в темноте

      Жизнь в городке не менялась уже долгие годы. Каждое утро в восемь часов гружёный поезд грохотал по рельсам, ученики стройными унылыми струйками стекались к школе, а Тэхён выскакивал из квартиры на учёбу, в очередной раз едва не опаздывая на свой автобус до соседнего городка. Первая пара, на его великое счастье, начиналась в девять утра, но вставать всё равно нужно было рано, а будильник — приспешник дьявола, вечно не срабатывал. Правильнее сказать, Тэ просто выключал его, не просыпаясь, но обвинить несчастный механизм, конечно же, легче.       Городок был основан в период самого начала диктатуры развития: тогда государству для проведения ускоренной модернизации страны срочно потребовались выработки руды, железа, даже золото было обнаружено в этих лесах. Город лежал в паре километров от местного озера, в небольшой низине между холмами. Постепенно дома дошли до озера, в частных домах с участками проживало бóльшее население, пятиэтажки стояли только в центре, и то пару улиц.       Заходя в автобус, здоровается с водителем, оплачивает проезд и садится подальше от входа. Маршрут идёт через весь шахтёрский городок, Тэ приходится садиться на конечной — ближайшей к его дому остановке, и ежедневно наматывать круги, но выбор невелик. До колледжа в соседнем городке ехать около часа, по дороге Тэхён обычно успевает съесть бутерброд, выхваченный из дома, отпить травяной чай из термоса и послушать аудиокнижку. Смотреть сериалы в дороге он не может — укачивает моментально, а просто смотреть в окно — занятие так себе, ещё в третью поездку ему наскучило воображать себя героем печального клипа, да и рассматривать нечего — узкая двухполоска с полуразвалившимся асфальтом пролегала через густой хвойный лес. Даже навстречу машины не попадались. Автобус, древний, как сами мамонты, сильно потряхивало и скрипел он так, будто вот-вот развалится, однако исправно работал вот уже сорок лет.       Плотный лес окружал городок со всех сторон, и никто не совался в него в одиночку — заблудишься как нефиг делать. Кругом болота, топь и чаща, единственное ценное — золотые, серебряные и угольные шахты. В семидесяти километрах лежал крупный город, но дорогами это почти два часа езды — мотаться туда каждый день — на любителя, а медицинский колледж буквально в соседнем городке, который ненамного крупнее его родного. Потому мечты о профессии ветеринара почти перестали быть мечтами.       На ветеринарном отделении Тэхён учился уже третий год из отведённых пяти и в скором времени ему должно стукнуть девятнадцать — буквально через два месяца. Из своего городка уезжать он не планировал, да и выбрал одну из самых нужных профессий там — живность была почти в каждом доме, начиная от собак и кошек, и заканчивая полноценными коровами. За счёт скотины шёл прокорм — городок был настолько маленьким, что вы вряд ли найдёте его на карте страны, разве что на карте провинции, и с работой тоже шли перебои. Основная специализация — шахтёрство, почти все мужчины там работали. Ещё водители и кто на заводе, ну и так, по мелочи. Больница в городке была, но если что-то чуть серьёзнее — то едешь в соседний, в крайних случаях — областная больница в городе. Ладно люди, но животные тоже болели, и болели сильно, а обратиться толком не к кому — не в город же ехать. Потому ветеринар — человек нужный. И Тэхён для себя решил, что посвятит свою жизнь тому, что хоть как-то облегчит жизнь животных. Жалко же.       