гермиона невольно погрузилась в воспоминания.***
Октябрь 1992 Гермиона с интересом наблюдала за профессором, отложив книгу в сторону. Если быть до конца честной, Локхарт был действительно привлекательным мужчиной. Высокий, голубоглазый со сражающей наповал белозубой улыбкой. Но внешность — не главное. Гермиона заметила несколько более интересных деталей. Несмотря на многочисленные приветливые улыбки, отработанные до автоматизма жесты, манеру говорить, Гермиона видела. Расчётливость, мелькающую иногда в глазах, когда профессору задавали неожиданный вопрос. Постоянно анализирующий аудиторию внимательный взгляд. И эмоции, эмоции, которые появлялись на лице будто по заказу. Уместна задумчивость? Пожалуйста! Нужна грусть? Страсть? Уверенность? Смущение? Сколько угодно! Гермиона видела это мастерство и искренне восхищалась. Восхищение подстёгивало любопытство. Ведь обычно такие маски не надевают просто так, верно? Загадка захватила Гермиону с головой. И не важно, что Рон с Гарри косились на неё и крутили пальцами у виска. Не важно, что её причислили к тысячам учениц в Хогвартсе безоговорочно влюбленных в профессора. Гораздо важнее было найти ответ. И начала Гермиона, разумеется, с библиотеки. В архивах она выяснила, что профессор учился на Райвенкло и за все семь лет не получил ни одного Удовлетворительно. По происхождению он был полукровкой, о его матери-волшебнице известно было только то, что от неё отказалась семья, когда она сбежала из дома. Профессор появился на свет приблизительно через год. Чуть позже на свет появились его младшие сестры: Аделия и Эмма. Впрочем, о них Гермиона ничего не нашла, кроме имён и того факта, что обе получили классическое домашнее образование, что бы это ни значило. Старые вырезки газет подсказали, что профессор увлекался шахматами и действительно ездил на дуэльные чемпионаты. Но к пятому курсу, после одного особенно жуткого случая со смертью соперника на одном из турниров, дуэли он бросил. Не смог оправиться от потрясения? Считал себя виноватым? Возможно. Хотя, если судить по газетам, противник профессора просто пропустил очередное заклинание и неудачно приземлился головой на помост. Насмерть. Авроры зафиксировали это как несчастный случай. После этой ужасной трагедии, имя профессора надолго пропало со страниц газет и журналов. Несколько лет спустя после окончания Хогвартса профессор разработал несколько зелий по уходу за кожей и успешно получил патент на их производство и реализацию. Больше в «Вестнике зельеварения» ничего полезного не оказалось, так что Гермиона отложила его в сторону. Ещё неделя путешествий по старым газетным страницам прошла впустую. Вплоть до того момента, пока профессор не анонсировал свою первую книгу. Через год после смерти матери. Книга рекламировалась широко. Три месяца регулярно появлялась в блоке с новостями Пророка. И вскоре о ней начали говорить. Потом было первое интервью профессора с Ритой Скиттер и головокружительная писательская карьера. Книга за книгой популярность профессора росла. Теперь его знала вся Британия, он стал известен в Европе и мире… Гермиона пребывала в задумчивости. Она узнала очень многое. И одновременно с этим не узнала почти ничего. Ведь все эти факты не давали ей ответа на вопрос, почему профессор скрывает свои настоящие эмоции. Интерес обжигал, как палящие лучи летнего солнца. Но больше библиотека ответов дать не могла. Ещё день Гермионе понадобился, чтобы побороть смущение. Следующим вечером она громко постучала в кабинет Локхарта. Первый визит вышел довольно неловким. Миллион вопросов, которые выстраивались в ряд в голове, пока она шла по коридору, исчезли, стоило