***
По всему периметру заведения разносится громкая музыка, басы которой доходят к самому входу в ночной клуб, что в десять часов вечера только начинает набирать обороты, предвещая что-то хорошее. С каждой секундой посетителей становится всё больше, музыка громче, давным-давно пьяные тела оккупируют танцпол, прожекторы сверкают по всей площадке, задевая своими лучами дальние столики в VIP зонах. В одной из них сидит компания из семерых молодых парней, увлеченно наблюдающих за происходящим: одна часть предвкушающе смотрит на место для танцев, переполненное людьми, другие между собой что-то бурно обсуждают, а кто-то раздраженно витает стопой в воздухе, дожидаясь, когда принесут, наконец, выпивку. Сейчас играет очередная английская песня TCTS «Sorry», которую ожидающий Ренджун уже успел зашазамить. Вероятно, сделает кавер. Мелодия приятно ласкала слух каждому присутствующему, да так, что тела невольно отзывались на гармоничные звуки, подчеркивающие престиж одного из самых лучший ночных клубов Сеула. Вся компания возбужденно выкрикивает идущему официанту к их столику с полным подносом разных алкогольных напитков и как только емкости с коктейлями встречаются с плоской поверхностью, тут же разбираются по порукам хозяинов. Каждый принимается за свой заказ, почти залпом выпивая жидкость, в надежде побыстрее влиться в атмосферу. — Джи, мы ведь так и не отпраздновали твой прошедший День рождения, — между делом говорит Донхёк, отсчитывая на пальцах. — Довольно много времени прошло. — И вправду, — поддакивает Хуан, отрываясь от трубочки, прокладывающей дорогу алкоголю в организм китайца. — Должно быть, еще не пил чего-нибудь покрепче? — скользя языком по нижней сухой губе, увлажняя слюной, интересуется Ли. — Ну.. — задумчиво тянет младший, привлекая внимание хёнов. — Было как-то, вино пробовал. Но мне не очень понравилось, вы не подумайте, — в отрицательном жесте машет рукой Джисон. — Вино? Когда это? — допрашивает Чэнлэ, недоверчиво смотря на Пака. — Было дело, — ехидно улыбаясь, отвечает за младшего Джено, ловя раздражительный хмык Чжона.— Помнится, тогда у кое-кого руки чесались бывшей написать. Только вот получив ответное сообщение — кинул в чс и полез целоваться со словами «Меня никто не любит! Всем на меня плевать!», — смеется полумесяцами, привлекая внимание к родинке на правой скуле. — Хён! Ты обещал! — младший съеживается в защитном жесте от стыда и пинает ногу Джено под столом. Пак старается не смотреть в сторону рядом сидящего Чэнлэ. — С какой целью собственно спрашиваешь? — переспрашивает Рёнджун, отодвигая допитый напиток, сохранившейся парой оставшихся капель на дне. — Не кажется ли вам, господа, что наш, всеми любимый макнэ готов к первому испытанию взрослой жизни? — захватывающе обращается Донхёк, кажется к каждому, кроме самого Джисона. Будто прося разрешения, советуясь с остальными Дримами. — Звучит весело, — стушевался Джун, пододвигаясь ближе к столу. — А давайте, — кидает вызов Чжон, — мы ведь не отмечали толком твой День рождения, — язвит младший китаец, грозно смотря на Пака, испытывая того на выносливость. — С этими тренировками даже выбраться отдохнуть не было времени, всё готовились к концерту, — просыпается Марк, тормоша в стакане наполовину растаявший лёд. — Ребята, ради всего святого, — качает головой Джемин, наблюдая за начинающимся апокалипсисом. Примерно каждое их веселие заканчивалось плачевно. В таких случаях менеджер приезжает и собственноручно буквально вытаскивает мемберов с баров или клубов, не забывая одарить поучающей лекцией, размером с Библию. Честно говоря, ребята боятся менеджера, но гормоны со счетов не спишешь. Молодость всё прощает. — Спокойно, мамочка НаНа, всё под контролем, — хлопает по плечу всея телохранителя Хёк, не услышав обреченного слетевшего из уст «Пока что». Не медля ни секунды, на столе выставлено в ряд несколько бутылок виски, коньяка и еще какой-то стрепни, показавшейся Джисону злой шуткой ребят. Глаза разбегаются по поверхности, переполненной разными закусками под каждый напиток. Пак нервно сглатывает и переводит взгляд на настоящих дьяволов, сидящих перед ним с неприкрытым восхищением. Джисону становится не по себе. Где-то внутри зарождается ком, соткан с нервных ноток тревоги. По всей видимости, инстинкт самосохранения притупляется из-за окруживших громких голосов, иначе Пак не может объяснить, почему соглашается на это, боясь обидеть хёнов. Но больше всего ему не хочется разочаровывать Чэнлэ, сидящего с левой стороны, от некоторого времени ни разу не обратившего внимания на макнэ, а виной тому Джено, он уверен, раскрывший их секрет. Младший не хотел, чтобы Чжон узнал о том, что пил наедине с Ли, так еще и писал бывшей девушке, из-за проигранного спора. Можно посчитать, что в этом ничего такого нету, однако Пак отчетливо увидел то ли призрение, то ли обиду в глазах старшего, по-видимому, всё сразу, отчего душа покрылась горечью. Возможно, Джисон хочет потопить этот привкус в градусе алкоголя. Пак оборачивается в роль вольного зрителя, следит за рукой Хэчана, разливающей виски по стаканам; облизывающегося голодным зверем Ренджуна, который, между прочим, совсем не умеет пить, впоследствии чего правым ухом выслушивает предупредительную речь Джемина, наскучив, отмахиваясь, как от назойливой мухи. Остальные же просто с нетерпением ждут, пока Донхёк завершит свою миссию разливного этого вечера, и лишь равнодушие Чэнлэ, искрами витающее в воздухе с осадком гари, подкидывает удобрений в возрастании чувства вины с новой силой. — Прошу разобрать свои стаканы, — последняя стеклянная емкость наполняется горючим, звуча выстрелом начала (хаоса) обеспеченного хорошего времени провождения в любимой компании. — За взрослую жизнь! — За тебя, наш***