Куртка тонкая и не особо греет, она больше защитит от дождя. Чай в термосе кончался слишком быстро — его должно было хватить на весь день, а в итоге там плещется уже на половине. Прошлым вечером Тэхён забыл кинуть новую книжку на телефон, потому слушал музыку. Снег в лесу не лежал, лишь редкие лужи и общая сырость вкупе с холодным ветром бессовестно забирались под свитер и вымораживали позвоночник. На полях тетрадки по микробиологии, что стояла первой парой, пишет дату — 31.10. Одногруппники почти засыпают на партах — без энергетиков уже не функционируют. За окном начинался дождь. В большой перерыв успевает перекусить преступно маленьким количеством питьевого черничного йогурта (купил на вечер, но невтерпёж) и прочитать двадцать страниц учебника по углублённой эпизоотологии, которую взял в библиотеке. Всё-таки, не хотелось бы завалить зимнюю сессию, а бегать ужаленным за жопу всю последнюю неделю — занятие на любителя. Нужно будет ещё вечером почитать, книгу в библиотеке колледжа дают только на неделю, а если хоть на час опоздает к сдаче — старая грымза его загрызёт, напишет на него жалобу и Тэхён останется без стипендии. Их библиотекарша вообще любила чуть что — писать докладные на студентов, будто ей делать больше было нечего. А как придёшь — только попробуй что-нибудь спросить, всё надо искать самому. Хотя пару раз Тэхён выбивал из неё книжки из закрытой кладовки — там были те книги, которые не влезли на полки выставочного зала, многие были из тех, которые берут раз в тридцать лет — как «Налоговая система подробно», но было и много интересных. Летнюю сессию Тэхён сдал благодаря им — профессора для замаха на отлично спрашивали шире их учебников.       День заканчивается на удивление быстро, пары пролетают для мозга бесконечной, но в то же время короткой чередой, состоящей из отрывков лекций, строк книг и учебников и переходами из кабинета в кабинет. Из здания колледжа Тэхён выходит, когда время уже переваливает за шесть вечера и он едва не опаздывает на последний автобус. Обычно он освобождается раньше, но порой ставят аномальные пять пар, после которых выползаешь как зомби. А до родного городка около часа езды. Благо, что ходили стабильно.       Автобус в такое позднее время уже пустовал, Тэхён ехал один, не считая водителя разве что. За окном почти ничего не было видно, высокий хвойный густой лес тёмной массой стоял плотно за окнами, смотреть на него было весьма нудно, но заняться всё равно больше нечем — телефон сел окончательно, древний плеер оказался с самого утра забытым дома, а ехать ещё почти полчаса. Вопрос был бы решён, ведь в поездке можно читать, делать уроки, вот только Тэхёна укачивает даже если он просто установит будильник. Так что в поездке он даже серию дорамы и пару серий аниме посмотреть не мог.       Автобус трясло как при землетрясении, Тэхён пересел в середину. Аджосси-водитель летел по полутёмной дороге с такой скоростью, что Тэ забеспокоился о его трезвости. А что, поздний вечер, рабочий день, кого ты на дороге встретишь? И всё же, тут было довольно опасно — множество крутых поворотов и спусков-подъёмов, и деревья, плотной стеной подступающие едва ли не к самой дороге. Изрытый и изъеденный асфальт был в таком состоянии, сколько Тэхён себя помнил. На улице практически ночь, темень, в окно смотреть бесполезно, в свете луны всё равно увидишь только ближний ряд деревьев.       По небольшому мосту проезжали болото, что находилось справа, недалеко от шахт. В заболоченной низине, залитой лунным светом, между редкими тощими деревьями мелькнуло что-то… Огромное и лохматое. Это что-то передвигалось с безумно быстрой для животного скоростью. Ну не гепард же это. По шкуре больше походило на большую собаку, вроде маламута или хаски. Тэхён пересел на правую сторону автобуса, поближе к стеклу, чтобы рассмотреть животное. Тут осенило — волк. Но только огромный. Тэ не помнил в здешних лесах подобных тварей.       Лес вокруг городка был густым и практически непроходимым. Люди туда совались редко, конечно, были ягодно-грибные места, куда часто хаживали, но не везде. А так, отойдёшь в лес от городка на километр — и уже заблудишься. Потому там жило много всякого зверья. Лоси, зайцы, белки, Тэхён их вживую видел. Поговаривали, что есть волки, но они близко к городу не подходят, распуганы шумом с шахт. А этот бежит метрах в ста от дороги.       