Игорь, мне нужна помощь

Глубокая ночь. С новым знакомым Разумовский распрощался около трёх часов назад. Он сидит на диване, находящемся прямо посередине просторного офиса, и смотрит на ночной Санкт-Петербург через окно. Этаж — тридцать второй, панорама — отличная. Свет решил не включать (или же просто забыл), отчего ночной город предстаёт во всей красе. Отсюда он и правда лучше, чем… Снизу. Сегодня ему выпал шанс в этом убедиться. Сергея от этих воспоминаний бросает в дрожь, а на душе мерзко становится. Паника и острое чувство опасности уже давно отступили, но неприятный осадок всё равно остался, и теперь не дает покоя, вызывает с улицей, на которую Разумовский и так не выходил уже очень давно, ужасные ассоциации. Да ещё и экран телефона разбился, вылетев из руки потенциального вора. Поменять, конечно, не проблема, но Сергею было бы куда спокойнее, пожертвуй он сумму, которую теперь придется потратить на новый «яблочный» аппарат, в любой детский дом или благотворительный фонд. Он старательно прогоняет ненужные мысли. Всё-таки он дома, в комфорте. Привычные глазу и полюбившиеся сердцу стены с горельефом, статуи, обнесенные стеклом, любимая картина Сандро Боттичелли… Здесь ему нравится и всегда нравилось, но почему кажется, что взгляд у Венеры какой-то пустой и чужой? Словно обвиняющий в чём-то и, кажется, даже устрашающий. Словно силой навязывающий ощущение тоски и одиночества. А ведь теперь Разумовский действительно один. Один, с рвущим грудь осознанием того, что Олега больше нет в живых. И мысли о том, что друг где-то далеко, но всё-таки живёт, больше никогда согревать не будут. Теперь светлые воспоминания из детства, проведённого бок о бок с Волковым, будут приносить лишь боль — в этом Сергей уверен. Под кожей растекается неконтролируемый страх — Разумовский даже не заметил, как тот вырос до с ума сводящих масштабов из обычного ощущения легкого дискомфорта. Всегда приятный простор офиса теперь кажется пугающим. В горле встаёт ком, глаза начинает щипать, а уши как будто закладывает тонким писком, и через него Сергею слышатся голоса, шипящие и в чем-то упрекающие. Ему кажется, что со всех сторон на него кто-то смотрит, а диван этот, как назло, стоит прямо посередине комнаты. Хочется в угол забиться и спрятаться от всего. Он вскакивает на ноги и быстрым нервным шагом перемещается к дальней стене офиса, падая в кресло за большим стеклянным столом с сенсорными панелями. Смена дислокации вообще не помогает. Он по-прежнему один в помещении. И, скорее всего, в такой час, один во всём бизнес-центре. Да ещё и мысли об утрате Волкова возвращаются снова, игнорируя попытки Сергея их прогнать. «Если в неприятности попадёте, вы звоните». Голос майора в голове раздается неожиданно. Звонить ему и снова беспокоить не хочется, но, с другой стороны, кажется, что только он сейчас может снова спасти Сергея. Паника и одиночество — это ведь весомые неприятности? И он дрожащими пальцами нажимает на кнопку вызова напротив недавно созданного контакта. Каждый гудок звучит так, будто отсчитывает секунды до смертного приговора. Первый, второй, третий… Начинает казаться, что Гром телефон уже не возьмет. В такой-то час… Он ведь и тогда, когда на помощь пришел, уставший был. Наверняка, сейчас спит, как все нормальные люди… Когда Разумовский уже хочет сбросить вызов, гудки сменяются коротким сигналом, сообщающим, что абонент поднял трубку. — Алло, Игорь? — голос взволнованный, а ладонь, сжимающая битый телефон, потеет, и тот потихоньку выскальзывает, заставляет сжать пальцы ещё сильнее. — Это Разумовский… — Разумовский?.. — переспрашивают на той стороне. Слышно, что Гром говорит, подавляя зевок. Видимо, звонок его и правда вырвал из постели. Неловко-то как… — Что-то случилось? — тем временем спрашивает собеседник. Ну да, посреди ночи просто так не звонят… Не зная, что ещё сказать, Сергей прикусывает кожу на костяшках — детская привычка, за которую его часто ругали воспитатели и учителя. «Не суй пальцы в рот» он слышал едва ли не чаще, чем своё имя. Нужно сказать Грому, наверное, что-то ещё, но голова абсолютно не в состоянии придумать что-то дельное или хоть чуть-чуть похожее на весомый аргумент. С какой вообще стати полицейскому приезжать сюда? Потому что страшно? Грустно и одиноко? Да он его, с большей вероятностью, на все четыре стороны пошлёт. Поэтому, просто: — Можете приехать к моему, — он с трудом выдавливает из себя последнее слово, — бизнес-центру? Я вас встречу. — Запинаясь, но всё же произносит миллиардер. — П-пожалуйста. На несколько секунд воцаряется