Прошло где-то два часа с приезда Дримов в клуб, за это время все успели натанцеваться, несмотря на усталость в мышцах после трех часового концерта. Ренджун, как всегда, успел хорошенько проблеваться, но всё равно оставаться в строю почти огурчиком. Каждый давно уже пьян, кто-то меньше, кто-то больше, но упорно продолжают веселиться, выжимают по максимуму — завтра заветный выходной. Сегодня пятница, она всё прощает. Чэнлэ оглядывает присутствующих: Джемин бережно обнимает Ренджуна за талию, шепча какие-то глупости, от которых у второго вспыхивают уши, а пьяный румянец пунцовеет еще больше, распуская по лицу цвет розовых роз; Донхёк о чём-то красноречиво спорит с Джено и если немного прислушаться, можно услышать как Хёк рвёт глотку, доказывая Ли свою полную трезвость, на что тот заливисто смеется, беся тем самым Хэчана, а почетной миссией, почти невыполнимой, Марку остается устало закатывать глаза, наблюдая за своим ребенком в попытках угомонить, опуская на его плечо свою не очень большую ладонь. Танцпол расположен прямо за спинами ребят, поэтому они сидят в полуоборота, никто даже не удосуживается смотреть в сторону младших, мемберы заняты своими делами. Проанализировав, Чжон находит себя самым трезвым. Исходя из этого печального факта, он тянется за стаканом с недопитым коньяком и отпивает, прогревая полость рта, даже не скривившись. Синхронно Чэнлэ догоняет, как на его плечо обессилено падает чья-то голова, макушкой щекоча правую щеку. Китаец поворачивает голову и невольно вдыхает запах чужих волос, вкусно пахнущих гранатом. Он опускает взгляд на трепещущие пушистые ресницы, мило морщащийся носик, чуть приоткрытые губы, ровно вздымающуюся грудь, украшенные выступающими венами руки, скрытые рукавами рубашки, длинные пальцы. Именно на последнем Чжон задерживает взгляд, внимательно рассматривая и примеряя их на себе. Чэнлэ уверен: джисоновы руки прекрасно подошли бы его талии, а еще… Мысли китайца прерывает сам Джисон, открывая глаза и приподнимаясь. Он внимательно следит за его движениями и, сбитым с толку, тянет две брови вверх, когда Пак, перекинув длинную ногу через свободно расставленные бёдра Чжона, садится на колени старшему и кладёт руки на его плечи, в упор смотря пьяными глазами. Чэнлэ удивленно смотрит и ждёт, пока младший заговорит, но тот укладывает голову на левом плече китайца, щекоча уже противоположную щеку мягкими блондинистыми прядями. Чжон теряет дар речи, в голове возникает кучу вопросов, но снаружи он не выдает свою личную разбушевавшуюся войну. Руки лежат по обе стороны от бёдер, не зная, куда себя пристроить, борясь между выбором джисоновой поясницы и плеч. Первый шаг делает Пак: — Прости меня. — За что? — хоть и уточняет, но всё равно знает, за что извиняется младший, заставляя осознать свою ошибку, которая смогла задеть вечно равнодушного Чэнлэ. Ему обещали. — Сам знаешь. Не заставляй меня это произносить вслух, — кривится Джисон, мысленно проклиная Джено за свой длинный язык. В ответ тишина, но Пак и не ожидал другого. От Чэнлэ очень вкусно пахнет его любимыми сладкими духами, от которых у Джисона кружится голова в безумном вальсе, походя на танго демонов, скрыто живущих внутри. Старший сегодня постарался при выборе одежды: атласная рубашка, цвета слоновой кости, заправленная в темного асфальта джинсы и развратно расстегнутая на две пуговицы, черные волосы немного скрывают лоб, небольшой румянец под острыми скулами находит упокоение. У пьяного Джисона особый фетиш на такого лучшего друга. Вид, открывающийся перед Чжоном, мягко говоря, не для слабонервных. Чэнлэ буквально чувствует чужое тело через плотную ткань, бедра ощущают паковы ягодицы, обтянутые узкими серыми джинсами. Ровное дыхание над ухом опаляет шею, пуская табуны мурашек, а севший хриплый голос прокручивается на повторе, как звуковая дорожка. С каждой секундой держать себя в руках становится труднее, поэтому, пока чжоново напряжение не стало слишком ощутимое, он вырывается с хватки корейца и пулей мчится в уборную под недовольное мычание, будто гром среди ясного неба. Спешно закрыв за собой дверь, первым делом Чэнлэ решает ополоснуть лицо холодной водой, дабы рассеять непроглядный туман в сознании, отрезвить разум и дать себе отрезвляющую пощечину, приводящую в реальность. Китаец смотрит на свое отражение в чуть запотевшем от духоты зеркале, видя лишь дикое желание, а в штанах ощущается неприятная теснота. Он опускает голову и пытается мысленно собраться, подумывая передернуть в одной из кабинок, выдохнуть. Наспех составленный план рушится, как только слышится скрип открывающейся двери. Чэнлэ даже не поворачивает голову на звук, но подозрительная тишина, не разбавленная никакими движениями со стороны вошедшего, заставляет поднять голову. По правде говоря, Чжон был готов увидеть на месте этого человека кого-либо, да хоть самого президента (пятница как-никак, все имеют право поразвлечься), но там красуется силуэт Джисона, смотрящего прямо на Чэнлэ опирающегося о край раковины. Китайца начинает выбешивать недосказанность Пака, потихоньку начинающая действовать на нервы. — Что ты здесь делаешь? — довольно остроумный вопрос, однако ситуация того требует. — Ты настолько разозлился, что теперь избегаешь меня? — не без ноток удивления говорит Джисон, медленно подходя к стоящему напротив хаотичными шагами. — Джисон, выйди, пожалуйста, — строго, со скрываемой мольбой, просит Чжон, поворачиваясь к Паку. — Хён.. — младший укорачивает расстояние между ними в два шага и обнимает. Так он никогда не зовёт Чжона, едва сильно провинился или обидел, но происходит это крайне редко, поэтому непривычно звучит из уст Пака. — Я тогда правда слишком много выпил и.. — Джисон-а, послушай, — перебивает Чэнлэ, но его губы накрывают чужие, мягкие и сладкие на вкус, как и ожидалось. Возбуждение друга он ощутил еще сидя на нём же в зале, чувствуя поднимающийся орган, встревающий прямо меж ягодиц. Младший не напирает, ожидая быть оттолкнутым, но в ответ ничего, поэтому, осмелев в пьяном угаре, Джисон всё же углубляет поцелуй, полностью отдаваясь ощущениям. Чэнлэ стоит приросшим к раковине несколько секунд, будто взвешивая все за и против, а позже принимает извинения Пака. Беря инициативу в руки, Чжон поддается вперед и заталкивает тело Джисона в последнюю кабинку, наспех закрывая дверцу на замок, на случай, если Ренджуну опять станет плохо и вся толпа отправится его откачивать. Они целуются грязно, пошло, мокро, совсем по-взрослому. Пак проталкивает язык в чужую полость, переплетаясь с чжоновым, вырисовывает узоры возбуждения, кружась в диком танце. Чэнлэ упирается спиной в стенку кабинки, проглатывая приглушенные стоны младшего, пытаясь скрыть собственные. Руки блуждают по телу Пака, по новой знакомясь с его рельефами, оглаживая подкачанные за последнее время тренировок плечи, проводя вдоль, и просовывая руку в задний карман обтягивающих джинс, сжимая упругую ягодицу, а другой обхватывает шею, слегка сдавливая подушечками пальцев. От этого движения Джисон судорожно играет адамовым яблоком, скользя по внутренней ладони Чжона