* * *
Кое-что Орсино быстро узнал из сплетен. Мол, не лезь к ней, нарвёшься, всю её семью убили маги, а ты ещё и дважды отверженный… Правда, кое-кто из товарищей по Кругу говорил совсем другое: давай, вперёд, охмури её, заставь желать тебя, бегать к тебе ночью, отомсти за всех нас! Орсино только плечами пожал. И написал новую записку: «Мередит, я тебе лично сделал что-то плохое? О.» И поцеловал край листка. Без всякой задней мысли. Не плетя в уме никаких заклинаний. Просто – от души. …И почему-то Мередит не порвала записку сразу. И даже не очень возмутилась. Написала только: «Дурак ты, и уши у тебя…» Потом подумала и добавила: «Ничего личного, правда. Так, напоминаешь. Нечто, что я хотела бы забыть навсегда». Ответ прилетел быстро: «Извини, я не хотел. Может, встретимся и поговорим?» «Много чести, маг, – мгновенно вывела её рука. А дальше написалось так: – Если только не побоишься прийти после заката на кладбище. Там точно не увидят».* * *
Разумеется, она не собиралась туда идти. И всё же сорвалась – через пару часов после назначенного времени. То ли убедиться, что эльф уже сдался, то ли полюбоваться на его рожу. Он был там, и даже так искренне ей обрадовался… – Ну что, ничего тут ужасного не наколдовал? – Мередит напустила на себя неприступный вид и даже без всякого притворства передёрнула плечами. – Нет, зачем бы мне? Я тут только тем и занимаюсь, что тебя жду. Так давно… – Надо же. Зря ты это. Ты из той жизни, которая закончилась. В новой тебе нет места. – Ты дала монашеский обет? – Дыхание Создателя, что ты за идиот! Среди храмовников столько прекрасных молодых людей, что я замучаюсь выбирать! Но даже если бы ты, маг, был последним парнем на земле – я бы всё равно даже рядом с тобой не села! – Но ты уже сидишь, – он снова улыбнулся. Так искренне, что это наводило на мысль о бесконечном коварстве. – Это только чтобы сказать тебе, что рассчитывать такому, как ты, не на что. Он уже смеялся, блестя в темноте глазами и прикрываясь узкой ладонью. Мередит разозлилась. – Это последний раз, что ты ко мне так близко! – Тогда я прошу о милости. Чтобы мне было что вспоминать до самого смертного часа. – Ладно, – она невольно улыбнулась. И тогда бессовестный эльф бережно взял её руку и поднёс к губам. И время на миг остановилось… И когда Мередит опомнилась – то осознала, что другой рукой уже обвила его шею. Оставалось только отпрянуть, хлестнуть взглядом: – Ты меня ворожишь, проклятый маг! – Даже не думал, что ты! – Так я тебе и поверила. – Просто загляни в себя поглубже. Увидишь много интересного. – Не твоё дело. И уж тебе в меня лезть я точно не разрешала! Тут до неё дошло, что она такое сказала. А ещё – что они уже вовсю смеются вместе. – Да чтоб тебя! – Мередит резко поднялась и зашагала прочь. Орсино последовал за ней – тихо, тенью, на почтительном расстоянии. Неужто боялся отпустить её одну? Она прекрасно могла сама за себя постоять – и всё же его поведение её тронуло. Они прощались у тёмных казарм – так близко друг к другу, но не касаясь. – Не подходи ко мне, – снова сказала Мередит. – Хорошо, – он склонил голову. Показалось – или прятал лукавый блеск в глазах?* * *
В ближайшие дни Орсино жестоко страдал, встречая её в компании молодых храмовников. Она держалась с ними свободно и раскованно, позволяла делать комплименты. Выбирала то одного, то другого для тренировочных боёв. И эльфу даже думать не хотелось о том, с кем из них она шепчется после отбоя и насколько близко подпускает… Он того не знал, что первому же храмовнику, который после долгого и задушевного разговора попытался поцеловать Мередит, она залепила полновесную пощёчину и убежала. Что на самом деле она даже рядом находиться не может рядом со всеми этими «прекрасными молодыми людьми» – ей просто физически неприятно. А ещё она ходила к тогдашнему Первому Чародею. Жаловаться, что подозревает