Soundtrack Egor Grushin — Loss
Как только с мерзким скрипом захлопывается дверь барака, скрывая за собой силуэт взвинченной разговором Непризнанной, Люцифер с яростью ударяет кулаком металлическую стену, оставляя на ней ломаную вмятину. «Почему?! Почему, чёрт подери, она такая упрямая? Почему так слепо верит полукровке? Монстру, убийце, который кричит о равновесии, хотя сам полон одной тьмы! Он не моргнув глазом разрывал на кровавые ошмётки даже верховных серафимов, всего лишь щёлкнув пальцами! Так почему Вики так опрометчиво и глупо не чувствует от него опасности, когда запах смерти смрадным шлейфом следует за ним по пятам?!» К вмятине на стене тут же добавляется новая. Костяшки пальцев снова в кровь, на несколько секунд обнажаются белые кости, но Люцифер не замечает и этого. К физической боли он привык и давно. Но что делать с болью, которая тоскливо тянет где-то внутри всякий раз, когда он думает о Непризнанной? Он так долго игнорировал её, как и рвущиеся из груди чувства, а потом старался уберечь Вики по-своему. И вот дождался. Демон криво скалится. У него вырывается короткий смешок, полный презрения то ли к полукровке, то ли к самому себе. Устало проводит ладонью по лицу, потирая нахмуренный лоб. Его взгляд возвращается к кандалам, к которым он был прикован несколько недель назад. Задумчиво подходит к ним ближе, касается ржавчины на всё ещё крепком сплаве. «Тогда Вики была здесь. Была со мной. Была моей. Так как за эти чёртовы недели всё успело перемениться?!» Пока сталь наручников холодит пальцы, затхлый воздух пыльного помещения оседает в лёгких противной тяжестью. Или же это так ощущается осознание своего промаха? «Очевидно же, что Мальбонте выгодно держать её рядом, чтобы до сосуда с его силой не добрались враги! Но почему она этого не понимает?! Чем он заслужил её доверие? И, дьявол, почему она предпочла его?!» Люцифер с силой сжимает оковы, и даже твёрдый металл вынужден поддаться его натиску, деформируясь. Мужчина с отвращением откидывает его от себя и слышит, как тот громко лязгает о стену, отбивая скрежетом по барабанным перепонкам. «Утверждаешь, что мы только друзья, Вики? А вот твоё сердце считает иначе, резво сбиваясь с ритма. Так что твои слова — ложь. Но я понимаю, за последнее время слишком многое на тебя навалилось, и сложно мыслить здраво. Ещё и влияние этой странной связи с полукровкой. Причина может крыться и в ней. Однако, если нет, если я всё же ошибаюсь… Я хочу быть в этом уверен». Он поднимает глаза к дыре в потолке, сквозь которую виднеется голубое небо с проплывающими светлыми облаками. Если Непризнанная всё же права в своих суждениях о полукровке, Люци останется в лагере ненадолго. Примет сторону Мальбонте, проверит его слова на деле. Побудет рядом с ней, чтобы удостовериться в её безопасности. А потом домой, в Ад. Слишком много вопросов требуют решений Сатаны. В тот же день Люцифера переводят из камеры, выделяя ему комнату, вполне сносную по местным меркам. Прекрасно понимая, что обязан этим не полукровке, он с удивлением отмечает, что Уокер всё же имеет на того влияние. Выходить ему запрещают, приставив солдат к его баракам. И если бы не просьба Вики держать себя в руках, не обостряя и без того имеющиеся конфликты, он бы давно уже уложил этих сосунков на лопатки. Слишком бесят их любопытные взгляды с тех пор, как узнали на площади, что он вновь вправе занять трон. Однако демон старательно тушит свою ярость, но всё равно остаётся внутренне напряжённым, подозрительным, готовым в любой момент отразить внезапное нападение. Не теряя даром времени, он приглядывается, приглядывается, приглядывается, подмечая всё больше любопытных деталей жизни подпольного городка, рождая план Б. Даже просто наблюдая из окна, ближе к закату он ощущает нарастающую тревожную суету. Маленькие отряды то и дело поднимаются в воздух, покидая периметр. Ещё и Саферий, бывший прислужник отца, занимающий здесь не последнюю должность, отчего-то самолично приносит поднос с едой и долго сверлит его прищуренными раскосыми глазами. А на вопросительно приподнятую бровь будущего Сатаны внезапно интересуется: — Он хоть не мучился перед смертью? — и поясняет, видя его недоумение: — Азазель. Его же убил ты. В возникшей тишине становится слышно, как заунывно воет ветер, скользя по выемкам ободранных металлических крыш. — Мучился, — после долгой заминки холодно произносит Люцифер, отвечая на пристальный взгляд архидемона. — Но не из-за меня, а от собственного рикошета энергии. Саферий недоверчиво хмурится, пока его собеседник снова молчит, будто решая, рассказывать всё или нет. — Я знал его с детства и уважал не столько за силу, сколько за мудрость. Он заслуживал быструю смерть, и я ему её даровал. «И избавление», — мысленно заканчивает он, отводя глаза. Со дна памяти