Часть 2. Тёмная Эпоха Средиземья.

***

– Что ты делаешь? — с интересом спросил Гарри, выходя из душа и заглядывая в мрачную комнату Майрона, мерцающую при свете факелов, стройными рядами расположившимися на стене. Фигура его учителя не менее завораживающе отливала громадным пятном на каменных выступах и матового цвета колоннах, изредка подрагивая при этом, хотя сам обладатель мерцающей тени даже не шелохнулся, продолжая своё занятие с огромным вниманием, погружаясь в нити зарождающейся мелодии. Юноша остановился, продолжая вытираться чёрным махровым полотенцем свои ставшие ёжиком волосы и вслушиваясь в звуки. Тревожные трели прорезали всю комнату, пронзая всё тело волшебника, и он на мгновение замер, прежде чем невольно чихнуть, когда капля воды с всё ещё мокрых волос неожиданным стуком щёлкнула его по носу в такт барабанной дроби, которая прозвучала, словно бы ожидая этого момента. Поттер недовольно хмыкнул, собирая с себя все капли, и, высушив заклинанием полотенце, бесшумно кинул его на спинку кресла и почти бесшумно остановился в нескольких метрах от своего учителя. Майрон никак не обратил внимания на его приближение, продолжая играть и создавать новую Тему. Вокруг него стали появляться тени и образы, словно огромные чёрные птицы, кружащие вокруг них и кони, скачущие с диким пугающим ржанием. Огонь на факелах начал вспыхивать, кусаясь своими языками пламени, создавая огненный вихрь и тёмные силуэты драконов. Гарри застыл, заворожённо продолжая смотреть на творившуюся вокруг него Тему, превосходящую ту магию, которую он знал, во много раз. Вокруг забегали чёрные человечки, держа в руках трубы и барабаны, об удары которых раздавалась тревожной дробью. Звук усилился. Майрон закрыл глаза, всё больше и больше погружаясь в создание своей музыки. Такую, которую никто ещё никогда раньше не видел. Яростные тёмные волны сошлись в своём диком танце с пламенем и, казалось, что сам пар окутал комнату. Стало так жарко, как будто находишься в бане или горле Огненной горы. Это напомнило Гарри о том, как он впервые услышал эту музыку, находясь в кабине для душа и смывая с себя грязь после тренировки. Тогда он опирался руками на каменные стены и подставлял голову под мощные струи воды, смывающие с него всю грязь от самых корней волос до пят, когда услышал тихое, но тревожное звучание. Тогда его мелодию затмевал шум воды, бьющий по ушам набатом и заглушающий всё вокруг. Тогда Гарри легонько в кинул голову, с интересом и разрастающимся любопытством прислушиваясь к песне. Между пальцами ощущались остатки мелкого песка, застрявшего в разных местах после испытания, а ощущались остатки мелкого песка, застрявшего в самых разных местах, а под ногами плавали размокшие комки земли. Грубая и жёсткая губка кусалась своими острыми кончиками, с мерзким скрежетом сдирала серебристые куски кожи, которые, плюхаясь в почерневшую воду, напоминали оторванные шляпки дохлых медуз или куски тонкой плёнки от киселя или желе. Тема забурлила и пузыристо забулькала, словно в такт шипению воды и пара. На какое-то мгновение юноше почудилось, что из дырки в полу вылезают головы трёхглавой гидры, из которой почему-то изрыгается огонь. Юноша поспешно смыл с себя пену и, включив кран, замотал себя в полотенце, а второй рукой яростно начал теребить волосы, пытаясь высушить их как можно быстрее. Он даже забыл, что мог сделать это с помощью волшебной палочки, но, если честно, он не очень любил делать такие вещи с помощью магии, хоть это и было гораздо быстрее. Он привык делать всё сам! И вот теперь, стоя в комнате своего учителя, своего Владыки, Гарри заворожённо стоял, наблюдая за возникающими фигурами, танцующими в свете огненного пламени и продолжая отливать необычайно мрачным, но такими волшебными бликами как на стенах, так и по всей комнате. Гарри даже как-то забыл, что учитель проигнорировал его вопрос, продолжая свою Песню, когда внезапно её нарушил его рокочущий, словно гром, голос. — Играю, — невозмутимо ответил Майрон с закрытыми глазами, не нуждаясь в том, чтобы догадаться, кто стоял за его спиной. Он и так знал, что