Creep

Птица появилась снова лишь раз — когда дико уставший и шатающийся Серёжа, взгромоздив на себя осенний плащ от внутреннего холода, переходил на другую улицу, на красный свет. Что-то толкнуло его в грудь и заставило остаться на месте. Чёрная иномарка очередного богатенького сына отмазывающих родителей чуть было не стала последней, что он видел в своей жизни. — Смотреть лучше надо, тормоз! — Псих какой-то, поехали! Разумовский посмотрел в лица, не обременённые интеллектом, которые одни за одним, как ядовитые грибы, проросли из-за автомобильного окна. Одинаковые, на всё чихающие, далёкие от реальности... «Очередной придурок богатеньких родителей, построивших свой бизнес на крови простых людей.... И он чуть меня не сбил. Какая ирония! — Серёжа ощущал что-то странное у себя в грудной клетке, он саркастично оскалился, затем его, будто насильно, передёрнуло плечами от дрожи. Он вскинул голову, изучая на электрическом табло цифру «36». — 36 градусов в Питере? Почему мне так х-холодно?..» Это был ещё один раз, когда появился Птица. Серёже показалось, что в отражении рекламных щитов его глаза блестят красным, затем —янтарным, сердце громко забилось, он вглядывался в зеркальную гладь рекламного щита с какими-то прокуренным лёгкими на них в защиту его собственных лёгких... С правой стороны лёгкого, на щите, появились два зелёных огня вместо красных и янтарных, на дороге возобновилось движение, Серёжа, пытаясь совладать с собой, перевёл взгляд на светофор. «Плохо дело, реальность опять «едет». Послушай, — обращался он куда-то внутрь своего подсознания, — если Ты хочешь поговорить, можно это сделать по-другому?!» Серёжа пытался пугать Птицу. Но он знал, что по-настоящему в их паре это его пугает Птица. Ворон всегда пугал его. Он пугал его, когда неслышно приходил, скрепя старыми половицами детдома. Он наводил страх и заставлял сердце бешено биться, когда вдруг давно потухший костёр вновь не на шутку разыгрался вместе с поднявшимся ураганом в тот день на пляже, и одному из достававших его хулиганов обожгло руку. Серёжа и сейчас боится Птицу. Серёжа чувствует, как мир вращается вокруг, словно скрипучая карусель, виски сжимает приток крови, пальцы холодеют, а где-то под языком бьётся желание убить, и руки сами тянутся к лезвию ножа в пальто. *** Серёжа просыпается на холодном полу в ванной, его футболка мокрая. Он заснул здесь? Упал? Что случилось? Он пытается встать, но что-то не пускает его. Серёжа смотрит на пол и шепчет: «Только не это...». Вместо кафельного пола, который он с Олегом видит так часто, который видеть так привычно, — на полу разверзается мрачная смола и тянет его ноги в себя. — Отпусти! — Серёже удаётся вырвать босую ногу, но он с ужасом сталкивается взглядом с зеркалом в ванне — его врагом сейчас. Всё идёт против него. Серёжа оглядывается — смола с пола обволакивает его ноги и чьими-то когтистыми руками тянется к его коленям. А из зеркала сочатся те же чёрные густые капли. Его окружили. Он даже не знает, кто это сейчас или что! Серёжа падает в чёрную воронку, в ней отстукивают барабаны майя, слышен треск и запах костра, испуганные крики людей... И его собственный. Слышно до холодеющих жил пронизывающее карканье ворон. Он оказывается в заброшенном винном погребе. Все бочки дорогого вина — его хранили здесь столетиями — в паутине. Но если пройти дальше, через пахнущие сыростью дряхлые полки, осторожно обходя осколки стекла на деревянном полу, можно заметить трон и человека на нём... Или кого-то, кто был заменой человеку Серёже. — Ворон! — Серёжа бросается к сидящему на троне демону, поскальзывается на осколках, падает на колени и несмело даёт Птице пощечину. Птица не поднимает головы. Тогда, набравшись смелости, Серёжа хватает Птицу за подбородок и тянет к себе: — Т-ты... — но его голос всё равно дрожит, страх слишком велик перед Вороном, — ты пытался заставить меня убить?! Снова?! Ворон не отвечает. Он сидит неподвижно в своём камзоле, глаза закрыты. Серёжа, начиная что-то подозревать, осторожно проводит пальцами по эполетам на военном камзоле шестнадцатого века. «Пыль...Как долго ты тут был?.. ». Серёжа переходит на голос: — Я знаю, ты меня слышишь! Что происходит?! В голосе Серёжи отчаянное волнение, под его пальцами появляется движение, Ворон разворачивает грудную клетку и открывает глаза, в страхе Серёжа хочет убрать руку от его щеки, но не решается и замирает. - Я умираю, Серёженька... Мы должны проститься, — Птица смотрит почему-то добрыми глазами, как в детстве. В детстве Он часто так делал. Серёжино лицо наполняют слёзы. — Я... я не понимаю, — он мечется в догадках. — Но почему? — ноги Серёжи засасывает смолой, он ревностно вырывает стопы, двигается ближе к трону Птицы, снова проваливается, снова вырывает ногу из засасывающей чёрной жижи. — Ты давно хотел освободиться от меня, Серёженька, — когтистая рука ласково дотронулась до щеки, по которой текли слёзы. — Нет, я... Я не хотел... Я...