звенящая тишина. — У вас же там должна быть охрана. Ну, на входе в бизнес-центр так точно. Сергей не находит, что ответить. Слишком нервничает. И из-за звонка, в том числе. — Ладно, не важно. Давайте я к вам приеду, и вы мне всё расскажете. Разумовскому не удается и пары слов вставить: так быстро Гром разрывает связь. Выдох. Вот он и пригласил майора полиции «в гости». Только вот тот сейчас наверняка помчится по улицам Питера, как на срочный вызов. Надо будет объясниться и извиниться перед Игорем, а сейчас… Нужно срочно успокоиться. Что его успокаивает? Любимый халат и, пожалуй, шампанское тоже будет кстати. Идеально подойдёт для снятия остатков стресса. Именно остатков, потому что после разговора с Громом Сергею ощутимо лучше. Голос, слегка подпорченный мобильной связью, источает уверенность и собранность даже спросонья — эти вялые нотки и тяжёлый вздох в начале разговора ясно дают это понять. От этого становится едва ли не стыдно. Заставил человека сорваться к нему посреди ночи… Кому такое понравится? Но эту проблему Разумовский решит. Чуть позже. Сейчас он с лёгкой полуулыбкой открывает один из шкафов под автоматами с газировкой — там у него мини-бар. Достает оттуда бутылку итальянского шампанского и бокал, а чуть подумав, и второй из вежливости и уважения к гостю, уже не трясущимися руками ставит их на стол, а затем направляется в соседнюю небольшую комнатку-гардеробную, на ходу расстегивая рубашку. Шелковый халат, который Сергей чаще надевает поверх футболки и свободных штанов, сейчас приятно холодит голую кожу. Ничего же страшного не случится, если он встретит гостя вот так? Сейчас хочется окружить себя максимальным комфортом. А Игорь… Разумовский просто надеется, что тот войдет в положение.

***

Сергей делает небольшой глоток шампанского и отставляет фужер на стол, на который и опирается, глядя в окно на ночные пейзажи родного города. Кажется, это бокал третий или четвертый… Что поделать, ожидание Грома долгое и почти мучительное. Тишину разрезает звук вибрации мобильника. Разумовский вздрагивает, вырванный из своих мыслей. На экране высвечивается: «Игорь Гром». — А-алло? — Меня, в общем, охрана не пускает. Ночь, всё такое. Вы спуститесь? — начинает он с места в карьер, даже не здороваясь. Хотя, зачем, если это обычный звонок, не предполагающий длительности больше десяти секунд? Но Сергей опять тупит, оспаривая вышеизложенное заключение. — А? Да, понял. Сейчас, конечно. Шампанское ведёт себя отвратительно, особенно вкупе с заново подкатившим адреналином. Дверь офиса Разумовский оставляет открытой, ибо спешит навстречу гостю. А ещё просто не хочет возиться с замком подшофе. Дорога до лифта не обходится без происшествий: Сергей пару раз задевает мебель бедром, усмехаясь своей неловкости. Уже внутри лифта он облокачивается на поручень, медленно выдыхая и окидывая свое отражение в огромном зеркале плывущим взглядом. Разумовский выпрямляется и пятерней зачесывает волосы. Почему-то хочется выглядеть… Красиво? Ну, как минимум, не похожим на молодого неухоженного алкоголика. Он выходит в холл, широко распахивая руки навстречу Грому, и снова улыбается. Вторая встреча за день, да и в принципе, в жизни… Но это не мешает ему искренне радоваться данному событию. — Здравствуй, Игорь! Ой, — он неловко заправляет прядь волос за ухо. — Ничего, что я на «ты»? Воцаряется неловкое молчание. Охрана смотрит на Грома с недоверием, он отвечает тем же. А когда в помещении появляется Сергей, охранник нервно оттягивает ворота рубашки. — Так вы правда к Разумовскому? Под неодобрительными взглядами двух охранников Сергею становится не по себе. Он, человек, в общем-то, влиятельный, вдруг выперся в холл в одном лишь халате. Да ещё далеко не трезвый. И, не забываем о самом главном, назначил рандеву посреди ночи какому-то подозрительному мужику. Но Разумовский тут же принимает важный вид, ибо охранников уж точно не должно беспокоить, какие там дела у их босса. Стоят на проходной — пусть стоят и выполняют свои обязанности, а Сергей волен делать в этом здании всё, что ему заблагорассудится… Верно ведь? Пьяный миллиардер неловко пошатывается, заплетаясь в собственных ногах, и Гром, второй раз за ночь поражая своими ловкостью и быстротой реакции, буквально ныряет под турникет и ловит его за плечо. Охранники возмущаются, но недолго. Быстро замолкают, когда видят, что наниматель, собственно, и не против. — Ничего, — Гром быстро оценивает чужой внешний вид. Халат, алкоголь, растрёпанность… Так, его точно позвали на дело? Не выглядит, как что-то серьёзное. — Так, что