head over heels

— Галф! Ты это видел?!       Чем ещё пытается заманить его Майлд своим «ты это видел?». Почти месяц Галф живёт в неведении. Мью просто взял и, ничего не объяснив, не позволив Галфу объяснить ему что-либо, — просто взял и оборвал с ним связь. Его телефон по-прежнему не отвечает, да Галф уже и не пытается дозвониться. Сообщения так и остаются недоставленными. Галфу обидно: даже если он и виноват в своем первоначальном желании самоутвердиться — не дать ему ни единого шанса — жестоко. И потом — этот «Неуловимый» оказался «не таким уж неуловимым». Хотя, Галф сомневается, что его не обвели вокруг пальца. Но это уже неважно: важно то, что его «безопасный подводный пузырь» лопнул. И кровоточит. Вместе с его сердцем, раненным разочарованиями первой любви. — Ну, что ещё там, Майлд?       Галф знает: последнюю неделю он усилием воли держится, чтобы не сбежать из дома. Родители привыкли к его уходам в себя, но, встретив Мью, Галф наивно полагал, что больше ему не придется возвращаться в самые серые уголки своей души. Ему все больше и больше начинает казаться, что жизнь человека — это его воспоминания. И сам он навсегда застыл в отрезке вечера, когда песок крыл мелкой россыпью его скейт и рюкзак Мью, когда глаза последнего с неприкаянный нежностью любовались им. А ещё был их танец, где Галф впервые в жизни почувствовал себя свободным. — Галф! — кричит в трубку Майлд. — Приходи на набережную, где площадка для баскетбола, и сам увидишь! — Не хочу, так скажи и всё, к чему эта суета, Майлд? — Да как бы не так! Придёшь сам и увидишь! А то мы тебя никогда из дома не вытащим!       Это правда. Галф не помнит, когда последний раз тусил с парнями, катался на скейте или брался за баллончик с краской. Мью ворвался в его жизнь вихрем балетных па, взмахом длинных ресниц и ветром свободы, сделал его куцый мир бескрайним и бесконечным. И ушёл, вновь сузив существование Галфа до четырёх углов его комнаты, среди которых он тщетно ищет пятый. — Галф! — Да что там такое, а?! Не скажешь — не говори! Никуда я не пойду! — Чёрт, чувак, там подсолнухи и… — Там… Там Ван Гог? — Галф кусает губы, а сердце нездорово дёргается. — Там — ты! — В каком смысле «я»?.. — В прямом! Приходи и сам всё увидишь!       Ему требуется полчаса, чтобы оказаться на месте.       Здание небольшого спорткомплекса. А на торце, во всю ширину — картина-граффити. Да, Майлд не обманул. По всему периметру, словно рамка для фото, — солнечные цветы. А в центре — улыбающееся лицо мальчика с глазами, напоминающими диснеевского оленёнка, и полосатой бини на голове, из-под которой свободно развеваются тёмные локоны. — Хах, Галф! Это вообще как?       Галф стоит в окружении своих друзей и не может вымолвить ни слова.       Майлд тихонько, чтобы не услышали другие, шепчет ему на ухо: — Рука мастера очень знакомая, правда? Так что, Галф… Что ещё мы пропустили? Получается, ты знаком с автором? И совсем «не рисовался»?       Галф будто бы подключается к реальности: — Понятия не имею. Я не знаю никого лично, кто мог бы сделать это. — Мм… Однако, тебя знают очень хорошо. Ну, или тщательно сталкерят.       Галф пожимает плечами. — А кстати, все забываю спросить, куда делся тот твой «особенный друг»? Ну, как его… Мм… Мью, верно?.       Галф поеживается, словно в ознобе: — Уехал. — Надолго? — Навсегда.       Галф непреднамеренно выпаливает последнее слово. Быть может, в этот момент он думает совсем о другом «навсегда».       