на себе приворотную магию. Старый маг ничего не нашёл – и у Мередит не было ни малейшего основания подозревать его в обмане. А когда он спросил, на кого она грешит – юная храмовница только упрямо замотала головой: – Не скажу. Первый Чародей улыбнулся в бороду: мол, никакой это, девочка, не приворот… Мередит уже и сама давно была почти в этом уверена, но разве ж признаешь такое? …Орсино она нашла во дворе, чуть не на поленнице, с книжкой. Он подставлял страницы солнечным лучам и сильно-сильно щурился. Шевельнулись уши – услышал, узнал. – О, монна Станнард, – прибила бы его за эту улыбку! – вы три дня и три ночи гнались за мной, чтобы сказать, как я вам безразличен? – Убью! Найди мне, быстро, в Казематах комнату, где можно запереться! – Сейчас, вот только книгу на место отнесу, – прозвучало как «и завязки поглажу». – Идём. …Здесь было очень темно и как-то тревожно. А за закрытой дверью стало и вовсе не по себе. Ничего, есть на ком повиснуть и прижаться. – Ты чего? – Орсино даже испугался её порыва. – Ничего. Я так хочу, молчи. Она поцеловала его сама, первая – неумело, но отчаянно, и ещё к стене прижала, чтобы не вздумал убежать. Впрочем, он и не собирался – а отвечал ей столь же увлечённо. Потом, правда, хмыкнул: – А как же все твои прекрасные храмовники? С ними тебе есть где?.. Голова его мотнулась от пощёчины. – Молчи, маг, кому сказано! Она так его хотела, что сама себя пугалась. И потому не собиралась останавливаться. Если потом будет плохо – ну что ж, уйдёт в монахини. Разделась она мгновенно и ещё ему помогла. Зато именно он расстелил свою мантию и прочую одежду так, чтобы им двоим можно было удобно лечь. И потом обнял Мередит горячо и бережно. Только она не нуждалась в его осторожности. Пока он несмело изучал её тело, она льнула к нему так жарко, что дважды её унесло в заоблачные выси. Что по ней было весьма заметно. Вот потом было хуже. Больно, и ещё сколько терпеть его возню… Но назад уже ничего не вернуть, и вот недовольство показывать совсем не хотелось. Уж лучше утешаться тем, как же она свела его с ума… – Я люблю тебя, – выдохнул он, падая на неё в изнеможении. Правда, тут же спохватился и лёг рядом. Мередит отодвинулась и села. – И не мечтай, сумасшедший! – Ах так… – Орсино тоже сел, весь подобрался недобро. – Значит, я – всё-таки приятное средство продохнуть от храмовников? – Скотина! Я же девственницей была! Даже не целовалась до тебя! – Да ты что… – ахнул он, искренне пугаясь. – Посвети чем-нибудь, сам увидишь. На его ладони зажёгся огонёк – совсем как тогда, в дни, когда они оба были детьми. Потом светящийся шарик завис в воздухе, а Орсино осторожно промокнул кровь меж её ног своей нижней рубашкой и тихонько зашептал ранку. Его горячее дыхание, его почти неслышные слова ощутимо касались её лона, и было это куда слаще любых признаний в любви… – Ну ты бы хоть сказала, – упрекнул он потом. – Этого ведь не изменить уже… Я, по крайней мере, не умею. – Вот ещё. Ты сам думал, что я пошла по рукам. А если бы ты думал иначе – я бы не получила того, что хотела. И жалеть об этом я не намерена. – А чего ты хочешь теперь? – Чтобы ты наконец заткнулся и много о себе не воображал, – она начала одеваться. – Кошка ты дворовая! А ещё служитель церкви. Сначала орёшь, кота требуешь, а потом котят в брюхо, лапой по морде – и прощай, кот. – По морде – это пожалуйста. А вот за котят тебе точно не жить! – Если позволишь, я зелье тебе сварю. В первые сутки, говорят, ещё не поздно… – Ох, ладно, хорошо. Выпусти меня отсюда. – Сейчас, только оденусь… Между прочим, ты меня тоже невинности лишила. – Сравнил. Ещё скажи, что я тебя изнасиловала. – Я подумаю. …Следы от её крови пришлись прямо против его сердца. И на рубашке, и на мантии изнутри – и оттуда так до конца и не состирались, даже через много лет. Её кровь была и на нём, пока он не смыл с себя весь