***
Девушка в форме картографа застыла, уставившись на Тенистый каньон. Она, как и многие в колонне, видела его впервые, и от этого становилось не по себе. Она твердо пыталась убедить себя, что ничего страшного с ней не случится, ведь люди пересекали каньон уже очень много лет. Временами, с немалыми потерями, но все же. Убеждения не слишком помогали. Она была совсем одна. Руби, с которой они иногда болтали о каких-то глупостях, давно отстала. Друзья-мальчишки во всю флиртовали с девочками из другого полка, а повозка с картографами только мелькала желтым флажком где-то впереди. Алина заставила себя идти. Одну ногу вперед, затем другую. И никаких обмороков по дороге. И никаких мыслей об одиночестве. В конце концов, она к нему привыкла. Всегда одна, слишком худая, слишком болезненная и хрупкая. С вечными синяками под глазами. С такой никто не захочет дружить. А ей друзья и не нужны. Друзей слишком больно терять. Алина поняла это давно, еще когда ей было девять, когда гриши, благородные солдаты Второй армии, мудрые мастера Малой науки, отобрали у нее единственного дорогого человека. Что сказал бы ее Мал сейчас? Он бы наверняка успокаивал ее, храбрился, и шутил. Девушка тряхнула головой, коря себя за очередное ложное воспоминание. Хватит уже оглядываться назад. Столько лет прошло. Она даже лица его уже не вспомнит. Да и толку, если бы помнила? Он совсем другой теперь. И она ему не нужна. Гриш и девчонка-картограф из его забытого детства. С тем же успехом, она могла бы мечтать о Дарклинге. Алина иронично ухмыльнулась, а затем вдруг почувствовала, как кто-то грубо схватил ее, оторвав от земли, и больно дернул на себя. Воздух наполнился криками и стуком копыт. Люди бросались в разные стороны, чтобы не попасть под копыта четырех вороных коней. Рядом с возницей с кнутом сидели двое солдат в угольно-черных пальто. Дарклинг. Черный экипаж и униформу его личных стражей ни с чем не спутать. Еще одна карета, на этот раз красная, проследовала мимо в куда более неторопливом темпе. Девушка оглянулась на своего невольного спасителя, и покраснела, как всегда, когда оказывалась слишком близко к мужчине. — Спасибо. Юноша лучезарно улыбнулся, опуская руки, которые только что покоились на талии Алины. — Немного нелепо погибнуть, чуть не дойдя до каньона. — Ну, я могла бы отделаться покалеченной спиной, и не пришлось бы встречаться с волькрами. — Неплохой план… Юноша снова улыбнулся, и Алина невольно поймала себя на мысли, что он очень даже красивый. Но следом появился еще один экипаж, окрашенный в синий цвет, и из его окна высунулась девушка. У нее были вьющиеся черные локоны, выглядывающие из-под головного убора из меха серебристой лисы. Она внимательно рассматривала толпу и ее взгляд остановился на этом юноше. Ее губы изогнулись в легкой улыбке, а глаза задержались на солдате. Девушка наблюдала за ним через плечо, пока экипаж не исчез из виду. А спаситель Алины глупо таращился ей вслед, слегка приоткрыв губы. Старкова предпочла не дожидаться продолжения беседы, и двинулась дальше, выискивая желтый флажок картографов, и пытаясь подавить очередной приступ нелюбви к гришам. Может, через пару часов они и будут ее спасением от волькр, но теперь… Палатка картографов стояла на самой границе унылого и когда-то бесполезного Крибирска. Алина облегченно выдохнула, не обнаружив старшего картографа на месте, и, проскользнув к столу с практикантами, уселась рядом с Алексеем, таким же младшим помощником картографа, как она сама. — Где ты была? — сердито прошипел он, не отрываясь от эскиза, который у него наверняка был уже третим или четвертым из двух необходимых. — Чуть не попала под колеса экипажа Дарклинга, — ответила девушка, принимаясь за первый из тех самых необходимых двух эскизов. Алексей резко выдохнул. — Серьезно? Ты вправду видела его? — Вообще-то, я была слишком занята тем, чтобы не покинуть мир живых. — Есть способы умереть и похуже, — он заметил набросок скалистой долины, которую девушка собиралась начать перерисовывать. — Фу. Только не этот. Пролистав ее блокнот с эскизами, он остановился на изображении горного хребта и постучал по нему пальцем. — Вот. Алина едва успела коснуться пером бумаги, как в палатке появился старший картограф и двинулся по проходу, проверяя работы. — Надеюсь, это уже второй эскиз, Алина Старкова. — Да, — соврала она. — Второй. Стоило картографу пройти дальше, как Алексей зашептал: — Расскажи мне об экипаже. — Мне