Give me back my life

В стремительном темпе пролетел еще один месяц. Новый этап моей новой жизни. Этап, когда я старалась не уходить в себя, жила поверхностно. Изматывала тело так, чтобы не оставалось сил копаться в душе. Я пыталась ни о чем не думать. И точно знала, что мне удалось усмирить воспоминания; на время, но остановить эту боль, что жила во мне. Во всяком случае, в вопросе мужа. Теперь каждый день был насыщен. Только проснувшись, я сразу же поднималась с постели, а не лежала, таращась в потолок. Снова начала бегать, как раньше. До брака. Выходила на улицу сразу, как только открывала глаза и не важно — будь то пять утра или девять. Поняла, что мне очень не хватало Тома для пробежек. Вообще, в принципе не хватало этой упертой, наглой тушки. Ему бы понравилось в Нью-Йорке. Там по улицам гуляло множество собак, площадки рядом. И климат чуть прохладнее — не то, что в жарком Лос-Анджелесе. После пробежки я собиралась и сразу куда-то ехала. На очередные съемки, в студию, на фотосессию или еще куда-то. Мой график был забит целиком. Настолько, что я снова забывала есть. Порой, Калеб отлавливал меня за шкирку, чтобы усадить за стол и накормить хоть чем-то. В общем, жизнь шла полным ходом. И я впервые в полной мере ощутила как сложна и, в тоже время, как интересна работа артиста, если углубиться в детали. На самом деле, после своего… позорного голосового сообщения, я действительно ощутила, что как-то освободилась. Почувствовала себя… вновь живой. Это странно, но иначе описать это у меня не вышло. Впервые за два года я вдохнула свежего воздуха и очень… очень хотела удержаться на плаву. Работа была моим спасательным кругом. И благодаря ей я не уходила глубоко в себя, свои мысли и чувства. За этот месяц я успела поучаствовать в куче фотосессий, сходить на разные развлекательные шоу, посетить несколько приемов и записать около четырех треков. Половину из этих песен мы успели выпустить, и они даже очень неплохо зашли аудитории. Вообще, мы планировали выпустить новый альбом. Кажется, уже второй за полгода. Но этот должен был стать отличным от других. В нем был бы один единственный трек о любви, чувствах и прочей шелухе, которая сидела глубоко во мне. Мне хотелось предстать перед публикой в другом обличии. Я хотела показать им, какой была до свадьбы и брака. Эти четыре трека были… бунтарскими. Молодежный рок. Веселый, энергичный. Много гитары и ударных. Но это не главное. В них я стремилась показать публике и напомнить себе о своей истинной натуре. «Вскрыть ларчик» и продемонстрировать собственный бунтарский характер. Юношеский максимализм, упертость и полное отсутствие тормоза. Такой я была в семнадцать лет, в двадцать. И даже в двадцать пять хранила это в себе. Такой была та Чарли — не замужняя. Без Криса, брака, развода, нервных срывов и явных проблем с психикой. Мне очень хотелось возродить ту девушку. И представить ее миру. И… я усиленно работала в том направлении. Именно тогда пришло время для выхода той Чарли на сцену. Правда… в одно утро Калебу пришлось рассказать мне то, что в последствии вновь перевернуло все с ног на голову. И, черт его подери, превратило мою жизнь в какую-то… Санту-Барбару чистой воды. Снова!