жар и преступления этого дня. Орсино мог воспользоваться возможностью, наговорить что-нибудь, наворожить. Но всё, что он позволял и позволяет себе по сей день – это касаться с любовью всякой вещи, что имеет отношение к ней, к Мередит. И желать, чтобы его чувства достигли её так или иначе. «Я люблю тебя, даже если ты мне этого не позволяешь. Я знаю, ты вернёшься ко мне снова и снова. Даже если будешь говорить себе и мне, что жаждешь меня лишь телом, утоляешь об меня его потребности…» Может, конечно, это тоже магия. Может, вообще любое его неосторожное слово может сбыться…* * *
За зельем Мередит не пришла. И вообще всячески избегала Орсино – три недели, месяц, полтора… Потом он не выдержал, подошёл к ней сам, вечером, в пустом коридоре: – Послушай, я беспокоюсь. Взглянул в её лицо – и замер. Она была бледна, под глазами залегли тени. Взгляд ударил, как пощёчина. – Кажется, беспокоюсь не напрасно. – Поздно. Ничего уже не изменить. – Послушай, я же предлагал тебе… – он шагнул к ней, обхватил, стараясь смягчить упрёк. Она не отстранилась – но была в его объятиях будто каменная. Застывшая в своей печали. И сквозь эту броню, что прочнее её доспехов, Орсино всё же почувствовал биение ещё одного маленького сердца. – Ты не понимаешь, маг. Пить это после – может означать то же самое, что травить и изгонять плод. Создатель запрещает. – О, – хотелось сказать: а спать со мной он тебе не запрещает. Но это было бы… нельзя так, короче. – И всё равно ты не должна расплачиваться одна. Эту жизнь мы породили вместе. – Ты, ты… Да что ты можешь? Да если бы не ты… – она гневалась, и было ясно: ни за что не заплачет. – Если бы не ты – я бы умерла невинной и безгрешной! – Это как это? Она быстро и зло объяснила – как. И тогда он обнял её ещё крепче, погладил по спине и чуть ниже – наверняка у Мередит тянуло поясницу – и коснулся губами её сухих сердитых глаз. И сказал: – Живи. Ты нужна миру. И тебе надо ещё заслужить, чтобы Создатель взял тебя к себе. Мередит рванула его за ухо: – Ты можешь так нарваться, маг, ты даже себе не представляешь! – Ах вот ты о какой расплате с моей стороны! Сдашь меня – и что будешь делать одна с ребёнком? – Не знаю, – честно сказала она. Пальцы её так и не оставили его ухо в покое, но теперь уже непроизвольно гладили и трепали за ним. – Знаешь, я не кот, – Орсино сердито дёрнул ухом. – Я своих детей не бросаю. И я обещаю сделать так, что меня отправят на полгода в какой-нибудь соседний Круг набираться опыта, а ты поедешь со мной – вроде как будешь приглядывать, чтобы я там чего не натворил. Она вздохнула и наконец обняла его за шею: – А вот считать ты плохо умеешь, полгода мало. – Ну на восемь месяцев, а может, и дольше.* * *
Карету совсем не трясло. Когда Орсино в этом убедился, то выдохнул с облегчением. Мередит рядом с ним потихоньку расслаблялась и задрёмывала, склоняясь к нему на плечо. Тёплая, доверчивая… Сейчас особенно остро ощущалось, какая же она юная девочка. И, пусть сам он был не старше, – какая же огромная ответственность на него свалилась. За Мередит с её порывами – и за то новое существо, которому они вместе дали жизнь. Он будет беречь обоих. Как бы это ни было трудно. Ведь Мередит не хочет его заботы, не желает быть слабой до последнего… Может, даже ненавидит и себя, и Орсино – за то, что без него ей не справиться… – Ну и ладно, что впереди море, – так она говорила сегодня. – По крайней мере, никто не удивится, что меня всё время тошнит. – Совсем всё время? – Да. От всего. Вот когда рядом с тобой – то легче, – призналась она будто нехотя. Но ему хватило, чтобы забыть, как дышать… И только потом он сообразил – и не стал говорить Мередит – что это может означать. Магический дар у ребёнка. Потому он, Орсино, так хорошо и чувствует своё дитя. Кровь слышит кровь, искра слышит искру. А тело Мередит и сама её сущность отвергают то, что