***
– Так, давай, Гарри, вдох-выдох, – сказал сам себе под нос Поттер, остановившись прямо перед дверью, за которой находился его крёстный. Просто дойти до двери казалось для юноши величайшим подвигом, несмотря на то, что ему не нужно было драться с учителем или бросаться в гущу врагов. Это было не так сложно, как найти в себе силы и заставить-таки себя поговорить с человеком, которого он так сильно любил и которого так сильно боялся. Нет, Гарри боялся не того, что Сириус вернулся к нему. Наоборот, он даже этого жаждал, но, чёрт бы побрал его дементор, если бы это не было так сложно. В конце концов, он не мог заставить себя это сделать с самого Нового года и ещё больше готовился к этому, продолжая держать Блэка в башне и не выпуская его несколько месяцев. Так сильно он боялся его потерять. Снова. От одной мысли об этом молодой ученик наотмашь ударил себя по лицу, словно пытаясь взбодриться таким образом. – Да хватит тебе, Поттер, это всего лишь разговор! Обычный простой разговор по душам со старым добрым Сириусом. Он же ведь не убьёт тебя за твою дружбу с учителем ведь так? Верно? Верно. Да Мерлин тебя задери! — выдохнул Гарри и, развернувшись, ударился головой о стену после непродолжительного стона отчаяния. Как бы сильно ему не хотелось подготовиться ко всему этому, но... Не получалось. Сердце продолжало бешено колотиться так, словно неслось галопом по европам, а руки стали мелко дрожать от накопившихся внутри эмоций страха, грозящихся вот-вот выплеснуться наружу. Даже во время битвы с Волан-де-Мортом ему не было так страшно! — Проклятье, Поттер, возьми уже себя в руки! Но просто так взять себя в руки – не простая задача. Поттер уже давно усвоил, что самая сложная битва – битва с самим собой. Не сложно сопротивляться тем, кто в тебя не верит. Не сложно сопротивляться тем, кто говорит тебе "нет" и бросает тебя раз за разом, когда ты уже не нужен, а использует лишь тогда, когда ты можешь что-то дать. Не сложно нарастить себе мышцы, научиться вставать в четыре часа утра и делать то, что другие в это время не делают. Не сложно сражаться день за днём, побеждая одного противника за другим. Не сложно каждый год сражаться с Волан-де-Мортом, который устраивал ему экзамены в конце каждого курса. Не сложно было слушать насмешки и оскорбления, пытаясь держать себя в руках. Не сложно было тренироваться с Майроном и выполнять его поручения, бросаясь в огонь и воду. Не сложно говорить себе, что это невозможно. Не сложно говорить себе, что в этой жизни всё сложно, что в тебя никто не верит, что ты один. Гораздо сложнее Гарри было справиться с самим собой. Просто собрать себя в руки, набраться решимости и просто постучать в дверь к Сириусу и рассказать ему о нём и Майроне. Потому что каждый раз, когда он собирался завести с крёстным разговор об этом, юноша останавливал себя. И единственное, что он позволял себе сделать — аккуратно намекнуть об этом одному из самых дорогих и близких ему людей, которого не так давно удалось вернуть. Получая при этом довольно негативную реакцию крёстного о Тёмном Властелине. Сириус весьма красноречиво проклинал его учителя, ясно давая Поттеру понять, что сделает с ним, если узнает, то тот связался с самым Тёмным Властелином всех времён и народов Средиземья. Но, в конце концов, он не останется один. Только не снова. У него есть Майрон. Его друг. Его мудрый и сильный учитель, полный свирепости, который не даст его в обиду и защитит. Который всегда будет на его стороне, а он на его. И что там Майрон говорил по поводу крёстного? – Отправится пасти барлогов, — прошептал Гарри, закрывая глаза и стараясь представить себе такую картину. Перед глазами возник Блэк в одном из пустынных полей, окружённый огненными существами с рогами и полыхающие огнём. Поттер тут же замотал головой. Нет. Он надеялся, что Сириус его поймёт и до этого не дойдёт. Слишком долго страдал его крёстный. Через слишком многое он прошёл. Они оба. Ну а если он вдруг не примет тебя? — предательски шептал голос в его голове, сея сомнения и смуту. Поттер