непрошено всплывают кадры из далёкого детства: полуживая летучая мышь, бьющаяся трепещущим комочком в ручонках мальчика, и нежелание отнимать чью-то жизнь, столь несвойственное адским созданиям. А затем беспощадные наказания, неминуемо последовавшие за этим решением. Сын Сатаны должен исполнять роль демона, а не ангела. И сие юродство из него выбивал отец лично, долго и с садистским пристрастием, обвиняя его в дурном влиянии исчезнувшей матери, от которой Люциферу досталось совершенно лишнее в Аду качество — сострадание и имя на древнеангельском, будто насмешка для наследника Преисподней. И с годами его сердце неизбежно обросло собственной бронёй, впредь лишая любой возможности разжалобить своего обладателя, а необходимое для эфемерного равновесия зло стало привычным заданием, которое выполнялось без угрызений совести. Толкать людей на бойню, преступление, войну, смерть, суицид, неслышным шепотом искушая или науськивая, дабы получить их души в распоряжение ада? Люцифер делал это, становясь достойным сыном своего отца. Однако иногда некоторые души попадали в рай, потому что чаша их весов перевешивала к свету, а смерть стала для них желаемым избавлением. Зло им и оставалось, но несло в себе благо. И тогда на краткий миг в груди демона неосознанно становилось теплее, пусть он никогда бы не признал это вслух. Как никогда и никому не рассказал бы, что в далёком прошлом, вопреки приказам отца, ту раненую летучую мышь он всё же спас, втайне от всех выходив и отпустив на волю. Потому что смог разглядеть её шанс на жизнь. Но у Азазеля в тот день подобного шанса уже не было. Пару раз сморгнув, чтобы прогнать морок прошлого, Люцифер возвращает внимание собеседнику. Саферий, удовлетворившись ответом, кивает. В карих раскосых глазах мелькает что-то новое. Уважение? — Что за суета в лагере? Вы планируете налёт? Заметили отряд ангелов неподалёку? — аккуратно меняет тему Люцифер, будто невзначай любопытствуя. Страж мрачно усмехается, окидывая его странным задумчивым взглядом, и, подойдя к окну, всматривается в уже потемневшее небо. — Нет. Нас не так просто найти, да и ангелы ещё долго будут зализывать раны. — Тогда в чём дело? — Да так. Мелочь, — нехотя произносит Саферий. — Располагайся давай и не нервируй охрану. И без глупостей, а то мигом вернёшься в камеру. Он уже движется по направлению к двери, как откуда-то с улицы вполне различимо слышатся голоса ополченцев, что только вернулись с патруля. — Нашли советницу? — Нет. Уже всю местность прочесали. Непризнанной нигде нет. Можно ли вспылить за секунду? А потерять от ярости контроль? Когда дело касается её, то так и происходит. Всегда. Внутри Люцифера будто рвётся с пронзительным звоном натянутая струна, сгорая в раскалённой лаве, где испаряются остатки рациональности и остаётся лишь удушливый пар неудержимого гнева, который заливает алым маревом взор. Он слышит тяжёлый вздох Саферия, который уже понимает, что просто выйти отсюда ему не удастся. Наплевав на возможные последствия, будущий Сатана сгребает архидемона за грудки и грубо прижимает к стене, бряцая его бронёй о металлическую поверхность. — Мелочь, говоришь?! — глухо рычит он сквозь зубы. — Где она?! — Убери руки! — сурово рявкает тот, но недостаточно громко, будто не боится его или же не желает впутывать в это дежурившую неподалёку охрану. — Ты что, слышишь через слово?! Нет её здесь, улетела днём! Должна была уже вернуться, вот отряды и подняли. Да отпусти ты меня, иначе стража у крыльца скрутит тебя, не церемонясь! Ещё пару секунд прожигая Саферия взбешённым взглядом, Люцифер пытается унять свой гнев. Удаётся с большим трудом. Он разжимает пальцы и опускает руку, но с места так и не сдвигается, загораживая ему дорогу. — Я полечу за ней. Куда она собиралась?! — Ты останешься либо в этой комнате, либо в камере, если только повелитель не распорядится иначе! — напряжённо цедит архидемон, недовольно поправляя чёрный камзол. — Да чёрта с два! Пока вы, никчёмные олухи, не можете её найти, ей может грозить опасность! Забыл, что ангелы хотят её смерти?! Выпусти меня, я ей нужен, — угрожающе чеканит Люци, и в этот миг на улице в воздухе раздаются взмахи мощных крыльев. Оба мужчины синхронно оборачиваются к окну, наблюдая, как вдали Враг небес вылетает за купол, растворяясь бордовой точкой в темноте вечернего неба. Слышны лишь перекрикивания его последнего приказа: отставить поиски. «Вот чёрт! Ещё этого хмыря не хватало!» — Я полечу следом, — решительно заявляет Люцифер и отворачивается от архидемона, стремительно направляясь к двери. Но через пару шагов ноги внезапно немеют, подкашиваются, и он падает на ровном месте, царапая ладони о грубо отёсанные доски деревянного пола. — Нет, не полетишь! — с раздражением выплёвывает Саферий, продолжая воздействовать своей