Akai sa

      Единственный выходной был всецело посвящен уборке. С самого утра она хлопотала по дому — мыла, стирала, и сейчас, развешивая мокрое белье и полотенца на натянутые во дворе веревки, грезила об отдыхе перед тяжелой грядущей неделей. Горячая вода есть — значит, можно побаловать себя ванной, а потом насладиться лежанием в холодной и чистой постели, мечтательно размышляла Эйрин, цепляя на прищепки очередную простыню. Благо, счета за квартиру были оплачены еще вчера.       Солнце перевалило зенит и вовсю припекало, нещадно пылало у нее над головой. Было жарче, чем в раскаленной духовке, и на улице никто не показывался. Даже старушки, вечно сидящие у подъездов в ожидании новых сплетен, покинули свои посты, чтобы укрыться от палящего послеполуденного зноя. Лишь иногда мимо пробредал, еле волоча ноги, случайный прохожий.       Неожиданно подул ветер, подхватил простынь в ее руках, отчего белоснежная ткань заколыхалась волнами, и затих так же быстро, как и возник. Когда Эйрин расправила скомкавшуюся простыню и повесила в один ряд с остальными, ей почудился чей-то тихий смешок, словно где-то рядом кто-то рассмеялся. Эйрин резко обернулась и заозиралась вокруг в поисках источника звука.       На глаза попалась пара маленьких сандалий, носки которых торчали из прорези между пододеяльником и землей. Ну да, конечно, кто еще, кроме Гаары, решил бы пошутить таким образом?       Эйрин осторожно подкралась к нему и, вознамерившись поймать сорванца с поличным, потянула ткань вверх. Но не успела и слова произнести, как Гаара, сидевший на корточках, вскочил на ноги и бросился ей на шею с пресловутым «бу».       — Я напугал тебя, напугал, да? — затараторил Гаара и расхохотался во весь голос.       — Ой-ой, как страшно. Прямо вся дрожу! — насмешливо протянула она, с трудом взяв его на руки, и немножко покружила, прежде чем опустить на землю. Совсем тяжелый стал. Гаара подрос и прибавил в весе, и Эйрин уже не могла носить его с той же легкостью, что и раньше.       Обычно она навещала его вечерами после работы, но в последнее время Гаара находил ее сам — то подловит после поздней смены в ресторане и напросится проводить, то прямо так наведается к ней домой. Эйрин не была против. Ей доставляло удовольствие готовить для кого-то еще, так что она закармливала Гаару домашней едой, играла с ним, а когда уже не хватало сил ни на какие активности, предлагала полежать у себя на коленях на диване в гостиной и слушала его бурные рассказы о прошедшем дне.       Она настолько привыкла к его постоянному присутствию в своей жизни, что это стало для нее приятной обыденностью.       — Яшамару учил меня сегодня метать сюрикены, — сообщил Гаара, наблюдая за Эйрин, которая вернулась к развешиванию оставшегося в корзине белья. Смущенно сцепив руки за спиной и завозив носком сандалика по песку, он похвастался: — Сказал, я делаю успехи.       Ему нравилось делиться с Эйрин достижениями, получать от нее поддержку и похвалу. В отличие от бесклановых, ремеслу шиноби клановые дети обучались с ранних лет, и Гаару как члена клана Сабакунэ данное правило не обошло стороной. Его подготовкой занимался дядя, чему Эйрин не особо удивилась. Вряд ли бы Гаару доверили кому-то еще, а Кадзекаге, похоже, не видел резона возиться с младшим сыном.       — Ты ж моя умница, — похвалила она его, вешая на веревку последнее полотенце. — Хочешь зайти поесть? Проголодался, наверное?       В знак согласия у него громко заурчал живот. Видимо, отдых отменяется. Эйрин весело засмеялась, чем до жути смутила его, подняла пустую плетеную корзину и, прижав к бедру, зашагала к подъезду. Гаара засеменил следом.       Стоило войти в квартиру, и он сразу побежал на кухню, заняв свое любимое место за столом у небольшого окна, откуда открывался вид на двор и соседний дом. Оставив корзину у входа в ванную, Эйрин прошла за ним и потрепала лохматую макушку. Гаара с абсолютно невозмутимой мордашкой мотал ногами, и на ее губах непроизвольно возникла улыбка. Пускай он и подрос, но стул по-прежнему был выше.       — У меня есть кое-что вкусненькое специально для вас, господин будущий шиноби!       