у вас случилось? Сергей не отвечает. Вопрос он почти не расслышал, снова запутавшись в собственных мыслях. Гром ведет его к лифту, крепко держа за предплечье. Наверное, уверен, что без его поддержки Разумовский все углы телом соберет. Но это и не важно… Не важнее, чем чужая сильная рука на предплечье. — Так, на каком этаже ваша квартира? — Гром нажимает кнопку вызова лифта. — Тридцать второй, — негромко откликается Сергей, и он готов поспорить, что сейчас услышит крайне усталый вздох. Гром лишь кивает, заводя Разумовского в лифт и кладя его руку на поручень и, наконец, отпускает. «Ну тут-то он не свалится, верно? — проносится в голове Грома, а дальше мысли убегают куда-то совсем не в ту степь: — Здание такое… Как это… Футуристичное. Серо-голубые тона, пространства много. Да тут даже лифт просто огроменный. У меня кухня меньше, чем эта бандура. Тридцать второй этаж… Высоко. Ехать долго. И опять в неловком молчании». — Ну и верхотура… — задумчиво произносит Гром, но одёргивает себя. Надо вернуться к теме их разговора. А… Её же не было. — Так… Что у вас случилось-то? Голос по телефону был взволнованный, — подмечает он, припоминая, почему именно сорвался в ночь невесть куда. Сейчас Разумовский не выглядит хоть чем-то встревоженным. Как будто Грома и правда пригласили на кружку чая. Хотя… Судя по нетрезвому Сергею, не на чай. — А, так это… Простите, что так внезапно позвонил. Паническая атака, бывает. И что фамильяр… ничать там, внизу, начал, — надо же, теперь слова не выговариваем. Молодец, Серёж. — За последние часы я доставил вам много проблем, — усмехается он, когда лифт останавливается и распахивает створки. Разумовский, уже без посторонней помощи, бредёт к двери и заходит первым, придерживая её для Грома. — Ну… Вот и квартира. Гром успевает только поймать себя на мысли, что у него сейчас едва ли не отвалилась челюсть от таких заявлений. Он торопится скрыть своё шокированное и потерянное выражение лица за спокойствием. — Паническая атака, — себе под нос повторяет Гром. И зачем он только вылез из кровати? Встал с дивана… Не важно. Он прилетел в этот бизнес-центр, чтобы успокаивать богатенького парня, которому просто стало страшно. — Это вам к психологу, а не в полицию. Ничем вам помочь не смогу, — произносит он уже в квартире, которую можно назвать таковой лишь с натяжкой. Выглядит, как гостиная какого-нибудь эстета, а у стены — офисный стол. — А вы… В офисе живете? — В офисе?.. А, нет, это вроде… Приемной, — отзывается Сергей. — Квартира моя… Весь остальной этаж занимает, — ну вот, снова неловко говорить о своих деньгах. Но взгляд Разумовского цепляется за открытую бутылку на кофейном столике, и он, уже почти по-детски улыбаясь, предлагает: — Шампанского? — Нет, спасибо, — Гром проходится по офису до панорамного окна. «Мда уж, ну и видок. А безопасности ноль… Так и полететь отсюда можно в этот самый красивый видок на Санкт-Петербург». Гром косится на Разумовского, который кажется ему сейчас почти невменяемым. Ну… Будет ли адекватный человек выдёргивать майора полиции в два часа ночи к себе из-за панической атаки? Теперь нужно опять долго спускаться на этом лифте, ловить попутку, ехать домой… Всё это займёт уйму времени. — Ладно, раз у вас всё в порядке... Я, наверное, пойду. До дома не близко. Вся весёлость Сергея в момент улетучивается, а руки безвольно падают вниз. На лице — глубокое разочарование, словно у ребенка конфетку отобрали, которую тот по праву заслужил секундой ранее. — Не-е… Не надо, — Разумовский мотает головой, замирая на месте. Глаза в момент становятся шире, а голову уже неприятно кружит — там будто просто гудящий вакуум. — Не уходите… Внезапно Сергей срывается с места и подбегает к Грому, цепляется за ворот его куртки и головой прижимается к крепкой груди. Ему не хочется, чтобы майор уходил. Да и не по долгу службы он его вызвал, а… Ну, по-дружески? Хотя какая может быть дружба у чужих людей, познакомившихся всего несколько часов назад. А обида на то, что Гром собирается его вот так оставить, выпитым алкоголем лишь усиливается. — Игорь… Не уходите, — его голос дрожит. — Пожалуйста… Оправляясь от легкого шока, Гром кладет руки Разумовскому на плечи, слегка отстраняя, но при этом не спеша отпускать. — Хорошо, — он старается вспомнить всё, что успел узнать за годы службы от местных экспертов в области психологии. Что там обычно нужно делать?.. Чёрт, Гром не знает, как нужно говорить с людьми и просто так, а перед ним миллиардер… Такой потерянный, такой несчастный. И как его утешать и успокаивать? Гром на мгновение даже