на неё непохоже, что ей не по душе. Её ждёт нелёгкое время. Пусть нежится в его объятиях, пока можно… …Мередит и правда легчало только когда Орсино был рядом. Лучше – совсем близко. Чтобы вдыхать его запах, чтобы в любой момент мочь дотронуться. Только по пути в Ферелден она поняла, как же мучилась все те дни, что провела без этого эльфа после первого их свидания и тем паче после потери невинности. Наваждение, проклятие? Теперь уже неважно. Разрешиться бы скорее от бремени, пристроить дитя в хорошие руки! А пока Мередит даже себе не признается, как же ей приятна долгая дорога только вдвоём, полудрёма в объятиях Орсино… А потом краденые ночи в каюте, когда она, Мередит, отчаянна и горяча, и ничуть не боится повредить ребёнку, это Орсино бережен с ней, будто она хрустальная, а ведь не может же он не чувствовать, как сильно она его жаждет… Но его-то самого больше тянуло на всякие сентиментальные глупости. Как Мередит ни затыкала ему рот – а часто слышала что-нибудь вроде: – За все эти годы не было и дня, чтобы я не думал о тебе. – А теперь и подавно не забудешь, – огрызалась она обычно и подгребала его поближе, чтобы уснуть на груди, в тесноте, да не в обиде…* * *
Когда они прибыли в ферелденский Круг, всё стало сложнее. Мередит казалось, что все эти люди, в обществе которых ей предстояло прожить почти год, уже знают о её позоре. Она не представляла, как глядеть им в глаза… – Не переживай, – Орсино почти что угадывал, о чём она думает. – Я шепну кому надо, и ты всё время будешь рядом со мной. – Хорошенькая перспектива. Я же ненавижу магов! – И потому встречаешься со мной. Ладно, ладно, всё… вон, нас уже ждут. Здешний Первый Чародей, Ирвинг, помимо воли вызвал у Мередит даже большее доверие, чем его коллега в родном Киркволле. Может, даже и правда поймёт. Она слышала, как Орсино тихонько говорил Ирвингу: – Она здесь, чтобы приглядывать за мной. Но ей очень неможется. Из-за меня… И пожилой маг только кивнул: мол, не вы первые, не вы последние… …Ближайшие пару месяцев Мередит в основном отлёживалась и отсыпалась. Она не привыкла столько бездельничать, но в её состоянии по-другому было нельзя. Орсино был почти всё время рядом, а если нет – то потом приходил с новостями и книгами. Ему было очень интересно, как строятся отношения между магами и храмовниками здесь, на чужой земле. И то, что он видел, ему в общем-то нравилось. – Я надеюсь, так же будет и у нас. – Не думаю, – хмурилась Мередит. – Людям, а особенно магам, нельзя позволять садиться на голову. Когда я стану Рыцарем-Командором… – Ты сначала стань. – И стану! Если в этих клятых родах не помру. – Попробуй только у меня помри! …Тошнота в конце концов отступила, Мередит заметно расцвела – притом что живот всё ещё не был виден, ела за двоих и мечтала вернуться в строй. Но здешний Рыцарь-Командор Грегор разрешал только самые щадящие нагрузки. Неужели Ирвинг шепнул ему… о ней, о них с Орсино? Нет, когда она будет Рыцарем-Командором – она не потерпит таких вот фамильярных отношений с Первым Чародеем! Потому что у тебя будут куда более неформальные, по-орсиновски ехидно сказал ей внутренний голос. «Он – и Первый Чародей?» – Мередит зажала рот ладонью и рассмеялась так, что стало больно – ребёнок толкнул её изнутри.* * *
Следующие несколько месяцев Мередит могла бы даже назвать самыми счастливыми в своей жизни. Ничего не болело и не беспокоило, сил прибавилось, и остроты мышления как будто тоже… Можно было активно участвовать в местной жизни, а потом подолгу обсуждать всё с Орсино. Уже тогда они понимали, что их близость – нечто куда большее, чем просто любовные утехи. Они двое – соратники. И соперники. Они вряд ли когда-нибудь смогут друг без друга. Хотя, конечно, сейчас в их отношения постоянно влезал третий. Или третья. Мередит не давала себе задумываться, каким он будет, их ребёнок. Не разговаривала