Мирабилис

Мама рассказывала Чонгуку, что те, кто хоть раз посмотрит в глаза сирене, никогда больше не возвращаются на сушу. Море забирает их навсегда, укрывает своими водами, как пуховым одеялом, и они спят на дне, слушая музыку волн. На этих словах Чонгук всегда засыпал, представляя, как вода поглощает его, как пропадают звуки, как темнота медленно захватывает всё его существо. Мама улыбалась, смотря, как постепенно смыкаются его веки. Чонгук лежит на песке в зарослях странных, светящихся водорослей. Его веки сомкнуты, тело неподвижно — кажется, он не дышит. Лёгкие течения колеблют водоросли вокруг него, блики танцуют на лице, создавая на его губах подобие улыбки. У самого сердца, в том месте, где камень Талассы проник ему под кожу, пульсирует маленькая фиолетовая точка, будто след осьминожьих чернил. Держась на расстоянии, за человеком с опаской наблюдает нечто. Получеловек, полурыба, оно со странным недоверием смотрит на ноги Чонгука в грубых штанах. Когда же оно переводит взгляд на загадочный след, оставленный камнем, его тёмные глаза расширяются. Убедившись, что человек не двигается, нечто подплывает ближе, внимательно рассматривая чёрные волосы и свободную одежду, ткань которой шевелится по воле течений. Лицо человека так прекрасно в своём спокойствии, что нечто невольно подаётся ближе, ловя каждый перелив странного, подводного света в длинных ресницах. Губы его розовее коралловых рифов, а кожа настолько пропитана солнцем, что существу кажется, что на ощупь она будет обжигающе горячей. Оно протягивает тонкую руку, легко касаясь человеческой щеки, но чувствует только привычный холод. Люди не могут жить под водой — это нечто знает наверняка. На его памяти в этих морях было столько кораблекрушений, столько моряков пошло ко дну, найдя своё последнее пристанище среди водорослей и рифов, что его народ давно потерял счёт. Но именно лицо этого человека вызывает у существа такую невероятную тоску, такое невероятное нежелание отдать его безжизненное тело во власть бескрайнего моря. Нечто хмурится. Человек уже каким-то образом завладел одним из Сердец Моря, но, судя по всему, камень не успел полностью слиться с ним до того, как он попал в воду. Сейчас Камень Талассы ещё поддерживает в нём жизнь, но через пару часов той силы, что передалась человеку через неполное слияние, попросту перестанет хватать, и тогда море заберёт его душу. Это досадное недоразумение может стоить человеку жизни. И нечто ничего не может сделать с этим. Разве что… Нечто целует человека, прикасается своими бледными губами к его губам. Это прикосновение настолько мягкое и трепетное, что нечто на секунду прикрывает глаза, отдаваясь ощущению. Точка на груди человека вспыхивает и тут же погасает, всё его тело неуловимо наполняется жизнью, кончики пальцев розовеют. Нечто улыбается в поцелуй. Существо знает, что человек очень скоро очнётся, поэтому нехотя отрывается от его губ и парой взмахов длинного, покрытого блестящей чешуёй хвоста вновь оказывается на безопасном расстоянии, продолжая наблюдение из-за большого рифа. Движения его хвоста распугивают неоново-зелёных рыб, которые из любопытства окружили маленький островок водорослей. Нечто взглядом велит ничего не рассказывать о произошедшем во дворце, и маленьким рыбам приходится повиноваться. Через пару минут человек и правда приходит в себя. Он в страхе хватается за горло, но обнаруживает, что может дышать — на шее едва заметно проступают тонкие пластинки жабр, которые он тут же с недоверием ощупывает. Намокшая одежда странным образом больше не тянет его ко дну, и он поднимается над зарослями, руками контролируя свои движения. Он внимательно оглядывается, словно надеясь что-то найти на этой глубине. Человек смотрит прямо на него, но нечто точно знает, что он не может его видеть — риф здесь очень густой, а предательский блеск его хвоста человеческий мозг обязательно спишет на проплывающий мимо косяк рыб. Когда нечто осматривает его, ему в голову внезапно приходит пугающая мысль — что если этот человек пришёл не с миром? Его народ остерегался людей с давних времён. Разделив все богатства земли, они захотели забрать себе и богатства моря. Но почему-то вид тёмных, блестящих глаз человека внушает ему доверие. Кроме того, до дворца не так-то просто добраться, особенно если вместо сильного хвоста у тебя две почти бесполезные в воде ноги. Человек, кажется, заворожён мягким свечением водорослей, и нечто пользуется этим, чтобы незаметно выплыть из-за рифа и, поймав холодное течение, устремиться прочь.