Н-не оставляй меня, — Серёжа падает к Птичьим ногам, обнимает, заливается слезами. — Ты же был со мной всегда... Почему сейчас ты уходишь?.. Серхио молчит, его рука медленно сползает со щеки Серёжи. Разумовскому становится невыносимо больно, он чувствует, что сейчас лишится всех чувств, наступит просто чёрная пустота в его сердце. Он с ужасом смотрит на трупную кожу Ворона, отшатывается от смоляных луж на полу. Чёрная пустота. Ничего больше. Он не может этого допустить в своём сердце! Ворон... нужен ему! — Прошу, в последний раз, послушай меня... Серёжа прижимается к нему, плачет, пытается слушать сердце. У Ворона же есть сердце? Серхио фокусирует на нём взгляд уставших потухших, теперь чёрных глаз. В них нет сейчас огня. — Ты... Сделал свой выбор, человек, — говорят серые, потрескавшиеся, словно у статуи из грязного песка, губы Ворона. — Ты выбрал того, кто тебе дороже. Но я... Я не могу выбрать кого-то другого. Серёжа уверен, что в голосе Птицы он слышит сожаление и любовь. Ворон смотрит пронзительно, в последний раз на Серёжу. Серёжа грустит, на его лице — удивление, щедро помазанное человеческим стыдом. Ворон тянется к нему худой рукой с чёрными когтями и трогает его солёные щёки ещё раз. — Воронам же нельзя соль...? — спрашивает Серёжа, плачет. — Нельзя... Серёжа падает ему головой на колени. Так глупо, даже сейчас, когда Птица умирает, он всё равно нуждается в его защите, так глупо, так стыдно — Серёжа чувствует себя ребёнком. А Птица гладит по огненным волосам. Ворон всё решил. Он смирился со своей участью. Но Серёжа — нет! — Я не могу тебя отпустить, Ворон! — Серёжа поднимает заплаканные голубые глаза. — П-пожалуйста, Ворон, умоляю... Н-не бросай меня... Серхио сужает глаза, берёт его ладонь в свою и трогает место, где у людей находится сердце. Серёжа чувствует, как под военным камзолом, под чёрными перьями под ним, в груди Ворона пылает остаток жара. — Тогда... Что ты готов предложить? — Свою душу? — робко спрашивает Серёжа. Птица на это смеётся. — Совсем себя не жаль, да? Серёжа грустит. — Я не хочу тебя терять... Мне очень больно... Я не могу этого вынести! Я столько всего уже вынес. Я просто не смогу больше! Серёжа смотрит ему в глаза. Птица улыбается и гладит по голове. Серёжа плачет навзрыд. Серёжа уже догадывается, что наверху с его телом непонятно что творится — он, наверное, упал в обморок. Если на кафель — может быть травма головы, а куда ещё больше бед с башкой?! Он опять думает только о себе. Стыдно, очень стыдно. Он смотрит на Серхио. Ворон даже не может встать? Под ладонью бьётся огонь. Серёжа не понимает, как это всё происходит и работает, но сейчас нужно заткнуть куда подальше свой исследовательский интерес! Серёжа набирается решимости, держась за ноги Ворона, тянется к его губам. Впервые он видит Ворона настолько удивлённым. Он боится закрывать глаза, чтобы не упустить время, не дай бог, смерти... Но влюблённые же целуют только с закрытыми глазами, да?.. Серёжа закрывает глаза, плачет и целует холодные губы, он чувствует, как губы Другого шевелятся под его, тянутся в ответ и отвечают взаимностью... *** — Пришёл в себя? — Серёжа лежит на коленях у Олега. — Ты в обморок в ванной грохнулся. Хорошо, Лерка шла за своими прокладками и подхватила... — Вот про прокладки можно было и смолчать, — Лера сидит рядом, тоже с обеспокоенным видом. Она... за него волнуется?.. — Да, с-спасибо, Лер, кажется, всё нормально... Серёжа вспоминает про Ворона и не успевает уйти из комнаты, слёзы сами катятся. Олег и Лера переглядываются за его спиной. — Не всё нормально, Серёж, — Олег обнимает его. — Не молчи. Скажи, что не так, ну? А как он об этом расскажет?.. Его друг, глюк, демон, из-за которого пострадал в первую очередь Олег, внезапно исчез? Он же должен радоваться и ликовать. Но нет, это так больно... «И о ком это мы там плачем?» - ящики комода шуршат чёрными перьями. Серёжа вдруг поднимает резко голову — она болит, зараза, в затылке — и поворачивается на комод за спиной Олега. Там ничего, нет, но... Он точно слышал... ? «... Я ещё не так силён, чтобы приходит-т-ть... » — объясняет Птица. — Будешь молчать? — Олег закрывает ему обзор от комода; наверное, Птица сейчас бесится, как обычно. Это даже радует — привычный уклад. Серёжа спокойно улыбается и прижимается к Олегу: — Нет, теперь всё хорошо!