стиснул зубы и сжал кулаки. Нет. Он этого не допустит! Не в этот раз. На этот раз он всё сделает правильно. Он сможет найти ключ к его сердцу, чтобы тот оттаял к его своеобразной дружбе к Майрону. Сириус должен его понять, как никто другой. В конце концов, Гарри уже просто измучился, постоянно гадая о том, какая будет реакция у Сириуса, когда он ему расскажет об этом. Поттер часто не спал ночами, у него были из-за этого круги под глазами и иногда усталый и рассеянный взгляд. Порой Поттер просто изматывал себя на тренировках с учителем, лишь бы не думать о том, что скажет ему крёстный. Гарри уже так сильно устал от всего этого, что замер, а затем, шумно выдохнув, заставил-таки себя решительно толкнуть дверь, прежде чему увидел два встревоженных взгляда, смотрящих прямо на него, в которых читалось явное облегчение при виде своего крестника.***
— Я так рад, что ты пришёл, Гарри, — облегчённо выдохнул Сириус, срываясь с кресла и крепко при крепко обнимая юношу и прижимая его к сердцу. Гарри прижался к нему в ответ, вдыхая тепло крёстного и буквально слыша, как бешено колотятся их сердца в такт. Поттер был почти уверен, что мужчина чувствует то же самое, что и он. — Я уж думал, что ты не придёшь. Я... Я так беспокоился о тебе, Гарри. Ты словно пропал на несколько дней, может, тебя не было гораздо дольше. Не знаю, время здесь идёт совсем незаметно или, наоборот, тянется слишком долго. Я начал переживать, что с тобой что-то случилось или ты просто избегаешь меня. Не хочешь со мной говорить. Я... Я не понимаю, что с тобой происходит, Гарри. Поттер вздрогнул от этих слов и опустил голову, закрывая глаза и стараясь проглотить внезапно появившийся ком в горле. Юноша почувствовал, как сильное чувство вины и стыда охватило его с ног до головы, когда он понял, как жесткого обошёлся с Сириусом из-за своего собственного страха. Из-за страха, из-за которого теперь так страдал его крёстный, думая о том, что с ним что-то случилось в то время как он просто тренировался и проводил время со своим учителем, оставляя Блэка сидеть одного в одиночестве, даже зная, как это на него влияет. Как в Азкабане! Если не хуже. — Ты мне не доверяешь? – спросил Сириус, заметив настоящий страх в глазах крестника. В последнее время юноша практически всё время избегал его, стараясь держать дистанцию. Это происходило между ними и раньше, что очень огорчало Блэка, но сейчас Гарри боялся его, словно огня. Мужчина замечал это всякий раз, когда хотел выловить его в башне, притворяясь спящим и просыпаясь, едва слыша тихие, почти бесшумные шаги Гарри. Или же когда хотел выловить его в коридоре, когда удавалась возможность вырваться из плена своей уютной темницы-башни. Пусть и ненадолго, потому что юноша тут же бледнел и попытался сбежать, отгородиться, спрятаться от него! Блэка это сильно раздражало, бесило, доводило почти до белого каления. Их свистопляска начиналась с самого начала, и он помнил, как Гарри обещал рассказать ему всё после Нового Года, но дальше этого самого обещания ничего не доходило. Максимум, который достиг Бродяга – это короткие и очень-очень неловкие разговоры с Гарри, которые вообще можно было с трудом назвать таковыми. От этого на душе становилось тоскливо и настолько паршиво, что Блэк часами проводил в кровати, практически ничего не делая и не шевелясь. Но теперь, когда Гарри был тут, рядом с ним, Сириус был решительно настроен на то, чтобы уже разобраться во всём, что происходит между ними обоими. Бывший гриффиндорец закусил губу, слегка отстранился назад, пристально посмотрел на Блэка, а потом просто ещё раз обнял его и выдохнул одними губами: – Прости! Я не хотел, чтобы ты волновался. Просто мне нужно было время. Блэк понимающе кивнул и потрепал своего волчонка по голове. – Конечно. Я понимаю. Гарри слабо улыбнулся, пытаясь сморгнуть слёзы так, чтобы Сириус их не видел. Хотя, может быть, было бы намного проще, если бы крёстный их увидел и понял, как сильно Гарри его любит. Как сильно к нему привязан. Мерлин, юноша просто надеялся, что