Топи Ийсгита

      Глаза Настасьи, мутные, подернутые пленкой старости, невидяще таращились в пасмурное небо. Скрюченное тело съежилось в зеленой лужице всего в нескольких десятках шагов от моста, ведшего к воротам замка. Язык, напоминавший темного червя-переростка, высунулся из искривленного гримасой рта.       Регис опустился у тела на одно колено и внимательно его разглядывал, пока солдаты древками алебард отгоняли зевак подальше, покрикивая и щедро раздавая направо и налево нецензурные словечки. Возле вампира стояли только Геральт и барон, редко покидавший свои покои.  — Ну, и что скажете, милсдарь лекарь? — сурово спросил барон.  — Следов насильственной смерти не наблюдается, — отозвался тот и зачем-то попытался разогнуть левую руку мертвой старухи, впившуюся пальцами в грудь. — Думаю, причиной была остановка сердца. Видите, как она держалась за грудь? Но точнее может сказать вскрытие.  — Исключено, — отрезал Збигнев. — Я не позволю приезжему приблуде кромсать тела моих подданных.  — В таком случае, — Регис поднялся и отряхнул колени. Вид у него был оскорбленный. — В таком случае вот вам вердикт приблуды — причиной смерти стал колоссальный стресс, повлекший за собой непомерную нагрузку на сердце с последующей его остановкой. Иными словами, умерла от страха.  — От страха?  — Именно так.  — Привратников сюда, — приказал барон, разворачиваясь к своим людям. — Кто вчера в дозоре был?       Привратниками оказались те же двое бедолаг, что и в день приезда в Мглавицы. Вид у обоих был напуганный, но предельно честный. Они так стушевались под взглядом барона, что Геральту на мгновение даже стало их жаль.  — Докладаю! — вытянулся в струнку левая башенка. Щека его заметно сдулась после визита к Регису. — Никаких происшествий во время дозора не было, господин барон. Мы Настасью выпустили вчерась на закате. И боле она не возвращалась, а под утро… вон оно что.       Он кивнул на труп.  — И зачем же старухе выходить из деревни вечером? — поинтересовался Геральт. — Она сказала?  — Сказала, а то как же, — отозвался правая башенка. — Мы ее пущать-то не хотели, мол, куда на ночь глядя, да еще и когда нечисть всякая с болот выползает. Дык она уперлась, мол, хвороста у нее нет, в очаг положить нечего. Ну, что же мы, старухе отказывать будем?  — И вы ничего не слышали и не видели?  — Ну… — привратник почесал в затылке. — Слышать-то слышали. Вой, как давеча. Туман сильный встал, господин. Но к воротам ничто не подходило, мы бы заметили. Так я говорю, Боб?  — Ага, — кивнул левая башенка по имени Боб. — А на утро Мирко с сыном собрался в город. Возвернулся он быстро, и полустае не прошел, видать. Сказал, мол, чертовщина творится, от Мглавиц отъехать не смог.  — Так и было, — подтвердил стоявший в толпе мужичок в сером кожушке. — Шли мы себе по дороге, ехали, прямо все. И тут на тебе — снова Мглавицы впереди. Я уж было решил, что в тумане-то заплутал, не видно же ни зги! Развернулися, идем снова, и опять Мглавицы! Мы уж одежу сняли, шиворот-навыворот надели, глубинным помолились, и все обратно вернулися. А там глядь — а в канавке-то Настасья лежит, не шелохнется. Я к ней подхожу, зову — она молчит. Я ее трогаю, а она уже все, того…       Под женские ахи-вздохи и гомон мужичья Геральт как бы между прочим поглядывал по сторонам в надежде высмотреть сержанта или хотя бы плотника. Ни того, ни другого среди зевак не было.  — Уберите тело, — бросил Збигнев. — А ты, ведьмак, иди со мной. Поговорить надо.       Откуда-то быстро взялись волокуши. Мужичье принялось укладывать на них усопшую, бабы негромко причитали, кто-то пустил слезу. Дети с присущим им любопытством выглядывали из-за юбок матерей и смотрели на происходящее.  — Кто ж ее хоронить-то будет? — донеслось до ушей Геральта, пока он следовал за бароном. — Одна же жила, горемычная…  — Кто, кто, — проворчала в ответ другая женщина. — Ян пущай и хоронит. Он ей племянником приходился, вот пусть и гроб и стругает. Вот же не повезло бабке с родней-то, бестолковой такой.       Проходивший мимо Регис послал ведьмаку многозначительный взгляд. Геральт кивнул ему в ответ, поняв его намек. Вампир обогнал их и тоже скрылся в замке.       На этот раз дружелюбия в голосе барона было еще меньше, чем в первую их встречу. Пива он не предлагал, и да весь его вид говорил о том, что их с Регисом комфортное пребывание в замке скоро встанет под сомнение.  — Мои владения в ловушке, чудовище подходит под самые ворота и убивает старух, а ты все так же праздно шатаешься по округе. Я ожидал от тебя новостей еще вчера, — произнес Збигнев, садясь за стол. — Но, видимо, придется допытываться самому. Ты что-нибудь узнал?  — Узнал, — Геральт остался стоять, не рискнув сесть напротив. — Однако мне нужно еще время.  — И что? Говори, ведьмак, я жду. Я тебе уже сказал, что не питаю ложных надежд.  — Я выяснил, что твоя дочь мертва. Без всяких сомнений.       Лицо барона окаменело, в нем не дрогнул ни один мускул. Только глаза выдавали то, что надежда в нем все же теплилась. Теплилась и угасла окончательно.  — Ты нашел ее тело?  — Нет.  — Тогда как ты можешь говорить с такой уверенностью? Предупреждаю, мутант, если ты мне лжешь, сидеть тебе с твоим «поверенным лицом» в яме долго, а потом оба будете болтаться на ветке у меня за окошком. Я плачу хорошие деньги, и жду качественной работы.       