Самое страшное из чудовищ

Слова изуродованного шрамами великана прозвучали как злая жестокая шутка: «…Вы не сможете покинуть остров. Любой, кто вступил в турнир, должен навсегда забыть про обычную жизнь». Зоря почувствовала страх Водяного — как тогда, на арене, в битве против «Фунбари Онсэн». Какая страшная нечеловеческая сила исходила от этого шамана! — Пино!.. В прошлый раз Пино не желал признавать опасность, свое бессилие перед могучим врагом. Но сейчас… — Что мы можем поделать против людей Хао, Зоря?.. «Что ты такое говоришь?! — думала она крикнуть ему в лицо. — Почему ты хочешь позволить им решать, жить нам или умереть?! Разве можно так просто сдаться?! Какой же ты после этого капитан!..» Но смотрела на Пино, серьёзного, с трудом держащего себя в руках, и молчала. Леденящее отчаяние охватило её. И ничего вокруг она больше не слышала. Пока игрушечный человек на плече великана не назвал её имя. — Зоря Гагарик, — проговорил сиплый высокий голос; впервые её имя произнесли с таким стерильным произношением, без малейшего акцента, — 2200. …Хоро-Хоро, вмешавшегося в битву, великан сокрушил одним взмахом руки. И теперь только Айсмен оставались против соперника, превосходящего их в десятки раз. Удача отвернулась от них; они понимали, что даже втроем не смогут одолеть хоть одного из последователей Хао. Больше им не оставалось ничего, кроме как… разделиться. В сражении один на один, где на смену павшему бойцу приходил другой, способный ещё бороться, мог появиться крохотный шанс спастись. Спастись — хоть кому-то из них... Нужно лишь ждать друзей Хоро и — тянуть время. …Тона Кадимахид не выстоял в поединке. Викинг пал, избитый, обессиленный: ни броня, ни верный топор не помогли ему совладать с натиском врагов. Следующий нанесённый Тоне удар мог стать смертельным, поэтому в бой вступил Пино. Он был зол, но больше напуган, и потому великан высмеял его. Духи футболистов изошли громогласным хохотом — наверняка им было привычно смеяться над жестокими шутками капитана… Они издевались над Пино, но он был жалок и потерян и никак не отвечал на их издёвки. У Зори сжималось сердце. Она понимала, что Пино не выстоит. Она вышла вперёд последней. Маленькая хрупкая девушка должна была закрыть собой павшего Пино, избитого Тону. Маленькая хрупкая девушка — против огромного чудовища, изуродованного шрамами… «Это наша последняя битва, Водяной», — ласково шепнула она духу-хранителю, и тот доверчиво и жалостливо прижался к её руке. Барабан в ладонях Зори охватило сияние — голубовато-серебристое, словно искрящийся снег. — Это бессмысленно, — сказал великан. Дрожа от бессилия, Зоря заглянула в его лицо. Он совсем не улыбался, наблюдая за ней. Глаза у него были холодные и строгие; Зоре подумалось, что в них вспыхивал злой огонек всякий раз, когда великан бился с достойным соперником. И ей тотчас стало досадно. Значит, в ней он соперника не видел вовсе. — Разве ты не понимаешь, малышка? Зоря молчала и зло глядела на него. Он жалел её? Пытался унизить? В любом случае, жалость была сейчас самым страшным унижением. — Пусть твой уровень фурёку не впечатляет, — спокойно проговорил он, — в твоём умении контролировать сверхдушу видно мастерство. Это заслуживает уважения. Но… Решительная, Зоря вслушивалась в его слова. — …этого недостаточно. Она не сумела и вскрикнуть, увидеть летящий в неё мяч, — невероятная сила сбила её с ног. Этим же трюком он вывел из боя и Хоро-Хоро!.. 2200 очков фурёку. Вот сколько она стоила в их глазах. Турнир мерил силой каждого своего участника. И цена Зори оказалась ничтожно мала.

***

Самым крупным шрамом, который оставили люди крохотному японскому острову, стала военная база глубоко в его сердце. Многие годы она прибывала в запустении, пока однажды её не заняли люди Хао. Привыкшие к бродячей жизни, они не страшились трудностей и мгновенно обжили безмолвные руины. Они не надеялись обрести здесь настоящий дом, понимая, что это лишь очередное временное их пристанище, где им должно безропотно ждать Звездного Фестиваля. В это место и перенёс раненого Большого Билла его товарищ Блокен Мейер. Оба они оказались брошены собственными союзниками, когда больше всего нуждались в помощи. Билл умирал, но Турбин, Зан-Чин и Пейот не нашли решения лучше, чем плюнуть на него и отправиться тешить свое самолюбие, прикрываясь служением мастеру. Шаманы, что желали в будущем изменить мир, вели себя словно стайка глупых жестоких детей. За это Блокен презирал их — и поэтому в ответ они недолюбливали его. На базе Большой Билл очнулся и тотчас нетерпеливо спросил: — Что сказал мастер… про нашу миссию? Блокен помедлил: — Хао… смеялся. — Смеялся, — повторил Билл. Он недолго помолчал, глядя в потолок, и сам вдруг раскатисто захохотал. — Ради него мы стали совсем как животные! Я сам себе отвратителен… А он… смеялся. — Пути мастера неисповедимы… — Ты понимаешь? — не унимался Билл. — Я только что чуть не убил троих! Из-за пустяка, из-за мелочного желания мастера развеять скуку! А ему даже души их не были нужны!.. Это то, за чем мы пришли сюда, верно?! То, что приблизит нас к нашей цели?! — Сейчас… — прошипел Блокен, — сейчас кто-нибудь придет… А если они услышат то, что ты говоришь? Билл поглядел на друга, улыбаясь сухими бескровными губами: — Спасибо за заботу, Блокен… — и отвернувшись к стене, тяжело вздохнул. И больше не двигался. — Ч-чёрт…