сепия

Выходит все как-то резко. Однажды между сообщениями о том, что вот же засада, в супермаркете напротив дома вторую неделю нет нормального синего парламента и "видел сегодня такую идиотскую рекламу по пятому" вклинивается короткое "Я отчислился". Вот так, всего через полгода и как будто без всякого повода. "И куда теперь?" — тут же печатает Сережа, не дочитывая что там в рекламе было, как только видит сообщение. В ответ получает: "В армию". Звучит логично, не воспользовался правом получить высшее — изволь отслужить родине, в конце концов развлечение всего на год, не так уж и долго. Конечно они не будут больше в одном городе, в пределах досягаемости на это время, но ведь в целом Олег никуда не денется, разберется с этой досадной обязанностью, а дальше все будет как раньше. — Я тебе писать буду, — обещает Сережа на вокзале таким тоном, как будто речь не про смски и звонки по возможности, а как будто каждое письмо будет доставлять отдельный почтовый голубь, и Сережа сейчас клянется, что он каждого выдрессирует так, чтоб письмо только посмело не дойти. Они обнимаются напоследок, недолго, потому что не на публику же. Сережа похлопывает Олега по спине, в жесте ощущается фальшь, наедине он так никогда не делает, но так объятия выходят более похожими на дружеские. Просто дружеские. И Сережа пишет, в разумных рамках, чтоб это можно было прочитать в тот час, когда телефоном пользоваться можно, и ждет звонков, хотя в них ничего лишнего не скажешь, и периодического текстового "скучаю" и "люблю". К третьему месяцу Олегу удается получить увольнительную, и потом он настоятельно отговаривает Сережу приезжать к следующей — билеты все-таки денег стоят, но Сережа уже все распланировал, и спрашивает, какие там у них в городе смотреть достопримечательности. Олег затрудняется назвать что-то, кроме памятников коммунистическим деятелям посреди сквера в центре, но в конце концов это только повод для внутреннего туризма. По скверу они в итоге и не гуляют, Сережа туда заходит сам, и выглядит все это ровно так, как и ожидаешь от города, где и единственный музей-то — краеведческий, и тоже явно не менявшийся особо с советских времен, но это и правда не главное. Главное — в строго назначенное время, чтоб на полчаса позже, а не вместе входить в одну комнату, Сережа приезжает в единственную в городе дешевую гостиницу, которая по сути переделанная советская база отдыха, находит указанный номер, сбрасывает от двери смс. Открывает Олег в форме, как положено зеленой, в мелкий камуфляжный узор. Выглядит ужасно непривычно — стриженым совсем коротко Сережа его представлял, а вот форма рисовалась как-то поэстетичнее что ли. Как в советских фильмах, наверное, там армию всегда показывали такой красивой, притягательной, и не подумаешь сразу, что в таком убивают людей — скорее уж идут по городу, по незнакомой улице, и ждут далекую любимую. А так выглядит как-то что ли дешево, — он проходит, слегка неловко отвечает на приветствие — в переписке уже здоровались, ощущается немного странно, и заключает Олега в объятия, — и запах у ткани казеный. Иначе не опишешь, потому что дело даже не в том, что на ощупь это очевидно какая-то синтетика, а просто в целом от нее ощущение чего-то чужеродного. А под ней — Олег, и она от него отделяет. Олег соскучился не хуже него, они долго так просто и целуются в маленьком коридорчике номера, не делая попыток сдвинуться или раздеться, Сережа так и шарит по форме руками, ощущая текстуру ткани и мышцы под ней, пока они все же не расцепляются, и Олег не отпускает его в ванную. А когда он оттуда выходит, все становится как-то сразу понятнее, потому что Олег за это время успевает от формы избавиться и как раз берется за кулон. Сережа стягивает с себя футболку, которую перед выходом натянул обратно на автомате, через ткань проговаривает: — Не снимай. Может Олег теперь и в форме, но под ней он все еще носит его волчий клык, а значит все как надо. Футболка как попало ложится на давно растрескавшуюся прикроватную тумбочку. Сережа поднимает взгляд. Кулон все еще на Олеге. Сережа