Гаара любил рыбу, а в холодильнике как раз нашлись рис с селедкой и овощами, приготовленные еще в обед. Эйрин поставила чайник на старенькую газовую плиту, которой было точно не меньше двух десятков лет, разогрела еду на сковороде и разложила по тарелкам, сделав Гааре порцию побольше. Пока она разливала чай по кружкам, он крутил между пальцами кисточку веревки, поддерживающей штору сбоку от окна, и всматривался в небо за стеклом.       Накрыв на стол, Эйрин села напротив. Она пожелала ему приятного аппетита, посоветовала перемешать рис, чтобы быстрее остыл, и принялась за овощи. Гаара взял палочки и навис мрачной тенью над тарелкой, не торопясь приступать к трапезе, что она сперва не заметила.       — Солнышко, ты чего такой хмурый? — спросила Эйрин встревоженно. — Ты хотел что-то другое? Я могу приготовить пюре, правда, надо будет подождать.       — Нет, я не из-за этого, — пробормотал Гаара. Тут уж она всерьез забеспокоилась.       — А из-за чего тогда?       Внимательно глядя на нее, Гаара вздохнул, отпрянул от стола и, облокотившись на спинку стула, скрестил руки на груди.       — Яшамару говорит, что хороший шиноби тот, кто усердно трудится на благо деревни и ее жителей. Но, Эйрин… — через короткую паузу он обиженно процедил. — Если честно, я не понимаю, почему обязан беспокоиться о ком-то, вроде них. Они ненавидят меня, называют «монстром». Тогда почему я должен защищать их?       Эйрин торопливо дожевала кусочек редиса во рту. Она не ожидала, что его внезапно испортившееся настроение будет связано с важнейшим правилом шиноби. Хотя и прекрасно осознавала причину.       Жители деревни презирали Гаару за то, кем он являлся, осыпали оскорблениями, проклятиями, настраивали детей против него и внушали им, что его нужно остерегаться. Они никогда его не жалели, видя только заключенного в нем демона, а не ребенка, нуждающегося в сочувствии и понимании — и после всего совершенного требовали преданности. Лицемерно.       Однако у их поведения тоже имелось весомое оправдание. В прошлом Шукаку принес Сунагакуре много бед и несчастий. Эти люди жили в вечном страхе, всегда готовые схватить свои семьи, побросать дома, все, что было родным и важным, и бежать куда глаза глядят, если разъяренный биджу овладеет слабым джинчурики и, вырвавшись на свободу, вновь начнет сеять смерть и разрушения.       — Ох, милый, — сочувственно качнула головой Эйрин. — Некоторые люди порой творят жестокие, несправедливые вещи. Но не нужно уподобляться им или ненавидеть в ответ. Наоборот, хорошими поступками ты способен доказать, что они не правы, и изменить их отношение к себе.       Гаара, очевидно возмущенный ответом Эйрин, встрепенулся, схватился за край стола и сердито сверкнул глазами. То, что он выпалил дальше, ввело в легкий ступор.       — А если я не хочу никому ничего доказывать? Мне плевать, что они думают, просто… У меня есть ты и Яшамару, и если я и хочу защищать кого-то, то только вас.       На какую-то долю секунды Эйрин ощутила накатившую волну нежности и признательности к Гааре за его готовность заботиться и оберегать дорогих людей, в том числе ее. Но в теплый клубок чувств незаметно вплелось еще одно — липкая тяжелая тревога, угнездившаяся в районе желудка. Нельзя было позволить Гааре поддаться окружающей его ненависти и озлобиться.       — Знаю, тебе это кажется глупым и нечестным, но, пожалуйста, постарайся понять меня, — остудила Эйрин его пыл. На ее лице появилось жалостливое выражение, и Гаара пристыженно потупил взгляд. — Я люблю тебя и хочу, чтобы другие стали лучше относиться к тебе.       Эйрин печально вздохнула.       — Ты ведь очень хороший мальчик. Попробуй простить их хотя бы ради меня, ладно?       Возможно, с ее стороны было эгоистично просить о подобном, но так она могла быть уверенной, что он прислушается к сказанному. Эйрин знала: Гаара искренне любил ее и ни за что не желал бы расстраивать.       — Ладно, — он надул щеки и, вернув взгляд к тарелке, начал безучастно ковыряться палочками в подостывшей еде. Первым делом уплел что повкуснее, то бишь селедку, а после и рис с овощами.       Ему не хотелось огорчать ее, в этом Эйрин оказалась права. Но, даже согласившись вслух, Гаара так и остался при своем.