***
Покои Одина встретили меня тишиной и медовым запахом сгоревшего воска. Один любил настоящие восковые свечи, вернее, их запах, потому иногда зажигал их у себя, несмотря на всю техномагическую продвинутость Асгарда. Сейчас же их явно зажгла Фригга, преданно сидевшая у изголовья кровати мужа и подарившая мне тёплую улыбку, едва я вошёл. Тело Всеотца покрывала золотистая полусфера целительной магии, напоминающая классическое силовое поле, хотя, как я знал, она свободно пропускала любые предметы туда и обратно. Один выглядел безмятежно — накрытый пушистым одеялом до груди, он спал на спине, ничуть не напоминая грозного и могучего Царя Асгарда, от чьего имени дрожали целые миры. Обычный старый человек с мягким, круглым лицом, небольшим животиком и окладистой белоснежной бородой. На самом деле, лицо его в точности повторяло лицо великого Энтони Хопкинса, что и играл его в фильме, но будь я проклят, если Один сейчас вызывал хоть малейшие ассоциации с Ганнибалом Лектером, так запомнившимся в моём прошлом мире благодаря таланту этого человека. Молча пройдя по залу опочивальни, я обогнул широкое ложе с другой стороны от той, где сидела царица, и медленно присел на стоящее там кресло. Внутри бурлили странные чувства, назвать которые «смешанными» было бы немного блекло. Человеческая часть меня отчётливо трепетала от близости с одним из самых могущественных существ этой вселенной, чему немало способствовали знания Локи, позволяющие осознать это могущество в многократно большей полноте, нежели был способен дать любой развлекательный фильм. Один был Богом, полноценным владыкой этого мира. Даже просто сидя рядом с ним, я ощущал, насколько связан он с окружающим пространством, насколько Асгард и ещё несколько иных — настоящих — планет и даже целых измерений, пусть даже карманных или карликовых, покорны его воле. Он был связан даже с Землёй! Не так полно и глубоко, как с этим искусственным миром асов, но эта связь всё равно была, и была она больше моей. Прежний Локи не думал об этом — слишком привык, да и примеров магической силы отца видел предостаточно, а вот меня это пробирало до печёнок. Я ведь тоже мог чувствовать миры — их душу, сущность. Но для меня это было далёкое и смутное ощущение — я просто знал, что эта душа есть, воспринимал как некий фон, что-то вроде запаха или температуры воздуха, но влиять на неё, заставлять что-то делать, а тем паче — черпать от неё силу… Всё это было мне недоступно. Я ведь не только комплимента ради называл Шторм Богиней. Её сила базировалась на общении с миром, на эмпатии с ним, возможности попросить и получить — феноменальное влияние даже для настоящего Бога. Но всё-таки она не была Богиней, она была мутантом, чьи псионические способности сконфигурировались столь причудливым образом, что она получила свой аналог сил, присущих сильнейшим из асов. Один же как раз был Богом и вполне мог творить то же, что и она, причём на десятке миров. Так кричали мне мои чувства, так шептали знания Локи. И они же говорили, насколько Одину плохо. Насколько он устал и ослаб. Я видел его связь с мирозданием, я видел её потенциал, и я видел, насколько Всеотец сейчас не способен его реализовать. Он был словно огромный древний дракон, поверженный не врагами и оружием, а старостью и немощью, однако продолжающий внушать священный трепет даже в таком дряхлом и беззащитном состоянии. Но это касалось лишь силы и страха перед раскрытием. Того страха, что побудил меня бежать из Асгарда. Но не он один царил в моей душе. Память Локи, воспоминания… то, с чем я сроднился и уже, будем честны с самим собой, привык считать своим собственным. Всё это переворачивалось при виде того, в каком состоянии мой отец. Строгий, вспыльчивый, вечно благоволящий Тору, иногда тупой и упёртый, аж до скрипения зубов, но… отец. Всегда такой могучий и внушающий страх, а теперь слабый и беззащитный. Брошенный приёмным ребёнком, преданный в самых лучших чувствах и надеждах любимым сыном, разочаровавшийся и снедаемый сожалением, беспомощный что-то исправить и вынужденный бросить свою жену, своё царство, всё, ради чего он прожил жизнь, в самый ответственный и критический момент. В момент, когда он наиболее нужен. Я осознавал, что я