ему не придётся выбирать между двумя близкими ему людьми. Это его доконает. Он не уверен, что сможет выдержать этого. Они постояли так несколько минут в полной тишине. Им обоим нужно было успокоиться и наконец-то поговорить о том, к чему они медленно, шаг за шагом стремились долгое время. – Почему бы нам просто с тобой не сесть и не поговорить об этом, Гарри, нас ведь обоих это волнует, не так ли? – предложил Сириус, наконец-то отлипая от крестника и сел, похлопывая рядом с собой по сиденью и приглашая юношу сесть поближе, чтобы они могли спокойно всё обсудить. Но Гарри лишь застыл, не в силах сдвинуться с места. Потому что каждый раз, когда они доходили до этого момента, его словно бы парализовал, и он не мог думать ни о чём другом, кроме как о том, чтобы скрыть от крёстного своё общение с Майроном, потому что боялся его реакции на Тёмного властелина. Он боялся, что рассказав ему об этом, то снова потеряет его. Он уже однажды потерял его. Больше он этого не хочет. – А ты станешь слушать? – спросил юноша после неловкого молчания, повисшего в воздухе между ними. Поттер спрашивал осторожно. Так, будто боялся спугнуть этого человека, что не укрылось от острого взгляда Блэка. – Ты уверен, что после этого захочешь остаться со мной, а не бросишь меня так же, как и тогда за Аркой Смерти? – С чего ты решил, что я брошу тебя? А какие у тебя есть основания так думать? — нахмурившись, спросил Блэк. Его крайне встревожили слова крестника. Он буквально чувствовал, что тут было что-то не так. – Ну, знаешь, что я... Эм... Вроде бы как разочарую тебя? – замявшись, проблеял Поттер. Рядом с Сириусом он часто становился таким... Таким уязвимым. Так часто робел, потому что. Ну, потому что это просто был Сириус. Такой живой и настоящий. Гарри очень сильно боялся, что всё это окажется лишь сном. Выдумкой. Что он вот-вот проснётся и снова останется один. – Что есть что-то, что может тебе не понравиться? – вопросительно предположил юноша, не зная, как ещё это объяснить. Он не хотел спугнуть крёстного и как-то мягко подвести его к Майрону. Бродяга же не понимал тонких намёков и с тревогой посмотрел на сына Джеймса. – А почему это ты думаешь, что должен меня разочаровать? – Ну... Что, может быть, я теперь не тот, кем был раньше. Более жестоким, что ли... Плохим. – Гарри, ты ведь помнишь, о чём мы с тобой говорили на Гриммо? — тяжело вздохнув, спросил мужчина. — О том, что не бывает хороших и плохих? – Верно, — мягко согласился Сириус. — Границы хорошего и плохого весьма и весьма размыты. Знаешь, я считал Питера своим другом, а он оказался предателем, который убил моих друзей и твоих родителей, а меня... – Тебя признали преступником за преступления, которые ты не совершал и считали самым злым из злодеев чуть ли не хуже Волан-де-Морта, – понимающе кивнул Гарри. Может быть, переубедить Сириус будет не так-то сложно, как ему представлялось изначально? – Может быть... Может быть, всё не всегда так однозначно, как кажется. – Что ты имеешь в виду? – О стороне и о том, какую выбрать. Что, если ты сражался не на той стороне, считая её светом, но это оказалось на самом деле не так? Что, если эти самые светлые и правильные люди могут осудить хороших людей, даже не разобравшись в ситуации? Что, если человек, которого изначально считали плохим, был вовсе совсем не таким, как о нём думали? Это не значит, что он не совершал плохих поступков, но ведь и те, кто называет себя правильными, тоже могут совершать ошибки похлеще твоих врагов. Ведь часто предают самые близкие, те, кому ты безоговорочно доверял, считая, что они от тебя ничего не скрывают, так? – В твоих словах есть доля правды, Гарри, – согласился Сириус после недолгого раздумия. – Но к чему ты это всё ведёшь? Я не совсем пониманию. – А что, если бы тех, кого мы называли плохими, можно было попытаться понять? Я имею в виду, даже Волан-де-Морт изначально не был плохим. Он же был обычным мальчиком, сиротой из приюта, которого никто не любил. Который стал озлобленным из-за того, что рядом не было того, кто