* * *
Зачем она вызвала его к себе среди бела дня – Орсино оставалось только гадать. Вряд ли что-то хорошее. Они виделись утром и поругались при свидетелях, они уже несколько ночей спали поврозь… Но сейчас Мередит хотя бы не кричала. Только поднялась из-за стола с решительным видом – и вдруг дотронулась, крепко взялась за плечо, потянула к себе… – Я так соскучилась… – и блаженно прижмурилась, явно напрашиваясь на поцелуй. Получить она его получила – а вот растерянного взгляда Орсино так и не встретила. А ведь он был просто потрясён тем, что ему вот так отдали инициативу, что к нему льнут, ластятся – да после всего, что было… Руки-то сильные, а почти дрожат, да что с ней такое? Её пальцы заплутали в его волосах, нежно пробежались по ушам, заставляя его тоже вздрагивать всем телом. Он взял лицо Мередит в ладони, почувствовал, как горят её щёки. Откинул с неё капюшон, тоже запуская пальцы ей в волосы, почти запрокидывая ей голову. Мередит тихо застонала. Было видно: она откровенно млеет и тает. Они оторвались друг от друга только когда поняли, как им мешает разделяющий их стол. Мередит поманила Орсино за собой – за дальнюю дверь, в свои покои. – У тебя что-то случилось? – спросил он наконец. – Нет. Так, голова немного кружится. И на грудь будто что-то давит. – Срочно понадобился личный целитель? Тогда я к твоим услугам, – он чуть заметно улыбнулся. Мередит повернулась к нему спиной – мол, помоги снять доспехи. А ведь самой было гораздо быстрее. Но, видимо, ей хотелось не этого. А подольше побыть в его руках. Прочувствовать каждое прикосновение… – Вот, теперь хоть вздохнуть могу, – отметила она, когда он избавил её от тяжёлого нагрудника, кольчуги, нарукавников и перчаток. Сейчас, как никогда, было видно: грудь её под рубашкой волнуется, и сердце часто-часто бьётся… Глаз не отвести. – Ты сядь, – она толкнула его в сторону кровати – легонько, самую малость. А когда он послушался – одним движением уселась к нему на колени. Горячая тяжесть, нежданная, более чем ощутимая, но ведь стоит же того… Орсино обнял её, пряча лицо на груди, а Мередит как могла бережно прижала его голову к своему сердцу. Снова гладя его волосы и ласково почёсывая за ухом. Тут даже не выберешь, обо что слаще потереться щекой – о ласкающую руку или о грудь… Хотя можно и так устроиться, чтобы одновременно. И ведь находит же она время среди бела дня, и ведь позволяет же такие долгие нежности… – Мне кажется или у тебя лихорадка? Ты поэтому сегодня такая славная? – Не знаю. Только посмей сказать, что тебе не нравится. – Ну что ты, просто странно… – Знаешь, я бы и правда сейчас легла. – Могу помочь. И полечить… Она тут же с готовностью откинулась ему на руки, потянула его за собой, на себя… …Когда они оба смогли открыть глаза и вернуться в реальность, Орсино спросил: – Ну как, полегчало? – Да… кажется, да. Мередит по-прежнему к нему прижималась, будто боялась – отнимут. Будто в последний раз они лежали вот так, наслаждаясь друг другом. Орсино даже вздрогнул, когда ему пришла эта мысль. – Что-то не очень похоже. – А ты не уходи. До ночи долго, а… Не хочу никого видеть. Сразу все всё поймут. На миг ему показалось: вот-вот она расплачется. Только уж в это он никак не мог поверить. Не при нём. – Мередит… Ты мне ничего сказать не хочешь? – Орсино… Ты обойдёшься. – Смотри, потом может быть поздно. – Не наглей. Я и так на тебя орать устала. – Устала притворяться, значит. Ладно, отдыхай, пропаду с тобой до ночи тоже… …Мередит, казалось, задремала в его объятиях. Орсино лежал, прислушиваясь к её дыханию. С ней что-то происходило – не то, с чем он мог бы справиться целительной магией. Что-то творилось с её сознанием… может быть, с её сердцем. Шёпот её меча Орсино не мог расслышать. А про зелье в тот день забыли они оба.* * *