Геральт полагал, что имел право называть себя профессионалом, но также знал, что быстро только кошки родятся. И очень не любил, когда ему начинали угрожать еще до конца охоты. Он привык, что его пытались обмануть, порой гнали взашей, когда заказчик не слышал того, чего желал услышать. Но теперь, когда он был уверен, что напал на след, посулы виселицы действовали на него как красная тряпка на быка.  — Прежде чем грозить мне шибеницей, может, дослушаешь до конца? — он шагнул вперед. — Я выяснил две вещи — твоя дочь мертва, и убило ее, по всей видимости, не чудовище. Однако монстра, который кошмарит твою вотчину, я тоже нашел. Это он приносит с собой туман и не выпускает жителей. Осталось только выяснить, как от него избавиться.  — Что ты за ведьмак такой, если не знаешь, как убить страховидло? — барон мрачнел с каждой минутой. — И насчет моей дочери поподробнее, будь любезен.  — Это не простое страховидло, это демон, разъяренный дух. Демонов не убивают, это невозможно. Его можно только изгнать. А чтобы изгнать, мне нужно выяснить, что случилось с Лисанной. И вместо того, чтобы грозить мне виселицей, лучше вели своим людям сидеть по домам, запереть двери и закрыть окна.       Гнев наместника замка немного утих.  — Хорошо, — тихо проговорил он. Его пальцы нервно теребили дорогое перо василиска, служащее для письма. — Ты говоришь, что Лисанну могли убить. Я так понимаю, подозреваемые у тебя есть.  — Есть. Но выводы делать еще слишком рано.  — Имена назовешь?  — Не назову.       Барон окинул его испытующим взглядом. Геральт ответил тем же.  — Возвращайся к делу, — медленно произнес Збигнев, поняв, что ничего не добьется. — Мне нужны результаты, а не твое праздное шатание по окрестностям.       В конюшне пахло сеном и свежим навозом. Конюх, отставив вилы к мешку, куда собирал будущее удобрение, одной рукой гладил по носу белую в яблоках кобылу, в другой держал большую морковь. Лицо его сияло глуповатой улыбкой. Геральт подошел к нему в тот самый момент, когда он протягивал животному угощение.  — Могу я кое-что спросить?  — А?       Отвлеченный вопросом, конюх отвернулся, и тут же взвыл от боли — лошадь, привлеченная запахом сладкой морковки, мотнула головой и добротно тяпнула его за палец. Круглолицый заплясал на месте и принялся трясти рукой. Злобно зыркнул на приближавшегося ведьмака и шикнул на лошадь недобрым словом. Лошадь в ответ хрустнула пережевываемой морковью.  — Ну, чего, сударь? Не видите — занят я!  — Навоз никуда не убежит, а я займу всего минуту.  — Ээ, — досадливо протянул тот.  — Ты помнишь день, когда госпожа Леманн отправилась на прогулку с Яном?  — Ну… Помню. А чего?  — Сержант был здесь в тот момент?  — Помилуйте, сударь, — конюх вернулся к почесыванию кобылы. — Откуда ж я помню такие мелочи? Ну, может, был, а может, и не был. Не знаю я. Но мог бы и вспомнить.       Лицо у конюха было круглым и светлым, и по нему очень хотелось заехать с разворота. Геральт, все еще разозленный разговором с бароном, отчаянно искал любой способ спустить пар. Его раздражало это место. Раздражало все сильнее. Его липкие туманы, от которых лицо было вечно покрыто противной пленкой конденсата, его невыносимая серость и грязь. В который раз он пожалел о том, что позарился на приличный гонорар, хотя мог продолжить путь к Новиграду и найти работу по дороге.  — И что может освежить твою память? — сдержанно вздохнул ведьмак.  — Ну, скажем пятьдесят денег.       Тогда Геральт вспомнил, почему он позарился на награду. Поиздержавшись в Диллингене, ему срочно требовался заработок, а освежение памяти ушлого конюха могло облегчить и без того обмельчавший кошель еще чувствительнее.  — Ты расскажешь мне все бесплатно, — с нажимом проговорил он.       Он повел перед носом вымогателя рукой и шевельнул пальцами. «Аксий» уже не раз выручал его на невыгодных сделках и помогал улаживать конфликты миром. И хотя использовать его хотелось чаще, Геральт все же старался этого не делать. Однако ситуация просто обязывала надавить на волю строптивого конюха.  — Эээ… — тот покачнулся и часто заморгал. — Ну… Уезжал он тогда, ага. Приказал коня почистить да вывести, чтоб попараднее был. У нас тогда с этим полегше было, лихо не безобразничало, можно было верхом выехать… А теперь животины-то из стойл выходить не хочут, ага.  — Куда он уезжал? Говори.  — Геральт! Геральт!       Со стороны замка к конюшне со всех ног бежала Нелья, да так быстро, что один из праздно болтавшихся на дворе солдат присвистнул. А после его челюсть и вовсе отвисла, когда девчушка подскочила, словно мячик, и перемахнула через стоявшую на пути телегу, груженую стругаными досками. Она бежала, не замечая никого и ничего, совершенно забыв об осторожности.  — Геральт! — Нелья ураганом ворвалась внутрь. Лошади, почуяв ее, нестройным хором заржали и пришли в сильное беспокойство.  — В чем дело?       Она потянула его за руку. Глазенки девочки были широко распахнуты от волнения.  — Пойдем, пойдем со мной! — она даже не запыхалась от бега.  — Да что случилось-то?  — На папу кто-то напал…       Едкое словечко так и рвалось наружу, но он сумел его проглотить. Нелья легко его обогнала, взлетела вверх по ступенькам и принялась нетерпеливо приплясывать на месте в ожидании ведьмака, который при всем желании не смог бы двигаться так же быстро.       Он знал, что это случится. Файвел не зря крутился возле их покоев, и, видимо, дождался своего часа.       Шедшая по коридору девица оторопела при виде несшегося на нее ведьмака и выпустила из рук лукошко, полное куриных яиц. Раздался неприятный треск, вслед за которым она принялась визгливо крыть бегуна неприличными словами. Геральт пропустил их мимо ушей.       