Боги безумны, а звёзды слепы

По вечерам в доме Аккерманов всегда было неспокойно. Как сейчас. — Боги безумны, а звёзды слепы, — изрек избитую философскую фразу Кенни Аккерман, когда услышал новость, что станет дедушкой. — Чихуахуа обрюхатил овчарку. Где это видано? В ответ ему шел угрюмый вздох с тычком под ребра. — Кенни, прекрати так говорить, — осадила брата Кушель, между тем ловко разложив тарелки с едой. — Я рада, что Леви решил сказать нам об этом. Поверить только, я стану бабушкой! — И правда, боги безумны, — согласился Леви, обращаясь к Кенни. — Как тебя дядя Ури терпит? Такого борова, как ты, ещё поискать надо. Как его ещё не расплющило? — Ты на кого лясы точишь, сопляк? — встал из-за стола Кенни, очевидно собираясь отвесить пару подзатыльников нерадивому племяннику. Отвесить подзатыльников не дали, Кенни насильно усадили обратно и всучили ложку с тарелкой ароматного рагу. — Я не потерплю скандала в моем доме, — в голосе Кушель появилась сталь, но тут же пропала, когда задала вопрос сыну: — Как Эрвин? С ним все хорошо? При упоминании мужа, Леви вздрогнул, но тут же успокоился. На губах появилась маленькая улыбка. — Он в порядке. Проходит лечение, лежит на сохранении, — успокоил маму Леви. — Все нормально. Он не стал говорить, что из-за несовместимости резус-факторов беременность Эрвина будет тяжелой, если невозможной. Выкидыш и одна замершая беременность это подтверждали. Про них Леви ничего не говорил, знать им подробности не нужно. Все это случилось на маленьких сроках, никто не видел, никто не понял. Кроме самих Аккерманов-Смитов. Новость «у нас будет ребенок», а спустя пару месяцев «Простите, так вышло, несовместимость резус-факторов» от врачей и Эрвин в больнице. Пустой взгляд голубых глаз, направленный куда-то в стену, точнее на плакат с счастливой семьей с двумя детьми. — Прости, — прошептал Эрвин, когда Леви взял его за руку. Он все смотрел на тот плакат, не отрываясь. — Поехали домой. Через месяцы спокойствия, усиленной терапии и воздержания они попробовали снова. Получилось, все отлично, никаких отторжений, все шло по плану и тут на восемнадцатой неделе… Она просто прекратила двигаться. Так и узнали, что это была девочка, плановый осмотр УЗИ, как раз хотели посмотреть, кто там. Про первого ничего неизвестного, случилось на втором месяце, но Леви был уверен — они потеряли сына. После окончания войны, Эрвин хотел мирной жизни и завести семью. Оказалось, что второе обрести не так просто. В тот раз Эрвин ничего не сказал, как и Леви. Снова долгие месяцы терапии, походов к психологу и у них поселилась мысль, что, возможно, они не смогут иметь детей. — Всегда можно взять из приюта, — говорил Эрвин, но в его голубых, как море, глазах плескалась боль, которую Леви мог легко почувствовать. — Главное, что мы есть друг у друга. — Идиот, это я должен говорить, — Леви нежно обнял Эрвина и подарил легкий поцелуй в губы. Пришлось подняться на носки туфель, чтобы дотянуться до мужа, но Леви несложно, пусть левая нога так и не оправилась после войны. — Мы справимся. Одни против целого мира, верно? Эрвин в ответ мягко улыбнулся. Кушель с недоверием посмотрела на сына, но ничего не сказала, зато Кенни не преминул выразить свое важное мнение: — А чего он в больнице? Он покрепче тебя будет, — хмыкнул дядя. — Или я чего-то не знаю? Кенни старый прохвост, у него чуйка была на такое или годы работы начальником безопасности семьи Райссов дали знать? Или то, что он уже дохрена лет являлся супругом Ури Райсса, который видел всех насквозь и самого Леви в том числе. Хорошо, что его не было. Он остался дома встречать дальних родственников, но от подозрительного взгляда Кенни Леви стало не по себе. Кушель на вопрос Кенни, с тревогой посмотрела на сына. — Ты можешь нам рассказать, милый, — она взяла Леви за руку. — Мы семья, мы поддерживаем друг друга. Кенни покосился на Кушель, но ничего не сказал. Наверное, понял, что что-то не так, и решил не подавать виду. — Все правда хорошо, мам. Через пару недель Эрвина выпишут и мы к тебе приедем. Мама лишь грустно вздохнула и, улыбнувшись, отпустила его, и предложила перейти к другой хорошей новости: их дальняя родственница Микаса выходит замуж и не абы за кого, а за того соседского мальчишку — Жана. — Все-таки смогла оправиться после Эрена, — констатировал факт Леви, медленно ковыряясь ложкой