После того внезапного приступа нежности Мередит резко ушла в себя, в свои – не свои – грёзы и желания. Клинок приревновал, голоса стали слышнее. С Орсино она виделась только на людях и огрызалась почти непритворно. Пока, как тогда, двадцать лет назад, он не поймал её в тёмном коридоре и одну. – С тобой и правда что-то происходит, Мередит. – Ещё бы нет, будь ты проклят! Ты… ты так за меня беспокоился, что сделал мне ребёнка! Ещё одного! – С ума сойти… – Я тебя убью! Я же обещала! Погубим всё, что за эти годы создали! – Мы и так уже многое погубили. – Я же теперь даже уехать никуда не могу! – Потому что не позволяешь выбрать нового наместника. Знаешь, Мередит, ты уже забрала себе столько власти, что можешь себе позволить почти всё. – Ах ты… Вот только и делаешь, что издеваешься! – Я тебя люблю! – не выдержал он. – А ты только и делаешь, что мною пользуешься! Прикладываешь к больным местам! – А ты мне за это мстишь! Со всем своим кошмарным коварством! Пользуешься тем, что я женщина! Он уже пожалел о своей вспышке: – Мередит, если бы я мог, я бы сам… – Заткнись! Она всхлипнула, и Орсино взглянул на неё почти в панике. Неужели же впервые за двадцать лет он довёл её до слёз? – Что ты об этом знаешь, что ты понимаешь? – шипела меж тем Мередит. – Я собиралась спасать мир, я уже была призвана, а ты… Ты всё испортил! И твоё дитя… Это ещё хуже, чем в тот раз, вообще ни есть не могу, ни спать! – Погоди-погоди… Кто и куда тебя призывал? Похоже, то, что я ощутил лишь краешком, моё… наше дитя чувствует в полной мере. И пытается тебя защитить. Расскажи мне всё. Я помогу тебе… – Помог мне уже один такой! Заразил своим проклятием, меня отторгают небеса! – Двадцать лет не трогали – и вдруг отторгают. У тебя, моя дорогая, по-моему, начинается одержимость на религиозной почве. От внешних причин. Потому ты теперь и странная такая – люди резко меняются перед смертью. Или тем, что ещё хуже. Вот поэтому тебя потянуло ко мне, а меня – к тебе. Защититься и защитить. Мередит, ты же разумная женщина, ты пыталась закрыться от безумия, но оно подкралось к тебе через сокровенные мечты… Идём, идём к тебе. Она несколько раз пыталась возразить, оттолкнуть его или ударить. И не смогла. Как тогда, давно, голос Орсино, его ласковые руки целителя, само его присутствие действовали успокаивающе. Дурнота проходила, хотелось просто уснуть в его объятиях…* * *
Она-то и впрямь уснула. А вот Орсино предстояло настроиться на неё всеми обострёнными чувствами, понять, что же сводит её с ума. И что угрожает их ребёнку. «Малышка, ты меня слышишь?» Когда Мередит носила Нерью, он всегда называл её «малыш». А сейчас вот так – не представлял иначе. Ответом ему было слабое-слабое биение сердца, мерцающая вспышка магии. Будто маленькое существо отчаянно боролось за жизнь – и уже вконец обессилело. Орсино послал исцеляющую волну – пусть хватит и ребёнку, и матери. Сознание Мередит тут же отозвалось протестом. Что-то многократно усиливало отторжение, с каким она встретила беременность. Что-то медленно убивало дитя. Яд. Такой, что сводил с ума, уводя Мередит за грань. Такой, что непрерывно попадал в её кровь и сознание. Не убирая рук с её лба и лона, Орсино осмотрелся. Заметил, как бережно она прислонила в изголовье этот свой новый меч. Проклятие, чистый лириум же, в руки взять страшно. Но надо. …Ощущения были отвратительные. В сознание сразу потоком хлынули непонятные голоса, голова закружилась, к горлу подкатила тошнота… и сквозь всё это Орсино едва расслышал ужас и панику малышки. Вот оно! Добежать бы с этой мерзостью до моря и утопить! Но как оставить Мередит одну, только с ребёнком во чреве? Надо бы хоть в окно эту дрянь выкинуть, а утром будет видно… Слабеющими руками Орсино размахнулся – и не устоял на ногах. Свалился поперёк постели. Перед глазами всё плыло. Но он успел увидеть, как хлынула кровь между ног Мередит, взметнулась фонтаном, обвила проклятое лезвие… «Моя девочка…» – была последняя мысль Орсино, прежде чем погрузиться во тьму. И кто знает, кого из двоих он имел в виду.* * *
