Игорь, мне нужна помощь

Как-то так получилось, что отношения, на которые ярлыки не вешались, сейчас, спустя два месяца и четырнадцать дней с первого поцелуя на яхте, кажутся крепче и интимнее любых других. Может, потому что развиваются сами по себе, а Гром с Серёжей еле поспевают за ними. Разумовский уже давно перестал сравнивать своего Игоря с Олегом. Крепкая многолетняя дружба, воспоминания о которой приносят теперь лишь светлую грусть, никогда бы не сравнилась с тем, что Серёжа испытывает к Грому. Ведь Игоря он любит. Любит очень сильно, сильнее всех и всего, что вообще может существовать. Правда… Вслух он этого ещё не говорил. Вернее, проговаривал бесчисленное количество раз, но лишь наедине с собой, убеждая себя в том, что нет в этом ничего страшного, что волноваться, собственно, не о чем. Но всё равно переживал и ругал себя за то, что не может признаться, глядя Игорю в глаза, а затем снова успокаивал себя тем, что никакие громкие слова их отношениям не нужны, когда есть чуткие касания, теплые объятия и нежные поцелуи вкупе с надёжной поддержкой и бескорыстной взаимопомощью. Вот и сейчас Разумовский чувствует, что снова тонет в этих тревожных мыслях и теряется в собственных выводах, пока Игорь идёт рядом, рассказывая что-то, без сомнения, увлекательное про криминалистику и с аппетитом поедая шаверму. Сергей опускает задумчивый взгляд на свою, точно такую же, медленно остывающую в руках, и пытается выплыть из тяжёлых размышлений, старательно улавливая нить разговора. — … Ну и затем они… Серёг? — Гром замирает на полуслове, сосредоточенно всматриваясь в лицо парня. Игорь часто зовёт его вот так, будто они — просто хорошие друзья, а не… Нечто большее. Но иногда… — Серёж? — переспрашивает он, добавляя: — Всё в порядке? — Д-да… — запинается Разумовский, но затем отвечает более уверено: — Да, всё отлично. Сергей улыбается, и это, разумеется, искренне. Просто потому что Гром рядом. Не только физически — Разумовского каждый раз удивляет, как Игорь научился угадывать его настроение и, не дай, конечно, бог, — мысли. Потому что в светлых глазах всё ещё остаётся какое-то беспокойство и недоверие, и Серёжа, в подтверждение своих слов, берёт Грома за руку, переплетая свои пальцы с его. Игорь отвечает мягкой улыбкой, легонько стискивая чужую ладонь, на секунду задерживает взгляд на лице Разумовского и выдыхает, окончательно убеждаясь, что с его Серёжей всё хорошо. Миллиардер аккуратно расцепляет пальцы, отпуская ладонь Игоря, и, наконец, надкусывает край самой вкусной в городе, разумеется, шавермы, придерживая другой рукой за противоположный, как это всегда делает Гром. За два с половиной месяца Разумовский перенял некоторые привычки майора и, в свою очередь, потихоньку начинает замечать то же и с его стороны. Игорь с полуулыбкой продолжает наблюдать за Серёжей, пока они в уютном молчании идут вдоль улицы. Время, проведённое бок о бок с хранителем правопорядка, несомненно, повлияло на Разумовского. Иногда кажется, что от прежнего нервного и пугливого парня не осталось и следа, но тот изредка так или иначе напоминает о себе. Но сегодня поведение Сергея — неожиданно странное, и в чём причина, Игорь за всю прогулку так и не смог понять. Разумовский выглядит напряжённым, но не испуганным. Также, дело не в работе — Гром с удивительной для себя частотой спрашивает о ней программиста и вбивает в поисковую строку название соцсети, в очередной раз убеждаясь, что «vmeste» после обновления пользуется просто сокрушительным успехом. Доедая свой сегодняшний ужин, они доходят до неприметного переулка, где их неизменно ожидают составленные из ящиков ступеньки, ведущие к пожарной лестнице, а та, в свою очередь, — на крышу, на которую Игорь привёл Серёжу в первый день их знакомства. К большой Громовой — иначе не сказать — гордости, Разумовский на подобные вылазки перестал одеваться, как на светский вечер, и теперь с большим удовольствием таскает спортивки и одну из своих