в рагу. Кусок мяса в горло не лез. — Рад за них. Леви не должен быть тут, он мог послушать воскресные разговоры семьи вместе с Эрвином, а не сидеть тут один, препираясь с Кенни. Эрвин должен быть вместе с ним, с Леви. — Поезжай к Кушель, родной, — Эрвин сидел на больничной койке, осторожно перебирая в руке сине-белое одеяло. — Ты к ним давно не ездил. Все будет в порядке. Осталось всего ничего до вакцины. «Но я не хочу ехать к маме, это на все выходные», — хотел сказать Леви, но вслух не сказал. Только кивнул и поцеловал Эрвина в лоб. Холодный и бледный — симптомы анемии. Мама однажды говорила, что когда была беременна Леви, то он забирал у нее всю красоту, все жизненные силы, но омеги могли все. Кушель еле выносила его, но смогла, родила, и вот какой красавец-альфа у нее — все было не зря. «Только ростом не вышел», — подтрунивал дядя Кенни, тоже альфа, на что мать отвесила тому добротные тумаки. — «Ух, и тяжело тебе будет найти пару, племяш, зуб даю. Высоких омег днем с огнем не сыщешь. Я вижу, что тебе нравятся шпалы и жирафы, не отпирайся!». Слова Кенни про «пару» и правда были пророческими, будь он неладен. Он встретил Эрвина в армии, уже взрослый, со своим жизненным багажом и собственным мнением, о котором он говорил всем, кто решил посягнуть на его относительную в части свободу. Встретил в очереди за едой в тот момент, когда офицерский состав закончил обедать. Увидел и не смог отвести взгляд. Высокий, аккуратный пробор светлых волос, идеальные черты лица, а его глаза… Леви в них хотел утонуть. Не было сомнений в том, что вдалеке был омега, Леви был готов отдать свое сердце за эту догадку. Пока он не мог отвести взгляд, «высокий омега» повернулся к нему и заметил Леви. В синеве чужих глаз он видел самого себя. Контакт длился пару секунд и Леви грубо подтолкнули в очереди, ругаясь, что он всех задерживает. Тот «высокий омега» был из офицерского состава. Форма на нем сидела как влитая, но правый рукав туго перевязан на уровне локтя. Неужели подорвался? Или получил сепсис и пошла гангрена? Леви мог только догадываться. — Кто это? — спросил он у одного призывника. Звали его Фарлан Черч. — Эрвин Смит, — усмехнулся Фарлан. — Известная фигура, первый лейтенант, если не ошибаюсь. — Не знаешь, что с его рукой? Фарлан нахмурив брови, задумался, но все же сказал: — Его отряд подорвался на мине в нейтральной зоне. Выжил только он и остался без руки. После этого случая накалилась обстановка с Марлией. Был слушок, что его должны комиссовать. — Как пить дать его отправят на гражданку, без руки он тут никому не нужен, — вклинился в их разговор еще один призывник. Леви не знал его имени. Отвлекшись на разговор с Фарланом и другим парнем, Леви поздно заметил, что Эрвин Смит был на полпути к выходу из столовой в компании других офицеров. Взгляд голубых глаз прожигал его. «Так вот ты какой, Эрвин Смит», — проговорил про себя Леви и кивнул ему в знак приветствия. — «Будем знакомы, пусть и недолго». Эрвин Смит не удостоил ему такой чести и ушел. На следующий день Марлия объявила войну. За несколько долгих, насыщенных боями месяцев Леви удостоился длинным шрамом, который пересекал правый глаз, и лишился двух пальцев на руке. Плюс к этому сломал левую ногу и теперь лежал в лазарете, пытаясь понять, как все до такого дошло. Наркоз и местные обезболивающие не давали мыслить ясно. Леви начал шевелиться, подавая знак, что все еще живой, и услышал голос, до этого раздававшийся по рации, когда приходилось менять дислокацию. — Не напрягайся, война окончена, — чужой голос так тепло разговаривал с ним, что Леви послушался. — Молодец. На последнем слове Леви показалось, что «обладатель голоса» улыбнулся. — А глаз мне можно открыть? — вкрадчиво спросил Леви. — Думаю, да. Кровавая пелена спала, но очертания лазарета размытые, словно они размазаны грязной водой по стеклу. — Не торопись, — Леви догадывался, кто говорил с ним, но до последнего не хотел верить догадке. Спустя долгую минуту, зрение возвращалось в норму, и Леви понял, кто все эти месяцы разговаривал с ним по рации. Имен не было, только позывные, коды и много чего еще. Шутки, важные данные, донесения и раздумья о том, что будет, когда война закончится. — Все хорошо? — спросил Эрвин Смит, сидевший у койки Леви. Он словно не изменился за те месяцы, когда Леви видел его в последний раз: все та