Мередит очнулась с пустотой в голове и болью внизу живота, на залитой кровью постели. Почти под рукой валялась рукоять меча. А на краешке кровати сидел Орсино, тоже весь забрызганный кровью и со скорбным лицом. – Что тут стряслось? – Ты… мы потеряли ребёнка. И это не твоя и не моя вина. Она… наше дитя решило спасти тебя. Уничтожить клинок безумия, что медленно её травил. – Почему ты всё время говоришь «она»? Я носила ребёнка всего полтора месяца. – Не знаю. Так казалось почему-то, – он отвернулся, смахивая слезу. – Я не справился. А она… – Дыхание Создателя… Я, наверно, должна быть рада, что не породила мага крови. И что избавилась от сомнительной благодати. Но почему же мне тогда так плохо, Орсино? – Да хотя бы потому что больно. Я сейчас тебя исцелю и помогу вымыться. И ты скоро станешь сама собой, и мы опять будем ругаться, и жизнь продолжится… как-нибудь. – Как-нибудь, – горько повторила она. – Я ведь должна тебя подозревать, преследовать, разбираться. А у меня ни на что нет сил – одна пустота. – Это неудивительно, это пройдёт. Можешь меня проклясть и обвинить – пусть только тебе станет легче. – Но только не по закону. Ничто не выйдет за пределы этой комнаты. Ты мой, Орсино. Мой, и не отвертишься. – И не собирался, что ты… Он своих слёз уже не скрывал, а вот Мередит так и не заплакала.* * *
Следующие три года промелькнули как во сне. Стало не до скандалов на улицах. Какие-то вопросы решались келейно, какие-то и вовсе уже не имели для Мередит значения. Что-то надломилось в ней в ту ночь, и нечем было заполнить пустоту. Нет, к Орсино Мередит прикипела сильнее прежнего, и даже зелье больше не пила. Но не помогало – никогда в жизни она не чувствовала себя такой разбитой. – Нам бы с тобой уехать куда, – вздыхал Орсино, – отдохнуть. Мы ни дня не были в отпуске. – Ещё скажи – опять в Ферелден. – А ты бы хотела? – Если бы могла – то, наверно, да. Только поздно уже… Всё уже поздно. …Вот только всё, однако, лишь начиналось. И потом, конечно, эту историю рассказывали совсем по-другому. Потому что в правду вообще бы никто не поверил. В день, когда на воздух взлетела Церковь, Мередит даже ощутила себя живой и полной сил. И бежала куда-то, и собиралась даже объявить Право Уничтожения Круга… И по пути её увидел Орсино, и, кажется, понял, чего она хочет, и достал нож, собираясь резануть себя и стать чудовищем – может, хоть такая перспектива её остановит? Но тут между ними встала высокая тонкая эльфийка с зелёными глазами и упрямой линией рта. – Уважаемые родители, а не кажется ли вам, что вам давно стоит быть где-нибудь подальше отсюда? – За ваше клятое зеркало – не пойду, – отрезала Мередит. – Ты непочтительна… Нерья. – Нерья, ты молодец! – Орсино живо спрятал нож. – Давай маму в кои веки даже не спросим! – Да вы меня никогда не спрашиваете! Разводитесь, как тараканы ушастые! И делаете что вас не просят! – Ну уж не одни мы, дорогая. – Орсино, я тебе вот сейчас, на площади, скажу, что люблю тебя – только не тащи меня туда! И тогда он раскрыл ей объятия и сказал: – Ну ладно. Тогда, может, для начала в тот лес, где мы с тобой познакомились?