Mon Monsta

Летом две тысячи двадцать первого года Сеул превратился в филиал ада на Земле, а Ю Кихен стал никак самым худшим человеком при жизни, что после смерти отправился в самый горячий его котел. Домоуправитель же принял на себя роль личного кихенового черта, приводящим вечную пытку в исполнение. Кондиционер был неисправен чуть ли не с начала аномальной сеульской жары, перегревшись и испустив дух, выбив вместе с собой пробки и разморозив холодильник. А господин Пак, владеющий зданием, наверняка с особым наслаждением наблюдал за страданиями своих арендаторов. Кихен готов был голову в морозилку засунуть, полить ее сверху водой и приморозиться на веки вечные или хотя бы до осени. Кихен ненавидел жару всем своим сердцем и проклинал корейский климат, а вместе с ним глобальное потепление, Бога и рептилоидов. У Кихена мозг не то что кипел, он уже сварился и прекратил генерировать любые мысли и подавать любые сигналы, кроме жизненно важного «Выпить холодной воды». Находиться в состоянии минимального энергопотребления было последней разумной его идеей, поэтому, Ки раскошелился на мощный, чуть ли не производственный вентилятор и теперь ловил холодные потоки воздуха, каждый раз, оказываясь в общажной гостиной. В принципе, в этой самой гостиной он и поселился, иногда выбираясь на кухню за чем-то холодным. Холодный ветерок спасает только отчасти и Кихен хнычет, откидывая голову на спинку дивана. Считает дни до первых заморозков или воны на билет на другой конец света. В фазе полнейшей кихеновой ненависти к жизни в гостиную вплывает Минхек, которому, кажется, жара по боку и он не потерял и минимума своей продуктивности. Весь светится, занимается какими-то своими делами, оставаясь таким же энергичным, как и обычно. Минхек в руках держит два высоких стакана, запотевших от обилия льда в них и жары вокруг. Ли подкрадывается тихо, почти незаметно, ступая только на пальцы и касается холодным стеклом горячей шеи Кихена. Ю не вздрагивает даже, а расслабляется, наоборот, от дополнительной порции прохлады. Губы сухие приоткрывает и облизывает, дышать легче, правда не начинает. Льнет к стакану сильнее, в конце концов забирая его из рук Мина, прикладывает к щекам и вздыхает еще один раз. Минхек усмехается и садится рядом, делая глоток ледяного коктейля, наклоняясь немного для того, чтобы холодный ветерок от вентилятора попадал и на него. Кихену же только жарче становится. Он не может отвести взгляда от Минхека, который по дому в кроп-топе и шортах таких же коротких расхаживает. Да и не хочет, впрочем. На Минхека смотреть одно удовольствие. На стекающую каплю пота по плоскому животу, на медовые бедра и на выражение его лица, когда он замечает пристальный взгляд на себе. Но, продолжает заниматься своими делами и дальше, чтобы на него только продолжали и дальше смотреть. Кихенов взгляд в эти моменты приклеивается к Минхеку намертво. Режим энергопотребления выключается и вся сэкономленная энергия теперь направлена на самоконтроль. Жарким сеульским летом Кихену хочется только смотреть. Как в музее, где Ли Минхек главный экспонат, которого руками трогать не стоит. Из размышлений Кихена выдергивают холодные касания на собственной шее. Кажется что от такого контраста от кожи пар исходит. Приятно становится от самих касаний и от холодка, растягивающегося по всему телу. Ки аккуратно, двумя пальцами, обхватывает миново запястье, минимально касаясь своей раскаленной кожей его. Нажимает немного, чтобы Минхек не убирал свою ладонь. – Хорошо? – Улыбается Хек, отставляя стакан с напитком на журнальный столик, касается указательным пальцем скулы, а затем кладет и вторую ладонь на кихенову шею, отдавая ему необходимую прохладу. Кихен же, расплывается, и как бы глупо это не было, тает. Глаза закрывает и снова губы облизывает. У Минхека сердце плавится. Кихен готов отдать все, что у него есть только бы ледяные ладони Минхека оставались вечность на его шее. Но, Ю Кихен все также находится в горячем котле в сеульском аду, потому что Мин убирает свои руки и забирает стакан со стола. Делает большой глоток, плотно прижимая пальцы к запотевшему стеклу. Кихен снова не может отвести взгляд, от того как двигается адамово яблоко и как блестят губы. Второй кихенов черт – Ли Минхек. Он снова накрывает холодными влажными ладонями, успевшую снова разгорячиться, кожу. Резко притягивает своего парня к себе, целуя. Ближе не подвигается, чтобы не доставить лишнего дискомфорта. Знает, что Ки от такого сгорит заживо. Губы у Мина такие же холодные, а Кихен слишком расслаблен и почти сразу же поддается и приоткрывает свои. Целует медленно, забирая весь минов холод. А Минхек – не черт, он самый настоящий ангел. Разжимает свои губы, зажимает в зубах кусочек подтаевшего льда. Полностью берет инициативу в свои руки, углубляет, до этого, почти невинный поцелуй, передавая Кихену льдинку. То, что было призвано уменьшить температуру в комнате, имело совершенно противоположный результат. Кихен прокручивал на языке лед и передавал обратно, тяжело делал вдох носом, когда ладони Мина спускались вниз по шее, запуская пальцы под ворот футболки. Сам Кихен сидел неподвижно, принимая все, что ему дают. Льдинка от такого перемещения изо рта в рот, растаяла окончательно. Минхек отстраняется и проводит холодным языком по чужой щеке, пока Кихен не осознал произошедшее. – Охладился?