то вверх, то вниз. Пак выцеловывает дорожку, спускаясь вниз, начиная с раскрасневшихся от поцелуев губ, горячим языком скользит по шее, выставленной напоказ китайцем, откинувшего голову назад и открыв рот в немом стоне. Засасывает кадык и ласкает в горячей слюне, заставляя Чжона в удовольствии закатить глаза, обводит носом выпирающие ключицы и там же оставляет пару багровых отметин, продолжая свой путь. Джисон подгибает свои ноги и принимая удобную позу в тесной кабинке становится на колени, не оставляя без внимания пупок Чэнлэ, нежно целуя. Как только китаец чувствует чужое дыхание в районе впалого живота, в ужасе округляет глаза и смотрит сверху вниз на Джисона, такого пьяного и растрепанного. — Что ты.. — Пак хватается за ремень, как за спасительную соломинку, и одним быстрым движением расстегивает за бляшку. Кажется, он не слышит Чжона, упиваясь его самобытным замешательством, не свойственным в принципе. Джисон тянет за лишнюю вещь, оставляя висеть скомканной чуть выше колен и поднимает взгляд, смотря исподлобья, прося разрешения. Сбитое дыхание старшего и немного подрагивающие колени стают зеленым светом для младшего, он спускает нижнее белье, отправляя к джинсам и застывает при виде прилегающего к животу, колом стоящего члена, с немного выступающей природной смазкой на конце. Пак, не долго думая, касается пухлыми губами головки, оставляя трепетные поцелуи и обхватывая длинными пальцами основание. Чэнлэ хватает ртом воздух от контраста ощущений, выгибаясь в спине до хруста позвонков. Джисон обхватывает член губами, вбирая почти всю длину, и начинает медленно двигаться, смотря на реакцию Чжона. Тот жмурит глаза, принуждая веки нервно подрагивать, всеми силами стараясь скрыть гортанный стон, что не по душе младшему. Пак начинает активней двигать головой, помогая себе руками, дабы позволить Чэнлэ сделать желанное, раскрыть нового себя, продемонстрировать, как ему нравится. Чжон, не в силах больше сдерживаться, выдает застывший в горле стон, служа маяком в море возбуждения для Джисона. Младший самодовольно улыбается и немного сбавляет темп, улавливая недовольное мычание, доносящееся сверху, но продолжает водить языком от самого основания к раскрасневшейся головке. Чэнлэ рычит сквозь стиснутые зубы, хватается за волосы на макушке Джисона, зарываясь ладонью в светлые пряди и сжимает их в кулаке. Подрагивающими пальцами придерживает голову и помогает Паку вобрать член полностью, самостоятельно задает темп и звонко стонет певчим голосом, отвлекая Джисона от неприятных ощущений в области ротовой полости, рвотных рефлексов и соленого привкуса поодиноких слёз, собирающихся в уголках глаз и медленно стекающих к подбородку, застывая свисающими хрустальными каплями, за которые Чжон готов рвать и метать. Чэнлэ давно забил на случайных вошедших в такой пикантный момент посетителей, не скупиться на громкие стоны, срывающиеся с губ, эхом отражаясь от стен уборной и рикошетом разбиваясь о её кафельный пол. Чжон подмечает джисонову ловкость, базирующуюся на старании довести старшего до пика, поэтому в знак поддержки нежно гладит плечо, время от времени непроизвольно сжимая, когда Пак покусывает гладкую кожу и специально задевает яички. Китаец чувствует, что разрядка близка, для этого двигает навстречу бёдрами. Джисон, понимая скорый оргазм старшего, с небывалой скоростью двигает головой, расслабляя глотку и заглатывая по самые гланды. Воздуха не хватает, но Пак не обращает на это внимание, сквозь пелену смотрит на искаженное лицо Чжона, готового вот-вот спустить, напоследок запечатляя сведенные к переносице брови, открытый рот и невыносимые стоны, сводящие с ума, заставляя не трезветь, а совсем наоборот, пополняют каждую клеточку новой дозой. — Джисон-а, я сейчас… — тёплое семя заполняет рот Джисона, тело стоящего вздрагивает и вмиг расслабляется. Чэнлэ дышит полной грудью, жадно хватая воздух, отходя от оргазма. Чжона вдруг осенило, до него доходит, что кончил прямо в рот, в испуге он смотрит вниз. Джисон плавно поднимается, стоя от китайца в пару сантиметрах, его щеки слегка надуты из-за наличия семя, Чэнлэ думает, что младший сейчас же выплюнет жидкость в унитаз и немедля смоет, но то, что в итоге происходит, по-настоящему поражает. Пак смотрит с вызовом в глазах, отчетливо видит смятение старшего и демонстративно глотает сперму, пьяно улыбаясь, будто поглотил вкуснейший ужин и только. Чжон, наблюдая за этим, заводится по новой, вгрызается в чужие губы и растяжно целует, придерживая того за затылок. Джисоново возбуждение упирается прямо в живот Чэнлэ, а сам умоляюще стонет в поцелуй, желая разрядки, но вслух произнести это язык не поворачивается, он сейчас занят совсем другим. — Выходи, — Чжон отстраняется и тяжело дышит прямо в чужие губы. Пак, не задавая лишних вопросов, послушно открывает дверцу и краем глаза улавливает быстрые движения Чэнлэ, натягивающего на себя свою одежду. Чжон следом вылетает с кабинки и хватает младшего за руку, утаскивая обратно в зал. Как только двери уборной распахиваются, оба замечают Марка, прижимающего между собой и стеной в стельку пьяного Донхёка, повисшего на его шее и обвивающего ногами поясницу. Пройдя мимо, они подлетают к столику, немного удивляясь картине, открывающейся перед ними: Ренджун сидит на коленях у Джемина, увлеченно целуясь. На открывает глаза и вопросительно смотрит на младшеньких: у обоих на щеках румянец, зацелованные губы, не застегнутый ремень у одного и виднеющийся бугорок у второго. Чэнлэ, заметив оценивающий взгляд хёна, ползающий с одного на другого, резко выпаливает: — Джисон перебрал, его стошнило, — пускай глупая, но хоть какая-то отмазка. Ренджун, услышав позади знакомый голос, резко отстраняется от Джемина, слезает с колен и смущенно смотрит в пол рассредоточенным взглядом. На недоуменно уставился тому в лицо, но ничего не сказал, только убийственно взглянул на Чжона. — Я отвезу его обратно в общагу. Джемин немного заробел, сконфужено посмотрев за спину Чэнлэ, лицезрев немного шатающегося в стороны Пака. Он одобрительно кивает и глазами провожает до самого выхода. — Стыдно как.. — слышится под левым плечом. Хуан закрывает лицо ладонями, игнорируя новые порывы рвоты из-за головокружения от алкоголя. А может не от спиртного вовсе? — Джуни, — Джемин тянется рукой к светлой понурой макушке, утешительно поглаживая. — Что здесь такого? Все мы люди, у нас есть свои потребности и предпочтения. Да ты только взгляни на них, — тычет указательным пальцем куда-то назад, где только что скрылось два тела. Ренджун сжался весь, забился в угол дивана, пытаясь срастись с интерьером. — Малыш, иди ко мне, — На разводит руки, призывно маша кистями. Китаец послушно льнет, подобно маленькому ребенку, просясь на ручки к маме. Джун находит собственное утешение в корейце, от него исходит аура уюта, обволакивающая с ног до головы каждого попавшегося в поле зрения Джемина, тем не менее для Рёнджуна она пьянящая, и вынырнуть никак не получается, но ему и не хочется.***