силой. — Вики перед отлётом просила приглядеть за тобой, чтобы ты не натворил глупостей. А ты именно это и собираешься сделать! Люцифер грозно поворачивается к противнику. То, что он временно не чувствует ног, не мешает ему щёлкнуть пальцами, создавая огненный шар. — Ты же видел, за ней уже отправился повелитель. А уж он-то её найдёт! Между ними связь, — слишком двусмысленно заключает страж. — Плевал я на их связь! — гневно рыкает будущий Сатана, готовясь бросить в него сферу, но в последний момент отчего-то сдерживается, так и оставляя её тлеть в ладони. — Ох, права она была, называя тебя упрямым бараном! — на миг закатывает к потолку глаза архидемон. — Пойми наконец, повелитель вернёт её целой и невредимой. Если ей угрожает опасность — сотрёт любого в порошок! А коли потребуется — снова самолично на руках доставит в лагерь, подобно тому, как нёс её от Цитадели! Она ЕГО! Что-то внутри вновь щёлкает от услышанного, будто останавливаются шестерёнки, ломая часовой механизм, а стрелки напоследок конвульсивно дёргаются. Ярость утихает, как гаснет и сфера в руке. Саферий, замечая изменившийся настрой, прекращает воздействие и подходит ближе. — С Вики всё будет в порядке, — немного нервно выдыхает он. — А пока не доставляй ей проблем. То, что ты здесь, а не в камере — целиком её заслуга. Так не делай её усилия напрасными! Я никому не расскажу об этом инциденте, а то подвесят тебя снова на цепи и оставят до конца войны, несмотря на грядущий статус. И даже если тебе на это тоже плевать, то вот ей, судя по всему, — нет. Дверь за Саферием громко захлопывается, а Люцифер так и продолжает сидеть на полу, глядя в пустоту перед собой и безрадостно обдумывая сказанное. «Его». И следом громогласным эхом бьёт в памяти фраза Непризнанной. «Пойми, я с ним» У Люцифера паршивое настроение. Вот уже больше двух суток он торчит здесь без дела, под охраной и фактически взаперти. И хоть бежать он пока не намерен, однако довольствоваться ролью почётного гостя-узника ему осточертело. Но основная причина его состояния в другом: демон эту ночь снова не спал, со сдержанным волнением высматривал в небе женский силуэт. Пока не дождался. Непризнанная действительно вернулась целой и невредимой на следующий день после исчезновения. Не одна. В его тунике на голое тело. Все же её слова до этого момента воспринимались иначе. Что-то паршиво сжалось за рёбрами, скукожилось, с трудом веря увиденному. Сердце? А было ли оно у него — сына жестокого отца — выращенного без капли любви? Почему он вообще позволил себе допустить даже в мыслях саму возможность на их счастье? Потому что Вики единственная, кто сумел просочиться к нему в душу, несмотря на все возведённые преграды, несмотря на все его попытки её оттолкнуть. Она умудрилась проникнуть сквозь его броню, попутно латая и заполняя собой ту мучительную брешь в сердце. На фоне обрушившегося на них хаоса войны, все его старания в Школе защитить Непризнанную от себя, выходок собственного родителя, разглядевшего в ней угрозу опозорить честь главной семьи Ада, а также не подвергать её опасности из-за соблазна вновь нарушить закон неприкосновения теперь кажутся несуразными. Он упустил её. Отступил, как делал уже не единожды, а она в этот раз отпустила. И теперь на её стройном теле красуется не его чёрный шёлк, а дурацкая тряпка полукровки! «Вот же слепец». Тем же вечером Вики пришла к нему. Навестить, проведать, уточнить формальности встречи с остальным подпольным советом. Вела себя, как ни в чём не бывало. Беседа выходила сквозящей напряжением, которое ни один из них не желал подчёркивать. Люцифер не собирался вновь поднимать прошлый разговор, отлично помнил озвученный ею выбор, хоть внутренне и не желал мириться с ним. Однако он то и дело внимательно вглядывался в глаза цвета неба, отрешённо отмечая, что в них больше нет того раздрая и боли, что мучили её совсем недавно. Что, если это заслуга Мальбонте? Что, если он всё-таки ошибается на его счёт? Что ж, если его опасения окажутся лишь пустыми домыслами, Люци оставит Вики. Отпустит, больше не побеспокоив. Обрубит под корень несносные чувства, и они потеряют значимость, забудутся, со временем сотрутся в невесомую пыль. А пока впереди у него важные дела: инаугурация и поддержка армии Врага небес с открытым противостоянием ангелам в войне. И если Непризнанной здесь всё же ничего не угрожает, то ему пора в Ад. Этого относительного плана и собирался придерживаться будущий Сатана, пока на пороге его комнаты среди ночи не возник Саферий с бесчувственной девушкой на руках. — Что с ней?! — подавляя из ниоткуда возникшее волнение, допытывается у стража, тут же перехватывая её тело и сразу отмечая, как горит кожа. — Сильный жар. Позаботься о ней, — коротко поясняет архидемон, а затем осторожно добавляет: — Приказ повелителя. Люцифер поднимает тотчас ставшие кроваво-алыми глаза и цедит сквозь зубы с еле сдерживаемой яростью: — Приказ?! Что, дьявол, там произошло, раз он вышвыривает её в таком состоянии посреди ночи?! Ублюдок! Да если он навредил ей, я его… — Полегче! Не забывайся, демон! — угрожающе рявкает Саферий, но тут же негромко добавляет, странно поглядывая: — Я не знаю, что между ними произошло. Вроде Вики не хотела там находиться. Но ей нужен уход, и повелитель велел сопроводить её сюда. Люци подозрительно прищуривается. С чего полукровке отправлять её именно к нему, когда в подпольном городке хватает прислужников? Но сейчас неподходящее время для размышлений. Он задерживает беспокойный взгляд на измождённом лице девушки. У него мелькает догадка: может, она сама настояла быть здесь? Саферий скрывается за дверью, чтобы вскоре занести таз с тёплой водой и комплект свежей одежды. Люцифер же бережно укладывает Вики на постель. Его внимание приковано к припухшим от слёз глазам, к капелькам пота, стекающим по её виску, к странным синякам на локте. Такая хрупкая, беззащитная, обессиленная. Больше всего ему хочется прижать её крепче к себе и взлететь в ночную темень, навсегда оставляя позади это несносное место. Он нашёл бы ей лучших лекарей и заклинателей в Аду и на Небесах, чтобы попытаться разорвать чёртову связь с полукровкой, из-за которой она вынуждена проходить эти пытки лихорадкой снова и снова. Но сложность в том, что она выбрала остаться здесь. Не с ним. — Что же с тобой случилось, Вики?.. — бездумно шепчет, озадаченно хмурясь. Словно услышав его, Непризнанная что-то неразборчиво бормочет в бреду, начиная беспокойно метаться по кровати. А Люцифера кольцом душит болезненное воспоминание, как он прижимал к себе её обледеневшее тело, окуная в горячую ванну и молясь трижды проклятому Шепфа, чтобы та очнулась. «А была ли она уже тогда с Мальбонте?» Его передёргивает от осознания нехитрого факта, а во рту появляется знакомая горечь. Однако, несмотря на это, мужчина бережно прикладывает мокрую тряпку ко лбу Непризнанной, оставляя освежающие влажные дорожки, но беспамятство её не отпускает. Вики дрожит всем телом, плачет, хнычет, впиваясь ногтями в ладони, проживая свой кошмар снова и снова. Да только бессмертным сны не снятся просто так. Приоткрыв глаза на пару секунд, она вроде улавливает в темноте его смутный силуэт и, почти беззвучно шепча, тут же тянет к нему руку. Без долгих раздумий демон протягивает свою в ответ. И как только тонкие девичьи пальцы слабо сжимают её, сердце отчаянно ударяется о грудную клетку, сигнализируя о новой-старой бреши в своей броне, и весь выстроенный Люцифером план трещит по швам. Снова. Несколько часов с несвойственной ему прежде заботой он поит и обтирает девушку, сбивая жар и избавляя Непризнанную от мучающего её морока, помогая ослабить невидимые тиски. Однако с её губ снова и снова срываются несколько слов, всё повторяясь, отчего у мужчины глубоко внутри возникает крайне дурное предчувствие, подтверждая часть его опасений. Когда её дыхание наконец становится ровным, он с нежностью проводит большим пальцем по женской ладони и подносит её к лицу, наконец вдыхая до щемящей боли знакомый аромат. Слегка касаясь губами бархатистой кожи, еле слышно выдыхает, вспоминая себе же данное обещание: — Больше никогда… PoV ВикиSoundtrack Roman Tee — No Time To Die [Instrumental Piano]
Лихорадка не отпускает, бьёт крупным ознобом, затягивая калейдоскопом несвязных видений в пропасть. Всё глубже в темноту, вспышками напоминая увиденное. Красная луна. Кинжал. Смерть. Я шепчу, кричу, пытаясь остановить этот кошмар, но безуспешно. Он повторяется вновь и вновь, превращаясь в мельтешащие размытые образы и неизменно унося во мрак. И если раньше меня выводил из беспамятства его голос, словно маяк, проливая тонкий луч света во мгле, то теперь… Теперь в полузабытье я ощущаю чужие руки, с заботой возвращающие меня на центр постели, другой голос над ухом, старающийся успокоить мои метания. Когда всё же становится легче и удаётся на миг приоткрыть тяжелые веки, не сразу понимаю, где нахожусь. Темнота. Тут так холодно, или это ещё из-за жара? Совсем тихо, не слышен треск разожжённого камина. Взгляд фокусируется, различая потолок чужих покоев, и я ощущаю витающую в воздухе знакомую энергию пламени с терпким ароматом спелой вишни. Жестокая реальность беспощадно обрушивается на меня, а с ней и последние воспоминания. Зажмуриваюсь, будто это может помочь стереть эти эпизоды из памяти. Фантомный взмах призрачного оружия, сверкнувшая рукоять лазурным и алым. Удар и острая боль в груди. Это всё правда… Так вот, отчего так растерзано сердце. От кого. Больно невыносимо. Невозможность дышать, двигаться, даже плакать от обиды в душе. Чувство, что на тебя