же форма, все тот же аккуратный идеальный пробор, только в голубых глазах наблюдалась усталость, а на лице сквозила болезненная бледность. — Теперь да. С тех пор они не расставались до сего момента. — Я знаю, ты скучаешь по нему, — Кушель снова посмотрела на сына. — Но если это для его блага и ребенка, то так надо. — Она погладила Леви по плечу так, что он не почувствовал ее прикосновения. По щекам Кушель разлился слабый румянец. — Извини, надо было раньше спросить: а кто будет у меня? Внук или внучка? Кенни на ее слова фыркнул, вышел из-за стола и на возмущение сестры ответил лаконичным: «Курить». — Внук, — слабо улыбнулся ей Леви и тоже встал из-за стола. — Мама, я подышу свежим воздухом немного. Она кивнула, отпустив его. Вечерний летний воздух успокаивал нервы, стрекот кузнечиков и далекий звук проезжающих машин приводил Леви в смятение. Пару месяцев назад, на этом самом крыльце с облупившейся краской, они держались за руки и целовались, как ошалевшие подростки, радуясь и боясь, что все может пойти не так. Это третья беременность и страшно думать, что могло произойти в этот раз. Сейчас все пошло наперекосяк, Эрвин лежал в больнице с угрозой выкидыша, а Леви не знал, что делать. Из потока бесконечного самобичевания Леви вывел Кенни: — Курить будешь? Протянул сигарету, но Леви отказался. — Зря. Хорошо прочищает мозги, — Кенни чиркнул зажигалкой и в воздухе образовалась тоненькая струйка дыма. Дядя Кенни всегда был таким, острым на язык и скор на расправу, но в чем он был хорош, так это в умении слушать и задавать правильные вопросы. — У нас с Эрвином разные резус-факторы. У меня положительный, у него отрицательный. Именно то, чего ты не знал. Кенни выпустил колечко дыма и спросил: — Сколько раз пытались? — Два раза. Сейчас третий. Эрвин лежит в больнице, ему должны ввести вакцину, которая заблокирует чего-то там, — Леви пару раз взмахнул рукой, пытаясь объяснить необъяснимое. — Чтобы он смог спокойно выносить ребенка. Нашего сына. — Ясно. Леви ожидал, что Кенни будет расспрашивать его еще добрую половину времени, пока сигарета не потухнет, но нет, дядя стоял и медленно курил. Долгое молчание, от которого становилось тошно и когда Кенни докурил сигарету и потушил ее об пустую банку, сказал: — У нас с Ури тоже разные резус-факторы. Ситуация один в один, только мы оставили попытки, да и теперь возраст не тот и про эти ваши вакцины мы не слышали. Облегчение от разговора пришло и мгновенно ушло. Леви не единственный с такой ужасной проблемой — его любимый страдает, а ситуация, в которой они оказались, ужасна и пугала нестерпимой болью. — Я сперва думал, что в тебе проблема, все-таки чихуахуа и овчарка, — Кенни повернулся к племяннику, на руках показал, что «вопросы спаривания этих двух собак невозможны», на что Леви собирался вспылить и сказать ему пару «ласковых». — Несовместимы, а тут вон что происходит. Матери не говори об этом, иначе беспокоиться будет, а если случится… — Кенни замолчал, но все же добавил: — Непоправимое, то все равно узнает. Пусть порадуется тому, что скоро станет бабушкой. Леви не понимал его, но мысленно был ему благодарен. — Надеюсь, что внук не будет таким коротышкой, как ты, — усмехнулся Кенни и взъерошил прическу Леви. — Вот умора, если он альфа и тоже коротышка. Да еще с бровями как у твоего. Смех и только. — Заткнись, Кенни, — проворчал Леви, поправляя волосы. Вернувшись в дом, Леви не смог доесть рагу и вызвался помочь маме на кухне. Она снова наготовила, как будто целую роту решила накормить. Леви на это часто вздыхал, но ничего не говорил. Кенни уже посапывал в кресле под шум телевизора, а мама складывала грязную посуду в раковину. — Все будет хорошо, Леви, — сказала она, когда поравнялась с ним. Она поправила седую прядь за ухо, у Леви от ее движения под сердцем закололо. Как же она постарела. — Вы через многое прошли и с этим справитесь. Эрвин сильный, ты знаешь это. — Знаю, мам. Кушель обняла сына и чуть сильней сжав его в объятьях, прошептала на ухо: — Я не сомневаюсь в этом и ты тоже не сомневайся. Леви не знал, что сказать, только неловко ответил на объятие. На следующий день, попрощавшись с матерью и дядей, Леви уехал в город, готовиться к рабочей неделе и наконец увидеть Эрвина. — Как думаешь, я смогу выносить ребенка? — спросил Эрвин, после изнурительной и всепоглощающей течки. Сцепка