широких футболок, а в особенно ветренные дни на его плечах появляется старая Игорева джинсовка, в которой Сергей выглядит ещё роднее. Гром забирается на крышу, как обычно, первым и подаёт руку Сергею, а когда тот за неё хватается и забирается следом, придерживает его за плечо, притягивая к себе и чуть ли не приобнимая. С Серёжей это уже давно перестало казаться чем-то неловким и неуместным. Разумовский благодарит его нежной улыбкой и лёгкими бесшумными шагами проходит к самому краю крыши, а затем усаживается на него, свешивая ноги и уже не боясь испачкать штаны. Игорь пока любуется им издалека. Пробивающиеся между облаков лучи закатного солнца окрашивают Серёжину макушку в огненно-рыжий, а сам Разумовский смотрится просто невероятно на фоне расстилающегося под ногами города. На этих улицах он больше не кажется Грому чужим. Наоборот, Сергей для них — украшение, которого Игорю, наверное, не доставало всё это время. — Игорь? — оборачивается миллиардер, удивлённо глядя на него своими чистыми глазами, в которых сейчас отражается вопрос. — Ты идёшь? — Да, конечно, — отвечает спокойной улыбкой Гром и садится рядом с парнем. На плечо тут же опускается рыжая голова, и её обладатель шумно втягивает носом воздух, умиротворённо прикрывая глаза. И всё. Больше Игорю для счастья ничего не надо. Дорогой сердцу Серёжа под боком и его спокойное дыхание недалеко от уха. По сравнению с такими моментами все разговоры в миг становятся ненужной ерундой. Ведь это на самом деле невероятно, когда долгое молчание не приносит дискомфорта, а, наоборот, показывает и доказывает настоящую близость. Сергею рядом с Громом так, как не было никогда раньше до знакомства с ним. С самого начала их шаткого общения, в само существование которого так сложно поверить, он чувствовал в майоре полиции защиту, опору; чуть позже — надёжного и сильного друга, а затем… Сам не понял, как что-то изменилось. Но это что-то — такое правильное и нужное им обоим, что молчать об этом не имеет смысла. — Игорь, я тебя… Так люблю. Он произносит это дрожащим полушепотом, пальцами вцепляясь в рукава джинсовки. Вот так просто сказал то, что должен был уже давно, но смог произнести только сейчас. Гром замирает, кажется, не смея дышать. Он отводит взгляд вниз, куда-то к коленям, переосмысливая уже который раз то, что сказал Разумовский. В голове мыслей, кроме этой, — ни одной. Сергей поднимает голову с плеча Игоря, с надеждой глядит на него, а самого начинает трясти от переизбытка чувств. В один миг молчание потеряло весь уют и комфорт, стало каким-то пугающим и гнетущим, потому что во взгляде Игоря мелькает потерянность и ступор. Разумовский, конечно, прекрасно знает, что у его практически спутника проблем в принятием и осознанием чувств едва ли не больше, чем у него самого, но почему-то ему казалось, что в его отношении это не распространяется. И сейчас эта неловкая пауза только вгоняет в дрожь и едва ли не панику. Они ни разу не говорили о чувствах. Тема была чуть ли не табуированной с обеих сторон, и всё же Серёжа был уверен, что он прекрасно понимает, что между ними происходит. До этого момента. И этого неприятного молчания. Наконец Гром переводит взгляд на его лицо, на беспокойно сведённые брови и поджатые губы. Его первая мысль — успокоить парня, окружить комфортом и заботой, чтобы больше никогда не видеть такого выражения. Игорь осторожно берёт его лицо в ладони, мягко проводит большими пальцами по щекам, едва касаясь кожи, медленно приближается и аккуратно целует в приоткрывшиеся от удивления губы. Разумовский подаётся навстречу, но поцелуй не углубляет, оставляя его трепетным прикосновением с полуприкрытыми глазами. И всё волнение слетает в один миг, а руки перестают трястись. Гром отстраняется так же осторожно, оставаясь в волнующей близости от лица Сергея, и, с нежностью глядя прямо в его голубые глаза, тихим рокочущим голосом неторопливо произносит: — Я тоже тебя люблю. Очень сильно люблю, Серёж.