рухнула стена, всё это время служившая надёжным щитом, оберегая от бед. И оказывается, что ты сама повлекла это, понемногу разбирая её кирпичик за кирпичиком, учась доверять тому, кому верить не стоило. А теперь ты оглядываешься и понимаешь, что вместе с ней пало всё остальное. Будто весь мир, который знала доселе, перестал существовать в одно мгновение. И новые реалии острыми гвоздями прочно прибивают твои руки к кресту, от которого до дрожи по телу веет знакомым запахом сосны. Наивная идиотка! Я была готова ради него на всё! Без промедления загородить собой от чудовища, встать против бога и целого мира! Узнать, коснуться души, отвоевать у дурацкой судьбы, заплатив свою цену! Но это… Собрав волю в кулак, я достала ему сокровенное оружие, пройдя непредназначенные мне испытания… чтобы в конечном итоге он меня им же и… Ну и кто же я после этого? Простушка, на миг поверившая в иллюзорное счастье, а потому не желавшая замечать очевидных вещей: Мальбонте готов убивать ради достижения своей главной цели. Победа любой ценой. Он не отступит, не для того боролся за своё выживание три тысячи лет и выжидающе наблюдал за творящимся хаосом из тьмы. «Я знаю, на что готов пойти ради победы. И пойду, невзирая на всевозможные трудности», — ярко всплывает в памяти его образ в ночь побега друзей. Решительный, намеренный неуклонно двигаться лишь вперёд. Знал ли он уже тогда о моём будущем? Был ли в курсе? На следующий день Полудемон вынудил меня наполнить кубок кровью для алхимика. С самого начала хотел не просто изучить, а вернуть свою силу обратно. Тогда во мне были крупицы его энергии, сейчас же — многократно больше. Это тоже входило в его замыслы? Мог ли он намеренно взращивать её во мне для того, чтобы в нужный момент забрать больше? «А что если в этом и был его план или ему это на руку? Вдруг ты и есть его оружие?» — слова Люцифера, сказанные в камере, звучат сейчас до ужаса разумно, бьют прямо в цель, закрепляя связку булыжников к моей шее, тянущих в пучину отчаяния. Чёрт! Если хладнокровно отринуть факт нашего сближения и заткнуть голосящее сердце, что всё ещё безрассудно не верит в происходящее, то со стороны выглядит всё до противного правдоподобно. Я — его инструмент. Сосуд, который вобрал в себя его силу, и теперь является прямой преградой к цели. А Мальбонте, словно бурный поток горной реки, снесёт со своего пути любые препятствия. Чего бы это ему ни стоило. «Вики, всё не так просто» — тихим эхом проносится внутри, надрывая невидимые струны, и я зажмуриваюсь. Потому что часть меня хочет ему верить несмотря ни на что. Потому что за это время я настолько впустила его в душу, что раньше подобное казалось вовсе немыслимым. И мне наивно верилось, что это взаимно. Но те же ли это чувства? Вспоминаю, как несколькими часами ранее покинула покои Мальбонте. Голова кружилась, взгляд с трудом фокусировался, веки всё больше наливались свинцом от растущего жара. Едва мы с Саферием отошли на пару метров, я, дрожа от слабости, отринула гордость и крепче уцепилась за его предплечье. Внутри копошилась неопределённая тревога вперемешку с растерянностью. С одной стороны, Люцифер может оказаться единственным «своим» в лагере, а вот с другой… наши немного прояснившиеся отношения, и без того натянутые истончившейся нитью, готовы лопнуть от малейшего опрометчивого движения. — Проводи меня к Клариссе, — негромко попросила своего сопровождающего, стараясь унять дрожь в голосе. — Лучше к ней. Она лекарь, справится лучше. Пристально посмотрев на меня, обдумывая, Саферий с сожалением покачал головой. — Я не могу ослушаться прямого приказа. — Хорошо, веди к нему, — поджав губы, кивнула, понимая его опасения — намеренно ослушаться повелителя чревато. Устало прикрыла глаза, балансируя на грани потери связи с реальностью. От перспективы предстать перед Люцифером среди ночи, в намокшей сорочке, да ещё и в таком раздрае, мне не по себе. И всё же, как бы то ни было, я доверяла ему. Он поможет. Странный звук прорезал ночную тишину. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась, едва не потеряв равновесие. Позади, из наших покоев, снова послышался громкий треск и грохот. «Быть не может. Это не галлюцинации?» Саферий было дёрнулся туда, но тут же передумал. Осмыслив что-то, кинул на меня многозначительный взгляд. — Хм, похоже, с утра придётся новую мебель искать. Снова. Никак не отреагировав, я лишь подняла голову и с безграничной тоской уставилась на звёздное небо. Оно сияло россыпями самоцветов, мерцая тысячами далёких огоньков. По-прежнему ярко, точно так же, как в нашу ночь близости на озере. «Неужели всё это было ложью? Та нежность, те взгляды, прикосновения… — сердце больно кольнуло в груди, и я вовремя оборвала себя: — Нет, хватит! От воспоминаний становится только хуже!» Плотнее