Тэ пересел ещё ближе к водителю, трясло нещадно. Прогалина сменилась густым лесом, и волка было не видно, но время от времени среди деревьев мелькало что-то… До ужаса огромное. И зачем оно преследовало автобус, оставалось загадкой. Хотя, может, там просто заяц бежит как автобус. С другой стороны, зайцы не могут бежать со скоростью в семьдесят километров в час — их максимум пятьдесят пять — шестьдесят пять.       До своей остановки Тэхён доезжает, когда уже давно затемно. Выходит возле стадиона, на конечной, там рядом и живёт, на окраине соц. городка. Его и другую часть частного сектора разделяет небольшая полоса леса, практически тополя, насаженные лет тридцать назад и образовавшие полосу. Тэхён поднимается в гору, на которой стоят дома их района, и оглядывается. За стадионом, на той самой полосе тополей видит что-то огромное, что смотрит на него двумя ярко-красными глазами, но на свет не выходит. Опасается, сука. Тэхён почти бегом добирается до подъезда и заскакивает, сам не замечает, как взлетает на третий этаж. Дома семья в сборе, ужинают, Тэхён, как прилежный мальчик, моет руки и уходит к себе переодеться. Выглянув в окно на кухне, что выходит как раз на стадион, всё ещё видит там два красных глаза, неотрывно следящих, похоже, что за ним.

***

      С отцом, матерью и двумя младшими братьями Тэхён жил в квартире на окраине соцгородка. Дом был вполне нормальный, старый, конечно, ему лет шестьдесят, не меньше, но и новое жильё, что в городке строилось, оставляло желать лучшего. В самой их квартире, пусть и построенной ещё в период «диктатуры развития», но с до сих пор ровными стенами и полами, жить было вполне комфортно. Сам дом был пятиэтажкой без лифта, выложенной из красного кирпича в качестве облицовки, вокруг рам было выкрашено белым. Вполне чистые подъезды и относительно приличные соседи.       Квартира трёхкомнатная: в большой комнате на диване спали родители, вторую комнату, что побольше из спален, занимали младшие братья, практически погодки, десяти и девяти лет. Самую маленькую комнату отдали Тэхёну после переезда от них бабушки, потому что он тогда уже был в третьем классе средней школы и усиленно готовился к поступлению в колледж. Все стены в комнате Тэ тогда были обклеены различными материалами, написанными от руки, для заучивания, и плакаты и рисунки младших братьев ему только мешали. К тому же, кто-то из мелких мог из чистого желания «украсить искусством» его листы, а впоследствии заниматься на кухне Тэхён не мог, и в его комнате стоял нормальный стол. Квартира семьи Ким была обставлена весьма странно — собой она являла смесь мебели ещё диктаторского периода и нескольких покупок из Икеи. Стол Тэхёна, к примеру, был именно оттуда — белый и всего лишь метровый в длину, занимал около трети комнаты и, несмотря на свой маленький размер, весь был завален конспектами и канцелярией. Тетрадки под конспекты у Тэхёна улетали, как будто он их ел, в конце средней школы их у него оставалось штук двадцать, через год колледжа не осталось ни одной. Несмотря на ежедневные подъёмы раным-рано в поездки в другой город, свой колледж Тэхён любил. К биологии и химии его тянуло очень давно, быть может, сказывается врождённое — мать Тэ преподавала химию у них в школе, она же и натаскивала его перед поступлением. К биологии «не тяги» у него быть не могло — выросший у бабушки в частном доме с кучей всякой живности, с малых лет приучился ухаживать за всеми этими бесконечными хрюкающими-визжащими-кукарекающими и чего только ещё не делающими четвероногими и крылатыми. Быть может, желание стать ветеринаром зародилось в нём в тот момент, когда их кошка притащила летом птицу, но не убила и у Тэхёна на руках оказалась крохотная птичка со сломанным крылом. Пятилетний Тэша потом полчаса горько плакал, ведь: «ей же больно!».       