это был его ученик, которого, по всей видимости, он только что привлёк к себе очередным своим творением. – Это... Это красиво! – выдохнул Гарри, наслаждаясь вспыхнувшей барабанной дробью и гудящими трубами. – Пугающе, но красиво! – Моя Тема отличается от Темы других майар. Многие из них не согласились бы с твоей оценкой. Для них нежные переливы и райские птички с тихим журчанием воды гораздо более приемлемы, чем мои бури и ураганы с огненными вихрями. – Я грёбаный студент войны, которому каждый год устраивали экзамены на выживание, – пожав плечами, ответил Поттер. — Я привык жить в тревоге и постоянных опасностях так, будто каждый следующий день – последний. Я словно связан с тьмой. Я родился ей, укомплектован ей. Она укрывает меня от того, что называется острым светом. Чёрт, Майрон, ты же знаешь мою историю от начала и до конца! О том, как умерли мои родители, о том, как жестоко обращались со мной Дурсли, о том, как я терял близких мне людей, о том, как никто не верил в меня, считая меня лгуном и обманщиком, который просто хочет внимания и славы! Эти грёбаные ублюдки, которые постоянно унижали и оскорбляли меня даже после того, как я спасал их! Те люди, которые называли себя светом, в итоге оказывались хуже самого тёмного лорда, которого я так ненавижу! На эту самую тьму указывает даже моя мантия, вжившаяся в мою кожу – мантия-невидимка. Мантия Смерти и моего проклятого бессмертия одновременно. Я прошёл сквозь Арку Смерти и побывал на том свете. Так что мне близка эта тема. Возможно, именно поэтому меня и отправили сюда. Не знаю, как бы я жил в спокойном и невозмутимом мире. Ты не хуже меня знаешь, как часто я был в самой Тьме, учитель! — Хм... — протянул Майрон, нахмурившись, а потом довольно ухмыльнулся, когда в его голове вдруг возникла одна мысль, которой он тут же поделился со своим учеником. — Тогда покажи мне, Гарри. — Что? — слегка растерявшись, переспросил юноша, явно не ожидая такого вопроса от Владыки Мордора. — Покажи мне свою Тему. — подтолкнул Майрон Гарри к своему мысли. — Но я ведь не знаю нот и совсем не умею играть! — нахмурившись, тут же возразил Гарри, а потом прикусил себе язык. Он только что понял, что начал противоречить сам себе. Майрон не просто видел это. Он это знал! — Это всё отговорки. Не имеет значения, знаешь ли ты ноты или нет. Всё, что тебе нужно — представить свою Тему и следовать моей Воле. Все ноты уже есть. Тебе остаётся только использовать своё воображение. Если ты связан с Тьмой так, как ты говоришь, эта задача не составит для тебя такого труда, как ты думаешь. Тем более, что ты только что сам сказал мне, что сталкивался со многими страшными вещами, с которыми другие не сталкивались. Так создай мне свою Тему! — Я... Ладно... Я... Я попытаюсь, — сказал юноша, судорожно выдыхая. — Делай или не делай. Не пытайся, — резко обрубил Майрон, заставляя своего ученика оказаться в безвыходном положении. — Пан или пропал. В настоящей битве у тебя не будет время на попытки. Тебя просто уничтожат. — Я понял, — серьёзно кивнул Поттер и сосредоточился. Он закрыл глаза, выдохнул и поднял руку, призывая к себе в руки свою волшебную палочку, которая прыгнула ему в руку, с радостной песнью откликнувшись на зов своего хозяина. Почувствовав тепло своей палочки, Гарри расплылся в почти нежной улыбке. Невольно ему в голову пришла мысль: и почему люди боятся темноты? Она же на самом деле совсем не пугающая, а такая притягивающая. Так и манит к себе своими тёплыми нитями. Он ведь прекрасно помнил, как прятался ночью под одеялом, пытаясь выучить уроки по волшебству, скрываясь от своих дяди и тёти, и чувствовал себя в безопасности только ночью, если не считать случаев, когда он просыпался от кошмаров. В конце концов, в темноте его никто не видит. Он даже сам себя не видит и всё, что ему остаётся — делать то, что он может делать. Ему даже не приходится притворяться, потому что его никто не видит! А даже если и видит, то сам юноша об этом не знает, и чувствует от этого уверенность, ведь пока он один, в темноте, в Ничто, его никто не тронет, так ведь? Шёлковая повязка