задумывается о том, чтобы скорую вызвать. Ну, они же знают, как с паническими атаками справляться? Игорь вздыхает, стараясь собраться с мыслями. Так, вариант «уходить» отпадает сам собой. Но и стоять, как вкопанному, тоже нельзя. Наверное. Он оставляет руки на чужих плечах. — Я останусь, хорошо? Спокойный голос Грома заставляет что-то в легких трепетать. Он больше не звучит безразличным, он… «Заботливый…» — с удивлением подмечает Сергей. Но радоваться не спешит, и потерянную улыбку так просто не вернешь, согнав её одним резким «Я, наверное, пойду». Но Игорь остается рядом, и это успокаивает. Гром подводит Разумовского к дивану и усаживает на него, немного медлит, но всё-таки садится рядом. — Так… — Игорю кажется, что он разучился говорить в один миг. — Не хотите в одиночестве оставаться? Сергей коротко кивает. Не хочет. Очень не хочет. Но дело, скорее всего, в компании. Гром не просто лучше одиночества. На данный момент он лучше всех остальных. — Ну… У вас тут не прям, чтобы уютно, — задумчиво продолжает Игорь, окидывая взглядом офис и всё ещё думая над тем, что может этого потерянного парня успокоить. Разумовский походит на запуганного ребёнка, боящегося несуществующих монстров. Но, черт возьми, майор Гром не успокаивает детей. Для этого есть специально обученные люди. Он нужен, чтобы ломать чужие лица в поисках любых путей к раскрытию преступления. И сейчас его навыки абсолютно бесполезны. И Гром, конечно же, прав — неуютно. Но… Сергею здесь нравится. Нравится в том плане, что соответствует всем его взглядам на искусство в современных реалиях. Но Игорь прав. Офис — не та комната, которая является душой квартиры. — Вы правы, спальня у меня поуютнее, — с заплетающимся языком вполголоса выговаривает Сергей, а после усмехается, поняв, какую чушь только что сморозил. Кто ещё говорит едва знакомому мужчине, что «спальня у него, видите ли, уютная»? — Ну… Может, вам там спокойнее будет? — Гром произносит это без задней мысли, стараясь лишь помочь миллиардеру перед ним. Хотя бы как может. — Может, и будет, может, и нет… — Разумовский не уверен уже ни в чём. Кроме одного, наверное. Что рядом с Громом ему ни спальня, ни что-либо ещё для создания уюта не нужно. Просто крепкое плечо рядом, сильные руки, готовые удержать от падения… Как в прямом, так и в переносном смысле. Сегодня Игорь спасает Сергея уже во второй раз, и на этот раз его враг — одиночество и собственные страхи. Понемногу они отступают, и на душе становится спокойнее. Так спокойно ему не было, наверное, уже очень давно. Как въехал в этот бизнес-центр, так и коротает дни в одиночестве, а кроме как с интервьюерами, поговорить-то и не с кем. — Красивая у вас картина. Рождение Венеры, — припоминает тем временем Гром, пытаясь снова разогнать тяжёлое молчание. Не то чтобы он в искусстве разбирается, но что-то да знает же. — Почти как оригинал… Э… Наверное, — Чёрт, всё же ни в чём он не разбирается. На самом деле, оригинал картины гораздо меньше качественной копии на стене в офисе Сергея, да и откуда ему взяться здесь?.. Но сил на разъяснение всех этих деталей сейчас попросту нет. Разумовский роняет голову на плечо рядом сидящего Игоря и прикрывает глаза. Он чертовски сильно устал. Но спать не хочется, нет. Ему вообще больше ничего не хочется. Сергей наконец нашел баланс, в котором его ничего больше не потревожит. Так что слова насчёт картины он пропускает мимо ушей. Главное тут — вовсе не картина. Грома же начинает клонить в сон. Кажется, миллиардер, голова которого теперь вот так лежит на его плече, успокоился. А ведь минуту назад трясся и едва ли не лил слёзы. Тут стоит задуматься о серьёзных психологических проблемах, но у Грома нет сил думать. Он слишком сильно устал: веки словно свинцовые, но закрой их — и сразу провалишься в сон, но ведь нельзя же так в чужой квартире? Вместе с головой Сергея на плече, Гром откидывается на спинку дивана и бросает беглый взгляд на Разумовского. Как всё к этому пришло? А, чёрт с ним, не важно. Как-то так всё сложилось. Стечение обстоятельств. Утром его попросят отсюда удалиться. А может, и ещё раньше… А диван всё-таки очень мягкий. Игорь закрывает глаза и едва ли не против своей воли проваливается в чуткий сон. До ушей Сергея доносится тяжёлый выдох, который ещё и волосы на рыжей голове тревожит. Разумовский улыбается уголками губ. Уснул, что ли? Сергей проверять не решается. Он просто сидит и смотрит в потолок, рисуя глазами одному ему известные линии и не думая ни о чём. Как же хорошо… Через неопределённое время он успокаивается окончательно. Сердце