не тот Локи, каким он был, что Один — не мой отец, что я не должен испытывать к нему ничего, кроме презрения за отвратительный результат воспитания своих детей, но я всё равно жалел его. В груди поднималось что-то тягучее и щемящее, подозрительно похожее на любовь. Хотелось помочь, извиниться, обнять и даже, чёрт подери, поплакать… А ещё меня просто накрывало беспросветным пологом отчаяния от одной только мысли, сколько всего мне предстоит тянуть, возьмись я на самом деле править Асгардом. Административные обязанности меня не пугали, меня пугали люди. Вернее, асы. Их культура, обычаи, нравственные и общественные принципы, традиции вести дела и исполнять приказы… Тут больше всего проявлялось моё отличие от прежнего Локи — я не мог жить в этом обществе. Не хотел в нём жить. Не хотел подстраиваться под него. Не хотел… его поддерживать. Социум застрявших в родоплеменном строе технически сверхразвитых экстрасенсов-долгожителей — это слишком чуждо для меня. А ведь Царь должен не только следовать традициям, он должен быть, что называется, святее Папы Римского, особенно если у него не всё в порядке с законностью прав на престол. Казалось бы, с учётом репутации Локи, твори что хочешь, но ведь в реальной жизни — это путь в один конец. К тому же… тут нет картошки! – Я с самого начала просила его быть честным с тобой, – нарушила затянувшуюся тишину Фригга, мягко сжав пальцы Одина над одеялом. – В нашей семье не должно быть секретов… – У всех есть секреты, – эхом откликнулся я, продолжая гипнотизировать взглядом лицо правителя Асгарда, – но некоторые секреты слишком болезненно воспринимаются, если опоздать с их раскрытием. – Он скрывал от тебя правду, чтобы ты не чувствовал себя чужим, – попыталась поймать мой взгляд асинья. Пересилив себя, я поддался, поднимая к ней глаза. – Ты — наш сын, Локи, – почувствовав маленькую победу, продолжила она с проникновенным нажимом, – а мы — твоя семья. Ты должен это знать. – Наши знания порой играют с нами злую шутку, – отвернувшись в сторону, пытаюсь унять бушующие внутри чувства. Хорошо хоть никаких слуг в спальном чертоге сейчас не было, и я мог не опасаться, что, блуждая глазами по помещению, столкнусь взглядом с любопытным зевакой. – Ты можешь поговорить с ним, – заговорив новым тоном, деликатно предложила сменить тему Фригга. – Он может видеть и слышать нас даже сейчас. – Боюсь, я сейчас не в том состоянии и могу наговорить много лишнего, а ему и так после выходки Тора несладко, – вздыхаю, массируя пальцами глаза. О том, что Один может наблюдать за миром даже во сне, я знал, но напоминание всё равно не принесло положительных эмоций. – Сколько это продлится? – Не знаю, – покачала головой женщина, посмотрев на мужа. – В этот раз всё по-другому — мы не были готовы. – Значит, мои чувства верны — чтобы восстановиться, ему потребуются годы, возможно, десятилетия, – отчасти спрашивая, но скорее утверждая, произнёс я. – Ты хороший сын, – улыбнулась мать Тора. – Теперь ты понимаешь, почему так нужен нам? – Да, но я не хочу править Асгардом! – услышь меня оригинальный Локи, он бы умер от инфаркта, невзирая на то, что асы не подвержены болезням смертных. – Я не понимаю… – недоумённо нахмурилась Фригга, – разве ты не готовился к этому всю жизнь? – Да, но я отказался от этого, – опираюсь локтями о колени, готовясь изложить то, что чувствую, но так, чтобы она поняла и это не выбивалось из общей картины с узнавшим свою реальную родословную Локи. – Я отпустил эту несбыточную, глупую мечту и начал новую жизнь. Я… я впервые взглянул на мир без призмы положения в Асгарде, без стремления превзойти Тора в ваших глазах, и… я понял, что мне не нужна власть! – поднимаю взгляд от пола, чтобы встретиться глазами с царицей Асгарда. – Я не хочу править, не хочу властвовать и повелевать. Я убил больше тысячи лет своей жизни на стремление достигнуть невозможного, на мечту, которая неосуществима, на цель, рождённую ложью. И когда я узнал правду… когда я… – облизываю губы, не в силах подобрать точного слова, – освободился, – нашёл я аналог, одновременно с качанием головы. – Тогда я понял, что мои мечты… Настоящие мои! Они не о правлении царством. Моя истинная страсть — это магия. Я жажду знаний, жажду