опустилась на его глаза, скрывая от него мир полумрачной комнаты, и Гарри почувствовал, как в него что-то полетело, что-то похожее на Огненный шар, как в битве против Хельмовой Пади. Гарри инстинктивно вытянул руку, мысленно произнося заклинание, в точности попавшее в цель. Шар с треском разбился, разлетаясь в дребезги. Юноша пригнулся, наклоняя голову и садясь на шпагат, и с помощью плавных движений руки отправил шар по дуге в полёт. Он врезался в колонну, не оставив на ней даже и следа. Майрон пытался прижать его к стенке, чтобы тот создал свою Музыку, представляя её себе в голове и не видя ничего вокруг. Словно слепец, который творит что-то из Нечто. Или из Ничто. Магические шары крутились вокруг них, вспыхивая разными цветами: огнистыми, иссиня-чёрными, болото-зелёными, цвета магния, цвета шторма, в которых мелькали молнии то тут, то там рассекая небо белёсой вспышкой, сопровождающейся громом и холодной стужей. Гарри словно танцевал с закрытыми глазами, а капли на его обнажённом теле продолжали дрожать и танцевать вместе с ним в такт музыке. Юноша сделал разворот дугой и разбил ещё несколько шаров, посылая в них красные вспышки заклинаний. Он представлял себе вспышки боли от ремня, которым его бил дядя Вернон, когда был чем-то недоволен или поток холодной воды из шланга, когда Дадли выстрелил в него "на поражение", когда он был пятилетний ребёнком. Тревожные нотки переплёта лист друг с другом, давая себе напомнить о боли Круциатуса. Гарри жалеет, что у него нет такого же потока фантазии и воображения, как у Полумны, которая видела всяких разных существ, включая Фестралов, но не слишком долго на этом зацикливается. Его воображение не должно жаловаться на скупость, особенно после того, как он оказался в совершенно новом и необъятной для него мире и помог создать Тело для своего мастера. Он скорее ощущает, чем видит, когда огненная цепь стремительно несётся к нему навстречу, пытаясь опалить его кожу, но резко подпрыгивает, отталкивается то от одной колонны, то от другой, делает сальто и пролетает мимо огромного кольца, в которое образовалась цепь и летит прямо через неё, вытягивая свои руки ласточкой вперёд. И, выйдя из плена возникнувшей было ловушки, представляет себе огромный меч в два раза больше него, который несётся на встречу цепи и буквально разрезает её на части. – И это всё, что ты можешь? – насмехаясь, спросил Майрон. — Твоя Тема слишком хрупка, для того, чтобы стать великой. Помни о том, что всё ограничено лишь твоим разумом. Предела нет. И когда ты поймёшь это, то сможешь сделать всё, что захочешь. – У меня недостаточно навыков, – пропыхтел Гарри, опускаясь на неизвестно откуда взявшийся высокий столб. Он стоял на нём на одной ноге с закрытыми глазами, широко расправил руки, словно крылья или аэроплан, и слегка шатался, пытаясь удержать равновесие. – Ты сильнее меня. – Сколько раз они вели похожие диалоги? Гарри уже сбился со счёта. И порой они идут по кругу, и они были похожи чаще всего на диалоги не с его учителем, а с ним самим. Как будто это он пытался убедить себя в обратном, что он чего-то не может. Говорил так как будто боялся, что у него всё получится и заранее готовился к самому худшему провалу. Именно он в конце концов и происходил. — Так говорят слабаки, а ты не слабак. Не верю в это. Я знаю твою историю Гарри. Я знаю тебя! Ты ведь не бежишь от опасностей, а бросаешься на них, рискуя своей шеей. Что изменилось теперь? Гарри перепрыгнул на следующий шест. По правде говоря, он так и не заметил момента, когда комната расширилась и освободилась в пространстве, убирая всё лишнее. Но сейчас это было неважно, потому что он был поглощён разразившейся битвой. Битвой в танце Смерти. Его танго смерти, поглощённый лишь одной фантазией и его ограничением того, во что он верил и на что ему хватало сил. Гарри прекрасно знал, что прежде, чем он победит своего учителя, ему придётся много раз проиграть. Он часто проигрывал в этой жизни: смерть родителей, Седрика, Сириуса, боль, травля, насмешки, издевательства... Всё это взращивало в нём дикую ярость, злость и ненависть, которую