укуталась в покрывало, чувствуя нарастающий озноб. Саферий сочувствующе вздохнул, выпустив изо рта слабое облачко пара — эта ночь будет холодной. Но вот образ архидемона дрогнул, превращаясь в большое размытое пятно, и мгновением позже мир перед глазами стал расплываться. Ноги подкосились, но вместо падения я ощутила поддержку чужих рук, а в гаснущем сознании напоследок успело промелькнуть: «Раз он там крушит мебель, значит, ему тоже больно?» Больно? Этот несдержанный порыв Мальбонте подтверждал: ему не всё равно. Но вот на что именно? На то, чем всё закончилось в видении, или же на то, что я об этом узнала? Снова не вовремя. Когда же он сам собирался мне всё рассказать? И собирался ли… Ещё вчера он уверенно утверждал, что поделился бы историей моей семьи позже, в более подходящий момент. Может, и с этим планировал так же? А может он сам увидел это недавно, и потому… «ДА ХВАТИТ ПРИДУМЫВАТЬ ЕМУ ОПРАВДАНИЯ! ФАКТ ОСТАЁТСЯ ФАКТОМ: ОН ЗНАЛ ОБО ВСЁМ И УМОЛЧАЛ, ПОЗВОЛИВ СЛИШКОМ СБЛИЗИТЬСЯ!» От голоса разума становится только паршивее. Потому что он чертовски прав. К Полудемону у меня тьма вопросов, и больше откладывать я их не стану. А значит, нужно как-то совладать с болью в груди. Её так много, что, кажется, будто она уже переливается через край, смешавшись со скорбью от потери матери, произошедшего ужаса в Цитадели и всего накатившего безумия. Я буквально захлёбываюсь ей, она ядовитой кислотой пропитывает лёгкие, желая лишить последнего кислорода. Как унять её хотя бы на время?! Продолжаю лежать с прикрытыми глазами, неосознанно впиваясь ногтями в ладони и оставляя следы полумесяцы. Волевым усилием вытаскиваю себя за шкирку из тёмного омута, куда с головой нырнула неделями ранее. Достаточно. Нужно переключиться. Я подумаю об этом позже. Завтра, если оно наступит. А пока… закрыть душу, заглушить её крик, игнорировать. Притупить чувства, насколько возможно. Потому что иначе с ума сойду. Потому что боль от предательства сожрёт изнутри. Однако он не увидит моих раскрасневшихся от соли глаз, когда я приду за ответами. Приму правду стойко, с достоинством, прежде чем оставить краснеющий след ладони на его щеке. Вдруг моей руки кто-то касается, отвлекая на себя. Ненастойчиво, бережно, мягко. Энергия пламенной вишни вновь подтверждает — Люцифер здесь, рядом. «Я не одна». Неожиданно эта мысль дарит слабое спокойствие, окутывая теплом. И внезапно я понимаю, почему Мальбонте выбрал именно его, а не кого-то из своих помощников. Только Люци в лагере готов защищать от любого, кто посягнёт на мою жизнь, пусть даже им может оказаться сам Враг небес. А значит, с ним я буду чувствовать себя в безопасности. Больше, чем где бы то ни было. — Вики? — тихий голос разбивает тишину, возвращая в предрассветный сумрак помещения. — Ты очнулась. Открыв глаза, сразу встречаюсь с ним взглядом и в тот же миг различаю там прежний блеск живого огня, в котором откровенно полыхают чувства. И пусть это длится всего пару секунд, прежде чем он привычно прячет их, растягивая губы ироничной ухмылкой, я успеваю ощутить себя сукой. Потому что нахожусь сейчас именно в его постели, зная, что он прилетел в лагерь из-за меня. Ради меня, даже понимая, что я уже не совсем та Непризнанная, кого он целовал после бала и кого спасал от демона, вспоров тому мечом горло у Школы. «Но ты всё равно того стоишь». Смутная тоска разъедает душу. Раньше я бы дорого отдала, чтобы услышать от него подобные слова. А сейчас? А что было бы, если бы я всё-таки улетела вместе с ним в ночь побега из лагеря, воспользовались бы мы нашим шансом быть вместе? Ведь в том случае я бы так опрометчиво не открыла сердце Мальбонте. Права была мама тогда, под дождём, утверждая, что он меня использует, манипулируя чувствами, что даже сыну Сатаны я дорога больше. А я попалась, клюнула, намертво уцепившись за наживку Полудемона. Чего будет стоить моя ошибка? Добровольный прыжок в бездну, из которой теперь вряд ли до конца выкарабкаюсь. — Как ты? Люцифер прерывает неуёмный поток мыслей, и хочется честно признаться: «вдребезги!». Но это породит ещё больше вопросов, а втягивать в это демона я не хочу. Не имею права после того, как отказалась от его чувств. Да, когда-то я действительно сходила по нему с ума и была готова рьяно биться за наши отношения, с ним же в первую очередь. Но это было так давно… Будто прошла целая вечность. Хотя по факту около месяца? Я озвучила свой выбор, честно раскрыв перед ним карты. Люци заслуживал правды. Я не Ребекка, чтобы играть на чувствах близких. Близких? Всё изменилось, необратимо рассеклось на до и после. Или так кажется сейчас только мне? Да и что он учинит, если всё от меня узнает? Мальбонте сильнее любого, кого я когда-либо встречала. Против него не выстоять никому. Поэтому я проглатываю застрявший ком в горле