***

Чон Чонгук впервые в своей жизни находится в растерянности. Капитан Нам не дал ему указаний по поводу того, где именно находится дворец сирен. Чонгук лишь догадывается, что он находится где-то недалеко — в конце концов, капитан не стал бы спускать его в воду за много миль до цели. С другой стороны, даже миля расстояния сейчас показалась бы ему ужасно длинной. Ноги и руки, не привыкшие к плотности воды, двигаются неуклюже и быстро устают — он то и дело хватается за кораллы и переводит дух, позволяя воде держать его. Ему кажется, что он попал на другую планету — всё живое на такой глубине светится и переливается, словно изо всех сил старается уподобиться солнцу, царящему на поверхности. Бесчисленные косяки рыб проплывают мимо, огибая его тело, и он так остро чувствует лёгкость их движений по сравнению со своей неловкостью жителя суши, что ему становится даже обидно, что камень Талассы всё-таки не способен изменять сущность. Конечности то и дело немеют от холода и усталости, но Чонгук упрямо продвигается куда-то на север. По крайней мере, ему кажется, что север там. Оставаться на месте бессмысленно, возвращаться на корабль — глупо, поэтому он гребёт руками и вслушивается в давящую тишину. Вскоре даже островки светящихся водорослей перестают его интересовать. Он чувствует в груди странное, всё нарастающее желание, всепоглощающую жажду, которая ведёт его вперёд. Когда он в иррациональном порыве заглядывает за ворот рубахи, он, наконец, замечает чернильную точку на коже, от которой, словно лучи, расходятся короткие, не более пары сантиметров, тёмные линии. На ощупь они заметно теплее, чем неокрашенная кожа. Чонгук вздрагивает. Эта странная татуировка пугает его, но он усилием воли отбрасывает беспокойство. Сейчас ему нужно выполнить свою часть сделки, а уж на те деньги, которые он выручит из этого предприятия, можно будет нанять отличного лекаря, который обязательно скажет ему, что делать. Чонгук кивает сам себе и продолжает грести. Неясное чувство в груди превращается в жар, когда он достигает очередного открытого места, где сходятся несколько сильных течений. Он решительно подплывает к тому, что, по его представлениям, должно увести его на северо-восток, и расслабляет мышцы, позволяя течению его увлечь. Так он движется намного быстрее. Течение выбрасывает его через много минут, когда он уже теряет счёт времени. По его расчётам, на суше уже должен был начаться закат, но на такой глубине время суток не значит ровным счётом ничего. В месте, в котором он оказался, гораздо больше рифов и водорослей, но пейзаж практически не меняется. Бесконечные переливы красного, синего, перламутрового сбивают его с толку, но он опытным взглядом замечает что-то похожее на шпиль за очередным рифом. Не без труда добравшись до этого рифа, он видит, что шпиль венчает огромное здание, уходящее в глубину, а риф расположен на самом краю широкой впадины. — Вот он какой, дворец сирен, — бормочет Чонгук, но из его рта выходит лишь невнятный, искажённый звук. Не теряя ни минуты, он начинает погружаться, в надежде отыскать вход в это громадное сооружение. Чем глубже он опускается, тем темнее становится вокруг, лишь парой десятков метров ниже он замечает свечение. Возможно, это вход. Чонгук не слышит ни звука, но каким-то шестым чувством угадывает, что ему здесь не рады. Вода, будто живая, старается вытолкнуть его из впадины, сопротивляется напору его рук, но он гребёт и гребёт, в порыве азарта переставая замечать боль в мышцах. Он почти оказывается в круге света, когда что-то хватает его за руку и резко тянет прочь. Мышцы руки сводит от боли, и Чонгук открывает рот в немом крике. Он пытается вырваться, но это что-то оказывается намного сильнее, чем он, и тащит его, словно тряпичную куклу. При слабом свете кристаллов, которые украшают стены дворца, Чонгук различает очертания человеческого торса, продолжением которого является огромный хвост. Сирена неумолимо волочит его ко дну впадины, а затем — куда-то внутрь дворца, по едва освещённому широкому проходу. Проход ведёт в огромный зал с высоким потолком. Достигнув центра зала, сирена прижимает его к полу и ловко связывает его руки. Когда существо, наконец, отстраняется, Чонгук пытается подняться над полом, но сразу же осознаёт, что это невозможно — к его путам прикреплён тяжёлый груз, так что он только неловко барахтается, беспорядочно дёргая ногами. Кажется, он слышит чей-то искажённый, булькающий смех. В поисках источника звука он осматривается, замечая пару дюжин хвостатых существ медленно перемещающихся по залу. Он не может угадать, кто именно схватил его. Все они смотрят на него с плохо скрываемым презрением и толикой страха. Последнее заставляет его ухмыльнуться. Вдруг чья-то сильнейшая энергия заставляет всех сирен остановиться и почтительно склонить головы. Чонгук чувствует эту силу у себя в венах, она эхом отдаётся в его голове. Это не мысль и не произнесённые вслух слова, но чистейший эмоциональный порыв, который Чонгук толкует как «посмотри на меня, чужак». Король сирен восседает на коралловом троне. Дерзко подняв голову, Чонгук встречается с его холодным взглядом. Его глаза — две морские бездны, которые тут же поглощают Чонгука без остатка. Чонгук мотает головой, стремясь сбросить с себя оковы магии сирены, но не может. Всё его тело обмякает, и он только тяжело дышит, пока сирена внимательно осматривает его. Лишь на секунду воля Чонгука прорывается сквозь наваждение. Мирабилис! Вот же он! На светлых волосах короля он видит цветочную корону, красочный сад посреди монохромного моря. Один из цветков, вплетённый в корону у левого виска сирены, выделяется среди остальных, он похож на осколок голубого неба, и Чонгук чувствует, что это именно то сокровище, за которым он сюда пришёл. Но что это? Мирабилис внезапно исчезает, оборачиваясь обыкновенным полевым цветком. В то же время небесно-голубой отблеск появляется у правого уха короля, только чтобы вновь исчезнуть через пару мгновений. Чонгук внезапно осознаёт — в короне множество цветов, и они всё время меняют свой облик, сбрасывают личины и выбирают новые. Он мысленно чертыхается. Кажется, всё будет не так-то просто.