бьётся, как у любого нормального человека, без всяких заскоков и перепадов ритма. Игорь так и не издал ни звука. Стараясь его не беспокоить, Разумовский встаёт с дивана и бесшумными шагами направляется к рабочему столу, подхватывает с него недопитый бокал шампанского и делает медленный глоток, любуясь немногочисленными огнями ночного Петербурга. Гром, переставая сквозь сон чувствовать давление на плечо, приоткрывает один глаз, наблюдая за Разумовским. Подмечая, что у него всё в порядке, он снова закрывает глаза. Пару секунд сидит вот так, а затем укладывается на чужом диване, отстранённо замечая, что этот куда удобнее домашнего, а потому сон накрывает куда быстрее. Но не проходит и получаса, как его вырывает из сна звонок. В маленьком окошке дисплея высвечивается номер коллеги. — Да, — он потирает глаза, чтобы быстрее проснуться. Из участка по пустякам звонить не будут. — Эй, Игорь, угадай, у кого одна рука и четыре пальца? — Лёва, если это ты, я тебя прибью, — Гром практически шипит это. — Неправильно. Это не я, а задержанный наркокурьер, — раздаётся на том проводе. — Прокопенко просил передать, что у тебя отпуск. — Поэтому ты звонишь мне ночью? — Гром бросает взгляд на часы, но их нет на стене на обычном месте. Стоп. Он не у себя в квартире. Точно… — А чтоб жизнь медом не казалась. Неделю отдыхаешь. — Ещё слово, и парнем из загадки станешь ты… — трубку сбрасывают, возможно, даже не услышав последней недовольной фразы, а Гром устало потирает лицо. Ну что за идиоты у него в участке работают? — Что-то случилось? — Разумовский отвлекается от созерцания ночных видов, в пол-оборота отворачиваясь от окна. Правая рука изящно держит бокал, левой Сергей обнимает себя за талию, упирая в неё же локоть правой. При повороте такое положение создает натяжение ткани на плечах и талии, так что теперь тёмный халат подчеркивает тонкую и совсем не мужественную фигуру миллиардера, очерчивая её границы на фоне стены с белыми высеченными в ней статуями. Телефонный разговор Сергей слышал: недаром старенькая Нокиа так орёт. Но спросить Игоря об этом всё-таки стоит. Из вежливости. И из той же вежливости он не станет спрашивать, не хочет ли её обладатель сменить мобильник. — Случилось полное отсутствие мозга у моих коллег, — Гром усаживается на диване, упираясь локтями в колени и подпирая руками голову. Это надо же додуматься названивать ему ночью, чтобы сообщить об отпуске. «Отпуск». Да, как же. Скорее «Игорь, ты это… Шуму наделал. Иди. Отдохни. Не маячь тут лишний раз пока что». Гром переводит взгляд на Разумовского, который, по всей видимости, спать не хочет. Выглядит уставшим, но, скорее, на моральном уровне. А ещё сильно истощённым и немного потерянным. — Вы так и не ложились? — интересуется Игорь. — Знаете, говорят, что сон — это очень полезно, — он усмехается. — Я бы поделился опытом, но не могу. Сон мне с такими друзьями не светит, как видите, — Гром поднимается с дивана, проходится по комнате. Он, кажется, готов приехать завтра в участок только для того, чтобы разбить Лёве лицо. Так, немного. Чисто по-дружески. Сергей кивает на грубое пояснение. Гром без этого, видимо, не состоится, как личность. На вопрос он, конечно, отвечает, но почему-то умалчивает об отстранении… Не то чтобы Сергею хотелось лезть в личные дела майора, но… Но, кажется, его язык работает вперёд головы, и он задаёт вопрос: — Завтра так же сорвётесь в участок?.. Практически бессонная ночь… Ещё раз простите за это, — Разумовский не упускает возможности снова извиниться перед Игорем. Всё-таки где-то на границе сознания ещё маячит неловкость за внезапный вызов и просьбу остаться. Но, в целом, мужчина не кажется рассерженным… На Сергея. А вот сведённые к переносице брови гостя явно говорят о недовольстве по отношению к коллеге. Да он его, собственно, и не скрывает, вышагивая по офису. — А за меня не беспокойтесь. Привык… Не спать. Ещё курса со второго… Сами понимаете, своя соцсеть, в любой момент может вскрыться баг или ошибка кода… А исправить нужно как можно быстрее, вот и… — он замолкает. Не хочет пускаться в долгие и путаные объяснения. Гром и так выглядит загруженным и уставшим, а тут ещё Разумовский со своими программистскими нюансами… Не до них Игорю сейчас. — А… Нет, — Гром поворачивается к Разумовскому. Привык смотреть в глаза во время диалога. — В участок не поеду. У меня отпуск, — он описывает кавычки пальцами. — Это официально. Если говорить об истинных причинах, то «Ты разнёс площадь, но поймал грабителей. Я тебя не уволю, но не отсвечивай лишний раз, пока об этом не