и ограничиваюсь нейтральным: — Уже лучше. Он недоверчиво всматривается в глаза, с тихим вздохом кивает. Ерошит чёрную шевелюру на затылке, снимая напряжение, в котором находился последние часы. Замечаю, что другой рукой он всё ещё сжимает мокрую тряпку, да и таз с водой стоит неподалёку. Волна тепла приятно щекочет под рёбрами. Он позаботился обо мне, помог победить лихорадку, и я ему действительно благодарна, несмотря на неловкость. — Жар спал, — бережно прикасаясь к моему лбу, констатирует Люцифер и слышит тихое: — Спасибо, что был рядом. Его привычная усмешка гаснет, наполняя алые глаза неясной горечью. Лицо вдруг становится хмурым, серьёзным, и он тяжело вздыхает, задавая мучавший его вопрос: — Расскажи, что произошло вчера? Неуверенно отвожу в сторону взгляд. И что мне ответить? Врать во благо? Уж лучше вовсе промолчать. — У тебя было видение, — упрямо продолжает демон, не спрашивая, а утверждая, но в ответ незаслуженно получает лишь звенящее молчание. — Не молчи, Непризнанная! Что ты видела? Что тебя так взволновало? Говори. На тебе лица не было, да и сейчас нет! — Люци, прошу, не надо, — произношу с приглушённой мольбой, продолжая прятать глаза. — Что не надо, Вики? — опешив, он несдержанно наклоняется к моему лицу, ладонями касаясь плеч. Желает разглядеть все эмоции, что смогут подтвердить его догадки. Его дыхание обжигает мне щеки. Он так близко, что я чувствую его запах. — Ты видела кинжал? От неожиданности сердце резко совершает кульбит, и я быстро моргаю, выдавая себя с потрохами, ведь я никогда не рассказывала ему о реликвии. — Как ты?.. Мужчина кривит губами, хмурясь сильнее, и отстраняется, с затаённой яростью стискивая кулаки. Но почему? Он же не может знать этого, он не видел. Его не было там! — Так. Кто? — он говорит это с напускным спокойствием, но в голосе вибрирует скрытая злость такой силы, что её вполне можно засечь сейсмографом. — Кто посмел тебе угрожать? — Не понимаю… — с недоумением вглядываюсь в его взволнованное лицо, пытаясь разобраться. — У тебя тоже было видение?! — Нет. — Тогда откуда ты?.. — Ты шептала о нём в бреду, то и дело срываясь на крик, — он медлит, будто надеется, что я выложу ему всё сама, но едко усмехается своим неоправданным ожиданиям и с досадой продолжает: — Ты повторяла всё время: «не надо», «убери кинжал», «за что»… Последние фразы даются ему с трудом. Он пытается сложить пазл воедино и представляет приблизительные варианты, где мне угрожают оружием. И то, что он не владеет полной информацией, лишь подливает масла в и без того страшный огонь. — Кто это был, Вики? Полукровка?! Незаметно прикусив щеку, отрешённо смотрю в стену, стараясь оставаться невозмутимой. Потому что слова теперь подобны горящим спичкам в залитом керосином пространстве. — Ну же, скажи мне. Ты хоть знаешь его или впервые увидела? Ангел? Демон? Ты запомнила его лицо? — напирает он и снова взволнованно касается плеч, осторожно сжимая тёплыми пальцами. — Его лица я не видела. Полуправда — это ложь или что-то между? Лица я действительно не видела, но сомнений быть не может. Я чувствовала, кто это. Узнавала ставшие родными руки. Но Люциферу пока об этом знать не нужно. Сначала я должна попытаться разобраться в этом сама. Демон недоверчиво прищуривается, будто пытаясь считать по энергии степень искренности. — Ладно. Это было в бою? Что он делал? Собирался ударить кинжалом? Ранил?! Против воли у меня вырывается нервный смешок, что ещё больше его распаляет. — Не молчи! Расскажи, что он сделал? — Убил, — вылетает необдуманное, и я поднимаю на него пустые глаза. Мужчина резко выдыхает, не ожидая, или напротив, боясь услышать именно это. — Я видела свою смерть, Люци. Окончательную. Я попробовала Небытие на вкус, и мне не понравилось. Какое-то время он неверяще смотрит на меня, не желая признавать очевидное. Чувствует, что проигрывает и меняется в лице. Несдержанно вскакивает со стула и начинает быстрыми шагами мерить комнату. — Бред, Непризнанная! — грубо выдаёт, качая головой. — Это не видение, а чистый бред! Его реакция понятна. Он как никто другой помнит, как мы оказались бессильны перед судьбой, когда, словно ведомые кем-то, поднялись с поля боя и устремились к горящему древу. А затем была предрешённая Цитадель. Намотав несколько кругов по помещению, Люцифер садится на корточки у изголовья кровати, пытливо всматриваясь в моё лицо. Кажется, будто хочет коснуться его, но вовремя одёргивает себя. — Покажи мне его, видение. Я замечу все детали, вычислю этого ублюдка и убью первым! Обещаю. Сердце больно колет, каждым толчком распространяя тягучую тоску по артериям. А ведь я должна радоваться, что меня не дадут в обиду, что ему помешают. Убьют первым. Так почему же тогда на душе так невыносимо? — Нет, Люци… — хрипло отзываюсь, разворачиваясь к