innocent

      Александр открыл глаза из-за ощущения, будто за ним кто-то наблюдает. Так и было. Мистер Кейн сидел на кровати и украдкой поглядывал на мальчика, очевидно, ожидая его пробуждения. Александр переполошился от неожиданности. Уж кого, но врача он не ожидал тут увидеть.       — Ох, Вы проснулись. Ну здравствуйте. Я пришёл буквально считанные минуты назад, как раз собирался Вас будить. — он явно ожидал какого-то ответа, но когда спустя пару секунд его не последовало и начала накатывать неловкая тишина, тот добавил, — Как настрой? Как спалось?       Тёрнеру на секунду показалось, что врач его подстегнул, ведь, ну о каком настрое идёт речь? Но исходя из вида психотерапевта можно было понять, что нет, спрашивает он как раз таки серьезно, дабы, так сказать, подбодрить угрюмого Алекса.       Пациент понимал, что ответить нужно максимально вежливо, ведь, находится он, отнюдь, не в выгодном положении, так что ответил лишь нейтральное:       — Нормально, спалось замечательно.       На деле же спал Александр беспокойно. Уснуть мальчишке удалось лишь глубокой ночью. Дурные мысли никак не хотели выходить из головы, как, впрочем – всегда. Он думал, думал, думал. Понимал, что завтра врач придёт в любом случае. Разговор состоится. Этого просто невозможно избежать. Страшно? Определённо. Тактика была проста: не отвечать по большому счету ничего конкретного, но и не замалчиваться, ведь врач, хоть и сказал, что насильно его держать не будут, но Алексу верилось в это неохотно. Так же думал о мистере Кейне. Нет, не в каком-то неприличном ключе или, упаси боже, романтичном. Тёрнеру лишь льстило, что тот за него заступился – только и всего.       — Замечательно, Александр, замечательно. — Кейн смотрел на него не то с укором, не то с юмором, различить, поверьте на слово, было очень трудно.       — Родители оплатили Вам хорошее место, так что душевая вместе с туалетом находятся в палате. Думаю, вы заметили дверь. — спокойно продолжил Кейн.       Тёрнер удивился, даже слишком. Раньше родители его не баловали, уж точно. Нет, он не был из бедной семьи, скорее наоборот, их семья была уж точно выше среднего. Мать домохозяйка, ну, а как иначе? А вот отец занимал неплохую должность в управлении, так что деньги были у них всегда, но отец считал, что мужчину поощрять — не позволено.       Кейн быстро позвал медсестру, которая должна была снять бинты с рук, чтобы тот мог спокойно помыться.       Та выглядела прилично. Низкая брюнетка лет сорока. Она поздоровалась с Алексом и медленно начала снимать всё, что находилось у него на руках. Выглядело всё плачевно. Даже очень. Лицо Тёрнера быстро приняло гримасу отвращения к себе. Он естественно понимал, что его руки будут уродливыми, но чтобы так. На них «красовалось» огромное количество порезов. Несколько из них отличалось своей яркостью, даже очень.       — Не бойтесь. Всё не так уж и критично, видела хуже. Вам вот даже зашивать не пришлось. Шрамы конечно останутся, но через месяц всё будет симпатичней, не переживайте. — быстро пролепетала медсестра, дабы поддержать Алекса, если так можно сказать. Тот в свою очередь был на грани. Он понимал, что плакать глупо и нерационально, так что сдержался.       Медсестра быстро сделала свою работу и поспешила покинуть кабинет, дабы не нагнетать.       Мистер Кейн сказал Алексу, что его больничная «пижама», если ту можно так назвать, лежит на стульчике в ванной. Сказал, мол, подождёт его за дверью, и чуть позже наведается и покинул кабинет тихо прикрыв дверь за собой.       Тёрнер стоял в душевой и «любовался» на свое обнажённое тело, а в особенности руки. Выглядело всё хуже, чем «печально», поверьте. Запястьям досталось, наверное, больше всего. Кровь запеклась, всё было бордово-красное. Нормальный человек мог закричать увидев ЭТО вместо рук, но Алекс понимал, что всё бессмысленно, что врач стоит за дверью и непонятно, что с ним после этого сделают.       Александр быстро справился со всем, потому что рассматривание собственного тела не приносило никакого удовольствия. Он поспешно натянул нижнее бельё, которое судя по всему из дома привезла мать, белую недо-пижаму и спешно покинул ванную комнату.       Он тихонько вышел за дверь, ведь ранее успел догадаться, что там его ожидает психиатр. И вправду, тот сидел на маленьком диванчике — очевидно предназначенном для посетителей. Он покосился на Тёрнера, встал, теперь всё тот же Тёрнер мог наблюдать их разницу в росте, которая была явно не в его пользу.       — Вы быстро. — сказал явно ради приличия Кейн, не дав мальчишке размышлять на тему собственного роста дальше, а чуть позже продолжил, — Пройдёмте-ка в кабинет, тут совсем рядом.       Алекс ничего не ответил, а лишь последовал за врачом.       До палаты они добрались быстро. Та не была излишне просторной. Большое окно – как и в остальных кабинетах больницы, письменный стол, естественно, со стулом, стульчик напротив стола, судя по всему предназначенный для пациентов, полка набитая папками и прочим, небольшой диван, к слову, такой же, как и возле палаты Тёрнера. Кейн закрыл дверь, присел за стол и попросил мальчика присесть в свою очередь за стул. Тот послушно выполнил просьбу и ждал дальнейших указаний.       — Лечение будет проходить несколько месяцев, в зависимости от вашего состояния. Сегодня ничего конкретного происходить не будет. Таблетками пичкать тоже, это уже не актуально. Я всего-то психиатр, бояться меня не стоит. Я только задам пару вопросов, чтобы ознакомиться с Вами и Вашей проблемой. Пытать я Вас, Александр, не буду. Вообще, психиатры должны записывать разговоры с пациентами на диктофон, но по просьбе Ваших родителей я этого делать не буду. Договорились? — спокойно закончил свой монолог врач, ожидая ответной реакции.       — Да, конечно. — ответил Тернер потирая холодные ладошки между собой.       — Приступим. Александр, какие у Вас отношения с родителями? Быть может у Вас есть братья, сестры?       От этого вопроса у Алекса подкосились коленки. Было ощущение, что если бы не стул, он был бы уже на полу. У него и вправду было две сестры. Первая появилась, когда тому было пять, а вторая буквально через полтора года, так что Алекса с детства вниманием не одаряли. Ведь мать интересовалась только девочками, а Дэвид как говорилось ранее – никогда сыном не интересовался.       Отвечать он решил как неконкретно, ведь душу изливать он не собирался. Не ясно расскажут об его ответах родителям или же нет, но лукавить он тоже не собирался – не в его принципах делать подобное, так что набравшись храбрости ответил:       — Отношения вроде бы как у всех. Есть две сестры. — тихо сказал Александр без зазрения совести, а чуть позже добавил, — Младшие.       — Когда они появились Вы почувствовали, что Вам не хватает внимания? Можете не отвечать сразу, подумайте, мы не торопимся. — Всё так же говорил мистер Кейн.       Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Тёрнер сам не знал, как в первую очередь себе ответить на это.       — Я не знаю, как на это ответить. — честно признал пациент.       — Ладно, со временем мы сами придём к этому. Не думаю, что Вас сейчас нужно было этим озадачивать. Простите. — признал свою ошибку доктор. — Вы ведь учитесь в школе, верно? — Алекс кивнул в ответ. — Как у Вас дела с одноклассниками? — задал следующий вопрос психиатр.       Сказать, что этот вопрос был ещё более неприятным – ничего не сказать.       — Не очень. — Пациент снова был немногословен. Вспоминать школу было неприятно. Он даже думать не хотел, что ему придётся туда вернуться. Мысль о том, что он в одиннадцатом классе, и до выпуска осталось несколько месяцев – несказанно радовала. Александр продолжил, — Думаю, как Вы уже догадались – популярностью я не отличаюсь.       — Вы задумывались в связи с чем? — У Кейна, естественно, были свои определенные догадки, но ему было интересно услышать мнение Тёрнера.       — Ну, по их мнению внешность у меня девичья. Волосы у меня слишком длинные, тело худощавое, рост небольшой. Мне кажется, Вы это и так заметили. — Ответил Алекс и заметно помрачнел.       — Не хочу на Вас давить, но когда это началось? — мягко спросил Кейн, ведь налегать на пациентов, как это делали другие – не было в его правилах.       — С самого начала. Просто, понимаете, с каждым годом всё становилось хуже. Я пытался поговорить с мамой, но она отвечала, что всё пройдет, что это временно, что я сам виноват... — у мальчика начали накатывать слёзы, — Вы понимаете меня? — Тёрнер окончательно заплакал.       Ему могло бы быть стыдно, но это глупо в его положении. Мистер Кейн заметно нахмурился. Он чувствовал некую вину за слёзы мальчика. Он протянул ему салфетки, которые ранее лежали на столе и мягко попросил успокоиться. Тёрнер поблагодарил тихим: «Спасибо Вам.»       — Думаю, на сегодня достаточно. Не стану на Вас давить. — начал психиатр, но когда ответа не последовало, продолжил, — Я провожу Вас до палаты, у Вас как раз скоро обед. Не хочу, чтобы Вы опаздывали.       Тёрнер тихо встал и направился к двери с Мистером Кейном.       Уже возле палаты Тёрнер тихо сказал:       — До свидания, Мистер Кейн.       — До свидания, Тёрнер.