Вся дорога по пути к общежитию Дримов выдалась, как на пороховой бочке, не известно, когда рванёт. Оба молча едут, даже не обращая внимания друг на друга, будто чужие люди, и не известно, кто о чём думает, глядя в противоположные запотевшие окна, изредка протирая их ладонями для лучшего вида. Джисону чужд открывающийся снаружи пейзаж, даже на пьяную голову он понимает, что едет далеко не в общежитие. Туман, заполонивший сознание, понемногу рассеивается, но не собирается до конца оставлять корейца без последствий, стойко держится, выстраивая стену защиты от прохладного ветра, веющего из приоткрытого окна водителем, поскольку повышенная влага в салоне мешает виду через лобовое стекло. Джисон не выдержав любопытства, неуверенно поворачивает голову к другу, пуская сигналы SOS. Чэнлэ в ответ делает движение головой, четко читая застывший немой вопрос в слегка напуганных, черных, оленьих глазах. Чжон хитро улыбается в кромешной темноте, разбавленной редко попадающим в салон светом фонарей, стоящих над дорогой, и подмигивает, обратно отворачиваясь. Внутри Пака образовывается тревожный ком, который мог вырасти до неимоверных размеров, если бы не влитое горючее. Машина останавливается у высоких ворот большого дома, походящего на особняк. Младший сначала уставился в приспущенное окно, а потом на Чжона, неподвижно сидя. — Чего смотришь, вылази, — бросает китаец и выходит из автомобиля. Пока Джисон решался, друг успел заплатить водителю и открыть дверцу замершему на заднем сидении. — Что это за дом? — оказываясь по ту сторону ограды, перед Паком вырисовывается огромное трёхэтажное здание, размером напоминая его прошлую школу. В левой стороне двора построен длинный гараж с, выдающим себя, припаркованным белым гелендвагеном, а справа раскинулся искусственно выращенный сад с несколькими беседками, гамаком и большой качелей. Джисон оглядывается, выпучив глаза, не зацикливаясь ни на чём. — Я здесь живу, — отвечает Чжон, наблюдая за реакцией младшего. Он открывает рот в удивлении, бегая по всей территории изучающим взглядом, на минутку отрываясь от повисшей неловкости между ними. Чэнлэ направляется к входной двери, заставляя Пака сделать тоже самое. Когда китаец просовывает ключи в дверной замок и прокручивает несколько раз, рядом стоящий кореец опускает стеснительно глаза. Как только дверь закрывается с негромким хлопком, Джисон решает действовать: — Чэнлэ, я.. Прости меня, — устало выдыхает Пак, всё еще невнятно говоря расслабленным языком. — Я сделал большую ошибку, я думал.. Я хотел.. — речь младшего обрывается ровно в тот момент, когда Чжон поддается и жадно впивается в губы такого наивного и глупого Джисона. Первые пять секунд он не мог поверить в происходящее, скидывая на пьяный дурман, но это оказался лишь Чэнлэ. Его ЛэЛэ. После несколько секундного ступора он уверено отвечает на поцелуй, углубляя, сплетаясь с чжоновым языком. Китаец тянет на себя за свободно висящие руки, не разрывая поцелуя, ведя за собой по ступенькам наверх. Джисон полностью доверяет Чжону, следуя с закрытыми веками, но в силу непослушного тела, живущего своей жизнью, ненароком сваливает какую-то хрустальную (фарфоровую?) вазу, задевая бедром, одурманенный сладостью чужих губ. После преодоления ступенек, Чэнлэ впечатывает Пака в стену, из-за чего, рядом висящая картина, валится с грохотом, но два безумца этого даже не слышат, не видя ничего кроме глаз напротив. Чжон слепо дергает за ручку своей спальни, заваливаясь внутрь. Комната погружена во мрак, не пропуская даже свет фонарей со двора темно красными, бордовыми шторами, только стеклянный потолок над кроватью помогает разглядеть лицо друга. Джисон пятится назад под напором тела и упирается задней частью ног о деревянный письменный стол, на время отрываясь от чужих губ. Оба глубоко дышат, дабы вобрать как можно больше кислорода в легкие и продолжить процесс. Пак наклоняет голову и касается вспотевшего лба Чэнлэ своим, смотря куда-то в пол, не в состоянии разглядеть. Через несколько секунд Чжон сгребает всё с твёрдой поверхности позади Джисона, вещи шумно встречаются с полом, но смягчаются от удара мягким ковром. Обхватывает под коленками, заставляя того усесться на стол, раздвигает ноги, становясь между ними и впивается в пухлые губы. Пак от такой неожиданности негромко «ойкает» но охотно отвечает, скрещивая голеностопы вокруг чжоновой поясницы и прижимает к себе еще ближе, насколько это возможно, чтобы ни одна пылинка не смогла протиснуться. Чэнлэ невмоготу больше держать себя на цепи, когда джисоново возбуждение сталью упирается в него самого, а от каждого лишнего движение кореец стонет в поцелуй, еще ближе прижимаясь к горячему телу. Китаец тянется к пуговицам на чёрной рубашке, ловко справляясь с каждой по очереди. Пока Чэнлэ возился с центральной пуговицей, Пак успел избавить того от атласного верха. Чжон рассержено взрыкивает и разрывает ткань прямо на Джисоне. Разорванные горошины разлетаются в разные стороны, подхватывает за ягодицы и по зрительной памяти направляется к кровати. Владелец дома слегка бросает пьяное тело на шелковые простыни и нависает сверху, позволяя цепочке из белого золота свободно свисать с шеи, в воздухе качаясь в стороны. Он смотрит победившим зверем, загнавшим жертву в клетку. Джисон расфокусировано бегает взглядом по всему открытому телу Чэнлэ, туго дыша вздымающейся оголенной грудью. Чжон видит эту грань, преодолев которую пути назад нету. Что будет с ними тогда? Смогут ли они всё так же быть лучшими друзьями? В какой момент всё пошло не так? Ненужные, но в то же время актуальные вопросы заполняют голову, сопротивляясь с диким желанием, мизерно проигрывая. Чэнлэ ощущает, как из-за мимолетного замешательства озадачено напрягся Джисон. В его глазах поднимается шторм с непонимания, страха и толики сомнения, передавшегося от