***
Анна очнулась и тут же поежилась. Запах сырости окутал ее с ног до головы. Пытаясь, хоть как-то привести в движение кисти рук, борясь с адской болью в запястьях, от еще туго завязанной веревки, она думала, думала и думала, пока в затылок вдруг не начало отдавать покалыванием. Но, ведь, если она способна к мыслительной деятельности, как рассуждала Анна, значит, отделалась ушибом. Живот начало сводить от голода. Девушка и забыла когда последний раз ела, ведь сам желудок неприятно скручивало в тугой узел. С чем это связано она не имела представления, но сейчас об этом ей совершенно не хотелось думать. Махмуд… Она понимала, какую ошибку совершила. Одурманенная видимой ей любовью, она и не замечала, как заносит кинжал над султаном. Удар по голове, будто отрезвил её. Им. Не. Быть. Вместе. — Так тебе понятней, — из последних сил сдерживая слезы, прошептала девушка. В замочной скважине проворачивался ключ, возвращая Анну в чувства, отдаваясь треском во всех кусках старых трухлявых досок, из которых была сделана дверь. Она не хотела никого видеть, особенно Айпери. Жестоко предавшая ее девушка, наверняка, сейчас радовалась своей легкой победе, подцепив доверчивую учительницу на крючок лжи и обмана. Приняв самое отчаянное решение она, откинула голову, замедляя дыхание, и приготовилась ждать. Дверь отворилась и кто-то вошел грузной поступью в комнату, поставив перед ней поднос. — Не пришла в себя, что же, это даже к лучшему. Не знаю, зачем я это делаю, предавая все то, к чему так долго шел. Твоя жалкая жизнь ничего не стоит, — сколько раз она слышала эти слова за сегодня. Неожиданно речь прервалась, а сам человек быстро развернувшись вышел из комнаты, заперев дверь на ключ. Подождав немного, Анна вновь выпрямилась и осмотрела помещение. В ее глазах плескалось море растерянности и непонимания. Намерения этого человека она не понимала. Зефир?!***
Анна сидела который час в комнате, крутя в руках кинжал, с помощью которого удалось освободить связанные руки. Поднос опустел лишь наполовину, девушка предусмотрительно съела только хлеб, оставляя нетронутой незамысловатую похлебку. То, что Зефир, увидел ее без сознания играло ей на руку, в ближайшее время ее никто не тронет занимательной беседой о том, какое она ничтожество, хотя для чего, собственно? Она была всего лишь пешкой в игре ладьи, которую, после приезда короля побьют и отправят на край шахматной доски, поверженной, с потухшими глазами, окровавленым белым лицом, похожей на фарфоровую куклу. Откуда черпала девушка эту смелость и стойкость духа, она не понимала. Видимо Анна открыла ту самую потаенную сторону, которая сокрыта в каждом человеке. Она старалась не думать о Махмуде, смотря в лицо своей смерти прямо в глаза, но не готова была посмотреть в его… Постепенно темнота сгущалась, и первые сумерки заволокли Стамбул, окутывая все его улочки, пропахшие утренним терпким кофе. Мысли Анны были где-то далеко. Но четко пестрела одна. Надо. Срочно. Бежать. Другой вопрос: «как?» В такое позднее для побега время суток она ничего не увидит, а это уменьшало шансы на удачный исход. Оставалось только лечь спать и как поднимутся первые лучи солнца, немедленно приступить к действию, главное чтобы Махмуд не преуспел раньше…