Кровавый договор.

      Хосок за дверьми кабинета сидит. Берёт в руки тот бутылек, осматривает его, после к нему в руки попадает шприц. Опускает его в сосуд, нажимает на шток, заставляя жидкость частично переместиться в него. Вампир пересыпает порошок, после поливает из шприца ещё. Взбалтывает и поднимает в руке это подобие колбочки, встряхивает ещё раз и осматривает смесь в свете луны. Молотое растение в цветном растворе очень красиво смотрится. Переливается, откидывает тень алую на стол, что заполнен фурнитурой и прочей атрибутикой, необходимой для создания украшений.       Хосоку это нравится. Красиво получилось. На простой винтажной цепочке, сантиметров так шестьдесят длинной, повешен этот бутылек. Небольшой, из толстого стекла. Крышка его имеет колечко, за которое и вешается на цепь.       Нравится очень. Он осматривает ещё раз, делает фото на телефон, а после встаёт из-за стола. Тянуть с этим до утра не может от слова совсем, посему и покидает поспешно кабинет. Настроение почему-то сразу поднимается, пусть сейчас на часах и три ночи, по всему дому гуляет тишина и спокойствие, а Юнги в по праву своей спальне. Сопит в одеяло, в которое зарывается практически с головой. Видит наверное сны и не горит желанием просыпаться до будильника, который подаст признаки о своём существовании только в семь тридцать.       Хочется сейчас пойти вампиру к нему. Немного глупо будет выглядеть, если в комнату посреди ночи ворвутся и разбудят. Юнги и так поздно иногда ложится спать. Желание побеседовать с Хосоком. Ему нравится это очень, не показывать это правда (но вампир всё равно видит) старается. Чон для него как собеседник ценнен. Выслушать может, да и получить какие-то рассказы и комментарии к своим словам. Ну и, конечно же, кровь. Эта процедура не самая частая, но Юнги даже готов позволять себя кусать ещё чаще. Приятно очень. В душе трепетно от прикосновений. От поцелуя в укус после завершения. Их отношения из деловых в нечто более трепетное переросли. Юнги верит в это, видит, как Хосок смотрит, как кусает. Нравится ему. Очень.       Хосок нейтралитет держать старается. Эмоции, а уж тем более, чувства скрыты под пеленой рассудка и отсутствием ранее таких чувств. Им не дозволено проявляться, да и вампир сам не умеет ими управлять, точнее, читать их и понимать их у себя внутри. Хосок не понимает. Видит, что у Юнги что-то не так. Видит, как он реагирует на укусы и их взаимодействия вообще. Видит, как тому иногда неловко, как он стесняется что-то сказать лишнее или посмотреть ещё рез. Видит, как неловко ему встречаться со взглядом чужим. Хосоку сложно понять, частично осознание имеется, но мутное. Он знает и об увлечении его написанием фанфиков, посему и расставляет частичные точки над "и". Может и Мину нравится его пол, но Хосок не является простым человеком. Он вампир, к которому такое отношение и тем более привязанность может выйти боком. С этим нужно быть осторожным, ибо их расе не дано любить. Не дано так легко влюбляться, ибо не умеют.       Но… Отец… Он же полюбил маму Хосока. Искренне. Больше жизни. Так, как люди умеют только. Прожила она долго, очень. Не умерла даже после смерти матери.

Он же любил. По настоящему?