Квартира, хоть и была трёхкомнатной, всё же довольно тесная. В домах старой постройки комнаты очень маленького метража, настолько, что впятером жить было тесновато и практически всё было заставлено мебелью. В спальне братишек пришлось поставить двухуровневую кровать, потому что две бы просто не поместились, а так ещё влезали комод и небольшой стол, за которым делали уроки. Из-за приличной разницы в возрасте с ними (восемь и девять лет), Тэхён планировал побыстрее съехать, чтобы вторую комнату тоже отдать мелким, и они жили не в такой тесноте. Но, несмотря на общую захолустность городка, жильё было не таким уж дешёвым: однушка для покупки могла стоить порядка сорока миллионов. Где студенту колледжа взять такие деньги? Потому со съездом пришлось повременить.       Комната Тэхёна была около шести квадратных метров. Помещалась полутора-спальная кровать, на которой Тэ проводил всё время пребывания дома (спал), над ней полка с книжками и конспектами, висящая на одном гвозде (когда Тэ сдавал экзамены в конце средней школы и особо зашивался, то в тайне ждал, когда же эта полка наконец отвалится и прибьёт его), стол (из Икеи, белый, который он очень любил) со стулом и небольшой тумбочкой на колёсиках, в которой жило всё, что могло и не могло. В углу, около двери, стоял небольшой шкаф для одежды. Свободного места — плюнь да маленько, но он не жаловался. Всё лучше, чем когда они с младшими братьями спали втроём на одном диване. Большая комната, в которой спали родители, являлась так же и основной жилой, где все члены семьи проводили основную часть свободного времени. Спали они на широком диване, который приходилось раскладывать и складывать каждый день. Напротив стояла тумба с телевизором, а в её ящиках жили учебники младших — больше всё равно негде. В расправленном состоянии диван почти примыкал к тумбе и использовался как огромная прикроватная тумбочка, потому там всегда был бардак, состоящий из зарядок, книжек и подобного. Комната даже не отделялась от кухни, но между ними было приличное расстояние, занятое шкафом к стене большой спальни и столом, за которым ели, делали уроки и готовили. Дальше него — кухня, тоже крохотная, как и во всех домах старой постройки. За ней — прихожая, тесноватая для пятерых, но там хотя бы стоял небольшой шкафчик для обуви. Ещё дальше — совмещённый санузел, в котором и одному-то тесно. Из промежутка между гостиной и кухней шёл выход на просторный и тёплый балкон — единственный плюс этой квартиры. Он был завален всяческим нужным хламом, вроде решётки для сушки белья и гладильной доски, запаса риса, кимчи, тазов и банок для закатки. Ещё там у стены была прикручена доска, которую если поднять и закрепить, то получался стол — это сделал отец Тэхёну, чтобы тот мог уходить и заниматься в относительной тишине. Братишкам тогда было шесть и пять лет, и они не всегда понимали, что брату нужно учиться и шуметь нельзя.       Тэхён скидывает рюкзак, ставит телефон на зарядку, который пиликает, что осталось шесть процентов, и вопрос — тогда какого хрена он отрубился; переодевается в мягкие штаны и большую футболку и выползает ужинать вместе со всеми, предварительно уняв дрожь в руках. За столом вынужденно улыбается, вскользь рассказывает о делах и просто забивает рот нормальной едой, можно сказать, что впервые за день. Посуду моет средний — его очередь, Тэ отваливается к себе и отвечает на сообщения Чимина, пришедшие, пока он ехал в автобусе. Про волка ничего не пишет.       Следующим утром Тэхён, выйдя из дома, когда рассвело, перешёл стадион и осмотрел те тополя, где он видел красные глаза. Земля была будто изрыта, и похрустывающая на морозе трава откровенно примята чем-то огромным. На голой земле обнаружил приличный отпечаток волчьей лапы. Сфоткал и вернулся домой, в воскресенье им занятий не ставят. Решил рассказать Чимину, когда сфоткает след этой твари ещё пару раз.       