позабудут, » — цитирует Игорь, пожимая плечами. Для него это — обычное дело. Но Гром знает, что его не уволят. Никогда. Кто без него преступления раскрывать будет? И площади ломать, разумеется. Игорь снова поражает. А именно: его стремление приносить пользу обществу и защищать город от преступности. Мало того, что Сергея в беде не бросил, теперь негативно отзывается о коллегах, сообщивших и назначивших внеплановый «отпуск». Любой другой на его месте был бы рад возможности отдохнуть, но этот человек может без сна, кажется, жить — дай только преступников сажать. Разумовский ещё не встречал такого трудолюбия… Кроме как своего собственного. — А вы все же неплохо справляетесь… Я, конечно, в этом не разбираюсь, но за меня всё статистика говорит. «Vmeste» сейчас — самая популярная соцсеть вроде… — продолжает Гром, поддерживая разговор о работе Разумовского. — М-м… Спасибо. Но сейчас от меня мало, что зависит. Благо, сеть существует уже давно, а потому ошибок происходит всё меньше, а удалённые сервера защищают наши с вами данные, — неловкость от неожиданной похвалы из голоса Сергея постепенно пропадает, когда он углубляется в любимую тему. В ней он разбирается, про неё он может говорить часами. — А вы, кстати, пользуетесь? — интересуется он, делая ещё один глоток и вопросительно приподнимая брови. Гром нервно усмехается. Да, «наши» данные. Он вообще не доверяет этим соцсетям. Выкладывать информацию о себе в открытое пространство как-то глупо и неосмотрительно. Как много можно узнать, пролистав страничку в сети? Да практически всё. От любимой книги до политических взглядов. И это даже без помощи хакеров. В общем… Гром привык оставаться в стороне от всего этого. Так, разбирается немного, в работе иногда пригождается. Найти кого-нибудь, разузнать. Только вот не хочется, чтобы кто-то так же находил его. Вопрос Разумовского приходится некстати. Игорь вытаскивает свой телефон, решая перевести всё в шутку. — Не принимайте на свой счёт, — поясняет он, демонстрируя доисторическую модель. — Я старомоден в этом плане, — мобильник отправляется обратно в карман. — У вас наверняка невероятная соцсеть. Удобная и всё такое. Только у меня в принципе нет соцсетей. Да и я прекрасно живу вне интернет-пространства. Вне интернет-пространства… В наше время довольно сложно встретить людей, которые придерживаются тех же принципов, что и Гром. Даже старики — и те постепенно знакомятся с виртуальным миром. Сергей усмехается, догадываясь о вероятной причине приверженности Игоря миру окружающему, а не тому, что заключается в небольшую коробочку гаджета. Отсутствие главного ресурса — времени. Особенно, учитывая отношение Грома к своей работе. — Целыми днями гоняетесь по городу за нарушителями? — он улыбается, представляя майора буквально бегущим по проезжей части за фургоном награбленных денег. — Частично, да, — Гром подходит к столу, на котором стоит бутылка с шампанским. Уже почти пустая, надо же. Ну Игорь всё равно не собирается присоединяться к банкету. А вот сон по-прежнему берёт свое. — Может, у вас найдется кофеёк или ещё что? Ну, чтобы взбодриться. Вроде так хорошо разговариваем, а я носом клюю. Не порядок. — Кофе? Да, конечно, — волнение снова накатывает вместе с виной, когда Гром упоминает свой недосып. А в сегодняшнем виноват только Разумовский. Сергей осушает бокал одним торопливым глотком и ставит его на стол. — На кухне должен был быть. Он быстрыми и немного нервными шагами пересекает офис и открывает неприметную дверь, за которой сразу находится просторная кухня. Современный гарнитур, ровный тёмный цвет стен и кардинальное отличие от офиса: на стенах нет картин, а по углам — ни одной статуи. Но что в предыдущей комнате, что в кухне выдержан один стиль самой мебели, отчего, несмотря на такие различия, эти две комнаты смотрятся гармонично, и не возникает сомнений в том, что они принадлежат одному и тому же человеку. Игорь ещё раз окидывает Разумовского взглядом. Всё же миллиардер не выглядит на свои деньги, такой загнанный, как будто несчастный. — Вы сами-то как? Лучше себя чувствуете? — Я? Да, уже намного лучше. Спасибо, что не уехали, — Сергей включает чайник и тянется за банкой с кофе, стоящей на верхней полке, чуть пошатываясь от выпитого алкоголя. — А, я не спросил. У меня только растворимый, это ничего? Игорь придерживает Разумовского за локоть. Он всё ещё уверен, что тот может свалиться в любой момент. Гром усмехается, мысленно подмечая, что шампанское-то не из дешевых, а кофе растворимый. Сразу видно, чему у миллиардера приоритеты отдаются. — Да ничего, почти