ей только пересечь порог кабинета. В тот вечер говорил в основном профессор. Гермиона слушала, иногда задавала уточняющие вопросы. Сейчас уже достаточно трудно вспомнить, на каком вопросе попался профессор в один из таких вечеров. Гермиона поняла, что он её обманывает. Не во всём, но во многом из сказанного. Профессор понял, что она догадалась. Несколько дней они не виделись, Гермиона тщательно избегала профессора, пытаясь справиться с обидой и разочарованием. Профессор пристально за ней наблюдал. Конечно, долго всё это не могло продолжаться. Если подумать, именно тогда Гермиона впервые в жизни кого-то шантажировала. Приложила все усилия, чтобы профессор поверил, что информация была не только в её голове. И вообще, случись с ней что, это сразу же заметят. Ведь она подруга Гарри Поттера. И Гарри отлично знает, что она часто приходит сюда. Сейчас Гермиона склонялась к тому, что именно последний аргумент подействовал. Профессор передумал стирать Гермионе память. Спросил, сколько она хочет за молчание. Гермиона отказалась от денег. Вместо этого потребовала у профессора кое-что другое…***
Поезд заехал в тоннель, Гермиона отложила книгу и нервно помассировала шею. Только сейчас пришло понимание, насколько велик был риск. Но с другой стороны, кто его знает, что случилось бы сейчас, если бы она на втором курсе не настояла на своём? Освоить Обливейт было непросто. Научиться менять воспоминания — ещё сложнее. И считать не хочется, скольких мышей Гермиона свела с ума. Но ведь надо было на ком-то практиковаться? Заклятие, которое наложено на родителей, её собственное. И особенно сильное, учитывая их кровное родство. Якорем и подпиткой стал Живоглот, который просто находясь рядом сможет обеспечить факт того, что чары не слетят в самый ответственный момент. Она не ошиблась. Она сделала всё правильно. Разум родителей в порядке, просто память немного изменена, подправлены некоторые детали. Но сколько бы Гермиона не проговаривала про себя эту мысль, не воспроизводила происходящее в голове, спокойнее ей не становилось. Повезло, что в купе она ехала одна. Подумать только, что сейчас пришлось бы выносить чью-то компанию и, не дай бог, отвечать на вопросы! Стоило только об этом подумать, как кто-то постучал в купе. Гермиона вздохнула. — Войдите. — Найдется пару минут? — на пороге стоял Малфой, заложив руки за спину. — Проходи. — поворотом головы пригласила его Гермиона. — Лучше поговорим в моём купе. Это важно. Ничего больше не добавив, Драко пошёл по коридору. Гермиона направилась за ним. Игнорировать пристальные взгляды стало почти привычкой. Куда интереснее сейчас, чего именно хотел от неё Малфой, раз уж пригласил в купе. Про себя Гермиона порадовалась, что Рон в этом году остался в Хогвартсе. Хоть сейчас удастся избежать очередного скандала. Они пришли почти в хвост состава, Малфой открыл дверь купе и пропустил её вперёд. Гермиона удивлённо выдохнула и с запозданием сказала: — Здравствуйте, миссис Малфой. — Здравствуйте, мисс Грейнджер. Садитесь. Драко, ты тоже. И будь любезен, наложи чары на дверь. Драко молча несколько раз взмахнул палочкой, прежде чем сесть рядом с Гермионой, которую со страшной силой распирало любопытство. — А как вы здесь… — Оказалась? Профессор Слизнорт любезно разрешил мне поехать в купе вместе с сыном. — ответила Нарцисса и улыбнулась. — Должна признать, это действительно вызывает целую бурю эмоций. Но, как вы возможно догадываетесь, я здесь не только ради ностальгии. Мне нужно было встретиться с вами с глазу на глаз. И я посчитала, что купе поезда для этого идеально подходит. На территории слизеринцев редко бывают гости. — По поводу