      Хосока этот вопрос, к которому приводит каждое рассуждение на эту тему, ставит в тупик. Что он чувствует в сторону Юнги. В сторону человека, мать вашу. Хосок любить то умеет? Сможет научится, если уж у Юнги, у них, все так далеко зайдёт?       Умеет ли? Но он же любит свою маму? Любит отца? Любит по настоящему, даже после их смерти. А сможет полюбить кого-то другого? Ведь это может привести к тому, что случилось и с прошлой любовью настоящей. Привести к летальному исходу.       Теперь уже страшно не полюбить, а навредить и подвергнуть этому Юнги.       — Юнги, — шепчет Хосок, садясь на кровать. Ведёт ладонью по телу, останавливается на плече и слегка трясёт за него. Получив мычание в подушку, Хосок усмехается, подсаживается ближе, тут же откидывает все размышления, что влились в голову водопадом. Стягивает одеяло с головы того и получает недовольный взгляд. Вампир тянется к светильнику на тумбочке и включает свет, заставляя парня прийти в большее недопонимание.       — Ой блин, чё тебе надо, а? — бурчит Юнги, закатывая глаза, и садится, натягивая одеяло себе до плеч. Выбираться из своего теплого логова не было желания, да и сон снился хороший. Окинув взглядом Хосока, он примечает, что тот в очень хорошем настроении. Игривый взгляд, слабая улыбка. Он давно таким его не видел.       Хосок подсаживается ближе, а потом протягивает руку закрытым кулаком вниз. Юнги всё ещё пытается проснуться, но не очень получается. Взгляд потупливается на руку, и парень ежится от холода.       — Что ты хочешь, блин, я же спал, — вздыхает Мин и перетягивает кулак ну себя, после разворачивает его и раскрывает. — Что это, — Мин поднимает взгляд и отпускает руку. Похоже, здравое мышление его сегодня не настигнет. Сказать эти слова получилось только спустя пару минут.       — Бери, — вампир вытягивает кулон за цепочку перед Мином.       — Подожди, я сейчас начну нормально думать. Просто не каждую ночь ты меня будишь, — Юнги вздыхает и потирает глаза, после берет кулон и кладёт на ладонь, осматривая.       — Знаешь, — вампир забирается на кровать с ногами, — у нас — вампиров — есть одно поверье. Этот бутылек, который у тебя сейчас в руках, содержит в себе кровь, — и ловит взгляд недопонимания, но продолжает, игнорируя и смотря на свои руки. — Мою кровь. И вербену. У нас искренне верят в то, что такая смесь является оберегом. Не важно для кого, она будет являться им. Смекаешь? — обычно такое дарят очень важной душе. Да, именно душе, ибо нет чёткого определения между расой, которой такое преподнесётся. Душе, которую хотят защитить и обеспечить вечное нахождение рядом. Влюблённые вампиры делают такой подарок друг другу на свадьбу. Хосок об этом умолчит, посчитает лишним и тем, что будет выглядеть глупо.       — Мне? — и взгляд поднимает, разглядывая теперь не подарок, а вампира.       — А кому же ещё, — усмехается Хосок и потягивается. — Это мой подарок тебе, носи. Не обязательно постоянно, просто мне будет спокойнее, если вне дома ты будешь иметь его при себе.       Юнги кивает, после осматривает кулон ещё раз и одевает на шею. Бутылек обжигает своей температурой низкой, но в душе это теплом отдаётся. Юнги его под футболку опускает, проводит ладонью по ней и останавливается на бутыльке.       — Хотел как-то пафосно тебе преподнести, не знаю, получилось или нет, — Хосок ведёт губой и обращает спустя пару минут взор на Юнги. Тот всё ещё пытается полностью картину происходящего осознать, понемногу получается, посему и разрывает тишину:       — Но ты же не можешь трогать вербену, — глупый вопрос? Да. Юнги и сам это понимает, но почему-то цветы сейчас перетянули на себя больше всего внимания.       — Её цветы приносят мне только ожоги. Да, они глубокие и всё такое, но не вредят.       — Но это же не просто не обработанный бутон. Это молотая вербена, а она наносит намного больше урона, — Не отступает парень и складывает руки на груди. — Где ты её откопал.       — Но я же жив. Да и не так важен этот ожог. Откуда взял? Ты во второй свой визит, если я не ошибаюсь, принёс. Тогда я укусил тебя в первый раз. Высушить, а потом и перемолоть, не составило мне труда.       — Ты безумец. У вас же — вампиров — мозгов хоть отбавляй, а так поступать.       — Только попробуй отказаться от кулона.       — Тогда я буду безумцем, — Юнги всё-таки сдаётся. Достаёт кулон из под футболки и к свету лампы настольной подносит. Тёмная кровь, в ней же переливается серебряным оттенком молотое растение.       — Нравится? — Хосок мягко улыбается и подсаживается ближе. Видеть таким Юнги ему нравится. Сонным, с припухшим лицом, с желанием всех и вся уничтожить. Который до сих пор не понимает причины его пробуждения до конца.       Юнги голову поворачивает к вампиру, взглядом пробегается и кивает. Сказать что-то он не в силах, ибо мысли собраться в кучку не хотят.       — Мне нравится, — и слабо улыбается. Хосок на это отводит взгляд в сторону и отсаживается чуток, дабы не напрягать.       — Стекло плотное, не разобьётся, так что можешь не волноваться по этому поводу.       — А давно у вас это поверье существует? — Юнги заваливается поперёк кровати.       — Довольно. Сколько я себя помню, но ещё у моей мамы такой был. Отец дарил, — Чон ложится рядом и глаза прикрывает.       — А сейчас где они? — осторожно спрашивает Мин. Шёпотом, дабы не сильно резким показаться или настойчивым.       — Мама моя являлась человеком, была убита ещё в моем детстве. Отец же убит позже, полвека назад.       — Извини, если что-то не так спросил.       — Всё нормально, правда. Я давно ношу этот груз, а выговориться хоть немного некому.       — Можешь мне выговориться, я только за.       — Маму убил очень близким моей семье человек. Он предал её, пока отец был в отъезде. Да, мы перемещаемся часто, это место — родовое гнездо уже долгое время. Когда-то оно сгорело, мне примерно сорок лет по нашему счётчику было, потом восстановили. Но, если честно, я даже рад: сейчас этот дом построен на новый лад и в нём мне комфортнее. Кстати, я тебе кое-что потом покажу, чуть позже. Отец умер от рук наследника убийцы моей матери. Меня не получилось правда прикончить, он слишком слаб оказался.       — Ты единственный наследник?       — Да, были ещё братья. Двое. Они старше меня, рвались занять место отца, вечно спорили по этому поводу. Я же сидел в стороне, наблюдал за этим и понимал, что только хуже они себе делают. В итоге оба мертвы, а я единственный владелец. Сразу приглушу вопрос о наследнике: я бессмертен, моё старение остановится примерно на ваших сорока годах. То есть, я буду выглядеть на сорок, но при этом пару веков уже проживу.       — Это круто. Мне бы так.       — Сними розовые очки. Я обречён жить вечно, сидеть тут и не иметь рядом никого.       — Но сейчас же ты не один.       — Твоя жизнь когда-нибудь кончится. Ладно, не будем об этом. Ты же переехал сюда из-за учёбы?       — Да, точнее, из-за её окончания. Я слетел с бюджета, а оплачивать возможности нет, поэтому вот так.       — А семья?       — Отец ушёл ещё до моего рождения, а после с матерью и отчимом разорвал общение. Мне это не нужно, я ей тоже не нужен. Год назад примерно я узнал о смерти матери, а сейчас и не знаю, что да как у них.       — Мы с тобой везунчики, — саркастически примечает вампир и поворачивается на бок к Мину, после обнимает за грудную клетку. Юнги к таким выпадам привык, да и они уже слишком долго живут вместе, чтобы шарахаться каждого прикосновения.       — Пиздец какие, — выдыхает парень, — единственное, с чем мне повезло — откуда-то взялось это наследство. У бабушки я был за всю жизнь раз пять.       — Видно она не решилась завершать всё котам.       — У неё была аллергия.       — А если бы не было этого дома, то что?       — Я не знаю. Но в одном я уверен точно — ни за что я бы не вернулся назад. Никогда. Мне достаточно там пробыть пол часа, чтобы осознать, почему я свалил. Да, и нахлебник отчиму точно не нужен.       — А продолжить обучение хотел бы?       — Я даже не знаю. У меня по сути возможности нет, да и желания особого.       — Я бы мог помочь, —Хосок потирается виском о чужую грудь.       — С чем? — Юнги заведомо осознает значение слов, но это скорее в шок повержает и недоумение.       — Не прикидывайся.       — Не, спасибо. Я не хочу вешаться на шею и всё в этом роде.       — Но я же сам это предлагаю, — Хо поднимает голову, смотря теперь уже на чужое лицо.       — Я не хочу возвращаться. Может позже, сейчас я получил то, что хотел, — Юнги переводит на вампира взгляд и поспешно избегает встречи глаз.       — И что же это?       —Душевное спокойствие, отсутствие давления семьи, учёбы. Я сейчас могу не волноваться ни о чём, совершенно.       — Кроме собственной задницы.       — Да, кроме собственной задницы.       — Тебе даже не страшно жить в таком районе?       — Сейчас нет. Ты же защищаешь, — Юнги уголок губ приподнимает и всё-таки смотрит в ответ. Заглядывает в красные глаза. Они переливаются, открывая для Мина все свои прелести и тайны. Почему-то слишком завораживают, заставляют тонуть, будто на шее висит камень из чувств непонятных, не читаемых. Они тянут на дно, увлекают, давят. Юнги сопротивляется, каждый раз пытается скинуть их с себя, но не получается. Они слишком сильно обвили его, врезались в сердце, окутали его эйфорией счастья и тяги. Забрали большую часть разума. Как и сейчас: не может себя контролировать, не может перестать смотреть. Не может молчать, не может и говорить. Хосоку наверняка пофиг будет на всё то, что придумано было в голове парня. На все те сны с присутствием вампира. Он ему ещё после первой встречи приснился, но не как тиран и его будущий убийца — как что-то безопасное. Этот сон чем-то и посодействовал доверию. Юнги сканирует людей с первого взгляда. Может выстроить предположения о прошлом, о семье, о взаимодействия в ней. Может понять, переплетаются ли их судьбы хотя бы на короткий срок.       Хосок такой. Юнги сразу будто почувствовал, что его не тронут. Не убьют, а наоборот — пригреют. Бред полный, но Мин почему-то поверил своему шестому чувству.       — Похоже, что вся твоя тревога переместилась в меня, — Хосок подпирает голову рукой, всё ещё не разрывая контакт зрительный и не отодвигаясь.       — Ты перебарщиваешь.       — С чем?       — Со своим страхом за меня. Я же… по сути не настолько важен.       — Ты это сейчас говоришь вампиру, который потерял родителей, братьев и всю семью в целом, жил полвека в одиночестве. А потом в его жизни появляется, точнее врывается, человек, которому как-то не особо похуй. Понимаешь, ты не боялся меня как вампира, ты почему-то защититься пытался мной.       — Моё шестое чувство слишком развито, — шепчет Мин. Столько слов о его значимости сказано, что даже неловко.       — Этот бред с договором. Как только рискнул предложить.       — Не смог видеть, как ты страдаешь.       — Но мы даже не знакомы были.       — Я чувствовал, что всё так просто не закончится. Что я не уйду и забуду тебя или типо того.       — За это могу лишь поблагодарить.       — Человек живёт в одном доме с вампиром. Бред, — ироничная улыбка на лице появляется. Юнги и правда кажется это безумством.       — А ещё ты с этим вампиром иногда обнимаешься из-за эмоционального выгорания. Бред полнейший, только ты не против.       — Почему только из-за эмоционального выгорания? Ты же не находишься рядом только когда нужна кровь.       — Хочешь сказать, что и сейчас был бы не против.       — Нет. Да и ты тоже.       