как дома, — он забирает банку с кофе из чужих рук и ставит на стол. Почему ему кажется, что Сергей даже её не удержит? Гром понимает, что всё ещё придерживает его за локоть, и убирает руку. — Вы не любитель кофе, да? — Игорь в очередной раз ловит себя на мысли, что диалог снова получается каким-то неловким. — Наверное, заказываете его обычно. Ну, рестораны там всякие, — и вновь хочется врезать самому себе. Действительно, сейчас это еще и звучит как упрёк в сторону богатого человека. — Я не это… В общем, я про то, что вы, наверное, в принципе редко дома едите. — К кофе я, на самом деле, — Разумовский делает паузу и кивает, — равнодушен. С-спасибо, — Сергей оборачивается к Грому. — А вообще, я… Вы правы, редко ем дома. Я готовить, если честно, не особо… — Сергей прочищает горло, неловко поправляя снова нависшую на глаза челку. Да так и зависая, разглядывая лицо напротив. Весь в ссадинах, порезах — за секунду Разумовский успевает насчитать как минимум три крупных: под правой бровью, на скуле и завершающая картину разбитая нижняя губа. — Вы простите, — произносит Игорь, слегка отстраняясь. — Я обычно не разговариваю. Ну в смысле… Не с преступниками. Или не с… В общем, на работе всё время, — он чувствует, что несёт полный бред. Сергей хмыкает про себя: вон оно как забавно получается. И на грудь Игорю, чуть не плача, кидался, и засыпал на его плече, а сейчас стоит в полуметре от него же, да разглядывает почти бессовестно. И сам Гром тоже. Видно, что общается осторожно, как с психом законченным, но всё же не о каждом встречном психе он так заботится: то тут придержит, то там поможет… А до сих пор «выкают» друг другу. — Вы не против… На «ты»? — Сергей нервно усмехается. Хочет добавить что-то ещё, но не может придумать ничего дельного, поэтому вопрос так и повисает в воздухе. — Да, давайте на «ты». А то я уже у вас ночую, получается, — Гром, чёрт возьми, просто замолчи. — У тебя, — с улыбкой поправляет Разумовский и правда ночного гостя. Игорь хочет сказать что-то ещё, но его прерывает вскипевший чайник, и он берёт первую попавшуюся кружку, заваривая себе кофе. — Бред несу. От недосыпа, наверное, — поясняет он и берёт кружку с кофе, слегка разбавляя его водой из-под крана, смотрит на Разумовского. Не день, а сплошное недоразумение. Сергей в удивлении вздёргивает брови, наблюдая, как Гром уже вовсю хозяйничает на его кухне, и отходит к такому же, как в офисе, панорамному окну и смотрит уже не вдаль, как обычно, а вниз, на мощёную площадку перед бизнес-центром. От осознания высоты голова снова кружится, и парень опирается боком на кухонную тумбу, прикрывая глаза и потирая лоб пальцами левой руки. — Можете… — начинает он с официоза, от которого сам же и предложил отказаться, но тут же исправляется. — Завари чай, пожалуйста. Он там же, на полке, где кофе стоял, — тихо проговаривает он, а затем тихо стонет. Головные боли, головокружения и перепады настроения, с которыми Сергей живёт с самого детства, да что-то никак не уживется… — Чай тоже в ресторанах обычно пьё… — он запинается. Перейти на «ты» оказывается в разы сложнее. — Пьёшь? — спрашивает он, замечая, что и чай пакетированный. Да уж, миллиардер живёт не на широкую ногу. Он бросает пакетик в ещё одну кружку, некрепко заваривая. Крепкий чай на пользу здоровью не идет. Особенно такой. Он протягивает кружку Разумовскому, при этом второй рукой беря его за локоть и отводя от окна подальше. — От крепкого чая засыпается плохо, — поясняет он, — и голова обычно только сильнее болеть начинает, — конечно, от внимания полицейского не уходит состояние Сергея. Ему, как профессионалу, каждая мелочь в глаза бросается. — Может, всё же приляжете? — он отставляет кружку на стол. — Ну, может и «приляжете», — усмехается Разумовский. Гром напряжён, и это видно, а разрядить обстановку у плохо соображающего Сергея не выходит. Хотя, будь он трезвым, и подавно бы не вышло. Зря, наверное, Игорь отказался от шампанского. «При исполнении, » — шутит про себя Сергей. Мужчина и правда живёт одной лишь работой, даже не задумываясь о том, где проходят её рамки. Словно его первые слова после рождения были «служу закону», не иначе. Без лишних слов миллиардер направляется в офис и там замирает в раздумьях, глядя на диван. С одной стороны, не хочется смущать гостя демонстрацией ещё и спальни, а с другой — на диване всяко хуже спится, чем на дорогом матрасе. Да и Игорь наверняка что-то скажет насчёт нездорового сна. Так что проще махнуть рукой на сомнения. Собственно, так Сергей и делает, разворачиваясь и направляясь к двери