мог бы держать его рядом с собой. Это не значит, что я его оправдываю. Я ненавижу его за то, что он сделал с моими родителями, но что если бы этого можно было избежать? Ты никогда не задумывался над этим, Сириус? Что, если можно было бы попытаться изменить человека или существо, которое считали злым и показать ему другие пути? Что, если грани добра и зла размыты? – Гарри, то, что границы между добром и злом очень часто размыты, это правда, но то, о чём ты говоришь... Изменить натуру человека почти невозможно. – Но как тогда понять, что ты на той самой стороне, а тебя не используют, чтобы ты был мальчиком-который выжил, которого выкинут, когда он станет не нужен. Кто пишет добро? Не победители ли? Как ты понял, что на той самой стороне, а не ошибся в ней? – Я следовал зову своего сердца, Гарри. Я сражался на той стороне, на которой сражался мой лучший друг Джеймс. Мой брат, который стал для меня роднее моей собственной семьи. Да, может быть, иногда и трудно определить правильную сторону, но есть вещи, для которых не нужно знать, что они правильны. Это пытки, убийства, издевательства над живыми существами. Это неправильно. – Даже тогда, когда ты хотел убить Петтигрю за предательство? Это... Это было, по-твоему, правильно? – Когда я только вышел из Азкабана мне казалось это единственно правильным решением. Питер предал нас. Из-за него лучшие люди, которых я знал, поплатились своими жизнями. Но я был ослеплён. Я хотел не просто справедливости за содеянное. Я жаждал мести. Это было неправильно, и ты напомнил мне об этом. И я благодарен тебе за это. За то, что ты остановил меня от того, чтобы я замарал свои руки кровью этой мерзкой крысы. – А если речь идёт о войне, когда люди убивают друг друга ради того, чтобы выжить? Как ты это объяснишь? Здесь либо ты, либо они. О какой морали тут может идти речь? – Тут многое зависит от мотива, Гарри. Если человек или волшебник устраивает геноцид, чтобы уничтожить миллионы других, то разве убийство такого опасного преступника не будет служить спасением? Жизнь одного преступника за жизни целых народов. Но ты ведь задал мне эти вопросы не просто так, Гарри. Я же вижу, то ты меня к чему-то подводишь. Что ты хочешь мне что-то сказать, но, очевидно, боишься. Так что же это? – Я надеюсь, что ты не возненавидишь меня за это, – тяжело вздохнув, ответил Поттер, сжимая кулаки. Он почувствовал, как сердце снова начало свой бешеный скач и почувствовал, как запотели его руки. – Я никогда не хотел скрывать это от тебя и собирался рассказать, но боялся, зная твою гриффиндорскую натуру. Мне хотелось сделать всё правильным, но я подозревал, что ты не вряд ли одобришь мой выбор. Я не мог спать из-за этого. Меня мучили кошмары и бессонница, но я уже так устал, так устал скрывать это от тебя и держать всё в себе, Сириус. Я просто надеюсь, что ты меня поймёшь и простишь меня. Но раз мы уже начали, то надо и закончить. Сириус слушал, затаив дыхание и не перебивая. Он видел терзания крестника, которые буквально вылезли наружу. Блэк почти чувствовал, как его эмоции захлестывают через край. Как это ему тяжело даётся — пересилить через себя, чтобы рассказать ему обо всём том, что Гарри так долго держал всё в себе и в итоге решился на это. Блэк не торопил. Мужчина знал, как тяжело даются признания и какие силы на это уходят. Но ничего. Он подождёт. У них есть время. Он был просто рад, что Гарри сам решился на это первым. Нашёл в себе смелость. – Ты ведь помнишь Аннатара? — неожиданно спросил Гарри. Сириус удивлённо в кинул брови, не ожидая, что они так резко переключатся на него. Хотя, если так подумать, то, очевидно, к нему всё и шло. Ему не стоило удивляться этому. — "Властелина даров"? Тот самый друг, о котором ты мне говорил, да? Он являлся ко мне во сне. У нас была с ним довольно-таки милая задушевная беседа. Ну, и небольшая потасовка. Так ты всё-таки к нему всё вёл? — Да, — кивнул Гарри, не показывая своего удивления. Он знал о том, что Майрон наведался в сон к его крёстному. – Вообще-то у него много имён. То, что