На воскресенье всегда планировалась уборка, погулять и безделье. Если бы Тэхён решал побездельничать вечерами и оставлял дз на свой единственный выходной, то довольно быстро сошёл бы с ума. Так и сегодня, Тэ встал в восемь утра (потому что если позволит себе выспаться и встанет часов в одиннадцать, то день получится откровенно просранным, а Тэхёну, с его до предела загруженным графиком, спускать ценное свободное время в унитаз никак нельзя).       С Чимином старались всегда встречаться в воскресенье и списываться в катоке хотя бы через день. Вместе были буквально с садика, в школе девять лет за одной партой, и оба после средней школы ушли в колледжи. Институтов в их городке, да даже в соседних, всё равно не было, так что заканчивать старшую школу смысла никакого. Чимин ушёл в колледж искусства, на хореографическое отделение, вырванное у родителей с таким боем, что от него тогда едва не отреклись. Тэ хорошо помнит те две недели, которые Чим жил у него, сбежав из дома. Спали на одной кровати, перетягивая друг с друга одеяло. Мать Тэ даже не заметила поначалу лишнего члена семьи, Чимин всё равно тусовался у них постоянно, а потом, путём долгих уговоров, согласилась не палить контору. В итоге Чимин уже на третьем курсе своего хореографического, занятой до чёртиков. Кем он собирался быть после окончания, он молчал как партизан.       Домой вернулся после небольшой прогулки, и в начале девятого уже завтракали всей семьёй. Братишки сонно возмущались необходимости так рано вставать в воскресенье, но и сами понимали, что нет смысла на один день сбивать режим и мучиться ещё три дня от недосыпа, так что вопрос считался чисто риторическим и «нытельным», как говорила их мама. Тэ не произнёс практически ни слова, занятый осмысливанием того огромного отпечатка лапы. Возможно, волк случайно забрёл близко к городку и дороге, где из-за шума дичи почти нет, и с голодухи погнался за человеком, но с другой… Как он учуял Тэ в автобусе и почему тогда не разорвал ещё вчера, ведь чтобы пересечь стадион ему понадобится буквально несколько секунд.       День проходил лениво, собственно, как и полагалось воскресенью. На улице откровенно холодало, промозглый ветер дул с моря, и бессовестно забирался под куртку и свитер, и вымораживал кости, нескрытые слоем жирка. Минусы быть худым. Но Тэхён всё равно одевается, обувается, игнорирует шапку, как и все люди, что не так давно пережили переходный возраст, и выскакивает из дома к Чимину. Пак живёт с родителями и младшим братом через три улицы от Тэ, возле самого центра городка, в небольшом трёхэтажном угловом доме, благодаря чему в их большой комнате два окна и много света. У Чимина собственная небольшая комнатка с минимумом мебели, но кучей вещей и небольшим квадратом свободного места посередине, для отработки некоторых движений. Стоит ли говорить, что всякий раз он сносит вещи со всех поверхностей. В комнате стояла кровать, стол со стулом (Чимин порывался продать их на авито, но, как оказалось, хореографам тоже задают письменную домашку!), шкаф, битком набитый всевозможной одеждой и там же лежала бережно хранимая огромная (!) косметичка, которую он прятал как скелет (и тоже в шкафу). Ибо, цитата: «а как танцорам выступать с бледным еблом?», но Тэ подозревал, что Чиму просто нравится за собой ухаживать. Лишь боялся предположить, что их к этому обязывают.       