Открывшаяся за дверью картина выглядела ужасающе. У перевернутого стола на полу лежал Регис, а под ним расплывалась лужа темной крови. В затылке вампира зияла приличная дыра, оставленная валявшимся неподалеку тяжелым подсвечником.  — Регис!       Геральт рухнул на колени и перевернул товарища к себе лицом. Веки того мелко дрожали, а вместо членораздельного ответа Геральт услышал только бульканье и хрип. Что было неудивительно — горло того пересекал глубокий разрез.  — Регис, слышишь меня?       Тот снова булькнул горлом и едва заметно кивнул. Геральт просунул тому руку под плечи и помог сесть.  — Что здесь случилось? — спросил он.  — Я сидела на кухне, мы с Анешкой курочек щипали, — ответила вместо Региса девочка. — Я услышала шум и решила посмотреть. Увидела, как отсюда выбежал человек и бросился туда, за соседнюю дверь.       Голос Нельи дрожал. Она замерла у двери и нервно теребила косичку.  — Я хотела его догнать, побежала следом, но он выскочил в окно и убежал за домики. Я думала, что найду по запаху, а на дворе порося забивали, и я потерялась…       Геральт схватил первую попавшуюся под руку тряпицу и подставил под затягивавшуюся рану, ловя новые потоки крови. Разрез на горле вампира уже исчезал.  — Ты молодец, девочка, — не глядя на нее, сказал Геральт. — Но нужно было сразу меня звать.  — Вот… дрянь… — Регис прижимал ладонь к горлу, морщился и плевался кровью. — Теперь. тьфу! Мигрень до ночи будет…       Он открыл глаза. Вид у него был одновременно злой и обескураженный.  — Вставай-ка.       Ведьмак поднял перевернутый табурет, усадил на него Региса. После поднял и опрокинутый стол, окинул беглым взглядом раскиданные по комнате вещи.  — Останки пропали, — заключил он. — И рубаха девушки. А ты что скажешь, Регис? Кто это сделал?  — Понятия не имею, — Регис приложил к затылку ладонь, посмотрел на оставшееся солидное пятно крови с примесью мельчайших крошек кости. — Я сам виноват. Не услышал.  — Ну ты даешь. У тебя же слух как…  — У летучей мыши? Друг мой, придумай что-нибудь пооригинальнее. Я разглядывал тазовую кость. Мне кое-что не давало покоя, и, как выяснилось, не зря. И я так увлекся, что не услышал, как кто-то подкрался сзади и врезал мне по голове. Мало того, он полоснул меня ножовкой по горлу. Видимо, чтобы наверняка. Кто бы это ни был, я думаю, он проник в комнату, пока нас не было, но, услышав мои шаги, затаился. Потом ждал, пока я уйду, не дождался и решил меня убить. Представляешь, какое разочарование его ждет?       Он снова ощупал свое горло и с усилием сглотнул. Геральт смотрел на лужу крови на полу.  — Представляю. Говоришь, ты узнал что-то новое?  — Да. Помнишь, что нас смутило в найденной тазовой кости? Она слишком чистая и белая. Необычно белая, Геральт. Как будто ее выбелили или держали в чем-то таком, что содержит много фосфатов. И это явно не земля, поскольку почва не содержит их в таком количестве. Более того, царапины на кости, как мы полагали, оставленные зубами или клыками хищников, были нанесены искусственно, каким-то инструментом. Также я внимательно присмотрелся к месту разлома. Как раз за этим занятием вор меня и застал, к сожалению.  — И что там?  — Геральт, — Регис снова сглотнул и серьезно посмотрел на него. — Кость не сломана. Она распилена.  — Распилена? — переспросил ведьмак, чувствуя, как на затылке поднимаются волосы. — Погоди, ты сказал, тебе по горлу резанули ножовкой. Почему именно ножовкой?  — Поверь мне, друг мой, когда мне отрубали голову, я ощущения запомнил, пусть и был пьян до бессознанки. Ощущение, когда горло тебе именно распиливают, сложно спутать с чем-то другим. Это было полотно ножовки.       Геральт от всей души порадовался, что ни топор, ни кинжал, ни ножовка не касались его горла, и надеялся, что никогда не коснутся. — А я тут с бароном пообщался… — хмуро проговорил он. — Он хочет результатов, сиюминутных. Вовсю намекает, что болтаться нам с тобой в петле, на одном дереве. А мы мало того, что пока не знаем наверняка, был это Файвел или нет, так еще и улик лишились.       Регис огорченно покачал головой.  — Это моя вина, я понимаю. Быть может, удастся найти следы на заднем дворе, или может быть, кто-нибудь из слуг видел, как кто-то входит в комнату…       Нелья, все то время стоявшая у двери, подошла к отцу и крепко обняла. Тот обнял ее в ответ, но быстро отстранился, не желая запачкать ее кровью, уже впитавшейся в ткань балахона.  — Пап, ты только не расстраивайся, — девочка успокаивающе погладила его по плечу. — Я вам еще косточек достать могу. Таких же, беленьких.       Повисла пауза. Вампир и ведьмак разом воззрились на девочку.  — Как это понимать — «еще косточек»?  — Ну да, — с готовностью кивнул маленький катакан. — Я знаю место, где много таких закопано. И ребрышек, и позвоночков, и всяких-всяких!  — Что же ты раньше молчала? — с досадой спросил Геральт.       Нелья удивленно выпучила синие глаза.  — Ну как же, — ответствовала она. — Папа мне всегда говорил, что встревать в дела взрослых нехорошо. Вот я и не мешала.  — Ну да, раз папа сказал… Веди, Нелья. Чую, это те самые косточки.       