он рассказал о себе, о нас – правда. В разные времена он был разным, но что у него не отнять – он всегда был великим, хоть иногда и может показаться ужасным, — усмехнувшись каким-то своим мыслям, добавил Гарри. Сириус изогнул бровь и кивнул головой, давая добро продолжить. — Знаешь, когда я только-только здесь оказался, я был пленником в его владениях, хотя не скажу, что он так плохо со мной обращался. Уж точно гораздо лучше, чем Дурсли и если бы у меня был выбор раньше, то я выбрал бы жить у него, чем на Тисовой улице, но, во всяком случае, мы сумели с ним договориться и заключить сделку. Я возвращаю ему тело, а он даёт мне свободу и не трогает. И знаешь, он сдержал своё слово. У меня была крыша над головой, мы часто беседовали. Он даже дал мне свою библиотеку в распоряжение и рассказал об истории творения Арды. Он был единственным близким мне существом в этом мире, который поддержал меня, а не отбросил в сторону. Я узнал ту его сторону, которую не видели другие, считая его монстром. Он очень умный и талантливый. Ты знал, что оказывается раньше он работал в кузнице Ауле? Но его также, как и меня, как и тебя отвергли в своё время, и часть его души стала озлобленной на этот мир. Его собственный отец отринул его, не принял его идею, хотя судя по манускриптам, все воли и думы шли от Илуватара и ничто не могло быть без его ведома. И ведь изначально он хотел лишь порядка и величия, но он видел этот мир не таким, как другие. И потому, как его отвергли, его нашёл его учитель, которого здесь считают врагом. Сириус помрачнел от слова враг, потому что если это тот, о ком он подумал, то дело было дрянь. Во что ввязался его крестник? В любом случае, он не оставит его один на один со всей этой заварухой. Он вытащит его отсюда. Они будут семьёй так, как и всегда хотели. – Продолжай, – мягко подтолкнул Блэк юношу к развитию их диалога. – Ну же, молодой человек, я же не кусаюсь, — улыбнувшись, ответил мужчина, несильно толкнув крестника в бок. Гарри чуть-чуть расслабился и продолжил, чувствуя, что его всё ещё слушают. – Знаешь, он тоже меня обучает. А ещё я точно знаю, что он не причинит мне вреда, потому что мы связаны. Когда я вернул ему его тело, то использовал свою кровь и часть моей магии стала его частью. Мы можем чувствовать мысли и эмоции друг друга, знать, когда один из нас злится или расстроен. Мы можем разговаривать. А ещё он научил меня драться на мечах, и о, он готовит меня к опасностям гораздо лучше, чем Орден феникса. Я узнал его самое первое имя. – И должно быть, оно довольно зловещее, да? — поддразнил Сириус, явно намекая на отсылки Гарри обо всех "ужасах", которые он совершал. – О, отчасти. Некоторые бы сказали, что да. Хотя я знаю его как Майрон. – И этот Майрон любит пить вино и хорошие драки? – весело спросил Блэк, явно развеселившийся от своей шутки. – Да и да, – фыркнув, ответил юноша. — И, как я понимаю, у него довольно-таки извращённое чувство юмора притворяться моим крестником? – О-о-о, определённо есть такое, – согласился Поттер, а потом невольно проворчал, как старая бабка. — Но на самом деле это был его способ наказать меня за свою беспечность. Очевидно, он решил, что мне нужно проявлять больше осторожности и не лезть в самое пекло битвы за Хельмову Падь. — Очевидно, что он явно заботливый. По крайней мере, в отношении тебя, – заметил Бродяга, улыбаясь, смотря на то, с какой нежностью и почти что братской любовью отзывался Гарри о Майроне. – Так и есть. Хотя со своими врагами он безжалостен. Но он щедро одаряет тех, кто верно служит ему. — И, очевидно, он не любит эльфов. – Само собой! И ещё на дух не выносит гномов. Ему хватает его творений. – Так кто же этот наш таинственный друг, о котором ты так тепло отзываешься и которого зовут Майрон и Аннатар? – О. Вообще-то Саурон. Хотя кто-то зовёт его Гортхуар Жестокий. Но так или иначе, это просто Саурон. Ой! – воскликнул Гарри, бледнея, когда заметил, как глаза Сириуса расширились, его лицо побледнело, и он ахнул от рухнувшего на него потрясения. – Как ты его