старшего, но не в чувствах и происходящем. Пак достаточно давно принял истину внутри себя, осознал, что до некоторого времени привычные смех, улыбка, дружеские объятия стали чем-то особенным, не таким как прежде. Джисон долго размышлял, пытался сопротивляться неподходящим чувствам, возвышая дамбу против нахлынувших вмиг, не ведомых ранее. Он знал, Чжон этого не примет, спихнет на шутку или недотрах в его-то годы, айдолы как-никак и всё такое, запретов много, а чем запретнее, тем желательнее. Не воспримет в серьез. От этого в сердце щипало, сжималось в миллиметровую точку, вспихивая сверхновой, накрывая светлыми эмоциями. Джисон и представить не мог, что сможет коснуться этих губ с совсем другим подтекстом, увидеть оголенное тело в ином смысле. Пак кладет руки на, всё еще держащие джинсы, ремень, и медленно расстегивает, держа зрительный контакт. Китаец сгибает локти и оказывается в нескольких миллиметрах от мягких губ, побаливающих от неожиданно долгих поцелуев. Стоит лишь заговорить, как они соприкоснутся. — Сони.. — шепчет нежно в самые губы, дыханием опаляя нижнюю часть лица. Джисон под ним выглядит так правильно. Он ждал этого, но не рассчитывал на чудо. Чжон долго не мог смирится с осознанием того, что младший привлекает уже не как друг, а представляет себя с ним парой. Да какая там пара, что скажут мемберы? Ладно ребята, они сами не святые, как оправдываться перед фанатами? Но когда китайца волновало чье-то мнение, кроме джисонового, конечно. — Я больше не могу терпеть, — томно отвечает кореец, в нетерпении ерзая под старшим, трясь своим возбуждением о пах Чжона. Чэнлэ срывает крышу. Пока он возился с мыслями, Пак успел избавится от пояса нависшего человека, поэтому он хватается за ширинку младшего, звуком скользящей молнии обтягивающего материала возбуждаясь еще больше. Чэнлэ одним рывком стягивает джинсы без помощи поднятых бедер Пака и следом избавляется от собственных. Чжон целует нижнюю челюсть, постепенно опускаясь к шее, до сих пор сохранившей запах одеколона. Облизывает выступающую вену, распускающуюся синими ручьями на белой коже. От горячего языка Джисон выгибается до хруста в спине и мучительно выдыхает, когда Чжон кусает за выпирающие ключицы с такой нежностью, что переламывает кости. Чэнлэ тянется рукой к прикроватной тумбочке и отодвигает первый ящик, нащупывает смазку и презервативы, но за долю секунды решает вытянуть одну смазку. В этот миг припадает к уже давно набухшим соскам младшего, зажимая бусинку и несильно прикусывая передними зубами. Джисон, не сдержавшись от резкого прилива крови в зону паха, выкрикивает во весь голос, разнося сладкий стон по просторам комнаты. — Чэнлэ-я, хватит меня мучить, — хнычет Пак, демонстративно поднимая бёдра. Чжон смотрит вниз и чуть ли не кончает от вида мокрого Джисона. Его трусы почти полностью пропитаны естественной смазкой, сочащейся с немалого члена младшего. Умилению Чжона нету границ, так же, как и похоти. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, малыш? — корейцу кажется, он готов продать все свои сбережения, лишь бы слышать это как можно чаще. — Да сделай уже хоть что-нибудь, — почти плачет. Чэнлэ снимает с обоих тел нижнее белье и отбрасывает куда-то за спину, отправляя к остальным вещам. Крышечка открывающееся клацает под напором большого пальца, тут же смачно выдавливаясь на указательный и средний пальцы китайца. Немного растерев и тем самым разогрев, Чэнлэ подставляет пальцы к заднему проходу Джисона. Пак от странного чувства внутри открывает шире глаза и смотрит на Чжона умоляющим взглядом. Чэнлэ, проникнув одним пальцем, начинает размеренно двигать, пока не доставляя никакого дискомфорта. — Ты раньше растягивал себя? — спрашивает между делом, дабы немного отвлечь внимание корейца от (новых?) ощущений и пытается незаметно задействовать второй палец. Джисон покрывается краской поверх и так присутствующего румянца (но куда еще больше?) и действительно задумавшись, не замечает подвоха. — Ну.. Я пробовал как-то, но больше двух не.. — речь прерывается болезненным стоном прямо на ухо Чэнлэ, который знатно словил кайф от хриплого голоска Пака. Чжон, добавив третий палец, медленно двигает конечностями, разводя внутри ножницами, буквально трахая. В уголках глаз собираются мокрые кристаллики от нахлынувших болезненных ощущений. — Потерпи немного, постарайся расслабиться, — Чэнлэ оставляет поцелуй на острой скуле, подобно бабочке, — это ради твоей же безопасности, малыш. Джисон тянется за поцелуем, который ожидаемо получает. Внутри не чувствуется боли, легкий дискомфорт затмевается на фоне наслаждения от движений Чжона. Пак пробует насаживаться сам и получает волну разряда по всему телу, когда пальцы Чэнлэ задевают комок нервных окончаний. Громкий стон не заставляет себя ждать, а Чжон тут же понимает, что нащупал простату. Только войдя в кураж, китаец покидает Пака, от ощущения пустоты тот хнычет и недовольно сводит брови, с нотками раздраженности смотря в глаза напротив. Чэнлэ, растерев ладонью выступающую смазку по своему члену, подставляет орган к сжимающемуся кольцу мышц. Джисон пытается насадится, но достаточно крепкие руки старшего придерживают за тазовые косточки, не давая самовольно двигаться, предпочитая контролировать ситуацию. — Попроси хорошенько, малыш, — проводит членом по ягодицах, но не спешит входить в подготовленную дырочку. — Войди в меня.. пожалуйста! — хрустальная слеза срывается с глаза, убегая в дремучий лес на виску младшего. Именно это служит точкой не возврата. Возбуждение победило сознание. — Ты ведь хорошо примешь папочку, — риторически спрашивает Чжон, проникая в Джисона наполовину. Пак болезненно шипит с непривычки, сжимает в кулаки чёрную простынь и жмурит глаза. Чэнлэ накрывает чужие губы, за всё это время ставшие родными, слившиеся с собственными. Чжон поддается и скользящим движением входит во всю длину. Джисон кусает нижнюю губу китайца, в порыве прокусывая до крови, переборщив с силой. Чэнлэ застывает внутри горячего нутра, выжидая зеленого света. Подождав где-то полминуты, Джисон обхватывает за поясницу и тянет на себя тело, прижимаясь вплотную, что служит выстрелом во время старта. Чжон выходит почти полностью, оставляя внутри только набухшую головку и обратно входит на всю длину. Пак по новой выгибается, откидывая голову на подушку, выставляя шею на съедение. Чэнлэ наращивает темп до среднего, собственнически пятная