нужно закончить эскиз. — Держи, — раздраженно сказал он, подсунув один из своих. — Он поймет, что это твоя работа. — Этот эскиз не из лучших. Вполне сойдет за твой. — А вот и Алексей, которого я знаю и уважаю, — пробурчала Алина, но приняла рисунок. А затем позволила младшему помощнику выведать все детали о трех экипажах гришей и искренне не понимала восторга, с которым он слушал и снова и снова переспрашивал. Для Алексея гриши были невероятными и непостижимыми. Для Алины — ворами, отбирающими самое дорогое. Поэтому она не испытывала особого удовольствия, пересказывая все во второй раз, конечно же по просьбе Алексея. Но ее личная неприязнь никак не влияла на смесь восхищения и ужаса, возникавших при каждом упоминании Дарклинга. — Он неестественный, — сказала Ева, еще одна помощница. — Как и все предыдущие, — фыркнул Алексей. — Будь добра, поделись с нами своими умозаключениями, Ева. — Начнем с того, что именно Дарклинг создал Тенистый Каньон. — Это было сотни лет тому назад! — возразил парень. — И тот Дарклинг был сумасшедшим. — Этот ничем не лучше. — Ох уж эти крестьяне, — отмахнулся от нее Алексей. Алина в разговор не вклинивалась. Лишь тихо про себя думала о том, что она сама в сравнении с Евой была еще большей деревенщиной. Лишь благодаря Керамзину она научилась читать и писать. Упоминание о приюте как всегда больно отдалось внутри. Все хорошее заключалось лишь в паре ранних воспоминаний, которые неизбежно приводили к еще большей боли. Алина только крепче сжала кулаки, снова заставляя себя не думать. Но каньон странно действовал на нее и ее воспоминания. Было в этом что-то пугающее, усиливающее ее вечную тревогу, отзывающееся глубоко внутри неясным чувством. Каньон и его тьма словно пробирались глубоко в ее душу, пытаясь что-то оттуда вырвать, вытравить. — Почему ты так не любишь гришей? Алексей встал рядом, и Алина только теперь осознала, что и сама не заметила как покинула палатку, и теперь вовсю глазела на возвышающуюся стену тьмы. — Я не не люблю их. Просто… отношусь с осторожностью. — Нет, к ним все так относятся. Но ты… каждый раз как говоришь о них, или даже просто слушаешь, ты словно готова всех их убить самым жестоким образом. Парень улыбнулся, совсем как тот незнакомый солдат, спасший ее от экипажа, и Алина совсем неуместно подумала, смотрел бы он на нее так же, если бы рядом была эта девушка с черными кудрями. — Они забрали моего единственного друга. — О. Мне жаль. — Мне тоже. Алексей нерешительно положил руку девушке на плечо, и она неловко вздрогнула. — Но ты можешь радоваться за него, ведь он наверняка стал хорошим человеком. — Ты так уверен? — Он ведь был твоим другом. Алексей улыбнулся еще ярче, и его ладонь скользнула на щеку Алины. Парень словно сам удивился своей смелости. — Знаешь, я… Шатер распахнулся, выпуская смеющихся картографов, и юноша резко отдернул руку, смутившись, и густо покраснел. Алина, чувствуя как по телу пробегает дрожь, метнула злобный взгляд на веселящихся ребят. Она никогда не думала об Алексее… так. Но когда он коснулся ее, даже не как друг, она вдруг почувствовала себя нужной. На мгновение отпустила боль прошлого. Подумала, что в общем-то пора бы уже двигаться дальше, и не жить тем проклятым днем и мальчиком с забытым лицом. Пытаясь успокоиться, она снова повернулась к каньону. И что-то внутри надорвалось. Она бросилась прочь.***
Утро прошло незаметно: завтрак, быстрая прогулка к картотеке, чтобы упаковать запасные чернила и бумагу, затем хаос у доков. Алина ждала своей очереди с остальными топографами, чтобы загрузиться на один из кораблей маленькой флотилии землеходных скифов. Позади пробуждался Крибирск, готовясь заняться своими обычными делами. Впереди простиралась странная сгущающаяся тьма Каньона. — Доброе утро. Алексей возник прямо за спиной, тепло улыбаясь, но не более. Алина хотела извиниться, что так нелепо убежала вечером, но тут же появился старший топограф, который по сигналу капитана завел ее, Алексея и остальных ассистентов на скиф, где они присоединились к пассажирам. Затем безмятежно занял место рядом со Шквальными на мачте, где будет помогать им ориентироваться в темноте. Оказавшись на палубе, Алина неуверенно дотронулась до стали армейского ножа, надеясь, что это добавит ей уверенности, но тщетно. — Алина, — она обернулась к неловко мнущемуся Алексею, который все еще тепло ей улыбался, — я тут подумал… Может ты не против будешь выпить со