Отныне это его ежевечернее занятие: под покровом сумерек приходить на площадку и смотреть на свой портрет. Не ради самолюбования: просто, он не сомневается, кто автор… Вот только когда это было сделано? И… вдруг Мью здесь? В городе. Галф уверен: граффити скоро замажут безликой серой краской. Вот он и пытается урвать моменты, когда все ещё может почувствовать свою значимость, свою сопричастность.       Сегодня он там, как на посту. Ветер обдает приятной прохладой. Рука сжимает скейтборд, что так долго валялся в прихожей без дела. — Нравится?       Галф вздрагивает. Медленно поворачивает голову. В медово-карамельных глазах напротив — тень болезненной необходимости быть ближе. Но Галф теперь боится обмануться. Галф теперь мало во что верит. — Да. Ничего. — Ничего? — в мягком голосе лёгкий смех и удивление. — Ничего. Неплохое граффити. Но художник слишком приукрасил реальность. В жизни… В жизни он, — Галф кивает на свой портрет, — в жизни он не такой… не такой живой и улыбающийся. И глаза… Здесь явный перебор. Нет в них столько красоты и блеска, как на портрете. — Галф, я… — Ты сбежал, Мью. Знаешь, — Галф шмыгает носом, — я помню про твою ситуацию с родителями… Но дело ведь не в этом, правда? Или, ну… не только в этом. Ты сбежал. Испугался, что я догадался, кто ты… что я выдам тебя, бравируя своей находчивостью перед друзьями. Не буду врать: я как-то ляпнул, что выясню, кто такой этот «Неуловимый». Но чуть получше узнав тебя, я понял, что никогда, ни за какой авторитет и ни за какое признание, не поступлю так с тобой. Не сумею предать тебя. — И поэтому ты оказался у «Звёздной ночи», карауля меня? — Не поэтому. Я просто хотел, чтобы ты выслушал меня. И… Если даже ты вдруг понял, что я — это совсем «не твоё»… То ты мог бы честно сказать мне об этом, глядя в глаза. А не сбегать вот так вот. Трусливо. Оставляя меня разбитым.       Мью вздыхает: — «Не мое»?.. То есть, даже глядя на это, — он кивает в сторону улыбающегося на стене мальчика в полосатой бини, — ты все ещё сомневаешься в том, что значишь для меня. — Я верю поступкам, Мью… Красивых фраз и эфемерного искусства оказалось мало для настоящей жизни… Или, может, я просто повзрослел.       Избегая встречи глазами, Галф отправляет скейт на землю и, резво отталкиваясь одной ногой, оставляет Мью одного.

***

      К дальнему краю маленького огороженного парка, держа под мышкой скейтборд, не спеша, но совершенно уверенными шагами, направляется высокий юноша. Его голова почти полностью скрыта под светло-розовой шапочкой бини. Дойдя до относительно небольшой асфальтированной полосы, с замысловатыми выступами и подъемами, он останавливается, наблюдая за тем, как проделывает всякие хитрые финты со своим скейтом паренек в клетчатой рубашке и свободного кроя джинсах. Ветер сквозняками играет с его непокрытой головой, а сам он, кажется, полностью поглощен своим занятием. — У тебя здорово получается, — обращается к нему подошедший. — Может, дашь пару уроков новичку? Парень на скейте останавливается. Повернувшись к говорящему, он прищуривается, а затем, словно желая впустить побольше воздуха в легкие, широко открывает рот и тут же, дернувшись в плечах, плотно смыкает губы. — Здравствуй, Галф, — юноша подходит ближе. — Здравствуй, — шепчут в ответ. — Ты все ещё в городе, получается. — Получается, — Мью поджимает губы, чуть сдвинув улыбку в бок. — Было непросто обойти все скейт парки в Бангкоке, но я тебя нашел. Вот так. — Ага, — усмехается Галф. — Ну да, — он поднимает руку и сжимает ее в кулак. — Хорошая шутка. Даже в теории двух недель тебе бы на это не хватило. — Двух недель и одного дня, — уточняет Мью, подмигивая