чистую кожу, словно белый лист своими же выдуманными красками. Некоторые засосы окрашиваются голубым с оттенком зеленого, другие — в синий, а ближе к ключицам — фиолетовые, багровые. Джисон, привыкнув к размерам Чжона, поддается бедрами навстречу, усиливая звуки шлепков тел и хлюпанье перемешанных смазок. Чэнлэ ускоряется, почти что вдалбливается в младшего, заставляя обоих блаженно стонать. В Джисоне тесно до потери памяти, а его севший голос служит даром данным свыше. Обстановка накаляется, воздух автоматически нагревается, в комнате становится душно от частых вдохов и выдохов, а деревянная основа кровати предательски ударяется о стену, намекая на всю безумность происходящего. Чэнлэ не скупится на энергию, действуя по схеме «с тебя голос, с меня скорость», вжимает Джисона в матрас, а тот стонет у весь голос, раздражая связки. Чжон закидывает пакову ногу к себе на плечо и меняет угол, дабы было легче добраться до простаты. Чэнлэ рукой обхватывает член Джисона и проводит по всему основанию. Пак пытается, но громче уже некуда, ему плевать, если он сорвёт голос, он хочет сегодня полностью отдаться другу, без возврата вручить тело и выкрикивания его имени. Чжон надрачивает в темп толчков, всем телом ощущая скорую разрядку. От скомбинированных движений Джисон теряется где-то на подсознательном уровне, полностью погружаясь в мир удовольствия. Оргазм подступает и понемногу ослабевает тело. — Лэлэ.. — криком стонет имя своего друга Джисон, кончая в руку Чжону, пачкая свой живот. Чэнлэ рычит, когда стенки внутри Пака сжимаются после оргазма и грубо вбивается в полностью расслабленное тело. Сделав несколько глубоких толчков, Чжон изливается прямо внутрь младшего, заполняя пустоту своим семенем. Чэнлэ обессилено валится поверх Джисона придавливая весом. Оба запхано дышат, как выброшенные рыбы на сушу, жадно глотая воздух. Отдышавшись, Чжон слезает с Пака и ложится на спину, глядя вверх, считая звезды, виднеющиеся за стеклянной частью потолка в площадь кровати. С правого бока стрелой прилетает взгляд, прожигая дыру. Чэнлэ поворачивает голову и встречается с глазами напротив. Чжон ошибся. К чему те звезды, что на небе, когда перед ним Галактики. Целых две. Затягивающих в свои просторы, не давая шанса на спасение. А нужно ли оно? Об этом и многом другом следует подумать завтра. Китаец цепляется за край одеяла, большей частью свисающего на полу, и накрывает два вымотавшихся тела. К черту душ, всё завтра. Веки постепенно тяжелеют, будто весят по тонне, но чужой голос застает врасплох: — Кажется, я тебя люблю. Повисает тишина. Джисон, в силу не трезвого состояния решается открыть свой маленький секрет, с было большими последствиями, способными разрушить всё между ними, но почему-то разрушило их самих. Сознание Пака стремительно погружается в сон, так и не дождавшись ответа. Голова пуста, без единой проскользнувшей мысли. Мозг может и тормозит, но сердце же говорит правду, верно? — И я тебя. Кажется, — с опозданием звучит то заветное, на которое рассчитывал услышать младший.***
Вероятность того, что Пак, в свой редкий единственный выходной будет высыпаться до вечера, с бешеной скоростью снижается до нуля. Джисон разлепляет глаза из-за резко вспыхнувшей боли в голове, отдающей импульсы в висках, звеня в колокола. Он поднимается на локти и боковым зрением замечает стакан с водой, стоящий возле прозрачной пластины с желтыми таблетками. Не долго думая, Джисон выдавливает одну из пилюль в ладонь и опрокидывает в себя, запивая и опустошая полную стеклянную емкость. Сушит безумно. Пак трёт глаза тыльной стороной запястья и приходит в себя. В голове всплывают отрывки вчерашнего, сменяясь один за другим в неконтролируемом темпе и хаотичной очередности. Первым делом он видит всех Дримов, сидящих за одним столом в ночном клубе. Следующее, он пьет первую (рюмку?) то ли виски, то ли коньяка. А какая между ними вообще разница? Кореец предпочитает не думать об этом сейчас. Джисон застывает. Последующие картинки будто вовсе не из его сознания, не принадлежат его воспоминаниям. Вот тут он сидит на Чэнлэ, а потом… — Блять.. — Пак зарывается в одеяло с головой, пытаясь задушить самого себя. — Нет, нет, нет. Этого не могло случиться..— бормочет себе под нос, отрицательно перекатывая голову с одной стороны подушки, в другую. По щелчку пальца Джисон чувствует себя уж подозрительно странно, будто чего-то не хватает. Пак напрягает все свои органы чувств кожи и осознает, что полностью обнажен. На нём нету даже обыкновенного белья, дополняющего повседневную рутину. Он никогда не спал голышом. В придачу, раздражает липкость тела, за счет которого одеяло приятного материала постельного белья неприятно пристает. Глаза расширяются до небывалых размеров, когда память воспроизводит джисонов вопрос и чжоново «Я здесь живу». Пак желает провалится сквозь землю, желательно в эту же секунду. Джисон, будто смотря фильм для взрослых, прокручивает воспоминания с прошлой ночи и, как маленький ребенок, отказывающийся идти в школу, дергает ногами, из-за чего одеяло наполовину слезает, оголяя грудную клетку. Немного успокоившись, большего желания, чем сходить в душ не возникает. Джисон спускает ноги с кровати, немного вздрагивая от перемен температур, касаясь ступнями пола. Поднявшись, перед глазами постают последствия парней: одежда раскидана по всей комнате, внизу стола, на маленьком ковре валяются книги и тетради, а на самом столе, каким-то чудом, покоится тюбик со смазкой, заставляющий щеки Джисона покрыться румянцем. Пак зацепляется за свои джинсы, но решает перед тем, как одеться, любым способом найти ванную комнату. Покинув пределы спальни, он нагой выходит в длинный коридор, пальцем в небо выбирая первую дверь, за которой может скрываться душ. Взгляд приковывает дверь напротив, которую Пак решает испробовать первой. К счастью голого Джисона, она поддается и выкрывает ванную комнату. Как хорошо, что в этом доме всё так удобно устроено. Пак, проходит внутрь и не забывает запереть дверь на замок. Проходя мимо большого зеркала, он застывает. Джисон смотрит в свое отражение, все засеянное пометинами Чэнлэ. Вся шея оказывается разукрашенной засосами разных цветов и размеров. Пак видимо мазохист, но скрыть дурацкую улыбку не в силах. Кажется, это его первая любовь. По старинке всё такая же наивная. Джисон касается помеченного участка кожи подушечками пальцев, невесомо обводя контуры кругов. Сам себя останавливая, он мигом заскакивает в душ и с грустью смывает улики прошлой ночи.***