чего встретиться? — взволнованно спросила Гермиона. — Возможно, у нас появился новый способ освободить Гарри. Для этого мне нужны ваши воспоминания. — Нарцисса протянула Гермионе хрустальный флакон. — Не только о произошедшем. Можете добавить парочку ярких и личных, чтобы можно было составить представление о нём, как о человеке. Нужна помощь? — Я справлюсь. — уверенно сказала Гермиона. Аккуратными движениями она начала складывать серебряные нити воспоминаний во флакон. Одно за другим, сохраняя концентрацию. Потом взмахом палочки вставила крышку и на всякий случай наложила заклятье прочности на стекло. — А что вы собираетесь делать? Мне нужно будет дать показания? — Воспоминаний будет вполне достаточно. — качнула головой Нарцисса, убирая флакон в сумочку. — В остальном… Это очень долго объяснять, так что… Я расскажу вам позже, когда всё закончится. — Это ведь не опасно? Для тебя. — переспросил Малфой. Волнение выдавали только его пальцы, крепко сжимающие трость. — Никогда не сомневайся в своей матери. — подпустила шутливой обиды в голос Нарцисса, но тут же улыбнулась. — Я сделаю всё, что мне будет по силам. И немного больше. Вы со своей стороны уже сделали, что нужно. — Хорошо. — взволнованно заключила Гермиона и отвела взгляд в сторону. Мысли хаотично перескакивали с одного на другое. Нарцисса прищурилась, рассматривая её. И в конце концов сказала: — Если хотите что-то спросить, то смелее. — Я просто… — Гермиона осеклась и неуверенно добавила. — На самом деле, я отправляла вам письмо, но раз уж вы здесь, мы могли бы поговорить? — Прогуляюсь. — не стал дожидаться просьбы Малфой. Перед уходом он мимолетно коснулся губами оборота запястья матери. Нарцисса улыбнулась. Как только дверь за Драко закрылась, она взмахнула палочкой, обновляя чары, удобнее устроилась и перевела взгляд на Гермиону. — Итак? Гермиона вздохнула. И начала рассказ. Это заняло гораздо больше времени, чем она ожидала. Гермиона старалась придерживаться фактов, не отвлекаясь на лишние эмоции. Иногда не получалось. Нарцисса не перебивала, сложив руки на коленях и время от времени пальцами задумчиво перебирая пуговицу на рукаве пальто. Как только рассказ закончился, в купе на пару минут воцарилось молчание. Гермионе в тот же момент стало жутко неудобно. Зачем Нарциссе Малфой выслушивать о чужих проблемах? Но с другой стороны Гермионе и вовсе не с кем об этом говорить. Гарри в Азкабане, с Драко и Невиллом она недостаточно близка, о Роне и вспоминать не хочется. А больше близких людей у Гермионы и не было. — Прежде всего, — заговорила Нарцисса, нарушая тишину. — Возьмите себя в руки, мисс Грейнджер. Ситуация и без того напряжённая, ни к чему себя изводить совершенно лишними нервами. Более того, на вашем месте я бы сосредоточилась на покушении. Подсыпать яд на званом вечере у профессора Слизнорта не так уж просто, у вашего врага или врагов явно серьёзные намерения. — В сложившейся ситуации это меньше всего меня беспокоит. — покачала головой Гермиона. — Мне не впервые быть в опасности. — Что совсем не означает, что вы должны быть в опасности, мисс Грейнджер. — надавила голосом Нарцисса. — А как вы думаете, я должна… — Поблагодарить Северуса? Безусловно. Но к этому разговору очень важно подготовиться. — Например? — Например, будет правильно, если вы вернёте ему его записи. А там, кто знает? Может быть, он смягчится достаточно, чтобы взять вас в ученицы. Вторая пара рук в лаборатории мастера зельевара никогда не лишняя. — Хорошо. — повторила Гермиона и перевела взгляд на пейзаж за окном. — Простите, что я на вас это всё вываливаю, я просто… — Не волнуйтесь. Я уверена, всё будет хорошо.