он старался в себе подавить, убеждая себя каждый день, что он не такой, но в итоге постоянная травля на него возымела свой эффект на то, кем он стал теперь. На то, с кем он теперь находится. Из всех его друзей рядом с ним остался только Майрон. И Гарри очень надеялся, что и Сириус тоже. Ему пришлось научиться защищаться и стать сильнее, чем он был раньше. Ему пришлось отрастить себе клыки, чтобы больше никто и никогда не смог причинить ему боли. Но также он знал, что сначала он должен познать эту боль, чтобы научиться относиться к ней пренебрежительно и даже пофигистично. Так, как будто эта боль ничего для него не значит. Так, как будто она закаляет его с каждым днём всё сильнее и сильнее. Так, словно его нервы на пределе. Так, чтобы он больше не чувствовал боли, а отвечал на неё всем с улыбкой и стойким хладнокровием. Но сначала ему нужно было упасть. Упасть на самое дно своих психологических страхов и проблем, полностью погружаясь в них с головой. Заставить себя и своё тело парализовать от страха, а потом неожиданно для самого себя понять, что единственная проблема, которая есть вокруг него – это он сам. Майрон резко развернулся, стоя на другом шесте. В одной руке на предплечье он держал скрипку, а другой рукой вытянул смычок перед собой, словно самурайский меч. Под ними начала подниматься вода, шумя и бурля вздымающейся пеной. Из его смычка вырвался огонь, превращаясь в огненную плеть, которая со звонким щелчком оставила красный шрам на спине юноши. Гарри подпрыгнул, едва ли успевая увернуться от второго удара – плеть лишь лизнула его пятку прежде чем снова попыталась ударить его в незащищённые места. Гарри крутился под ней и изворачивался, как умел, учитывая его тренировки на ловкость и его невозможность видеть через плотную повязку. В конце концов, он приземлился на оба шеста на полусогнутых ногах и обхватил руками Огненный бич, сдерживая яростные крики боли, рвущиеся наружу. Белоснежная кожа запузырилась волдырями и покрылась ожогами, тут же стараясь зализать едва возникшие раны обратно. – Ты можешь быть бдительнее. Не разочаровывай меня после своих заявлений, мой ученик, — сказал Майрон, – Ты слишком изменчив в своих мнениях. Ещё несколько минут назад ты был в себе чертовски самоуверенным, а сейчас ведёшь себя, как неуверенный в себе неудачник! Что тебя сдерживает, юноша? Чего ты так сильно боишься, что мешает тебе жить и сражаться дальше, несмотря ни на что? – Я... Я не знаю, — прошептал Гарри и тут же получил удар хлыстом, не успевая увернуться от него. – Ложь! Не лги мне, ученик! – очередной удар. Гарри успел отскочить, но к его изумлению и шоку к нему прилетел второй удар, возникший с другой стороны из ниоткуда. Это Майрон успел убрать скрипку, превратив её в своё орудие для наказания и дисциплины. Но музыка продолжалась, издав протяжный отчаянный стон. – Ты прекрасно знаешь, что тебе мешает, но боишься признаться в этом даже самому себе! Так найди в себе смелость признаться в этом! Встреть свой страх в лицо, а не беги от него! – Я ничего не боюсь! – крикнул Гарри, поворачиваясь на звук голоса. Повязка всё ещё плотно закрывала ему глаза. Он пригнулся, чувствуя жар над собой. Гарри схватил обеими руками хлысты и потянул их на себя, пытаясь следом втянуть и своего учителя, но тот прочно устоял на ногах, твёрдо расставил их в удобном для cебя положении. – Тогда почему ты сейчас лжёшь мне и скрываешься от своего крёстного? – Я от него не скрываюсь! – огрызнулся Гарри, подпрыгивая вверх. Хлысты выгнулись дугами. Он разорвал их одним движением. В его руках возник меч, мощным ударом обрушившемся на огненные хлысты. – Просто не хочу, чтобы он переживал лишний раз! Ему через многое пришлось пройти и я не хочу доставлять ему неудобств и переживаний. – Но он и так о тебе волнуется, – заметил Майрон, снова нанося удар. — Он хочет с тобой поговорить об этом, я знаю, но каждый раз, едва вы начинаете этот разговор, ты сбегаешь. — Я не бегу! – На его руках остались длинные ужасные шрамы, не успевающие затянуться до конца от такого яростного натиска. – Тогда скажи ему об этом! — О