Вытеревшись одиноко висящим полотенцем, не совсем качественно протерев мокрые волосы, парень застывает перед дверью, выстраивая план быстрого попадения в комнату. В последний момент, будто предвещая закон подлости, он обматывает короткое полотенце на еле прикрывающихся бёдрах и нажимает на ручку, подтягивая к себе. Дверь открывается с еле слышным скрипом, но достаточно слышным в тишине пустого дома. Джисон максимально тихо прикрывает вход в ванную, маленькими шагами пятясь назад к двери в спальню. Пак было отмечает миссию выполненной, но неожиданно врезается спиной в чью-то грудь. В испуге, кореец отскакивает в сторону, оборачиваясь к разрушителю плана Джисона остаться незамеченным. Перед ним, ожидаемо, стоит сам владелец хором. Сердце Пака уходит в пятки, когда звучит низкий, не проснувшийся голос Чэнлэ: — Доброе утро, Сони, — хитро тянет уголки губ вверх, в подобии оскала. — Не страшно в таком виде ходить в чужом доме? — Чжон рывком наступает на застывшего статуей младшего. Джисон впечатывается в стену, по обе стороны головы оставаясь в заложниках между рук Чэнлэ. — Д-доброе утро, — шумно сглатывает Пак. — Как спалось? — будто ничего странного не происходит. Так и нужно. — Хорошо, с-спасибо. — За что именно благодаришь? — двусмысленно кидает смешок старший. Чжон уже давно проснулся, накинул любимый халат и принялся ждать Джисона, пока тот выспится. Чэнлэ как раз шел к нему, дабы проверить состояние, вдруг плохо стало, да и мемберы шум подняли, куда это они вдвоем смылись и до сих пор не возвращаются, говорили же, что в общежитие едут. Какого было его удивление, когда Джисона не обнаружилось в кровати, а вещи так и лежали на полу раскиданы, не тронуты. Но услышав шум воды, доносящейся из ванной, всё стало на свои места, поэтому Чжон решил дождаться его снаружи. Ни разу не пожалел, увидев Пака в одном полотенце, держащееся волшебством неизведанных сил, продлевая время до еще одного распада на мелкие частички души Пака, записав в любимчики. — Я.. Слушай, Чэнлэ, прошу прощения за вчерашнее, это всё Донхёк со своим виски. Или коньяком. Но не суть. Мне правда жаль.. — не унимается Пак, пытаясь оправдаться. Чжон стоит не подвижно, всё так же зажимая Джисона и смотря прямо в глаза. — Хочешь сказать, ты жалеешь? — с удивлением и нотками раздражительности в голосе спрашивает старший. — Нет, ты всё не так понял.. То есть..— закусывает губу в районе родинки. Этого ответа вполне достаточно для Чэнлэ. Он давит на ручку сзади младшего и дверь приглашающе распахивается. Джисон вваливается первым, но сразу подхватывается Чжоном. Чэнлэ усаживает Пака на стиральную машинку, пристраиваясь меж ног и разглядывает свое творение, бутонами роз распустившееся на шее корейца. Он целует каждый, без шанса хоть один оставить без внимания. Джисон на автомате выгибает спину и зарывается в волосы китайца на затылке, слегка оттягивая. Возбуждение предательски подкрадывается, внедряясь в каждый атом тела. Член набухает, с каждой секундой каменея, приближается к животу и расправляет полотенце, наспех укутанное несколько минут назад. Чэнлэ тянет за мешающую вещь и избавляется одним легким движением, оставляя Джисона совсем раздетого. Его член сочится предэякулятом, легко подрагивает от доходящего прохладного дыхания сверху. Пак краснеет, смущенно сводя ноги, намеривается прикрыть свою выдающую с потрохами проблему. — Не смей этого делать, — предупреждающе рычит Чэнлэ, сверкнув глазами. — Мне неловко, — мямлит Пак. — По тебе и не скажешь, что ты чего-то стесняешься. Вчера такое вытворял, — смеется Чжон, проводя вдоль икроножной. — Иди к черту, — Джисон пытается спустится, но крепкая хватка не дает этого сделать. — Куда это ты собрался? Дома никого, только я и ты, — на последних слогах делается акцент. — Не убежишь. — А может и убегу, — огрызается младший, в попытке задеть самоуверенность старшего. — За такое мне придется преподать тебе урок, — Чэнлэ скользит по нижней губе языком, подобно змеиному. — Посмотрим, усвоишь ли с первого раза. Ни секунды не медля, Чжон припадает к чужим губам, делает это так часто, будто питается через них жизненно важной энергией. Джисон развязывает узел, ненадежно держащий халат закрытым. Теперь и Чэнлэ лишая одежды, заставляя ликовать поставшей справедливости. Накидка летит вниз к ногам владельца, не привлекая никакого внимания. Пак бьет в куранты, когда видит такое же возбуждение у человека напротив. Джисон ерзает, будто не на своем месте, и вбирает в рот протянутые Чжоном пальцы, те же, что вчера были внутри него. Пак их облизывает, обильно смачивая слюной, смотря прямо в глаза Чэнлэ, в придачу пошло причмакивая, представляя вместо них какой-то деликатес, испытывая терпение обоих. Чэнлэ просовывает дальше, задевая вымотавшиеся гланды после вчерашней ночи и после вынимает со рта младшего. Чжон хватает сидящего под коленками и подтягивает на край. Джисон шире раздвигает ноги, демонстрируя старшему полную готовность. Чэнлэ самодовольно улыбается доверию младшего и просовывает сразу два пальца. Пак закидывает голову назад, хмуря брови, боль еще не полностью прошла в заднем проходе, но он готов многое вытерпеть ради этого проклятого китайца. Сам Чэнлэ подмечает про себя удивительную готовность тела Пака и без растяжки, поэтому долго страдать он парню не даст. Чжон вынимает пальцы и сразу же входит членом во всю длину. Джисон от быстрой смены размеров громко вскрикивает охрипшим, не успевшим восстановится, голосом и ногтями царапает спину китайца, предоставляющую полную свободу действий. Чэнлэ шипит от боли, дабы ответить той же монетой, начинает ускорятся, полноценно скользя внутри с помощью природной смазки. Джисон срывается на беспрерывные стоны, когда Чжон проходится прямо по простате с каждым новым толчком, раздающиеся эхом в ванной комнате, исчезающие где-то в душевой кабинке. Стиральная машина шатается в разные стороны от столь быстрого темпа, Чэнлэ вытрахивает душу с младшего, все силы тратит на это. Пак кончает с томным « Чэнлэ-я..» первым, пачкая оба живота и последний раз выпуская когти в чужую спину, падает на плечо. Чжон кончает сразу после, почти одновременно, кусая физически вымотанного младшего за мочку уха. — Кажется, я тебя люблю, — всё-таки Джисон дожидается ответа, плевать, что с опозданием. Никогда ничего не поздно.***