позади Грома и едва не сталкиваясь с ним — в последний момент он огибает Игоря, придерживаясь за его плечо. Что же, теперь гость открывает новую локацию, спальню миллиардера — звучит, как в какой-нибудь видеоигре. И пока он стоит на пороге, Разумовский, не задумываясь, садится на широкую кровать и снова поправляет волосы. От резкого движения руки многострадальный и изначально слабо завязанный халат спадает с плеча, и Сергей пытается его поправить, но пальцы не слушаются, и выходит буквально из рук вон плохо: если ткань в конце концов оказывается снова на плече, то скользкий шелковый узел пояса лишь ослабевает, и с этим Разумовский уже ничего не хочет делать. Майор был прав: всё-таки, Сергей очень устал, и сейчас, в расслабленном состоянии, это ощущение наваливается всей тяжестью. Гром подходит и аккуратно снимает халат с чужих плеч, подмечая, что вещь в его руках, вероятно, стоит дороже его квартиры. Сердце Разумовского исполняет смертельный номер с переворотом, когда шершавые ладони касаются обнажённой кожи плеч, всего лишь на секунду, чтобы помочь Сергею раздеться, но… Уже сам факт того, что это происходит, вгоняет в краску. Вгоняло бы, если б Разумовский был в состоянии испытать ещё хоть одну эмоцию. Он слишком устал. Мысль о неловкости и абсурдности ситуации бьётся где-то на краю сознания, но Разумовский не имеет и толики желания впускать её в голову и снова поднимать там беспокойный ворох мыслей. — Неудобно же в халате спать, — поясняет Гром, осторожно вешая вещь на спинку стоящего около двери стула. Он настойчиво укладывает Разумовского за плечи в кровать, подтягивая к тому одеяло, укрывая его чуть выше талии. Дальше сам разберётся и укроется, как надо, чтобы не холодно было. Сам же Игорь ловит себя на мысли, что готов уснуть даже стоя. Ну да, чувствует он себя почти как лошадь. Ещё бы спать так же, вообще прекрасно было бы. Гром наблюдает за Сергеем, выжидая момента, когда тот заснёт. В принципе, тогда миссию можно считать выполненной. Да уж, таких заданий в его жизни ещё не было. Разумовский смиренно закрывает глаза, и вот-вот уже готов забыться сном, как в голове выстреливает новая мысль, которую уж точно игнорировать нельзя. Он совсем не подумал о госте. — Игорь, — он приоткрывает глаза и выхватывает силуэт мужчины, а дальше и вовсе говорит какую-то, кажется, бессвязную чушь, — приляжешь? На самый край, если… Хочешь, — по Грому видно, что кофе вообще его не взбодрил, а предлагать остаться в другой комнате… Разумовскому становится некомфортно от этой мысли. Лучше всего, если всё это время едва знакомый человек будет в поле зрения. Сергей и так делает серьёзный шаг, собираясь спать при нем. На самом деле, проще думать, что у него проблемы с доверием, чем принять факт того, что в одиночестве тут оставаться не хочется. Да и какие, к черту, проблемы с доверием? Он, наверное, Грому и жизнь бы не побоялся доверить. Игорь и правда клюёт носом, но от предложения лечь рядом просыпается моментально, как от ведра холодной воды, вылитого на голову. Не, в принципе ничего такого в этом нет, мало ли. В студенческие годы и впятером на одной кровати могли уснуть и ничего, но сейчас как-то неловко. — Диван такой удобный, я думал на нём… — Гром ловит взгляд Разумовского, и быстро добавляет: — Могу и с вами лечь. Ну, раз так хотите, — Игорь запоздало ловит себя на мысли, что он снова говорит на «вы». Хотя они с Разумовским вроде ровесники… Чёрт его знает, странно «тыкать» такому богатому человеку, наверное. Хотя Грома это особенно никогда не смущало. А он же всегда тогда говорил с преступниками… Игорь обходит кровать и исчезает из поля зрения, и Сергей, на всякий случай, переворачивается на спину и полусонным взглядом провожает каждое движение гостя. А он, в свою очередь, этого, кажется, и не замечает. Садится на край кровати спиной к нему, скидывает ботинки, вроде как, ногами, а затем снимает с головы кепку. Без неё Грома Разумовский ещё не видел. Забавно, даже с затылка. Но когда Игорь стягивает куртку с широких плеч, оставаясь в футболке, Сергей ловит себя на мысли, что хотел бы их нарисовать. Он много рисовал в детстве, а потом на несколько лет забросил — времени и желания не было. А сейчас, вот, кажется, оно сидит на другом краю кровати. — Вроде как, доброй ночи, — говорит Гром, укладываясь в джинсах и футболке. Разумовский так никогда не делает из любви к чистоте и аккуратности, но проще будет потом заменить постельное белье, чем сейчас попросить Игоря раздеться до трусов. Сергей отворачивается и, засыпая, тихо отвечает: — Спокойной ночи.