чём? — Ты знаешь: о тебе, обо мне. О нас! Скажи ему, что теперь ты теперь Лорд Поттер, правая рука Тёмного властелина Саурона и его ученик, который познаёт его искусство и находится на его стороне! Чтобы он знал, насколько могущественным ты можешь стать! – Нет! – Почему? Ты боишься связать его со мной? Я уже говорил с ним, и мы даже неплохо ладим. – Ты говорил с ним в облике Аннатара, а не Саурона, — возразил Гарри, отражая атаку за атакой. – Узнав о том, что ты его обманул, не назвавшись, он решит, что ты манипулируешь мной и используешь меня против него. Он не воспримет нашу дружбу в серьёз и не поймёт её. Он всегда был слишком яростным гриффиндорцем, как и я когда-то. Но я понял, что мир не такой, каким кажется. – И ты думаешь, что твой Блэк не способен осознать твой выбор и принять тебя таким, какой ты есть? Принять твою дружбу со мной? Или ты думаешь об этом что-то другое, не так ли? – Я не хочу ничего скрывать от него! – Но скрываешь, и это факт! Я не боюсь Блэка и был готов явиться к нему в своём истинном обличии. Мне, Тёмному Владыке и властелину всего Средиземья нечего его бояться, но я скрыл своё присутствие из уважения к тебе, Гарри. Ты знаешь, я не сантиментальный и без раздумия убью того, кто восстанет против меня, объявив своим врагом, но твоему крёстному я решил дать шанс на добровольное сотрудничество со мной, чтобы он мог быть с тобой несмотря на всё то, что я не хочу тебя делить с кем-то. И всё же он тебе дорог. Но так ли ты дорог Блэку, если он отвернётся и отвергнет тебя, едва узнав о том, на чью ты встал сторону? Так ли он будет благороден и, действительно, близок к тебе, как ты думаешь? — Я не хочу потерять его! Однажды я уже потерял его, и мне было от этого больно! Так больно! Как будто бы умерла часть меня. Это была моя вина! Если бы не, он был бы тогда жив! – Но он жив сейчас! Возможно, ты и не знаешь, почему его вернули и почему ему дали второй шанс, как и тебе, но теперь он здесь. Поговори с ним. Поясни всё. Покажи ему, что есть на самом деле! Если он, действительно, настолько близок и дорог тебе, он примет тебя и твоё решение быть со мной. Если же нет, то какой же он тогда к чёрту, крёстный? – Но если он бросит меня из-за этого? – неуверенно спросил Гарри, обессиленно опуская меч и снимая повязку, обращаясь к Майрону, словно за свой спасательный круг. – Что, если он больше не захочет говорить со мной из-за этого? — А стоит ли тогда тебе переживать из-за этого, Гарри? Переживать и страдать из-за человека, который покажет тебе, что на самом деле любит не тебя, а лишь тот образ, который он себе придумал? Стоит ли переживать за человека, если он будет принимать только часть тебя и любить только тогда, когда ему удобно тебя любить? Если вы настоящая семья, то вы будете вместе, и ничто не сможет разъединить вас. Даже я. – Я... Я поговорю с ним, – выдохнул Гарри. – Скоро. Да. Только с мыслями соберусь. – Но я не хочу рубить с плеча, чтобы испугать его. Я хочу, чтобы он пришёл к этому постепенно, когда был бы готов к этому. Чтобы он понял, что ты не такой плохой, каким он думает. Мне нужен план, чтобы сделать это. – И у тебя он есть? – с интересом спросил Майрон, скрещивая руки на груди и посмотрев на своего ученика. – Теоретически, – вздохнул юноша, опираясь руками на подлокотник стула и опираясь подбородком на руками и слегка наклоняя голову в бок. – Но мне нужен ты. Как бы ты поступил на моём месте? – Сказал бы, всё, как есть. Как я сказал и тебе когда-то при нашей первой встрече, не юля. Наши с тобой отношения начинались чисто из моей выгоды, которую ты смог показать мне. И, как ты знаешь, я радушно награждаю тех, кто в точности исполняет мои приказы и верно служит мне. И точно также наказываю предателей, которые решаются воткнуть мне нож в спину. Насколько мне известно, так поступают и в мире людей. Предательство никогда и нигде не ценилось, – сцепив руки за спиной и выпрямив спину, произнёс Властелин. – Я знаю историю твоего крёстного. Его история с предательством человека, которого он считал своим другом, может сыграть нам на руку. Будет проще показать