силы, но не заёмной, а своей собственной, которую у меня никто не отнимет. И жизни я тоже хочу своей собственной. Не построенной на лжи, не являющейся чьим-то даром или милостью. И я получил эту жизнь в Мидгарде! Там у меня впервые в жизни появились мои друзья. Хотя так неправильно говорить — они скорее пока приятели, – повожу плечами, – но всё равно они МОИ, а не Тора. Для них я не скользкая тень сиятельного брата, не сын Царя. Для них я — это Я! Они оценивают меня не за то, кем и чем я являюсь, а за то, что я делаю. Если я открою им, что я — ледяной великан, это ничего не изменит. В их глазах я не поменяюсь никак. А если я открою, кто я, Асгарду — Хеймдалль первый попытается насадить меня на свой меч, не говоря уже о других асах и ванах! Я не хочу такой жизни — не хочу быть вечным заложником, трясущимся о том, чтобы никто не узнал его тайну. Я не хочу, чтобы эта червоточина сожрала меня изнутри, тем более в тот момент, когда я только начал по-настоящему жить. – … Ты вырос, Локи, – с печальной и доброй улыбкой на губах произнесла Фригга. – Такое порой случается, – буркнул я себе под нос, почувствовав что-то вроде смущения от только что сказанной речи. К тому же тот факт, что эту речь слышал и Один, пусть сейчас и пребывал «не с нами», мне тоже настроения не добавлял. Ну и перечисленные обстоятельства — это был настоящий винегрет из воспоминаний прошлого Локи и моей мотивации. – Да, и это только доказывает, что лучше тебя Асгарду Царя не найти, – продолжила улыбаться и смотреть на меня с неподдельной гордостью асинья. – Тебе не нужна власть, а значит, ты не будешь устраивать войны ради её получения, ты хочешь жить своими идеалами и мечтами — значит, тебе будет сложно навязать чужие. – Ты сейчас это и пытаешься сделать… – моё недовольство никуда не девалось. – Нет, – покачала головой женщина, – я лишь пытаюсь показать тебе, что ты достоин трона Асгарда, а трон Асгарда — достоин тебя. Поверь, Локи, Один тоже не горел желанием наследовать за своим отцом. Но мы — асы. Наши сила и власть велики, но так же велика и возлагаемая на нас ответственность. Кто-то должен хранить Девять Миров. – Тогда почему бы тебе не возглавить Асгард? – ответ я и так знал из памяти предшественника, но человек во мне не мог промолчать. – У тебя всяко больше опыта и авторитета, чем у меня! – Локи, ты прекрасно знаешь, что править Царством может лишь Царь. Моё место — рядом с моим мужем, но не на месте моего мужа, – как маленькому, по-матерински объяснила мне Фригга. – Но ведь я даже не ас, я — ледяной великан-дистрофик с нарушением пигментации кожи! – я уже понял, что на каждый мой аргумент у неё заготовлен ответ, но просто так взять и сдаться не мог. – Я не имею никаких прав на трон Асгарда! – Ошибаешься, – лицо асиньи помрачнело. – Конечно, ты не был зачат Одином, но в тебе всё равно есть его кровь. Ты ледяной великан лишь наполовину, сынок, вторая половина в тебе от аса. – Что, прости? – сказать, что от этой новости я словно получил удар под дых — это ничего не сказать. Нет, я предполагал, что могу быть полукровкой, но нести в себе кровь Одина… – Я не ослышался? Во мне течёт кровь Одина? – Да, – кивнула женщина, прикрыв глаза. – И-и-и?.. – всей позой изображаю живейший интерес к дальнейшим пояснениям. Сам бы я не стал спрашивать напрямую, кто моя мать — понимал, что для Фригги это был бы очень болезненный вопрос, да и настоящий Локи бы его никогда не задал, ибо всем сердцем любил приёмную мать, но раз она сама подняла тему… – Той женщиной, которая выносила и родила тебя, была старшая дочь Одина — Хела, – с тяжёлым вздохом призналась царица. – П-погоди секундочку, – выставляю указательный палец в защитном жесте, силясь предотвратить выпадание глаз с положенного им природой места. – Ты имеешь в виду ту самую Хелу, которая — Богиня Смерти?.. Которая — старшая сестра Тора и до бесстыдства сильная дамочка, одержимая жаждой власти и запертая на данный момент отцом в Хельхейме? – Ты знал о ней? – неподдельно изумилась Фригга. – Знал ли я, что Один одно время был вполне себе тиранствующим завоевателем галактики, пролившим реки крови, чтобы Асгард занял то место, которое он занимает сейчас, и что помогала ему в этом его дочь — Хела, являющаяся Богиней Смерти, от которой он потом отрёкся и которую заточил, завязав оковы на собственную жизнь? Да, я об этом знал, – на лицо так и лезла нервная улыбка, да и меня начало слегка подёргивать. – И ты хочешь сказать, что вот она — моя биологическая мать? – ответ был написан широкими буквами на мрачном лице асиньи. – И Тор, получается, мой дядя?! Я говорил, что от той новости я словно получил удар под дых? Я ошибался. Тогда меня вообще не затронуло, а вот сейчас меня сбило камазом! Что за Санта-Барбара?! Этого не было в сценарии фильмов! Киновселенная Марвел, какого Суртура ты творишь с моей жизнью? А-а-а!!! Тор — мой дядя! Не дай создатель, он об этом узнает! Он и без того невыносимый эгоцентричный сноб! А Фригга, между тем, кивнула… – То есть я мало того, что наполовину монстр, которым матери пугают детей, мало того, что я — сын Лафея, так я ещё и сын поехавшей на всю голову кровавой маньячки-предательницы, которая извернулась так, что её начисто стёрли из истории Асгарда? – Ты — мой сын. И сын Одина. Таково наше слово, – теперь во взгляде Фригги явственно читалось «и я спущу шкуру с любого, кто попробует что-то вякнуть по этому поводу». – Ох-хо-хо-хо-хох… – опускаю лицо в подставленные ладони. – Я не был к этому готов, дай мне минутку собраться с мыслями… Было бы ещё с чем собираться, потому как в голове царил просто белый шум с разрядами помех, как в старых ламповых телевизорах… – Локи, – вывел меня из прострации голос матери… да, не моей, но сейчас я уже был почти готов даже не поправлять себя в мыслях. – Что? – открыв глаза, кошусь в сторону женщины. В ответ та молча предложила посмотреть в дальний угол опочивальни. Проследив за её взглядом, я увидел Гунгнир, замерший на пятке, глядя остриём вертикально вверх, как он всегда делал, стоило Одину отпустить руку. Копьё ни на что не опиралось, сохраняя вертикальное положение самостоятельно, и… я сразу понял, к чему клонит царица. – Мама… – тяжёлый вздох сам вырвался из груди. – Ну я же Бог Обмана и Озорства, меня терпеть не может половина Асгарда, а другая презирает! Видишь? – вытягиваю руку в сторону копья, мысленно посылая в его сторону зов. – Я даже не могу призвать Гунг… – не успел я закончить, как золотое древко прыгнуло мне в руку, преодолев всё пространство опочивальни, и как влитое легло в ладонь… – Я призвал Гунгнир?.. – оторопело вылупился я на копьё Одина. – А он так разве умеет? – подразумевая полёты в руку хозяина, оборачиваюсь к Фригге. – Это же оружие царя Асгарда, – тепло улыбнулась мне буквально просиявшая от гордости женщина. – Разумеется, он ничем не хуже оружия наследника. – Но он так никогда не делал… – чувствую себя идиотом. – Потому что твоему отцу это не было нужно, а тебе потребовалось. – Но… Подожди, – я нервно зажмурился, чувствуя, будто съел лимон. – Магия так не работает! Артефакты или что-то умеют, или не умеют. – И всё же он лёг в твою руку. – Это ничего не доказывает! – Напротив, это значит, что ты можешь быть Царём. К тому же пусть ты и не любишь этот титул, но разве Богу Обмана и Злых Шуток не должна нравиться мысль обвести вокруг пальца всё царство асов? – в глазах царицы оных асов заплясали легионы смешинок. – Аэ-эм-нэ… – перевожу взгляд с собеседницы на цельнометаллическое копьё из металла Уру, послужившее на Земле прообразом протазанов. Сила артефакта текла в пальцы, смешиваясь с моей и входя в резонанс, умножающий мою собственную магическую силу в несколько раз, разуму открывались умения и возможности одного из могущественнейших образцов оружия галактики, а ещё я чувствовал, как псевдоразум артефакта настраивается на меня, образуя долгосрочную связь, словно на полном серьёзе решив обосноваться в моих руках на долгое-долгое время. – Хорошо, – мои плечи поникли, иллюстрируя полное поражение — меня обложили со всех сторон, – ты меня убедила… Примечания: *Буси — военно-феодальное сословие в Японии, возникшее в VIII–Х вв, а также «воин», в широком смысле слова. Низшая часть сословия буси состояла из мелкопоместного военно-служилого дворянства — самураев. В современном японском языке слова «буси» и «самурай» — синонимы. Ёдзимбо — телохранитель.Глава 10
15 мая 2021 г. в 15:01
Те же место и время.