На счастье, те немногие, кто не послушал приказа барона, собрались у дома Настасьи, и улочки деревушки практически опустели. Троица, возглавляемая шустрой вампиршей, пробиралась самыми окольными путями, чтобы не встретить ненужных свидетелей. Ради этого им пришлось даже пересечь небольшую канаву, в которую плавно переходила чья-то выгребная яма со всем соответствующим содержимым и его запахами. И если для вампиров преодолеть зловонную преграду не составило труда, то Геральту пришлось перепрыгивать через нее с разбега. Ноги предательски разъехались на вечно влажной траве, и ведьмак едва не ухнул вниз, но вовремя был подхвачен за плечо. И пусть падения в нужник он избежал, колено услужливо напомнило ему о том, что ему такие акробатические номера не по нраву.       Дом, к которому с такой уверенностью направлялась Нелья, мало чем отличался от остальных, — серый, невзрачный, с отсыревшей соломой на крыше. С одной стороны от него находился дом жилой, откуда доносился приглушенный старческий кашель и пахло тушеным со специями мясом. С другой же располагалась заброшенная хибара, смотревшая на улицу черными провалами пустых окон. Перекошенная, висящая на одной петле дверь и провалившаяся крыша не оставляли сомнений, что хозяева давно забросили свое жилище. К счастью, место, куда вела Нелья, смотрело как раз на брошенный дом.  — Вот сюда, сюда! — девочка резво перемахнула через забор. — Вон там, в яме. За домом, окруженным неухоженными, запущенными грядками, на которых давным-давно рос только лопух и крапива, располагался небольшой пятачок земли с вырытой в ней ямой, над которой был надстроен добротный навес. Углубление было заполнено белым порошком. Геральт спрыгнул вниз, тронул содержимое перчаткой, растер на пальцах.  — Известь, — изрек он. — Ты никаких мешков с мукой не трогала, так ведь, юная мазель? Лазила, как всегда, там, где не следует, и вымазалась в извести.  — Это все объясняет, — отозвался Регис. — Попробуй копнуть, Геральт. Уверен, нас ждет интереснейшая находка.  — Здесь кто-то рылся, — Геральт тронул рыхлую поверхность. — Совсем недавно.       Лезвием небольшого ножа, обычно служившего для взятия трофеев, он принялся разгребать перекопанную известь. Результат не заставил себя ждать.       Под слоем белого порошка толщиной всего в палец показались белые дуги ребер, потом и вся грудная клетка. В паре дюймов лежали аккуратно сложенные берцовые кости, чудом сохранившиеся кисти, лучевые, две лопатки и отделенная стопа. Под конец нашелся и череп, возле которого проглянуло несколько рыжих волосков. Чуть правее отыскались пропавшая стопа, кусок тазовой кости и свернутая в тугой комок рубаха.       Геральт поднял из кучки половинку тазовой кости, противоположную той, что вампир подобрал на болоте, приложил ко второй.  — Идеально подходит.  — Боги, — голос вампира дрогнул. — Каким отморозком нужно быть, чтобы сотворить такое?  — Вот и сложилась мозаика. Понятно, почему на ноге, найденной Яном на болоте, сохранилась плоть. Мне сразу показалось странным то, что он как-то слишком легко ее нашел, будто знал, где она лежит. Не понимаю только одного — почему убийца не бросил их в эту же яму. Но я думаю, нам ответит хозяин этого дома.  — Нелья, — Регис повернулся к девочке. — Ты видела, кто здесь живет?  — Видела, — та как ни в чем не бывало втаптывала в землю веточку. — Дяденька с перевязанной рукой.       Над Мглавицами опускались сумерки, тяжелые, душные и плотные. Жители спешили запереться в своих домишках, чертили новые защитные знаки на дверях и ставнях, щедро сыпали дорогую соль на пороги в надежде уберечься от злого духа. Они стояли на коленях у маленьких обелисков и бормотали молитвы и просили защиты своих странных, сомнительных богов болот, пугаясь громкого грая стаи черных птиц, круживших над округой. Разумеется, никто из них не мог знать, что птицы эти повиновались воле одного существа, вовсе не желавшего им зла. Но знать им было вовсе необязательно.       В доме плотника было неуютно. Сыростью пахло все — от старого матраса, набитого начавшей гнить соломой, до пустого очага, в котором уже как минимум день не разводили огня. Вещей в нем осталось мало — только скудная мебель, пришедшие в негодность инструменты, побитые ржавчиной, котел и пара щербатых мисок.       Геральт ждал. В самом темном углу, за кучей сложенных дров, он сидел, опустившись на колени. Рядом покоился маленький сундучок с запасенными зельями и маслами, в котором не хватало лишь одного бутылька, который ведьмак осушил перед долгим ожиданием. В нем было зелье, позволявшее видеть в кромешной тьме и замечать малейшее движение.       Он ждал. Знал, что дождется. Вороны, как он уже успел убедиться, были действительно существами пронырливыми и удивительно умными. Именно они сообщили, что после заката в доме горе-плотника должна была состояться встреча.       Обостренный слух уловил снаружи шаги, и ведьмак вышел из полулетаргического состояния медитации. Пальцы ощупали рукоять стального меча, лежавшего рядом.       Скрипнула перекошенная дверь, и ночной гость вошел.  — Ян? — голос приглушенный, низкий. — Ян, ты здесь?       Геральт чуть повернул голову и продолжал наблюдать. Если выскочить слишком рано, столь умело скрывавшийся субъект легко сбежит и наделает шуму.       Но субъект оправдал его ожидания, прошел чуть дальше и прикрыл за собой дверь.  — Ян? Где ты, сукин ты…  — Я за него, — сказал Геральт, вставая. Правая рука стиснула рукоять меча, левая устремилась в сторону двери, накладывая знак «Квен». — Надо отдать тебе должное, Файвел. Редко кому удается так мастерски прятаться от меня на столь маленькой территории.       Сержант обернулся к нему. Усиленное эликсиром зрение позволяло видеть, насколько тот был бледен. Рука его потянулась к мечу, но Геральт, подняв свой, отрицательно покачал головой.  — Плохая мысль, Файвел. Места тут мало, ты плохо видишь, да и на свету я бы не советовал со мной сходиться.  — И то верно, — не мигая ответил тот. — Я знаю, зачем ты меня искал. Не знаю только, как нашел. Но раз уж мне деваться некуда, я все тебе расскажу. Не хочу больше скрываться. Для меня теперь все едино — смерть. Или от чудовища, что ждет нас за воротами, или от твоего меча, или от рук барона. Позволь только свечу зажечь. Темно здесь.       Едва затеплился тусклый огонек огарка свечки, сержант устало опустился на рассохшуюся лавку. Геральт садиться не стал.  — Сразу скажу — девку я не трогал, — Файвел снял перчатки и бросил на стол. — Но хотел, каюсь. Хотел поставить эту козу на место, заставить заплатить за свое унижение. Надо мной потом весь гарнизон потешался, мол, бабе уступил. Вот и стал я думать, как бы ее прищучить. Потом, как Лисанна объявила, мол, денег даст тому, кто ее на болота отведет, так сразу пошел к Яну, этому опездалу. Трус он редкостный, но звонкая монета творит чудеса. И я заплатил этому идиоту, чтобы он вызвался. Сказал, мол, выведешь барышню к лабазу на болоте, где мужики мешки с торфом складывают, а там уж я сам разберусь.  — И что же ты планировал с ней сделать? — сурово спросил ведьмак. — Убить? Изнасиловать?  — Убить? Да ты за кого меня принимаешь, приблуда? А вот показать, для чего баба в природе нужна, это да. Что не мечом ей махать надо, а… Ну, ты понял.  — И решил, что она бы ничего не рассказала отцу, боясь позора.  — Так и думал, — кивнул сержант. — Честно говоря, не боялся я тогда барона. Кто мне мешал сразу свалить из Мглавиц? Ян повел ее на болота, я же пошел следом. И если бы не заплутал, то все бы так и вышло. Но к тому моменту, как я добрел до лабаза… Этому идиоту мало было денег, захотелось ему мужиком себя почувствовать, ощутить тепло беленького женского тела. Начал он к ней яйца подкатывать, а она возьми да и взбрыкни. Не знаю, как там дальше было, он ее толкнул или же она сама оступилась, но ебнулась Лисанна, да сломала себе шею. Когда я пришел, Ян стоял над ней с обоссанными портками и не знал, куда деваться. Но это Ийсгит, ведьмак. Тут полно чудовищ, да и просто сгинуть весьма легко.  — Зачем было расчленять тело? Почему просто не сбросили в трясину?       Файвел ненадолго замолчал.  — Меньше следов — меньше проблем. На лабазе всегда хранились инструменты, мало ли что нужно подпилить, подбить. Он все и сделал, потом погрузил в мешок с торфом, и мы отправились назад. Мы зашли через ворота торфяников, такая отдельная калитка, чтобы стражу лишний раз не тягать. Я велел ему закопать тело в извести. Но оказалось, что этот кретин забыл одну стопу и рубаху. Ян вернулся на лабаз днем позже, ранним утром, спрятал ногу, а рубаху изодрал ножом и отдал полоумной тетке, чтоб та ее спрятала, а при случае показала, мол, девку задрало лихо. А карга ее отстирала зачем-то еще и тебе показала. Я тогда сразу понял, что все кончено. Пытался сбежать, но туман… Туман не дает уйти. Всегда возвращаешься на одно и то же место. А то, что пришло после смерти Лисанны, всегда ходит где-то рядом. Я каждый день слышу его шаги и этот вой. Оно добралось до Настасьи. Доберется и до нас, меня и этого идиота.       И словно в подтверждение его слов за окном раздался низкий надрывный вой. Файвел тревожно глянул на дверь.  — Видал я кладбищенскую бабу, что похищала детей, чтобы потом варить из них рагу, — медленно проговорил Геральт. — Встречал древних ведьм, тоже жравших детей. Всяких тварей встречал на пути. Но в который раз убеждаюсь, что хуже человека существа не встречу.  — И что, убьешь меня? Милости прошу, давай, — с вызовом ответил сержант. — Я же сказал, мне уже нечего терять. Но я тебе покаялся не потому что ищу себе спасения. Из-за того, что мы сделали, страдают невинные люди. И смерти девки я не хотел. И если я могу сделать хоть что-то, что поможет убить чудовище, то сделаю.  — Поздновато для покаяния.       Геральт сунул меч в ножны. Огонек свечи затрепетал на налетевшем сквозняке.  — Теоретически избавить от Хэста можно двумя путями, — сказал он, пытаясь припомнить все свои знания о неупокоенных. — Первый — отдать тебя и Яна ему, чтобы восстановить баланс справедливости. Но демон может не успокоиться и взяться за деревню. Никакая соль его не остановит.  — А второй?  — Можно предать кости земле, как полагается, причем, сделать это должны будете вы оба. И покаяться уже перед Лисанной. Тогда демон обретет плоть, и я смогу его убить.  — Демона… Как ты его назвал? Хэста? Его нужно убрать, — мрачно произнес сержант. — Но вот в чем проблема — Ян, похоже, свалил, и я не знаю, где он. Мы должны были встретиться здесь и вместе попытаться пробиться через туман.       Геральт хотел было ему ответить, но не успел.  — Тш-ш, — он поднес палец к губам. — Кажется, кто-то идет.       Через мгновение в дверь деликатно постучали. Первым вошел горбившийся, бледный, как поганка, Ян, глядевший на собравшихся в его хате ведьмака и Файвела с видом побитой собаки. Следом за ним появился Регис.  — Отыскалась наша пропажа, — сдержанно сообщил он.       Маленький тщедушный человек торопился. За спиной у него болталась котомка, в которую он собрал свои пожитки, а за пазухой было приятно тяжело от кошеля с монетами. Их там было столько, что вполне могло хватить на то, чтобы начать новую жизнь за пределами стен опостылевших Мглавиц.       