The Art of Facts

Кэл Лайтман хранил много вещей. Многие из них — в кладовке рядом с его кабинетом: сувениры из его юности, когда он только начинал заниматься исследованиями. Другие наполняли его дом: воспоминания о друзьях, семье и взрослении Эмили. А еще были такие, которых больше никто никогда не видел. Спрятанные в глубине таинственных ящиков в самом низу стопки, небольшая дополнительная толщина к книгам, которые редко читали: эти собранные вещи никогда ничего не значили ни для кого, кроме него самого. Все это было его жизнью. Визитная карточка, которую он сейчас держал в руках, уже множество лет занимала свое место в издании Международного журнала развития поведения. Вполне возможно, что он был последним в своем роде. С тех пор Джиллиан много раз меняла должности. Даже ее имя теперь было другим. Но это не отменяло того факта, что однажды молодая соискательница докторской степени по имени Джиллиан Гласс, проживающая по адресу Эймс-стрит, 22, офис 203, телефон (831-62) 5-02-38, встретила Кэла Лайтмана и дала ему свою визитную карточку. Эту визитную карточку. Этот кусочек истории. Он уже много лет не вспоминал об этом дне. Ондаже не думал об этом, но он проводил кое-какие исследования по их последнему делу, когда наткнулся на ее визитку. Осязаемая связь с прошлым, которая не могла лгать. Это был просто факт, просто вещь. С незапамятных времен они были партнерами. Раньше они были друзьями. Еще до того, как они поздно обедали или теряли связь, присылали друг другу рождественские открытки или научные статьи на проверку. Так много всего происходит в жизни. Прошло столько лет. Так много вариантов и так много мы забываем. Но Кэл помнил тот первый час. Все могло бы быть проще, если бы их отношения начались с ленивого полудня в залитом солнцем бистро, а не с торопливой чашки утреннего кофе среди скопившейся пыли в летний день в его кабинете. Проблема была только в количестве пыли. Пот усиливал феромоны — и даже тогда он был слишком осторожен, чтобы заметить, как расширились ее зрачки, когда проходил мимо. Легкая нотка смущения, когда она покраснела под его пристальным взглядом. И его кабинет, безусловно, ни в чем не виноват. Башни коробок намекают на множество уникальных безделушек, каждая из которых имеет свою историю. — National geographic взорвался? — тихо спросила она, оглядываясь. Нет, это была пыль. Невозможно не чихнуть или не поймать глазом летящую пылинку, даже если ни у кого из них нет аллергии. Общение точно не получится, когда глаза слезятся и чешется нос. Он только что приехал в деревню, еще ничего не распаковал, и перед ним больше возможностей, чем он успел перечислить, не говоря уже о том, чтобы выполнить. Проклятая пыль. Пыль и их работа, конечно. Как будто он не стал бы суетиться, даже если бы они встретились в этом проветренном бистро. Они, видите ли, не ладили. Она оскорбила его область изучения, и он заставил ее признаться, что она никогда бы не выбрала ее сама; она бросила в него дохлую мушку и вышла. Тогда они согласились сотрудничать только, как он давно подозревал, из-за сильного желания каждого покрасоваться перед другим. Тогда у нее были глаза на затылке. Она бросала вызов всему, всегда желая увидеть доказательства, прежде чем согласиться. И все же, когда она ушла, он обнаружил, что сидит на ящике, недостаточно прочном для его веса. Шлейф ее духов частично остался в воздухе. Он хотел разыскать ее, найти место, где они могли бы посидеть, выпить приличный кофе и не говорить об исследовании, которое она начала и для которого ее консультант велел ей найти доктора Кэла Лайтмана. Потому что ему было любопытно. Что же его остановило? Он был помолвлен, Эмили в пути сюда. Странно, как трудно было это запомнить: открытие математики, а не памяти. И она встречалась с каким-то несносным типом. Пожарным. Он не знал об этом тогда, но он вспомнил о шляпе. Там тоже был камень преткновения. Они встретились за ланчем на следующей неделе. Поговорили о работе и исследованиях и стали вместе наблюдать за прохожими. Он начал объяснять ей какие скрытые миры можно увидеть: она лишь спрашивала «почему» и «как» и с энтузиазмом ела свой сэндвич. Но она не покраснела, блеск в ее глазах выражал только вызов и удовольствие. Даже ее духи здесь, на открытом воздухе, пахли иначе. С тех пор они оба шли на уступки. Они стали доверять друг другу, учиться друг у друга. Они стали друзьями. Но никогда больше не было так, как в тот первый час. Может быть, этого не было никогда. Кэл провел пальцем по выведенной чернилами должности, на которую она когда-то претендовала. Возможно, его память лгала. Искусство создания фактов отметало десятки неуместных эмоций, мгновений и мыслей. Как невозможный запах знакомых духов и пыли, который никогда не смог бы пережить все эти годы и остаться нетронутым.