Юрико шла за своим господином и прилагала массу усилий, чтобы сохранить невозмутимость на лице. Да, несмотря на то, что он назвался именем скандинавского Бога, несмотря на её уверения в том, что она верит ему, одно дело — сказать, и совсем другое — почувствовать истинность этих слов, сменить восприятие. А до этого момента она, душой своей, считала Локи просто эксцентричным мутантом. Да, могущественным, но всё-таки человеком, что бы он сам по этому поводу ни утверждал. Впрочем, это не мешало ей желать следовать за ним, подобно тому, как самурай следует за своим господином. Пусть она не сильно привязана к традициям предков, но что-то в них было. К тому же она не могла найти иного способа отплатить ему за спасение и защиту.
Да, так было раньше, но сейчас? Сможет ли она по-старому относиться к нему? Ведь он в самом деле оказался Богом. Тем, кто жил тысячу лет назад и будет жить и тысячи лет от сегодняшнего дня. Как она может быть полезной существу из этого места?
Карие глаза невольно соскользнули со скрытой зелёным плащом спины шагающего впереди… существа и забегали по открывшейся панораме. Они только что вышли из огромного сферического здания, как будто отлитого из единого куска бронзы, и теперь стояли на широком, уходящем вдаль более чем на милю мосту, словно сложенном из стеклянных камней, переливающихся всеми цветами радуги. Колоссальное инженерное сооружение идеально ровной полоской тянулось над водой огромного залива, лишь изредка опираясь на редкие опоры, поднимающиеся из воды. А там — вдалеке, куда и вёл мост, сиял настоящий золотой город. Высокие, как натуральные небоскрёбы, шпили дворцов и галерей, горящие золотом и бронзой в лучах утреннего солнца. Отливающие серебром и сложными геометрическими узорами непонятные прямоугольные строения, просто висящие в воздухе. Тридцатиметровые статуи воителей в доспехах и с огромным оружием в руках, отчётливо различимые даже с такого расстояния. Но и это было мелочью по сравнению с тем, что открывалось взору, стоило лишь посмотреть с моста назад — за круглое здание.
Водопад. Огромный, куда там Ниагарскому, широкий и прямой, как будто кем-то отрезанный, обрыв, в который низвергалось лежащее под мостом море. Ежесекундно оно отправляло вниз многие сотни и тысячи кубометров воды, но ни на миг не становилось мельче, хотя было совершенно непонятно, откуда берётся вода, ведь с другой стороны была суша. Пропасть, опоясывающая море, просто была, противореча всем законам физики, и если бы только это… Над ней со всех сторон сияли звёзды — совершенно ни на что не похожие созвездия всех цветов, целые туманности и как будто даже галактики, как их рисуют в фильмах, пытаясь представить их вид со стороны. Они были так близко, так неподдельно реальны, что от этого захватывало дух. Зрелище было великолепным, завораживающим, но совершенно нереальным. Иллюзия, на которые её господин мастер? Вряд ли — это было бы бессмысленно, но и поверить в то, что всё это настоящее, не получалось.