нему. — Не заставляй меня проживать Небытие снова. Крепко стискивает зубы до хруста челюстей и порывисто отодвигается. Импульсивно бьёт кулаком по тумбе, подвернувшейся под рукой, в щепки разнося несчастное дерево, и с тревожным подозрением косится на меня. — Если в видении был не Мальбонте, то почему ты тогда сбежала из его покоев посреди ночи? — Потому что он развязал войну и виноват в этом не меньше, — задумавшись, выдаю максимально приближённое к правде. Демон прищуривается, вновь прощупывая энергию — всё-таки счастье, что мои мысли скрыты от всех. Нехотя кивает, допуская такой вариант. Тянется к моей ладони, покровительственно сжимает. — Давай улетим. Его неожиданное предложение вызывает у меня полоумную улыбку. Ведь побег из лагеря невозможен. Но алые глаза напротив так серьёзны и сверкают упрямой решительностью, и я теряюсь, понимая: он не шутит. — Не получится, — отрицательно качаю головой, но Люцифер лишь бережно проводит большим пальцем по костяшкам ладони. — Получится. Есть неплохие шансы, если стражу грамотно отвлечь. И я знаю, как, — на мой вопросительный взгляд он неопределенно поясняет: — Наблюдал, прислушивался, подмечал кое-что в лагере. Просто доверься мне. Я могу вытащить тебя отсюда, только скажи. На миг перспектива оказаться за сотни километров так и манит. Но я с грустью усмехаюсь. Я уже убегала отсюда. Вернее, от судьбы, но всё равно оказалась в её немилосердных объятьях, больше похожих на раскалённые тиски. Нет, в этот раз я не спрячусь, а шагну ей навстречу. Память непрошено подсовывает образ Мальбонте и последнюю его фразу, болезненным эхом раздающуюся в сознании: Вики, не совершай глупостей. Не исчезай никуда, пока мы не поговорим об этом. Прошу. Зажмуриваюсь на мгновение и, безрадостно хмыкнув воспоминанию, отзываюсь: — Нет, Люци, не надо. На его лице мелькает бессильная досада. Он нервно разжимает пальцы, собираясь отпустить руку, но я накрываю её своей, чуть сжимая, будто прося друга довериться теперь мне. Люцифер задерживает на ней немигающий взгляд, прежде чем вновь посмотреть на меня. — Не сейчас. Сначала я должна всё выяснить для себя. Слишком много вопросов, требующих ответа. — Думаешь, он внезапно даст их тебе? — с сомнением интересуется, тяжело вздохнув. — В этот раз даст, — на секунду отведя глаза, твёрдо заключаю я, а затем с усталой улыбкой добавляю: — Спасибо тебе… за готовность рискнуть всем. Демон задумчиво скользит по мне взглядом, спокойно, без капли похоти. Затем привстаёт, поправляет покрывало, натягивая его мне почти до плеч — в комнате действительно холодно — и ухмыляется, удобнее располагаясь на стуле и скрещивая руки на груди. — Поспи, Непризнанная. Тебе нужен отдых. Судя по всему, разговор предстоит непростой. Проснувшись ближе к полудню, ёжусь в постели от зябкой прохлады, а может, так отзывается дыра в душе, покрывшись за ночь тонкой корочкой льда. Вместо яркого света за окном виднеются тяжёлые тёмно-серые тучи, аномально низкие для этой местности. Кажется, они вот-вот заденут крыши бараков и разродятся настоящим снегопадом. Люцифер стоит полубоком, прислонившись к раме и задумчиво наблюдая за чем-то снаружи. Совершенствует план побега? Интересно, спал ли он вообще? Заметив, что я уже разлепила глаза, приветливо ухмыляется. Мы обмениваемся парой незначительных фраз, он подаёт оставленный Саферием свежий комплект вещей и выходит к тому на крыльцо, позволяя мне переодеться. Едва я оказываюсь на улице, как мужчины резко замолкают, обрывая разговор. На мой непонимающий взгляд Люци довольно сообщает о договорённости с Саферием, что дождётся меня за столом неподалёку от покоев Мальбонте. Удивительно, что архидемон согласился. Но в целом, он же был в курсе, что я хотела представить будущего Сатану совету сегодня. Так к чему держать его взаперти. Главное, чтобы Люцифер ничего не выкинул за время моего отсутствия, впрочем, эти дни же он вёл себя как подобает. Не имея возражений, мы начинаем двигаться по улочкам лагеря. Встреченные по пути ополченцы неприязненно косятся в дымчатое небо, почём зря ругая погоду и кутаясь в накидки, устав регулировать температуру тела. Мы подходим к столу, набитому едой, где оставляем Люцифера под присмотром Каспара. Темнокожий демон дружелюбно кивает мне на наполненные блюда, но аппетита у меня совершенно нет, а от запаха яблочного пирога тоскливо ноёт внутри. Поэтому я торопливо иду дальше, мысленно стараясь подготовиться к предстоящей беседе. Пропускаю момент, как Саферий заводит меня в помещение. Не слышу, как страж предусмотрительно стучит в дверь. Не замечаю, как открывает её передо мной, приглашая войти. Надо сделать шаг, переступить этот чёртов порог и получить наконец все ответы, но я медлю. Потому что уже чувствую на себе его взгляд, на который чутко реагирует сердце.