Чимин был ленивым жаворонком, то есть для его состояния лучше вставать рано, но при этом он любил (может, принципиально так делал) поспать до полудня, хотя после ещё полдня ходил разваренным пельменем. На пороге его квартиры Тэ встречает Чимин в пижаме и с зубной щёткой. Вместе они пьют растворимый кофе, что больше похож на порошок со вкусом, Чим одевается, и они вместе идут шастать по городу. В каждый такой марафон они проходят всю центральную часть городка, успевают везде посидеть и обходят ещё какую-нибудь часть частного сектора, или суются в лес. В этот раз Тэ отказывается от этой затеи, ибо фотография огромной волчьей лапы всё ещё в его телефоне. Они оба откровенно мёрзнут, благо, что Тэ предусмотрительный и его термос с горячим чаем быстро идёт по рукам. В тёплое время старались ходить в дальний частный сектор на озеро, но теперь соваться туда смысла не было, в ноябре воздух у воды только холоднее. Тэхёнова бабушка как раз жила в пяти улицах от озера, так что мальчишкой Тэ постоянно туда бегал.       Из-за, цитата Чимина, «собачьего холода» отказались от затеи прошвырнуться за отсевную гору, что в двух экземплярах стояла посреди городка, деля его на две части. Обошли только центр, забегая в магазины погреться, и поднялись за дом культуры на горку, к самому краю городка. Что странно, даже центр городка был, по сути, такой же окраиной, просто с магазинами, фактическим центром были те две горы и полузаброшенный завод возле одной из них. Лесок тут был реденький, исхоженный, парни сидели на старой скрипучей качели с облупившейся краской в одном из дворов на детской площадке и тихонько разговаривали. Рядом стояли поржавевшие ДЭУ времён ещё принадлежности Корее. Небольшой заборчик буквально по колено с так же облупившейся краской, кусочек асфальта, окольцовывающий двор и лесок. Собака подбежала обнюхать их, видимо, так же на самовыгуле, как и большинство здесь, но не успевают они почесать её между ушей, как она, скуля, убегает, поджав хвост. Оба ничего не понимают и просто сидят, пока до Тэ не доходит и волосы на затылке не встают дыбом. Волк где-то тут. — Чимин, Чимин! Быстро валим отсюда! — шёпотом. — Что не так? — Там где-то волк. — Чё?! Но откуда ему тут взяться? И с чего ты взял это? — А собака, по-твоему, просто так убежала? Я уже видел этого волка. Вчера, когда я ехал в автобусе с колледжа. На прогалине он преследовал автобус, а потом я видел его возле стадиона. Собаки просто так не убегают, скуля. Я знаю, я чёртов ветеринар! Валим, Чимин, срочно. — Мы не успеем до дома, даже до моего. Если там голодный волк, то едва мы рыпнемся, он кинется. У меня нет знакомых в ближайших домах. Бро, мы будем съедены. — Ржёшь ещё, гадина. Короче, у меня есть. Мой хён с пятого курса. Юнги, я рассказывал тебе про него. Он живёт в двух домах отсюда. Ближе никого. Правда есть вариант, что он нас просто выгонит, но иных идей у меня нет. Теперь плавно отходим к подъезду. Видишь его? — Господи боже, что это?! Оно огромное! — Не ори. Тихо, дебил! Не паникуй. Плавно идём, — из леса раздалось глухое урчание, когда Тэ закрыл ладонью рот паникующему Чимину. — Возьми меня за руку и не отпускай. Ни за что не отпускай, — плавно боком проходят весь дом. — Нам ещё этот дом перебежать и в подъезд. — А ты уверен, что он открыт? — Чимин, ты как в Сеуле живёшь. Ну конечно, он открыт, откуда тут взяться кодовому замку? — рычание стало громче. — Затыкаемся, эта тварь хорошо нас слышит, — рычание перешло в совсем громкое, и нечто явно заперебирало лапами, их преследуя и готовясь в два прыжка настигнуть и перекусить глотки. — Бежим! — и бежали так, как даже на физре не бегали, так, как даже от ментов на выпускном не убегали. За спиной всё слышалось рычание волка, его шумное дыхание и топот больших лап. Перебежали мимо дома, проулок до следующего и заскочили в подъезд, благо, что оказавшийся открытым. За подъездной дверью слышалось глухое обидчивое порыкивание и скрежет когтей по бетонной плите и двери.       По старой скрипучей деревянной лестнице заползли в бараке на второй этаж и постучались в шестую квартиру. То, что именно она шестая, было понятно лишь по граффити белой краской из баллончика «666» на двери. Звонок мерзкий, дребезжащий, прям как у них в школе. Дверь открылась только через пару минут, являя за собой что-то очень злое и токсичное. В той степени, как какая-нибудь химозная дрянь, что разъест всё на своём пути.       