ему, что понятия дружбы и вражды размыты. Друг может стать врагом, а враг союзником и другом. И тот, кого изначально считали врагом, может научить тебя гораздо больше, чем ты думаешь. Враг не будет жалеть. Он будет бить в полную силу. Мы можем объяснить ему всё его же языком, если он это поймёт. Я ведь не тиран. Когда-то я был "Властелином даров". – Это... Это хорошая идея, — Гарри слегка расслабился от слов Майрона. На самом деле, он понял, что в плане учителя, действительно, был смысл. — Знаешь, это могло бы сработать. В конце концов, однажды крёстный сказал мне слова, которые я запомнил на всю жизнь: "Вовсе ты не плохой человек! Ты очень хороший человек, с которым случилось много плохого, понимаешь? Вдобавок мир не разделен на хороших и плохих, в каждом есть и тёмная, и светлая сторона, главное в том, какую ты выбрал — это определяет всё". – Немного идеалистично, – поморщившись, ответил Майрон. – Так ли плоха тёмная сторона, как о ней говорят? Так ли плохи пустыни и снежные бури, созданные мной? Без них бы не родились существа, которые там обитают. А те, кто называет себя Светом... Разве они не устраняют тех, кого также считают неугодным тебе? Так ли плоха ночь, когда она может быть твоим другом? Знаешь, когда-то я не был таким. Ты в курсе, что я был рождён Эру Илуватаром и достаточно одарённым. Я не любил разброда и хаоса, но видел порядок не так, как видел мой отец и мои братья, и сёстры. Я нашёл мощь и силу в том, кого смог бы назвать своим учителем. Говорили, что от него исходит злоба. Я не стану спорить. Она у меня есть. Я не люблю эльфов или людей. Они также жестоки, как и мы и глупы те, кто этого не видят. Те, кто создавали величие, делали это для того, чтобы самим наслаждаться в том, какие из них добродетели. Нам говорили, что никакая мысль не проходит в мир, если того не желал сам Илуватар. И если есть такие плохие черты во мне, то они рождены из него. Из его Воли. Но даже если так, я всё равно создаю свою Тему. Я смог создать то, что было отличным от моего отца, даже если ему это было противно. Он не принял меня, и я отвернулся от него. Я не был тогда плохим, но мне пришлось им стать. В их глазах. Они не понимают всей той идеи, которая была у меня и у моего мастера о том величии, которое мы хотели создать вместе. Но в итоге, сейчас у меня есть шанс достичь этого с тобой, Гарри. Вместе, — Владыка подошёл к юноше и ободряюще положил руку на его плечо. – Ты знаешь, у меня жёсткий, суровый характер, но мы на одной стороне. Если Блэк от тебя откажется, тебе нечего бояться. Ты не будешь одинок. Гарри улыбнулся сквозь слёзы, крепко обнимая своего учителя. Он знал, что ему предстоит нелёгкий разговор со своим крёстным, но теперь ему было гораздо-гораздо легче от осознания того, что рядом с ним кто-то есть. *** Гарри шагнул в пещеру, нарушая тишину под звуки капель, падающих на землю. После разговора с Майроном ему стало легче от того, что кто-то его принимает таким, какой он есть. И теперь он знал, что даже если Сириус будет плевать на него из-за этого, то, по крайней мере, ему будет, за что держаться. Теперь, чтобы окончательно привести свои мысли в порядок, юноша пришёл проведать своего друга. Он знал, что то должен сегодня вылупиться, но прежде, чем это случится, он хотел немного погреться об это тёплое, даже слегка горячеватое яйцо. Он присел на корточки, осторожно укутывая его потеплее и бережно обнимая так, что его руки обхватывают всё яйцо. Юноша нежно проводит пальцами по чёрно-золотистым чешуйкам, представляя, как оно начинает трескаться. Он слышит дыхание живого существа под чешуйками, похожее на урчание и, улыбаясь, замирает, когда чувствует, как оно, действительно, начинает трескаться. Мысленно Гарри думает о том, что он мог бы себе улучшить броню из этой чешуи. Она была бы прекрасным дополнением к его обороне против врагов, которые появились и которые будут ещё появляться. Огненное дыхание коснулось его груди, когда он опустил взгляд на свою находку. – Ну, привет, – тихо говорит Гарри, подбираясь поближе. На него с любопытством уставились два разноцветных глаза.