только что закончилась и он мягко отстранился от Леви. Это была их вторая течка вместе. Сперва был долгий период знакомства, а потом резкое сближение, от которого подкосились ноги, и дикие прекрасные ночи, проведенные вместе. Светлые волосы раскрасневшегося и уставшего Эрвина в полном беспорядке, а тело испещрено метками в виде укусов и засосов. Леви до одури обожал этот вид. — Тц, спрашиваешь, — фыркнул Леви и поближе придвинулся к Эрвину. — Я всегда поражаюсь тому, как худющие омеги могут выносить целый выводок, а тут ты, — он кинул взгляд на божественное тело Эрвина и тот засмеялся. — Тебе не о чем волноваться. Больше всего Леви беспокоился за то, как они смогут быть вместе, со всеми шрамами и лишениями после тяжелой войны. Как оказалось, они прекрасно дополняли друг друга. Леви слеп на один глаз, а Эрвин зрячий. У Смита нет руки, а у Аккермана их две и так можно продолжать до бесконечности. — И правда, не о чем волноваться, — кивнул Эрвин и сладко поцеловал Леви, а тот не сопротивлялся и прижал к себе. Приходить в пустую квартиру для Леви было пыткой. Он второй месяц засыпал один, просыпался один, завтракал, обедал и ужинал тоже один — разлука с Эрвином медленно убивала его. В больнице строгие часы посещения, по будням с десяти до одиннадцати утра и с пяти до шести вечера, в выходные с десяти до двух и все. Слишком мало времени, Леви мало Эрвина. На часах девять, он быстро переоделся, принял душ и поехал в больницу, узнать состояние любимого. Леви успел, укладывался по времени, приехал ровно в десять. За эти два месяца Леви хорошо выучил расположение комнат в больнице и теперь мог с закрытым глазом найти палату Эрвина. Он постучался три раза и услышав «входите» от Эрвина, Леви зашел в палату. Пахло медикаментами и еле слышным запахом увядших цветов. — Привет, — поприветствовал его Эрвин, слабо улыбнувшись. Все также болезненно бледен, но в глазах горел огонек пленительной надежды, что у Леви на душе потеплело. — Привет, — сказал Леви, целуя Эрвина в губы. — Как самочувствие? — Лучше. На обходе врач сказал, что вакцину можно поставить на следующей неделе, только, — Эрвин замолчал, он крепко сжал одеяло в руке и с болью в голосе продолжил: — Все зависит от моего состояния и ребенка. Неужели снова? Леви отбросил эту мысль и спросил: — С этим все в порядке? — Пока все туманно, но врач сказал, что прогнозы неутешительные. У меня анемия и возможно… Леви понимал, что стояло за этим «возможно», и не хотел это слышать. Эрвин не договорил, Леви заткнул его горячим поцелуем и когда в легких стало не хватать воздуха, то он, отстранившись, прошептал в те самые губы, которые обожал и не готов был потерять: — Не смей, только не смей говорить, что ни черта не выйдет. У тебя получится, у шкета получится, — на слове «шкет» Эрвин улыбнулся. Леви поцеловал мужа еще раз и этот поцелуй был полон нежности и беспрекословной любви. — Мы справимся. На следующей неделе Эрвин принял вакцину, по анализам все шло на удивление хорошо. Теперь в их жизни наступило томительное ожидание. Леви почему-то верил, что в этот раз боги прекратят безумствовать, а звезды прозреют и подарят им счастье. Счастье от того, что они обретут семью. Его вера была оправдана. Все обошлось, никаких отторжений, вакцина сделала свое дело и спустя полгода он держал на руках здорового спящего мальчика. В той самой палате, где Леви убеждал Эрвина, что у них все получится. — Он копия тебя, — прошептал Леви и поцеловал сына в лобик. Малыш на движение завозился и открыл голубые, как океан, глаза. — У него твои глаза. Такой хрупкий и легкий, словно он ничего не весил. — Ты про брови забыл добавить, — издал смешок Эрвин. Он выглядел усталым, но счастливым. — Зато цвет волос твой. И он альфа. Леви не удержался от легкого смешка. Кенни пророком оказался, вот чудеса. Насчет роста нужно было подождать лет эдак пятнадцать, чтобы узнать наверняка. — Придумал имя? Малыш не плакал, он внимательно смотрел на Леви, словно изучал его. «Характер точно от Эрвина», — подумал он. — Я хотел назвать его в честь отца, если ты не против. Леви так и не смог познакомиться с отцом Эрвина, тот умер задолго до их знакомства, но по рассказам любимого — Артур Смит был великолепным человеком. — Артур Аккерман-Смит, — Леви нежно пригладил темную копну волос сына и тихо добавил. — Мне нравится. У них получилось.