с ним даже мысленно, не придумывала имён. Всё равно ведь они оставят его здесь – скорее всего, в ферелденском Круге. Потому что по всему он будет магом, а ещё с сильной эльфийской наследственностью. Хотя бы в том плане, что очень долго по фигуре Мередит никто не мог бы заметить её положения. Мелочь уютно устроилась у неё в животе. Помногу спала, а вертелась в основном когда рядом был её папаша. Ему всегда хотелось поговорить со своим отпрыском, пообщаться, у них двоих, кажется, уже были общие тайны. – Ну перестань, – морщилась Мередит, – оно пинается, тебя бы так! – Было б хорошо, если б меня бы так, – спокойно отвечал Орсино, улыбаясь совершенно непереносимой мечтательной улыбкой. А держать его подальше не представлялось возможным. К концу срока бремя стало очень тяжёлым, и стало нельзя особо покидать свои комнаты, и Орсино водил её везде под руку, и разминал ей поясницу и ноги, и как мог снимал все неприятные ощущения. Она иногда даже напрашивалась на весьма бурные способы снятия – кто-то ей сказал, что так быстрее родишь. Да и просто – хотелось же… Орсино отводил глаза: – Если я почувствую, что что-то идёт не так – я остановлюсь. – Вряд ли ты сможешь, – усмехалась она. …И вот в четыре часа утра, когда все вокруг, наверно, крепко спали, после такой вот бурной близости у Мередит начались схватки. Резко, больно… Она молилась и ругалась – и цеплялась за Орсино, не отпуская его от себя. А ему было очень страшно, и он только старался этого не показывать. И осматривал её, как сделал бы любой целитель, и уговаривал: – Всё хорошо, дыши глубже, скоро всё закончится… Ему очень хотелось позвать кого-нибудь на помощь. Правда, и без того вскоре Мередит своими криками перебудила всех. Заглянул Ирвинг, сразу исчез, и Орсино спешно кинулся одеваться. Едва успел до прихода двух пожилых целительниц. Которые тут же наперебой стали выгонять его чуть ли не тряпками, мол, нечего тебе тут делать, коли ты отец ребёнка! – Я тоже целитель, – слабо отбивался Орсино. Про себя он думал, что целитель из него плохой и что он, возможно, вообще навредил любимой – но именно поэтому уходить он не хотел. Как бы ни было страшно. – Пусть он останется, – даже между двумя схватками голос Мередит прозвучал повелительно. – Возьми меня за руку. …Они управились за девять часов. Все потом говорили, что для первых родов это очень быстро. Впрочем, и девочка была крохотная – но вполне здоровая. Просто эльфийская кость – даже никак не скажешь, что полукровка. И тёмные волосики, и маленькие острые ушки. – Ничего моего, – выдохнула Мередит. Хотя Орсино показалось, что у девочки её упрямый рот… – Хочешь её подержать? – спросил он. Она помотала головой и закрыла глаза. – Отстань от неё, – сказала одна из целительниц. – Она так измучилась… – и передала свёрток с малышкой Орсино. – Назвали её уже как-нибудь? – Не знаю, – он заглянул в глаза дочери. Показалось – или в них промелькнуло осмысленное выражение? – Мы никогда об этом не говорили. Пусть будет Нерья. …Вскоре он с кровью оторвёт от себя малышку – а Мередит даже не захочет снова взглянуть на дочь. И какое-то время в карете они будут смотреть в разные стороны. А потом всё-таки возьмутся за руки. Пока ещё можно, пока никто не видит. То, что их связывает – не только бремя общей ошибки, общей грешной тайны. Девочка «я-никогда-не-заплачу», девочка с туго перетянутой грудью под доспехами всё-таки станет Рыцарем-Командором. И тогда придётся ещё сильнее скрывать всё, что между ними происходит – особенно после того, как мальчик, которого она выбрала, всё-таки станет Первым Чародеем. За годы они так ни на кого и не променяют друг друга. Пусть иногда Мередит и будет от Орсино дальше, чем солнце в небе. Пусть будут ссоры, оскорбления, пусть то, как по-разному они думают, со временем станет уже не только их делом, но всего города. И чем дальше, тем больше…