Её спаситель тем временем повелительно махнул рукой, и, мысленно обругав себя, Юрико только теперь заметила, что к ним с неба спускается отливающая золотом лодка, украшенная тонкой резьбой и драгоценными камнями, а также двумя перпендикулярно расположенными листами металла, стилизованными под крылья по бокам ближе к корме. И она плыла по воздуху. Фантасмагоричность картины всё росла. Брюнет с зачёсанными назад волосами, однако, не видел в этом ничего странного и, дождавшись, пока транспортное средство зависнет над радужной поверхностью моста, жестом заставил двух сидевших внутри солдат в причудливых рогатых шлемах выбраться наружу. Они тоже носили средневековую броню и оружие, как это делали Локи и тот высокий чернокожий мужчина с широким двуручным мечом, встретивший их после переноса. И точно так же, как у Локи, их движения выдавали огромный боевой опыт.
– Прошу на борт, – позвал их её спаситель, вежливо, словно какой-то швейцар, встав сбоку от лодки. И хотя по контексту это должно было выглядеть забавно, но здесь и сейчас поза Локи не позволяла мыслям даже на миг заподозрить шутку или ребячество, на которые он был мастер в повседневной жизни.
Юрико, как и остальные гости Асгарда, молча последовала предложению. Пол под ногами при вхождении на зависшее транспортное средство даже не качнулся, и вот, спустя несколько секунд, они уже набирают высоту.
– Я правда это вижу? – дрожащим голосом позвала Сара, во все глаза глядя вниз. – Там — за обрывом — пустота космоса?
Юрико незаметно сглотнула, переводя взгляд на Локи. Она тоже это видела — чем выше они поднимались, тем яснее становилось видно, что никакой земли внизу, под водопадом, нет. Там тоже были звёзды. И космос.
– Асгард — это классический «Плоский мир», только без слонов и китов, – ответил брюнет, правя лодкой, держась за настоящий румпель, как на деревянных посудинах, только тут он был металлический и каким-то образом позволял управлять вообще всем движением судна, в том числе и вверх. – Он висит в космической пустоте на краю галактики, а если точнее — на вершине шарового скопления вокруг центра галактики, если её диск положить на бок.
– Но ведь это невозможно, – оторопело возразила доктор Кинни. – С физической точки зрения…
– Почему же? Впрочем, если вам будет проще, можете воспринимать Асгард этаким огромным космическим кораблём, это не верно, но достаточно близко к истине.
Учёная сглотнула и по-новому взглянула на небо со столь близкими и нереально красочными звёздами. Юрико тоже на них посмотрела, вновь ощущая ту бездну, что отделяла её от спасшего её существа. Способный переходить между звёзд за несколько секунд, бессмертный, которому подчиняются Боги, живущие на вершине галактики… ему не было никакого резона возиться с ней. Даже обращать внимание. Человек на его месте просто убил бы бесполезную свидетельницу, как он убил Страйкера. Или совсем как Страйкера. Использовал бы для своей цели — для большего правдоподобия спектакля. Никакие неурядицы в семье не могли служить оправданием его помощи — бывшая пленница собственного тела слишком хорошо знала человеческую натуру: проблемы, душевные терзания, разочарование в близких — ничто из этого не делает людей добрее, только ужесточает. Заставляет отбросить и так не слишком сильный налёт гуманизма и выпускает наружу всю гниль, которая прячется внутри под давлением общества. Но он помог…
Девушка перевела взгляд на худое лицо мужчины в зелёном плаще и сверкающих серебром адамантия доспехах. Тонкие губы, идеально гладкий подбородок без каких бы то ни было следов бритья, высокий лоб, сейчас скрытый причудливым рогатым шлемом, лазурно-зелёные в лучах солнца глаза. На первый взгляд, в нём не было ничего примечательного — его лицо не было фантастически красивым, словно сошло с обложки глянцевого журнала; при тусклом освещении его глаза всегда выцветали, становясь неопределённо-бледного оттенка; фигура тоже не отличалась статью и широтой плеч, что заставляли бы притягивать к себе взгляд. Он был бы обычным и непримечательным прохожим, просто смени одежду на что-то молодёжное и спортивное. Но он не был обычным. Никогда.