ему. — Это, конечно, все меняет. А если честно? — А если честно, я как последний тупица пытался зацепиться хоть за какую-нибудь ниточку, и только три дня тому назад сообразил доехать до того парка, где мы виделись с твоими друзьями… Так, наобум, потолковал с ребятами, один из них сказал, где можно тебя найти. — Поэтому ты здесь. — Поэтому я здесь. — Меня могло не оказаться тут сегодня… Просто выходной. Ты случайно угадал. — Нет, не случайно. Я и вчера приходил. И позавчера тоже. Просто знал, что рано или поздно застану тебя. А может… Положился на судьбу.       Галф, отступая на шаг назад, — под непонимающей ухмылкой Мью, — вытирает рукавом влажный лоб: — Как… Как родители? — Оформили развод. Но мы долго разговаривали, все втроём. Мама решила, что хотя бы у меня не должна так резко меняться жизнь. До окончания школы я могу остаться с отцом. Он только за.       Галф понимающе кивает: — Ты вернёшься в балетную школу? — Попробую… Я тогда всех подвёл. На премьере выступал парень из второго состава. — М. Какой удар по твоим амбициям, да?       Мью печально хлопает ресницами. Галф знает, что огрызается от обиды.       Ни о чем не договариваясь, идут к невысокой скамейке возле бордюра. Садятся плечом к плечу. Молчат. Галф начинает по-детски болтать ногами, когда чувствует, как Мью потихоньку, игриво, раз за разом задевает его своим плечом. Поначалу Галф пытается сохранить на лице холодную невозмутимость. Но по мере того, как Мью все теснее и теснее жмется к нему, Галфу все сложнее и сложнее прятать улыбку на изнанке губ. Усмехнувшись, — как бы невзначай, — он произносит дразнящим голосом: — Вообще-то, когда тебя впервые увидел, — ты мне каким-то придурком показался. Хотя… Нет, — Галф дерзко подмигивает ему, — не показался.       Мью хихикает, поднимая руку и складывая пальцы в жесте «Okay».       Взгляды пересекаются. Следующего шага Галф сам от себя не ожидает, но его ладони хватают Мью за щёки, а губы порывисто льнут к знакомой мягкости, так благодарно отвечающей им взаимностью. До чёрточки, до каждой крохотной неровности, до забавно вывернутых кверху уголков рта, Галф готов отныне часами вглядываться в это дивное, светлой красоты лицо, что так нежно улыбается.       Ему. — Прости меня, пожалуйста… Я тогда совсем потерялся в чувствах… И очень боялся, что не я сам нужен тебе… А эта моя тайна.       Галф ощущает приятную тяжесть от ладоней Мью, чуть давящих на талии: — Ты совсем потерялся в этих загадках, Мью, — голова Галфа ложится ему на плечо. — В этих шифрах… — Ты всё-таки разгадал то послание? — Да, — Галф носом втягивает запах кожи на шее юноши. — Мне бы и правда хотелось в это верить. Верить в то, что я не одинок. — Ты не одинок, Галф.       Мью сам целует его, заключая в крепкие объятия, слыша в ответ: — Ты тоже.       Они ещё долго сидят так, прерывая поцелуи только на самые важные фразы. — Так что, дашь мне пару уроков? — подмигивает ему Мью. — Или я зря потратился на эту штуку с колесами?       Галф задумчиво смотрит поверх его плеча, а затем шепчет на ухо: — Если только в обмен на пару уроков по граффити. — Идёт, — Мью встаёт и подаёт ему руку, в которую мгновенно попадают теплые смуглые пальцы. — Я как раз хотел закончить «Звёздную ночь». Сделаем это вместе. Так… Чтобы ты больше не боялся бесконечности вселенной. Если, конечно, она действительно бесконечна.       Галф ставит свою доску для скейта на землю, рукой призывая Мью сделал то же самое. Галф улыбается ему, согретый теплой карамелью его глаз: — Не сомневайся. Действительно бесконечна.