Вкусно и сытно позавтракав, Чжон принялся знакомить младшего со своими владениями. Джисон смотрел на всё с широко открытым ртом и восхищался каждому сантиметру территории. Как оказалось, на заднем дворе расположен бассейн с лежаками, в котором Чжон проводит оставшееся свободное время от тренировок, поездок, съемок и время препровождения с командой. Сейчас же, они сидят вместе с мемберами в общаге Дримов под изучающими взглядами, пристально сканирующими то одного, то второго. Естественно, Чэнлэ дал переодеться в свою одежду, в мнимых попытках скрыть временные шрамы на теле каждого. Если честно, то ребята выглядят не лучше: подозрительно сонный Джемин, с мешками под глазами размером с Юпитер, то и делает, что всеми возможными способами проветривает каждую комнату, ибо застоявшийся перегар дышать мешает в полную грудь, как бы напоминая о хорошей тусовке. Сегодня обязательно, да и заглянет менеджер, разузнать, как они провели свой выходной, задавая глупые вопросы, чтобы в случае чего прочитать часовые морали по поводу и без. Уже давно за полдень, а жизнь в берлоге Дримов только просыпается после несколько часовой спячки. Марк лежит живым трупом на диване, порываясь вырвать от собственного перегара, который никак не перебивается, что бы тот не пил и не ел, а Донхёк кружит над ним, как коршун над добычей, но всё совсем-таки наоборот, Хэчан всеми силами пытается спасти своего канадца. Хёк удивляется состоянию Минхёна, ибо сам больше всех выпил, а на Ли почему-то сказалось хуже всех. Джено готовит себе поесть, не успев (позавтракать?) в два часа дня вместе со всеми выжившими, поскольку проснулся, может часа пол назад. Вдруг слышится звук хлопающей двери и последующее ворчание: — Какого черта так громко, — цедит только проснувшийся Рёнджун. Он молча проходит мимо всех, задерживая взгляд только на стоящему возле открытого нараспашку окна Джемине, и достигает конечной цели. Китаец набирает с кулера стакан воды и выпивает залпом живящей жидкости, но этого оказывается мало, и по новой наполняет емкость, опять опустошая сразу весь под пристальный взгляд На. Хуан, заметив несколько смотрящих на него пар глаз, вопросительно разводит руки: — Что? — выходит слегка раздражительно. Сейчас всё и все бесят, китаец не выспался и чувствует себя ужасно. Мало того, что мучает похмелье, так еще и еле ощутимый привкус после рвоты в ночном клубе остался. Нужно будет еще раз зубы почистить. Мемберы, одновременно бросив в ответ «ничего», продолжают заниматься тем, чем занимались. — Не выспался? — разбавляет неловкое молчание между всеми Чэнлэ, сжимая под столом руку Джисона, иногда невольно бросая взгляд на пухлые губы младшего, задерживаясь на маленькой родинке, не позволяя сорваться и при всех разложить Пака на очередном столе. Но Чжон ни за что не позволит смотреть на своего малыша в таком виде, это дороже чем все богатства Земли. Джисон только для Чэнлэ. Сони только Лэлэ и ничей больше. — Спал дольше всех, быть не может, что не выспался, — продолжает вопрос Чжона Пак, смотря в сторону сладко зевающего хёна. — Да как тут выспишься, — беззлобно отвечает Хуан и опускает глаза в пол, чувствуя прожигающий в затылке взгляд того самого. — Причина? Шум машин в открытых окнах, храп Джено или ненароком чье-то копошение за стенкой? — на последних словах Чэнлэ стреляет глазами на Марка и пархающего над ним Донхёка, хихикнув от его демонстративно закатывающихся зрачков. — Причина тоже не выспалась, — внезапно отзывается Джемин, прижимая за талию непонятно когда успевшего подойти Рёнджуна. Второй краснеет и толкает кулаком в плечё, убегая в комнату, подальше от возникнувших, но не озвученных вопросов. Пока. Чэнлэ с Джисоном переглядываются и одновременно провожают хёна до самого звука вновь хлопнувшей двери от сквозняка и вполне ожидаемое во весь голос по ту сторону: — Джемини, да закрой ты уже эти чертовы окна! — все присутствующие заливаются смехом, даже полуживой Марк сквозь боль издает смешок в своем стиле, только На немного стушевался, решаясь, то ли закрывать окна, то ли Джун от злости сболтнул. Он хочет как лучше. — Чего ржёте, — чеканит Джемин не по злому, театрально в шутку. Лучшая защита — это атака. Так ведь? — Сами то, оба выспавшиеся, довольные такие, лыба до ушей, — разворачивается к младшеньким, закончив с окном. Всё-таки лучше прикрыть. — У меня кровать будет попросторней и поудобней просто, — парирует Чжон в своем стиле, не наблюдая никаких изменений в выражении лица мамочки Наны. Он единственный, кто видит каждого насквозь. А вот их особенные отношения с Рёнджуном никто не замечал по началу, хотя они и не были особо скрываемые, все просто привыкли к любителю тактильного контакта. — Ну, или плохо старался, — Джемин нахмурил брови. Как не крути, они — команда, значит должны заботиться друг о друге, а зная Чжона, переживать за Джисона можно начинать уже сейчас. Непробиваем своей прямотой. Однако смелый и без толики сарказма ответ привлек внимание трёх пар глаз, считая неизменно лежащего Марка, который вопросительно возгласил. — Чего? Что за бред ты несешь? — возмущается Пак, поднимаясь со стула, замечая пораженные и заинтересованные взгляды, радары которых устремлены прямо на него. — Не знаю, о каком бреде идет речь, но принимал ты меня более чем отлично, выстанывая моё имя, — сверху вниз скользит по силуэту Джисона Чэнлэ, толкая язык за щеку. Пак закрывает Чжону рот большой ладонью и шепчет угрожающе на ухо: — Прекрати немедленно, мы ведь даже не обговорили случившееся, — испугано цедит младший в самую ушную раковину, стараясь остаться не услышанным. — А что здесь говорить, — в полуголос повторяет Чэнлэ, велично поднимаясь со стула следом. — Слушайте все! Мы с Джисоном с этого времени встречаемся, — красноречиво разглашает Чжон, прижимая к себе приросшего к полу Пака и целует в губы. У всех отпала челюсть. Даже Марк, кажись, навсегда слившись с диваном в гостиной, поднялся, отчего в глазах потемнело, к счастью, ибо после последующих действий младшего китайца, каждый издал звук отвращения и прикрыл глаза руками. Нашлись, главные натуралы. — Чего говоришь? — показывается макушка Ренджуна, высунутая с дверного проема, рыская по комнате, в поисках оратора. Увидев двоих донсёнов, воссоединившихся в французком поцелуе, единственное, что получается из себя выдавить: — Моя психика никогда не будет прежней. Хуан исчезает с такой же незаметностью, но дверь больше не хлопает.