Вот только старая жизнь не спешила его никуда отпускать.       Дожидаться своего товарища по несчастью он не стал, страх гнал его, как пастуший пес овцу. И Ян поспешил покинуть деревню еще до захода солнца, выждал момент и вышел через торфяные ворота, надеясь на глубинных богов, а точнее на их помощь в преодолении зловещего тумана, со вчерашнего дня не спадавшего с окрестностей. Но глубинным было все равно на его молитвы, как ему было все равно на смерть единственной родной тетки.       Ян мог поклясться, что ушел от Мглавиц уже достаточно далеко. Он все никак не хотел замечать, что уже в который раз проходит мимо одних и тех же луж, деревьев и камней по обе стороны дороги. И заподозрил неладное только тогда, когда в клубах тумана заметил частокол, окружавший его родную деревню.       Не желая сдаваться, он развернулся и снова двинулся в сторону города, куда указывал придорожный столб с прибитыми на нем выцветшими от влаги дощечками. Но раз за разом казалось бы прямая дорога приводила его в одно и то же место.       Между тем, солнце начало опускаться за пики старых елей, и над округой воцарялся полумрак. Усталость, раздражение и страх мешались в колючий ком, что не давал толком вздохнуть. Быть может, это был лишь туман, тяжелый и липкий. Ноги гудели от напряжения, в старых потертых башмаках стало мокро и противно. Но всякий раз, как он хотел присесть отдохнуть, раздававшийся в отдалении жуткий вой заставлял его повторять попытки.       Откровенно раздражали и вороны, коих было не меньше сотни. Ян слышал, как стая кружила над окрестностями, вторя страшным звукам из тумана. Одна из таких птиц встретила его на дорожном указателе, мимо которого Ян проходил уже который десяток раз. Он счел это дурным предзнаменованием.       «Никак смерть уже подкрадывается ко мне, — подумал он, пока птица сурово взирала на него сизым глазом. — Выслеживает, бродит где-то здесь, в тумане. Но я просто так не дамся. Не дамся!»       Он поднял камень и запустил им в птицу. Та взлетела за секунду до того, как булыжник ударил в столб, и напоследок обругала беглеца на своем птичьем языке.       Он не поверил своим глазам и чуть с ума не сошел от радости, завидев недалеко впереди стоящего человека. Путник в черном балахоне стоял у края дороги и смотрел в небо, затянутое тучами.  — Эй! — окликнул его Ян, припуская быстрее. — Господин! Подождите!       Человек обернулся. И чем ближе подбегал плотник, тем тяжелее становились ноги и медленнее шаг. Он уже видел его сегодня, несколькими часами ранее. И мог поклясться, что седовласый человек в черной одежде никак не мог быть живым.  — А, милсдарь Ян, — человек развернулся к нему. — Я, собственно, никуда не тороплюсь. Так уж сложилось, что жду я именно вас.       Лекарь, назвавшийся при знакомстве Эмиелем Регисом, двинулся к нему. Он улыбался, и довольно приветливо, но в надвигающихся сумерках, в клубах стелившегося тумана напоминал саму смерть.       Ноги Яна словно вросли в землю.  — Как ваша рука? — вежливо осведомился Регис. — Раны, нанесенные пилой или ножовкой в вашем случае, довольно неприятны, особенно если нанесены грязным инструментом.  — Сгинь, — Ян осенил себя священным знаком. — Глубинными заклинаю, сгинь, призрак!       Судорожно пошарив по карманам, он вытащил мешочек с солью, развязал шнурок и махнул им в сторону лекаря. Белые крупинки столкнулись с преградой в виде вполне осязаемой ткани балахона.       Доброжелательное выражение лица лекаря сменилось озадаченным.  — И вовсе незачем кидаться солью, уважаемый. Уж как меня только не называли, — усмехнулся он. — Но чтобы призраком… Я вполне материален, уважаемый господин плотник, можете убедиться. Протяните руку и дотроньтесь, я не кусаюсь. И подсвечника в рукаве не припрятано. Впрочем, как и полотна ножовки.       Что-то в его взгляде Яну не нравилось. Никогда в жизни он не видел таких черных, как уголь, глаз. По коже прошелся морозец, поднял каждый волосок. И уж точно Ян не собирался ни в чем убеждаться, тем более трогать того, кто по определению не мог быть живым.  — Чего вам надо? — плаксиво спросил плотник, отступая назад. Под ногу подвернулся камень, и он упал, больно ударившись мягким местом о землю.  — Для начала скажу вам, что вовсе не намерен мстить за ваш поступок, — лекарь снова улыбнулся, приближаясь к нему. — Хотя, признаться, не ожидал от вас такого подлого нападения. Однако вам не хватило сноровки, чтобы прикончить меня, раз сейчас я в полном здравии. Но я скажу, что мне нужно…       В ушах зашумело, засвистело, зашептало. Голос лекаря, негромкий и мягкий, вбуривался в мозг, обволакивал и подчинял. В черных глазах таилась настоящая бездна, воплощение всех ночных страхов. И Ян, как ни пытался, не мог отвести взгляда.  — Ты пойдешь со мной в Мглавицы, а по пути расскажешь все о госпоже Лисанне Леманн, — голос уже звучал внутри черепа. — На этот раз правду, уж будь любезен.       В ночной мгле плыл одинокий свет факела, освещая небольшое пространство вокруг. Процессию из четырех человек возглавлял Файвел, взявший на себя роль проводника и освещавший дорогу. Вслед за ним плелся Ян, с лопатой в руке и мешком на плечах, только в этот раз ноша его была более чем печальной и одновременно страшной. Замыкали шествие Геральт и Регис, следившие за тем, чтобы никто из оставшихся виновников не решил пойти на попятную.       Файвел вел их к местному погосту. Кладбище Мглавиц располагалось позади деревни, так же на небольшом лесистом холме. К нему вела витиеватая тропинка, выложенная с обеих сторон серым булыжником.       