Его тело было в идеальной физической форме, уж в этом она могла в полной мере убедиться, даже не пытаясь подсматривать украдкой, ведь во время их поездки он несколько раз бессовестно пытался загорать на солнце при минус пяти. Его мимика и особенно улыбка были способны удивительно и полно передать в разы больше контекста и эмоций в разговоре, чем сами слова. Его приятный голос захватывал внимание с первых звуков, не отпуская и не позволяя себя игнорировать, как бы тихо и между делом он ни вставлял реплики. Он часто шутил, был поразительно чуток и прекрасно готовил. За неполные полторы недели в дороге с ним она чувствовала себя так, словно провела в отпуске добрый месяц, настолько легко и беззаботно всё проходило, незаметно и одновременно с тем бесконечно очевидно вымывая из сердца застарелые усталость, страх и напряжение. Гармония в его движениях, цвете одежды, поведении, всё это мгновенно притягивало внимание, не позволяя себя забыть. Жилистый, не слишком высокий, с внешностью мальчишки, едва окончившего колледж, он был чем-то особенным, как мужчина, и это её чувство никак не касалось его способностей и магических приёмов.
Себе можно было признаться — Юрико была отчаянно счастлива, что жизнь свела её с Локи, но ещё более отчаянно она чувствовала свою ненужность — бесполезность для него. Пусть он не показывал этого ни словом, ни полувзглядом, но достаточно было посмотреть по сторонам… под ноги… в небо — куда угодно, чтобы понять, какая огромная между ними пропасть. Это чувство рвало душу, и, быть может, настоящий буси* или ёдзимбо на её месте должен был бы уйти, чтобы не обременять своей никчёмностью господина, но девушке не хватало на это духу. Эгоистичное, низкое желание… но она не могла себя заставить отказаться от него. Не после того, через что она прошла по воле Страйкера и других людей.
Усилием воли подавив всколыхнувшиеся эмоции, Юрико отвела взгляд от фигуры мужчины и неожиданно встретилась глазами с проектом Х-23. Лаурой.
Искусственно выращенная девочка смотрела на неё со своей обычной безмолвной заинтересованностью. Она на всё и на всех так смотрела, лишь иногда варьируя выражение лица в сторону большего интереса, удивления или настороженности. Бывшая секретарша Уильяма Страйкера не любила с ней общаться — слишком много между ними было общего, чтобы это не приводило к неловкости и чувству дискомфорта. Их даже учили драться по одному шаблону, вернее… сперва этот шаблон отработали на Юрико, а уже финальную версию использовали на ребёнке, и уже от этого женщине было тяжело находиться с ней рядом. Простые люди не слишком старались сделать методы обучения для своих рабов-мутантов приятными, скорее уж наоборот — во главу угла ставилась исключительно эффективность, а когда обучаемый ещё и не может умереть от сопутствующих травм… Бывшей пленнице собственного тела не хотелось это вспоминать, а Лаура была живым напоминанием. Напоминанием, заставляющим всё время осознавать, что через то же самое, во многом по её вине, прошёл ещё и тот, кто не заслуживал этого на порядок больше, чем она.
Тем временем, поискав взглядом что-то на лице Юрико несколько секунд, девочка повернулась к Локи и, чуть подумав, встала с места, чтобы подойти к тому ближе и присесть напротив — с другой стороны от румпеля. Мужчина это заметил, но никак комментировать не стал, лишь цепко следя за её движениями, спрятав в уголках губ намёк на улыбку, способный, по опыту японки, перестать быть намёком в любой момент, от, казалось бы, любого поступка Лауры. Почти минуту скандинавский бог и девочка, рождённая быть оружием, играли в гляделки, как они делали постоянно. В такие моменты Юрико казалось, что они умеют разговаривать мысленно, настолько странным было их общение. На самом деле она не сомневалась, что Локи такое общение доступно, но картина каждый раз всё равно отдавала какой-то мистикой. Вот и сейчас, стоило девочке опустить взгляд к металлической «палке» управления, а потом повторно поднять его на Бога Магии, как тот, как всегда, понял, о чём думает ребёнок.
– Мысленное управление, – чуть улыбнувшись, пояснил брюнет.
– … – вновь перевела взгляд на румпель Лаура, потом опять на Локи и осторожно подняла руку, замерев ладошкой над металлической поверхностью, не переставая смотреть в глаза мужчине.
– Ну попробуй… – откровенно развеселился тот, поощряюще растянув губы в змеиной улыбке.
– Это разве не опасно? – спохватилась Сара.
– Нет, в Асгарде даже дети умеют управлять летающими лодками, – отрицательно качнул головой Бог, а девочка уже коснулась металла…