Хосок ощущает, как Юнги заводит руку за спину вампиру, желая остаться инкогнито. Они и так слишком близко, Мин наконец-то возвращает взгляд к чужим глазам. Хосок понимает, к чему сейчас всё идёт, на что второй хочет решиться. Видит страх в глазах, который владелец старается скрыть. Ощущает ладонь в волосах, после на шее. Юнги сглатывает шумно, бегает по лицу чужому. Тишина эта гробовая только давит, желание исчезнуть растёт.       Он кладёт ладонь на шею, собирается уже что-то сказать, но губы застывают приоткрытыми. Зачем он это совершает? Зачем? Вампиры не имеют чувств, ими правит разум. Что он ожидает от этого поцелуя? Что он получит? Что он может получить от вампира? Тот играть умеет, Юнги это сразу понял. Хосок не видит, что происходит внутри, как переворачивается мироздание миново, стоит вампиру дать лишний намёк игривый или что-то ещё. Юнги тает, плавится как масло.       Перед сном время выделяется на фанфики иногда. Юнги к этому очень требователен. Прописывает каждую деталь, доводит до идеала. И постепенно влюбляется сильнее в Хосока, который частично стал прототипом его персонажа. В такие моменты он путается: влюбился ли он в реального вампира или его образ на экране. Любит он или в очередной раз романтизирую простые дружеские отношения?       Верить в реальную влюблённость хочется, но вновь путается в нитях реальности и виртуального мира. Сейчас перед ним Хосок. Смотрит, не отрывается, строит из себя непонимающего. Может он таковым и является, ибо не любил никогда. Юнги не знает. Тянет за шею на себя, сглатывает вновь.       — Спасибо за всё. Меня бы могли просто убить, но я сейчас тут и это всецело твоя заслуга.       Юнги не решается. Лишь обнимает вампира, переносицей опираясь о плечо. Глаза прикрывает, ругая себя за такое идиотское поведение и нерешительность. Может к лучшему даже? Хосоку это не нужно, зачем ещё вешать на него бремя влюблённого Мин Юнги, который вообще просто боком тут пристроился. По случайности.       — Моя обязанность тебя защищать. Не благодари, — Хосок обнимает в ответ, глаза прикрывает. Он видел, как Юнги сложно, что он не уверен. Сам подавать инициативу он не собирается: спугнет тем самым только, да и вызовет слишком много вопросов и проблем в голове парня, от чего он даже от Чона может отстранится. — Всё хорошо, ты в безопасности. Ты не один. Веришь?       — Верю, — отвечает тем же полушепотом в ответ и вздыхает, губу закусывая.       — Хочешь, чтобы я остался? Мне не сложно, всё равно на сегодняшнюю ночь всё сделал.       — Ты делал этот кулон?       — Да. Так мне остаться?       — Нет, спасибо, — Юнги сейчас резко оборвал ожидаемый исход событий, что был идентичен для обоих. Да, он хотел бы сейчас выспаться под боком вампира, забыться на пару часов, ибо там уже нужно вставать. Ощутить ту заботу и тепло, не важно, является это только иллюзией или чем-то большим.       Отстраняется, натягивает одеяло на себя и заваливается на бок, спиной к Хосоку. Закрывает глаза, кутается сильнее, стараясь забыть весь этот позор. Эту бредовую попытку поцелуя. Зачем только пытался, если всё равно не совершил бы это?       — Спокойной ночи, Юни, — шепчет Хосок, так и не коснувшись Мина. Сейчас неподходящее время, может позже тот решится. Да и самому нужно разобраться в себе. В том, что чувствует и вообще имеет ли чувства.       Вампир комнату покидает, а Юнги на это лишь тихо вздыхает. Ругает себя идиотом, стоит Хосоку закрыть дверь с той стороны. Надежды рушатся, а желанное так и не получено. Он даже молчит о поцелуе — ему хватило бы просто наличия Хосока.       Давить не будет, нет. Хосок не из тех, вампир будет ждать. Он понимает всё, пусть и представления мутные. Знает, кому послал Юнги ругательство за дверью, понимает причину. Оставить все в руках Мина вариант подходящий, но ведь благодаря своей неуверенности он может всё упустить. Лучший ли это вариант?