Маленькая часовенка на вершине холма была сплошь окружена плотно посаженными друг к другу могилками с покосившимися и истертыми временем надгробиями. Захоронений было так много, что часть их уже ютилась меж сосенок, и только местным богам было ведомо, как люди их копали у самых корней.  — Вот здесь будет в самый раз, — Файвел остановился на небольшом пятачке между двумя безымянными могилами. — Принимайся за работу, Ян.  — А чего это я? — вдруг ощетинился плотник. — Позвольте, ваше благородие, это ж ваша идея была Лисанну на болота заманить. Вот вы и ройте! А у меня вон, рука болит!       Он многозначительно поднял перебинтованную руку.  — Я те щас покажу, рука у него! — зашипел в ответ сержант и замахнулся на него. — Если б у тебя яйца не засвербели…  — Заткнитесь оба! — прикрикнул на них Геральт. — Мне плевать, кто будет копать могилу. Если сейчас же не начнете, скоро нас всех положат в одну общую. Демон где-то совсем рядом.       Он действительно слышал отголоски тяжелых шагов, что доносились со стороны топей. Окинув местность взглядом, подумал о том, что хоть место подходило для драки больше, чем зыбкие кочки болот, но маневрировать между плотными насаждениями могил станет непросто. Надежда на то, что до этого дело не дойдет была весьма слабой.       «Разъяренный монстр вряд ли в этот раз уйдет с миром, пока рядом эти двое, — подумал он, напряженно всматриваясь в туманную даль. — Я ведь даже не уверен, сработает ли этот способ с захоронением. Тактика с неупокоенными душами в целом однообразна, но кто знает. Если поможет, я стану первым из ныне живущих ведьмаков, одолевшим Хэста. И почему я этому не рад?»       Когда раздался душераздирающий вой, Ян тоненько пискнул и схватился за лопату. Файвел укрепил факел на соседнем надгробии, вытащил меч и подошел.  — Это еще зачем? — Геральт кивнул на клинок.  — Я в петле болтаться не собираюсь, — хмуро буркнул он. — Если тварь меня положит, так даже будет лучше.  — Раньше нужно было думать. А сейчас не лезь на рожон.       Земля под ногами пошла ходуном. Геральт услышал, как застонали стволы сосен. Словно ломающиеся ребра трещали ветки — через них прорывалось нечто огромное и невероятно сильное. Файвел настороженно вертелся в разные стороны, выставив вперед меч. Вид у него был обреченный, но решительный.  — Быстрее, Ян, — торопил плотника Регис, тоже с тревогой всматривавшийся в гущу леса. Он, как и Геральт, прекрасно видел в темноте.       Плотник что-то возразил. Лопата замелькала в воздухе куда быстрее.  — Готово, господин ведьмак, — едва переводя дух, сообщил он. — Что делать-то надобно?  — Клади кости в могилу, — отозвался тот, глядя на то, как между деревьев проступает сгорбленный силуэт костяного чудовища. — Теперь оба повторяйте — «Прости меня та, кого я лишил жизни. Возвращаю земле твои кости. Обрети же покой и уйми свой гнев»       Файвел и Ян вразнобой повторили слова. Кошмарная голова Хэста уже виднелась в свете факела. Его заостренные рога маячили среди ветвей.  — Теперь зарывайте могилу. Ты, Файвел, тоже.       Вой хлестнул по ушам, и все четверо упали на колени, зажимая уши. Сержант не выпустил из рук меча, но дополз к могиле и принялся скидывать в нее влажную землю. Ян делал то же самое и бормотал молитвы.       Влажный ночной воздух дохнул морозом, поросль мелкой травы схватилась инеем. Геральт выступил вперед. Клинок засвистел в воздухе, выписывая один круг за другим. Хэст подступал все ближе, и вонь его разлагающейся плоти достигла обоняния.  — Геральт, ритуал сработал? — напряженно спросил Регис, державшийся поодаль.  — Вот сейчас и узнаем, — бросил вдруг Файвел.       Он издал воинственный рев и бросился на чудовище, бряцая кирасой и топая не хуже самого монстра. Файвел налетел на него и со всей силы всадил свой нильфгаардский клинок чудовищу в грудь по самую гарду. Раздался характерный звук рассекаемых мышц. Хэст небрежно махнул правой лапой и вдавил заостренное костяное копыто прямо в центр стальной пластины, закрывавшей грудь солдата. Тот натужно крякнул и отлетел прямиком в массивный могильный камень. На шершавой поверхности остался широкий кровавый след.       «Значит, плоть он обрел, — мелькнуло в голове ведьмака. — Теперь мой черед».       Пальцы сложились в знак «Квен», и Геральт, окруженный магическим щитом, пошел полукругом, отвлекая монстра. Легко прыгнул в одну сторону, в другую, увернулся от нового взмаха многосуставчатой ноги. Кувыркнулся и нанес несколько хлестких ударов по тому месту, что выполняло роль плечевого сустава.       Хэсту прикосновение серебра пришлось не по нраву. Монстр снова взревел, дохнул холодом и пошел на таран, низко пригнув рогатую голову. Геральт перекатился влево, прыжком поднялся на ноги и нанес скользящий удар по обнаженным сухожилиям. Это помогло — Хэст захромал и стал подволакивать правую заднюю ногу. Но с удивительной для его габаритов проворностью он развернулся и сильно боднул ведьмака широким костяным лбом. Из глаз Геральта полетели искры, и он едва не потерял сознание. Боковым зрением он заметил, как Регис сделал несколько шагов в его сторону, но замер. Было видно, что вампир сильно нервничал, но в бой вступить не решался, боясь выдать себя перед горемыкой-плотником. И Геральт был ему за это благодарен.       