назвал? — тихо переспросил Блэк, надеясь, что он ослышался и его крестник что-то перепутал. Он подозревал, пусть и не до конца, но всё же услышать подтверждение из уст самого Гарри оказалось для него настоящим шоком. — Саурон, — выдохнул Гарри, повторяя имя, и уставился на крёстного, ожидая его вердикта. Теперь всё решится: останется ли он с ним или уйдёт и оставит его. Рубить с плеча так рубить.. Назад отступать некуда. От себя не убежишь. – Скажи мне, Гарри, почему ты мне не сказал? – едва слышно прошептал Сириус, пытаясь подавить горечь в своём голосе и скрыть свою дрожь в пальцах. Юноша вздрогнул от этого голоса, полного боли и совершенно нескрываемого разочарования ото лжи, которой он овеял своего крёстного. Он покорно склонил голову, уставившись вниз и сжав кулаки, стараясь угомонить быстро колотящееся сердце, желая провалиться под земли от неимоверных чувств вины и стыда, поразившего его. Старая рана, которая только недавно начала затягиваться с появлением Сириуса, вновь болезненно заныла и закровоточила. Сам же Поттер не мог вымолвить и слова, будто проглотив язык, и в одно мгновение стал рыбой. – Я хотел тебе рассказать, я уже вёл тебя к этому. Но я не мог рассказать тебе всё сразу, потому что знал, как ты отреагируешь. И я был прав, — с болью в голосе ответил юноша. В нём уже было поселилась надежда на то, чтобы всё изменить, что, может быть, он и правда, ошибся? Сердце юноши взорвалось от боли. Хотелось просто кричать! Сириус словно очнулся, как от удара. О Мерлин, о чём он только думал, когда спросил Гарри об этом? Теперь мальчик, уже юноша, явно решил, что тот не так его понял. – Нет-нет, Гарри, всё в порядке. Я просто.... Не ожидал, что так будет. Я не брошу тебя один на один с этой судьбой! Не в этот раз. – Так ты... ты не злишься? — в шоке спросил Гарри, всё ещё боясь лишний раз пошевелиться. – Нет, Гарри, я не злюсь на тебя, – в очередной раз тяжело вздохнув, ответил Сириус и ущипнул себя за переносицу. — Это не означает, что я одобряю твой выбор с Сауроном и того, что ты сражаешься на его стороне, но я на тебя не злюсь. Просто расстроен из-за того, что ты не сказал мне раньше, но, видя твои переживания, я просто рад, что ты вообще решился мне сказать об этом. У меня всё ещё будет серьёзный разговор с твоим другом, но я не оставлю тебя с ним один на один. Ты будешь рядом со мной! – категорично заявил Сириус, явно заявляя на юношу права собственника. Поттер вздрогнул от этого, с ужасом представляя себе баталии Сириуса и Майрона за его внимание, но знал, что они оба от него не отступят. Сириус был его крёстным. Майрон – учителем. И что он точно знал, так это то, что они теперь оба будут рядом с ним. Бродяга ведь верно сказал, не так ли? — Так и что теперь? – осторожно спросил Гарри, стараясь не разозлить Сириуса. Ему уже хватило одного только расстроенного вида мужчины, и он не хотел усугублять ситуацию ещё больше. – А теперь мы сделаем то, что давно хотели сделать — стать маленькой семьёй. Ты и я. Ну и может быть ещё этот твой Майрон. Хотя он ещё должен заслужить моё одобрение, я думаю, что готов дать ему ещё один шанс. Но если он хоть пальцем тебя тронет или попробует причинить тебе вред, я его разорву в клочья, а тебе устрою настоящую головомойку за то, что влипаешь в очередные неприятности. Я надеюсь, мы поняли друг друга? – спросил Блэк, грозно сверка своими тёмными глазами. – Да... Да, я всё понял, — сглотнув, ответил Поттер, поняв, что только что влип по-крупному, и что ему ещё не раз будет прилетать нагоняй то от Сириуса, то от его учителя, но сейчас это было неважно. Сейчас было важно то, что с него, наконец, рухнула гора секретов и тайн от человека, которого он так сильно любит и который также сильно любит его в ответ. – Иди сюда, волчонок, — проворчал Сириус и собственнически притянул к себе крестника. Он больше никому не позволит отнять у него Гарри. Его Гарри. Гарри согласно угукнул, отвечая на приглашающие объятия и утыкаясь в плечо Сириуса. Он больше не был один. У него была семья. Его семья!