мной, когда мы прибудем в Новокрибирск? Только ты и я. Только ты и я. Когда-то Мал так говорил, когда мечтал об их будущем. Но он больше не рядом, давно уже не рядом. Может он стал сердцебитом, а может управляет ветром, прямо как та проклятая девушка из кареты. А может сидит в мастерских и придумывает новые формулы. Но он больше не рядом. В отличии от доброго и знакомого Алексея. Алексея, прямо сейчас приглашающего ее на свидание. Алексея, в которого она даже может влюбиться когда-то, если только забудет наконец о мальчике, почти что призраке из детства. — Хорошо. Алексей просиял. А скиф двинулся с места. Все звуки исчезли, и мир будто замер. Алина осознала, что больше не может разглядеть нос скифа или своих рук на перилах. Оглянулась через плечо — живой мир просто испарился. Тьма клубилась вокруг: черная, невесомая, кромешная. Они оказались в Каньоне. Впечатление, будто стоишь у края мира. Девушка крепче схватилась за перила, чувствуя, как дерево врезается в ладонь, и радуясь его прочности. Сосредоточилась на этом, и на ощущении собственных пальцев ног в ботинках, крепко упертых в палубу. Слева доносилось тяжелое дыхание Алексея. «С нами все будет хорошо, — твердила она себе. — С нами все будет хорошо». Затем девушка почувствовала руку Алексея, решительно накрывшую ее ладонь. — Слушай! — прошептал он хриплым от ужаса голосом. Сначала слышалось лишь прерывистое дыхание и шорох скифа. Затем откуда-то из темноты послышался другой звук, слабый, но неумолимо надвигающийся: ритмичное хлопанье крыльев. Одной рукой Алина вцепилась в Алексея, а другой — в рукоятку ножа. Сердце пустилось в галоп, а глаза напрягались, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в темноте. Отовсюду звучали щелчки взводимых курков и шелест натягиваемых луков. — Приготовьтесь, — прошептал кто-то. Каждый ждал, прислушиваясь к шуму рассекающих воздух крыльев, становившемуся все громче с их приближением, как бой барабанов надвигающейся армии. — Огонь! — прозвучала команда, за которой последовал треск кремня о камень и взрывной свист — яркая рябь от пламени гришей вспыхнула на каждом из скифов. Алина зажмурилась от внезапного света, и стала ждать, пока глаза привыкнут. В свете огня увидела их. Обычно волькры передвигаются маленькими группками, но сейчас здесь были… не десятки, а сотни тварей, зависших и парящих в воздухе вокруг скифов. Последовали выстрелы. Полетели стрелы, и воздух разорвали вопли волькр — громкие и жуткие. Они нырнули вниз. Алина крепко вцепилась в Алексея, который вдруг стал самой крепкой из опор в мире, превращающемся в кромешный ад. Со всех сторон раздавались вопли и выстрелы. Солдаты отбивались от огромных, извивающихся крылатых тварей, а неестественная темнота Каньона нарушалась золотыми всплесками пламени гришей. Затем крик разорвал воздух совсем рядом. Алина ахнула, и рука Алексея выскользнула из ее рук. В свете огненной вспышки было видно, как другой рукой он цепляется за перила. Его рот был раскрыт в ужасном крике, глаза полны паники, а чудовищное создание, схватившее его своими блестящими серыми лапами, било крыльями и поднимало его в воздух. Толстые когти твари глубоко вонзились парню в спину, тут же испачкавшись в крови. Пальцы Алексея соскользнули с перил. Старкова тут же бросилась вперед и схватила его за руку. — Держись! Затем огонь исчез, и в темноте девушка почувствовала, как ладонь Алексея освобождается из ее крепкой хватки. — Алексей! Его крики, в которых невозможно было разобрать слова, заглушили звуки битвы, и волькра скрылась во мраке. Алина лишь всхлипнула, и опустилась на колени, пытаясь спрятаться подальше. — Нет! Нет! Этого не может быть, просто не может быть. — Нет… Она свернулась калачиком в самом углу палубы. Слезы обжигали щеки, крики рвали слух, а изнутри рвалась боль. Боль раздирала грудь, вырывая из нее проклятия. Проклятия для волькр, для гришей, для всех чертовых святых. В голове ясно звучал голос Аны Куи. …Потерями платят за величие… Так говорил какой-то из королей Равки. А может кто-то из святых. А может один из Дарклингов. Ей плевать. Только она позволяет себе пустить кого-то близко — тут же теряет. За какое величие она платит? — НЕТ! Крик вырывается наружу, более страшный чем у тех, кого теперь рвут на куски волькры. Но вырывается не только крик. Тревога, боль, и то самое неясное чувство смешиваются воедино. И мир становится ослепительно белым. Алина больше ничего не чувствует.