***

Мы сидели в студии с парнем по имени Финеас. Он был звукачом. И я снова и снова убеждалась, насколько хорош был в своем деле, слушая через большие наушники уже целиковый, обработанный и доведенный до идеала пятый трек из нового альбома. Наша совместная работа с одной рэпершей. Она необычная. Но интересная. Игривая и взрывная. Именно такая, какой мне хотелось ее видеть. Особенно в этом треке мне нравилось, как звучал мой голос. При этом, там просто был правильно раскидан звук. Что еще раз указывало на профессионализм Финеаса, даже несмотря на то, что парень все еще доучивался в колледже. Правда, нашу идиллию благополучно разорвал Калеб — гад такой. Он прошел в крошечную комнатку и тут же завалился в кресло рядом со мной. — Тебе пришло приглашение, — будничным тоном сообщил он. Я отвлеклась от прослушивания трека и повернулась к директору. — Куда? — Благотворительный бал в честь открытия одного фонда. — Какого фонда? — Помощь детям-сиротам. Оливии Далас, — с серьезном видом сообщил Калеб. Оливия Даллас… это была артистка, популярность которой пошла в гору совсем недавно. Она совершила такой резкий скачок, что ее имя звучало на каждом углу. И в большей части ей поспособствовали отношения… с кем? Правильно! С Крисом. Не так давно какие-то фотки слили в сеть. И все. Теперь статьи про Оливию и Фальверта мелькали везде. И, конечно же, никто не упускал возможности пройтись и по мне. Разумеется! Господи, словно можно было рассчитывать хоть на что-то еще. Блять, порой мне казалось, что наш развод был самой громкой темой десятилетия. Хотя, казалось бы, ну с чего! Мы же не Бейонсе и Джей Зи, правда? Он не Майкл Джексон, я вообще не была медийной персоной. И тут такое. Сначала о самом разводе кричали много месяцев, потом я стала певицей — тоже кричали. Обрабатывали и анализировали все мои тексты. Потом это шоу сраное. И теперь Оливия. И заголовки еще такие: «Крис Фальверт справился с тяжелым разводом, а вот его бывшая супруга до сих пор одна» и так далее. А самое забавное, что я сама в этот фонд несколькими неделями ранее, до того, как вскрылись их «отношения», перевела не маленькую сумму. Я часто занималась благотворительностью, но анонимно. Там же почему-то решила не скрывать своего имени, выписала чек на круглую сумму. А потом… в сеть попали совместные фото учредителя фонда и собственно, моего бывшего мужа. В честь которого, судя по всему, и открыли этот фонд. И все-таки… даже несмотря на то, что морально смогла как-то воспарить духом… я избегала всех статей. Я не хотела их смотреть. Потому что боялась снова увидеть его. И другую женщину в его объятьях. Все это мы уже проходили. Двумя годами ранее… — Удивительно, — все, что я ответила на слова Калеба, фыркнув, и отвернулась. — Ты должна туда пойти, — настоятельно продолжил он. — Зачем?! Ради новой волны хайпа. Тебе что, и так мало? — воскликнула я и подскочила, а только потом обернулась на звукача, который еще не успел привыкнуть к моим истерикам и смотрел немного удивленно. — Финеас, сходи-ка, попей кофе, — твердо попросил его Калеб и паренек не осушался. — Сядь, Чарли. Я опустилась обратно в кресло, закидывая ногу на ногу. — Слушай. Я все понимаю. Ты не хочешь его видеть. И из-за него ты впала еще большую депрессию на три месяца. Черт подери, Чарли, да я бы насильно запер тебя дома и не пускал туда. — Ну так не пускай! Даже напрягаться не придется, я ведь все равно не пойду. — Я понимаю. Но мне звонил его продюсер. — Винс?! — снова воскликнула, только теперь немного перепугано. Что он опять задумал? — Нет. С Винсентом они распрощались еще… месяца четыре назад. Поговаривают, тот ушел с жутким скандалом. Эта информация удивила меня. Крис распрощался с Винсентом. Да как же так?! Нет, быть не может! И это не сарказм. Мне правда трудно было поверить, что Фальверт отказался от услуг того, кто, собственно, и разрушил наш брак. И сделал это четыре месяца назад. Когда мы попали на то шоу. Все это… было более, чем странно. — Так и… что? Раздражение вмиг отступило. Теперь было как-то боязно и неприятно. Отчего, почему — хер его знает. Но мое седьмое чувство уже наводило панику и предсказывало, что ничем хорошим это не кончится, что бы не сказал мне Калеб. Однако, я пыталась не показывать этого, и держалась как могла, все еще оставаясь в «оборонительной» позе. — У них есть какое-то предложение, которое Крис хочет обсудить с тобой лично. На этом приеме. — Какое предложение? — Он не сказал, — парень пожал плечами, внимательно изучая меня взглядом. Видимо, по моему взгляду, мимике или тому, как я нервно теребила цепочку на шее, он понял, что я испугалась. Все это вгоняло в ступор. Прием, новая девушка, предложение, встреча… из этого всего совсем нельзя было понять, что задумал Фальверт. Абсолютно. Но паника все равно накрывала с головой, хоть до меня пока что просто донесли информацию. Я ведь могла и не идти. Уговаривай — не уговаривай, а выбор оставался за мной. Ощущая, что мне очень нужно остаться одной, я ушла, ничего не ответив Калебу.

***

Вечером я снова вышла на пробежку. Приходилось делать это всегда в капюшоне, потому что даже на улице меня узнавали. Но тогда это не беспокоило от слова совсем. Я все думала над словами Калеба. Похоже, новый продюсер Криса действительно смог заинтересовать его. Фаннинг в свои двадцать шесть был успешнее многих продюсеров, как мне казалось, из-за особого хода мыслей. Он думал иначе, строил планы иначе. И это давало свои плоды, судя по тому, что имели и я, и он. И чтобы как-то заинтриговать его, заинтересовать чем-то нужно было сказать нечто неимоверное. Поэтому, я решила… что стоит послушаться. Добежав до какой-то лавки в центре парка, я оперлась о нее, достала телефон и набрала номер Калеба. — Я пойду, — ответила севшим, запыхавшимся голосом, как только он поднял трубку. Черт возьми, зачем я только это сделала?