Наложенный щит от удара с треском разлетелся, пришлось сотворить новый. Увернувшись от новой лобовой атаки, он оттолкнулся ногами от земли и в прыжке очутился на надгробии. Улучил момент, а после снова прыгнул, замахнувшись мечом. Лезвие рубануло тварь по мощной шее, перерубило ее наполовину. Хэст завыл, замотал головой, ломая ветки. Уже в следующий момент Геральт разбежался, всадил клинок между ребер монстра, подкинул тело вверх и вспрыгнул прямо на ему на спину. Колено пронзило острой болью, но ему было не до этого. Хватаясь за костяной гребень, он удержал равновесие и принялся рубить шею демона. Один удар, второй третий. От отдачи вибрировал весь клинок. Последний удар пришелся прямо между позвонков — Геральт всадил меч и резко дернул вправо. Раздался отвратительный хруст.       Рогатое чудовище грузно опустилось на землю. Голова, лишенная последней связи с туловищем, упала рядом. Последний раз дохнуло холодом. И с этим последним вздохом густой зеленоватый туман начал редеть, пока не растаял вовсе.       Геральт смотрел на то, как полусгнившая туша постепенно тает, превращаясь в кучу мутной жидкой грязи. Вскоре от кошмарного Хэста не осталось ничего, кроме расплывшегося пятна болотной жижи.       «Проклятое колено», — подумал Геральт, а после рухнул на землю.       Скрип веревки о дерево казался ему отвратительным. Отвратительным до зубовного скрежета.       На дереве, что росло в центре замкового двора, болтался Ян. Геральт взглянул на него ровно один раз, перед самым отъездом из замка.       Погода стояла отличная — светило солнце, среди пушистых облаков, снежно-белых, проглядывало синее осеннее небо. Плотва бодро топала новыми подковами по вымощенной битым кирпичом дороге, изредка перефыркиваясь с собеседницей, пегой кобылкой по кличке Жуля, подаренной бароном в придачу к награде. Регис был особенно рад подарку, поскольку ему не пришлось тратить свою половину гонорара.  — А знаешь что, Регис? — заговорил ведьмак, когда они отъехали от Мглавиц примерно на стае.  — Да, друг мой?  — Никакая это не ностальгия.  — В самом деле?  — Это не ностальгия. Это тошнота. Тошнота от того, что происходит изо дня в день, из года в год. Как и раньше, я столкнулся с самой гнилой стороной человеческой натуры, смердящей, как старая гробовая доска. Здесь, в Мглавицах, близ зловещего Ийсгита, я чувствовал не вонь болотных испарений, а смрад той лжи, которой меня потчуют повсеместно. Ведь истинный ужас заключался не в воющем монстре, а в том, на что оказался способен человек. Это как болото, чью глубину почти невозможно измерить. Нет, Регис. Это не ностальгия. Это усталость, тошнота и безнадега. Помнится, в Туссенте, на кладбище, ты спросил меня, хотел ли бы я быть кем-нибудь еще. И вот теперь я тебе отвечу — хотел бы. Хотел бы не видеть призраков прошлого на местах, где когда-то бродил. Хотел бы не слышать ругательств в спину после драки с очередным страховидлом. Ты ведь тоже сталкиваешься с этим, а живешь ты гораздо дольше. Как ты не срываешься? Как удерживаешься, чтобы не разорвать очередного мерзавца, отнявшего последний грош у нищего, насильника, как этот Ян, не пожелавшего принять отказ девушки?  — Твоя тошнота, Геральт, — ответил Регис, — давно стала частью моего повседневного быта. Как я справляюсь? Трудно сказать. Я лишь стараюсь помнить о том, что если возьму на себя роль судьи, то так привыкну к этому, что просто не смогу остановиться. Вот только насилия и жестокости в мире меньше не станет. Пусть судят те, кто действительно имеют на это право. А я могу лишь помочь раскрыть истину, чтобы где-то там, в неведомых нам материях восстановился баланс справедливости. И я крайне доволен твоим решением не убивать Файвела и Яна своими руками и не отдавать их Хэсту.  — Ох, ну раз ты доволен, — хмыкнул ведьмак.       Дорога все вилась и вилась. Они ехали, болтали ни о чем и обо всем, пока не достигли очередного распутья.  — Куда на этот раз, Регис? — спросил Геральт, поглаживая лошадь по крутой шее.  — Честно сказать, не знаю. Подумывал попытать счастья в Бругге, в насиженных местах. Может, пора дать шанс моей маленькой мазели социализироваться?       Геральт посмотрел на него, потом на Нелью, дремавшую на шее лошади. И ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль.  — Зачем тебе этот Бругге? Поехали со мной в Новиград. Перезимуем у Лютика. А там, того глядишь, и осядешь где-нибудь поблизости. Город большой, работа для тебя там найдется. Да и девочке будет проще привыкнуть к людям. Культуры там побольше, чем в захудалом Диллингене.       Вампир прищурился. В черных глаза блеснула веселая искорка.  — Геральт, — с легким укором произнес он, — мой слух говорит мне, что ты лукавишь, а он меня подводит редко.  — Ага, в тех случаях, когда ты чьи-то кости разглядываешь.       Регис сделал вид, что не услышал.  — Признайся, ты просто не хочешь со мной расставаться.  — Ну… Не хочу. И что с того?       Регис задумался. Жуля тряхнула головой, отгоняя назойливого комара. Нелья приоткрыла один глаз, что-то пробурчала и снова заснула.  — Новиград, говоришь, — вампир почесал щеку. — Ну, что же, чем не вариант. К тому же я давно не видел Лютика, а он, ты говорил, женился. Добро, ведьмак. Едем в Новиград.  — Отлично. Кстати, я говорил, что Золтан теперь тоже там? Картежничает, барагозит, в общем, ведет нормальный краснолюдский образ жизни…       Оба направили лошадей на север, туда, где Понтаром раскинулся вольный город Новиград. Геральт ехал, радуясь тому, что ни больное колено, ни тоска по прошлому его больше не беспокоили.       Впереди ждало лишь нечто новое.