Юнги-хён был старше на два года, худой и бледный, с выжженными краской кончиками волос (свидетельствами былых подростковых бунтов) и в растянутой футболке, с неотстирывающимися пятнами. Тэхён улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, и Юнги, раздражённо вздохнув, их впустил. Прошаркал на кухню, где заварил им всем растворимого кофе. Все втиснулись за крохотный стол, побольше там бы просто не поместился. — Которая это чашка, хён? — Э… Шестая? Я не уверен, что ложился. — Ты же ветеринар, врач, априори должен знать, как это губительно для здоровья! — Чимин наглеет, но он всю жизнь придерживается правильного питания (за жирок на боках нещадно лупят указками). — Повёрнутым на ЗОЖе слова не давали. Курсовая, по-твоему, сама себя напишет? — Хён, извини за столь внезапное вторжение… — А ты когда-то предупреждал, что заявишься? — Но мы убегали от волка и у нас нет знакомых ближе, поэтому, можно отсидеться? — Дети, вы где тут волка нашли? Если за вами погналась дворняга, это не повод вламываться ко мне, усекли? — Мы младше тебя всего лишь на два года! И я не вру. Я вчера видел этого волка, когда ехал в автобусе после пар, и он зачем-то гнался за автобусом и сейчас он тот же. Вот, я сфоткал отпечаток его лапы сегодня утром. И вот фото с моей ногой для сравнения. У меня сороковой размер. — Я сомневаюсь, что эта тварь просто оголодала. Если бы вы от неё «убегали», то ни хрена бы вы не сбежали, существо с такими лапами способно догнать и перекусить вам глотки, особо не напрягаясь. Тэ, вам просто позволили убежать. Поставлю сотку, что у него даже пульс не собьётся. — Что значит «позволили»?! Это волк! Откуда у него мышление?! — Животные тоже думают, не надо считать себя «венцом природы», что единственный обременён сознательностью, как тебя там… — Чимин. — Чимин. Они гораздо умнее, чем кажутся. Если это вообще животное. Волков таких размеров просто не бывает. — Ну и кто же это тогда? — Я не знаю, Тэ, я не знаю. Оставайтесь, пока эта тварь не уйдёт. У меня, правда, нет окон, выходящих на ту сторону дома, будете выходить смотреть в окно в подъезд. Хотя, если эта тварь преследовала тебя вчера, учуяв твой запах в автобусе, вряд ли оно уйдёт так быстро. Располагайтесь, но не мешайте, — и уходит в соседнюю комнату.       Юнги жил самостоятельно в однушке, на которую копил три года, перебиваясь грошовыми подработками. Жил в старой деревянной двухэтажке, зато своё. Квартирка с дурацкой планировкой и маленьким метражом: крохотная кухонька, тёмный узкий коридор, совместный санузел, в котором даже одному тесновато, комната квадратная с одним окном, хоть и довольно большая, из неё маленький балкончик, на котором он хранил всякий хлам и выходил курить. Выходил, громко сказано, скорее, стоял одной ногой. — Тэ, что мы тут делать будем? Твой «хён» не выглядит особо дружелюбным. — Предлагаешь отдаться на съедение этому волку? Вот он рад-то будет! Сидим здесь, Чимин. И точка. Если ты сунешься туда и тебя сожрут, то я сам тебя убью!       Кофе пить быстро надоело, Юнги продолжал стучать пальцами по клавиатуре старенького ноутбука в соседней комнате и изредка материться чем-то вроде «да я ебал», вероятно, когда ворд у него вновь начинал тупить. Часа через два он выполз из своей пещеры с громко урчащим желудком, и они пообедали (читать: нагло ограбили холодильник, потому что сожрали уйму). После еды Юнги подобрел, отыскал карты, и убили ещё полчаса на дурака. Потом глянули фильм, который так никто и не понял. Начинало темнеть, стрелка на часах придвинулась к половине шестого. Свет не включали, расселись на диване и старом продавленном кресле и просто разговаривали. У Юнги развязался язык, и он просвещал Тэ о будущей программе и какие все преподы дерьмо. Затронул даже Тэгу, где раньше жил. Внезапно проявив