немедленно забирается к нему, хватает клык, сжимает в руке пока он слегка не уколет ладонь. Притягивает за него Олега, как за ошейник, целует снова. — Я его как крестик ношу теперь, — говорит Олег ему в губы, — под одеждой. Сережа не отвечает — после такого хочется не говорить, а хочется просто разлечься сверху, обвить Олега ногами и руками. И так и лежать кожа к коже. Просто чувствовать наконец, что они оба сейчас здесь и у них есть еще время. Так он и делает. И время даже будто приостанавливается ненадолго: пахнет деревом от стен бывшей турбазы, сквозь задернутые шторы просачивается немного солнца, достаточно, чтоб сейчас просто разглядывать Олега, достаточно, чтоб увидеть залегшие под глазами тени от ранних подъемов и такое спокойное, умиротворенное выражение на лице. Свет мягкий и желтоватый, но даже не янтарь, а скорее теплая, приглушенная сепия, как на старом уютном фото. Олег гладит его медленно по спине, тоже явно просто наслаждаясь моментом. Сережа утыкается носом ему в шею и так и замирает, чувствуя, как отражается от кожи его теплое дыхание и легкий запах своего одеколона, который он уже почти перестал замечать. Олег перебирает его волосы. А потом как-то синхронно для обоих в сепии начинают проявляться цвета: Сережа снова приподнимается посмотреть, и кулон блестит холодным серебром, а изголовье металлической кровати — неровно наложенной зеленовато-синей краской. Олег тоже поворачивается, смотрит несколько секунд ему прямо в глаза, а потом обхватывает его руками за плечи и придвигает, чтобы поцеловать — теперь уже не так медленно, процесса ради, а активно проникая языком, вынуждая так же интенсивно отвечать. Иногда он ненадолго прерывается, целует смазанно в уголок рта, а потом продолжает снова, и руками спускается уже окончательно ниже, хватает его за ягодицы. Сережа в это время просовывает между ними ладонь, обхватывает оба члена сразу и начинает двигаться сначала медленнее, а потом ускоряясь. На что-то другое еще будет время, а пока хочется вот так — рукой чувствовать их обоих. Олег начинает дышать сбивчивей, разрывает поцелуй, и выдыхает "да, да", когда Сережа переключается просто на него, стараясь подстроиться под то, как он сам слегка толкается в ладонь. Олег отпускает его задницу, дрочит ему в ответ, останавливаясь ненадолго, когда сам доходит до разрядки, заливает пространство между ними теплым и липким, а потом возобновляет движения, пока и Сережа не задерживает дыхание и кончает. А потом Олег целует снова, но уже без суеты, просто чтоб закрепить момент. В ванную в этот раз тоже вдвоем, расходиться уже не хочется, да и зачем, если можно отмывать друг друга. Или попытаться навести чистоту языком и пойти уже на второй круг. Всего этого не хватало ужасно, и хотя в целом Сережа почти ни о чем за пределами комнаты, как только с Олега падает форма не думает, нет-нет да и промелькнет мысль, что снова вот так же будет нескоро уже — все-таки сумма на билеты и правда ощутимая. Но ничего, еще два с половиной месяца, а потом еще шесть, и даже если денег вдруг подкопить в перерыве не удастся, Олег снова будет рядом. Точно сложить число не получается, отвлекает то, что Олег что-то вырисовывает на нем языком. А потом уже Сережа как-то возвращается домой из института, в приподнятом настроении, голову кружит, вспоминаются самые счастливые моменты — как кулон потихоньку нагревался у него в ладони, и просто Олегов профиль — чистое искусство ведь, как и любой другой ракурс, и та встреча в гостинице, которая наверняка уже вскоре сможет снова повторяться на постоянной основе, и как они снова будут гулять по Питеру — осталось не так-то много. Из мыслей выбивает вибрация телефона — сначала одно уведомление, потом еще пара. "Я предупреждал что связи дольше обычного не будет, нас перемещали, а телефоны в части остались, так что пишу вот как смог." "Собираюсь потом как срок закончится остаться по контракту." "Были на учениях, на ракетном полигоне стреляли реальными снарядами. Как салют, только громче и круче." До сравнения с салютом Сережа дочитывает только сильно позже.