Creep

Птица сидит, высматривает хоть малейшие признаки любви к нему Серёжи. Но тщетно. Нет их. Ни одного. «Какая ирония, — думает Серхио. — Я снова на месте Серёженьки, опять...» Его рыжего мальчика можно было заставить убить человека и получить кровь как жертвоприношение, но Птица видел осыпающуюся стёклами душу Разумовского изнутри: не с чем там манипулировать, не выстоит. Серёжа сидит на кровати, поджав ногу, счастливо улыбается и рисует в альбоме. Птица заглядывает из-за зеркальных дверц серванта — единственного отражающего места, откуда он может смотреть, места, которое Серёжа не боится. Птица взывает к своим силам и тянется дальше, пытаясь насильно отвязаться от проклятой зеркальной глади, которая за эти недели превратилась для него в персональную тюрьму. Все усилия Птицы направлены только на одну цель — увидеть, кого рисует Серёжа. Сережа рисует не его. Не Ворона. Он больше не рисует его, как прежде. Чёрные уголки демонических губ Птицы медленно съезжают. Кажется, он начинает чувствовать что-то странное. Серхио испуганно хватается за грудную клетку и пытается понять, что с ним происходит. Он опять умирает?! Нет, не умирает... Что это?! Серёжа ведёт угольным профессиональным карандашом по плотной бумаге, обводит щетину своего цепного человекопса. Ворон замечает, что Серёжа смотрит с нежностью на того, кого рисует. «Опять это странное чувство!» — Серхио мысленно присаживается к Серёже на диван, сейчас он не может этого сделать и вынужден давиться фантазиями. «Как я жалок!» — думает Птица и ненавидит себя за слабость. Может быть, все чувства Серёжи были на самом деле его чувствами. Каждое мгновение презрения к себе, каждая скулящая ненависть в груди, а он... Птица смотрит на Серёжу... А его рыжий мальчик просто счастлив. Счастлив не с ним. И всегда был счастлив не с ним. — Серый, новости есть. Этот противный голос — Птица готов биться об золотую раму и кричать о своей ненависти! Олег Волков приходит, когда нужен Серёже, они говорят о каких-то понятных только им вещам — людям этого века. Как глуп был Птица, не обращал внимания на то, что важно Серёже, пропускал сквозь пальцы необходимые знания, чтобы выжить в двадцать первом веке... Теперь... теперь уже поздно. Олег знает его тайну и своего не упустит, с ним нужно быть осторожным Птице. Он вонзился своей псовой пастью Серёже в сердце и не отдаст. — Что-то важное? Я рисую... Серёжа лениво поднимает голову и закрывает бумагу от Олега тонкими пальцами. Олег ведёт себя странно, по-наёмнически. Серёжа вздыхает, проводит рукой, вздымая рыжие волосы на затылке, и спрашивает: — Ну, что там? — Обычно в фильмах говорят, что есть две новости — хорошая и плохая. Но эта... что-то среднее. Серёжа разжимает свободную позу ног, нервно вскакивает и подходит вплотную к Олегу, трогает его ключицы. Птица с завистью наблюдает. — Олег, скажи уже! Олег перекрещивает ноги, опираясь на стол. — В общем, Гром вышел на связь со мной и хочет поговорить с нами.