интерес, расспросил Чимина о жизни «творческой натуры» и слегка прифигел от количества требуемого. Тэ начал подозревать, что в чай Юнги себе кроме чая что-то ещё налил, но не встревал — чревато. Разговаривали ни о чём, и так стемнело совсем. Зажгли небольшую лампу на столе из Daiso и выпили ещё чая. Раз в час выбегали в подъезд посмотреть. В начале десятого засобирались, потому что ещё полчаса и в их районе станет опасно. Нарваться на местную гопоту никому не хочется, хотя если бы с ними пошёл Юнги, то никто им был бы не страшен, у того даже аура ядовитая. Оделись и вышли в подъезд. Лампочка не горела, оно и счастье — всё было отчётливо видно. Чимин выглянул через подъездное окно: — Вроде ушёл. По крайней мере, его не видно. — Я очень надеюсь, что этой твари надоело ждать лёгкой закуски в лице нас и он свалил ловить зайцев. — Если всё совсем плохо, то вы можете остаться у меня. Не хочу быть причастным к убийству вас двоих, — Юнги стоял во всё той же растянутой футболке и трениках, в сланцах, прислонившись к косяку двери своей квартиры. — Я всегда знал, хён, что ты всё же меня любишь! — Кровь с асфальта долго не отмоется. — Мы пошли, спасибо за всё, Юнги-щи, — Чимин почти поклонился на девяносто градусов. — Для тебя я тоже хён, малой. Заходите, если за вами опять погонятся.       Из подъезда вышли крадучись, сначала приоткрыли дверь так, чтоб она не скрипела, потом высунули головы. Никого. Осторожно вышагнули и на цыпочках пошли спускаться к дому Пака. Дойдя до освещённой площади, пошли бодрее, встречая редких прохожих, большей частью продавцов из продуктовых или пьяниц, идущих за последней бутылкой в ларёк. И всё-таки не так страшно. Обогнули дом, Тэ оставил Чимина у его подъезда, убедился, что тот вошёл, и тогда пошёл уже к себе. Кратчайший путь до его дома лежал через тёмные проулки мимо домов. Идти до главной улицы смысла не было, потому что потом всё равно подниматься по темноте к себе, а так хоть дойдёт быстро.       Вой раздался совсем рядом. Можно подумать, что просто бродячая собака, но Тэ, чёрт возьми, ветеринар, он отличает волков и собак. Чимин уже поднялся домой, хотя он и предлагал проводить, Тэ шёл к себе один. И всего-то три улицы пройти! Переулки тёмные, освещается только главная улица и кусочки перед подъездами, и то там вешают такие маломощные лампочки, что от полной луны свет ярче. Проулки между домами совсем тёмные, хоть глаз выколи, Тэ ровно и быстро стучит кедами по асфальту и постоянно оглядывается по сторонам. Вой совсем рядом. Дом уже виден, даже видно окно братишек, которые наверняка режутся в майнкрафт — третий этаж, пятое слева. На радостях, Тэ не замечает, как всё стихло, бодро продолжая идти. Бесстрашный наивняк. И волосы на затылке встают дыбом, а по спине пробегает такой табун мурашек, вполне способный его задавить, когда он слышит мягкие, осторожные, явно крадущиеся шаги прямо за своей спиной и тяжёлое дыхание крупных ноздрей. Он разворачивается и видит волка перед собой. Ужасающе огромного, как и видел отрывками ранее. Язык отнимается от страха и ноги подкашиваются, потому что вот и всё. Какой перцовый баллончик, валяющийся в рюкзаке, этому чудищу он будет как вонючая пылинка, не больше. Тэ всё же начинает истошно вопить, когда волк хватает его ногу в пасть и волочит по земле в сторону леса. На полянке жрать вздумал, скотина. Волк сильный, волочит быстро, нога жутко болит, Тэ пытается пнуть свободной ногой волка в морду, хватается руками за траву и продолжает орать, но да ладно, как будто тут кто-то откроет окно, поможет, вызовет полицию. Волк отпускает ногу, по ощущениям всю в крови от его зубов и нависает глыбой над ним. Тэ упирается ему в грудь руками, в живот ногами, но даже сдвинуть с места его не может. Перестаёт кричать, только когда волк сильно ударяет его лапой по голове и он куда-то проваливается. Не позволили убежать.