***
В этот же вечер. Дворец Султана. Джеври неуверенной поступью подходила к покоям султана. — Джеври-калфа, что-то случилось, где Анна? Женщина не знала, как ответить на очередной вопрос служителей гарема, сама же не понимала, что и думать. — Ничего, — натянув маску безразличия ответила калфа, — сообщи повелителю. — Проходи, — радости султана не было придела. — Повелитель, — калфа замешкалась, подбирая нужные слова, — Анна пропала. — В каком смысле, Джеври-калфа? — сталь проступила в голосе султана, а маска безмятежности дала трещину. — В полдень, Айпери с Анной устремились в город, якобы отцу учительницы стало плохо, но уже вечер, а новостей так и не было, я допустила такую мысль, что… — Заир! Хранитель покоев немедленно появился в дверном проеме. — Найди Намыка-Пашу! — Слушаюсь повелитель! — Ты можешь идти, — сохраняя последнее самообладание, он отправил калфу в гарем. Его Анна, его Голубка, его главный лучик солнца. Он не хотел верить в эту жестокую реальность. Перед глазами стали мелькать картинки эмоций его учительницы: тут она смеется, тут надула губки, словно маленький ребенок, а здесь она лежит рядом с ним, обнаженная, прикрытая лишь легкой простыней, окутанная приятным сладким сном. На ее безмятежное лицо падают первые лучи утреннего солнца… Эти кадры жизни его сумасбродной учительницы, были навсегда запечатлены в самых сокровенных уголках его памяти, будто фотографии, вставленные в рамки, четко, до мельчайшей детальки. Он отогнал их, ибо стало еще хуже. Неужели Аллах попытался снова забрать ее у него. Его… Чувство собственности, которое он так не любил, овладело им. — Повелитель, — поклонился Намык-Паша, — я собственно и хотел к вам зайти, обсудить свадьбу с Гюльфидан-Султан, — но улыбка главного советника померкла, увидев пустой взгляд султана, — что случилось? — Анна… пропала, — Махмуд приложил куда больше усилий, чтобы произнести последнее слово Молчание… Паша задумался. — Не стоит делать поспешных выводов повелитель, — уже более серьезно произнес советник, — вы знаете нашу Анну, намного лучше, и кому, как не вам осознавать, что порой она бывает забывчива и эмоции берут над ней верх. Для начала давайте подождем, прежде чем действовать. Если и на утро не будет никаких известий, то тогда будем принимать меры. — Ты прав, Намык. Можешь идти, — султан криво улыбнулся. Как повелитель, он прежде всего должен был думать о своих подданных, друзьях. Но только вот, почему-то сердце предательски сжималось…***
Раннее Утро Следующего Дня. Стамбул. Комната Анны. Учительница распахнула глаза. За окном еще стояла дымка не до конца прошедшей ночи, но небо с очертания горизонта постепенно окрашивалось в розовый. Пора. Это слово появлялось каждый раз, прежде чем девушка прикрывала глаза для беспокойного сна. Анна поднялась, и на цыпочках прокралась к окну, боясь, что скрипнут прогнившие доски. Чтобы открыть створки, пришлось воспользоваться ножом. ≪Наверняка, позаботился посол, — подумала Анна≫. Но отогнав непрошенные мысли, поскорее взглянула вниз. Второй этаж. Было достаточно низко, и если применить сноровку, то можно обойтись без ушибов. Девушка понимала, ей предстоит долгий путь. Если вообще, предстоит. Но снова тряхнув головой, сняла с себя плащ и подвернула края платья и рукавов, просунув нож за пояс. Попробовав на прочность подоконник, она взгромоздившись, села на него. Оглядевшись, она посмотрела на дом с другой стороны. С виду эта рухлядь, выглядела иначе, сохранив жилой вид. Что-то похожее можно сказать и о человеке. Чаще всего мы видим лишь его оболочку, маску, не зная, что скрывается внутри. «Все было четко спланировано, » — промелькнула мысль в голове Анны Времени размышлять не было, нужно было выбираться, и как можно скорее. Она не считала этот прыжок опасным. В детстве с похожей высоты девушка прыгала с толстых ветвей деревьев. А отец, позже сетовал и постоянно корил за такие самонадеянные поступки. Анна улыбнулась, вспомнив папеньку. Еще один пункт вернуться скорее. Приловчившись, она спрыгнула, приземлившись, как кошка, на четвереньки. Отряхнувшись, девушка собиралась бежать, но не в этот раз. Сильная рука опустилась и крепко сжала плечо. — Куда собралась, Аннушка? Голос резал слух и заставлял дрожать, как при сильном разряде молнии. Он был зол, неискренняя доброта перемешивалась с яростью. Но появился еще один голос. Теперь в голове. В душе. Во всем бренном теле. Если не сейчас, то больше никогда. Ты не увидишь ни кого ты любишь, ни тех, кто любит тебя. Вдох. Она развернулась, сжимая рукоять кинжала. Выдох. Не отдавая себя отчет, ведомая лишь решимостью, она занесла оружие, и проткнула им еще теплую плоть. Изо рта посла ручейком хлынула кровь, комзол стал мнгновенно пропитываться тягучей кровью. Пошатнувшись, Дмитрий упал, издав рваный последний вздох. В остекленевших глазах застыло удивление. Она попала в самое сердце. Не целясь. Она убила человека. Слезы хлынули из глазах, на место решимости, пришла суровая реальность. Девушка не могла ухватиться ни за одну мысль. Но она защитила тех кто ей дорог, спасла союз России и Турции. Это мысль придавала жизни. Она побежала прочь, а слезы так и падали на кремовое платье… Этим утром она похоронила частичку светлой души. Этим утром дорогой ей человек найдет ее деяние.