Худшая миссия Какузу

      - Я правильно понимаю, что сначала мы веселимся, а потом делаем всю грязную работу за красавчика? – вопрошал Хидан, плескаясь в умывальнике.       Какузу скептично изогнул бровь. «Это он работу Итачи назвал грязной?».       - Суть ты уловил.       Вода утекала в слив красной воронкой, забирая с собой ошметки кожи. Хидан нещадно тер и скреб, забивая под ногти засохшие корки. Красный светлел в розовый по мере того, как миру открывалось белое лицо священника.       Хидан засунул голову под кран, подставляя струе перепачканные волосы. Задумчиво покружив вокруг грубых стежков, он прочесал склеившиеся концы. Закрутив вентили, нукенин выпрямился, одним движением зачесав назад мокрые пряди. Какузу удивленно разглядывал его идеально гладкое лицо, по которому текла вода, оседая на бровях, ресницах и в ложбинке над верхней губой. Собрав капли ладонью, Хидан поймал его взгляд.       - Когда выдвигаемся?       Казначей позволил себе выдержать паузу. Оторвав взгляд, он бросил, разворачиваясь к выходу:       - Через час. В пути будем два дня, рассчитывай место в мешке и не бери барахла. Остальное обсудим по дороге.       Какузу почти чувствовал, как открывается его рот, готовый разразиться чередой вопросов, и поспешно покинул умывальную.       Хидан недоуменно фыркнул и еще раз вытер лицо ладонью. Как только шаги из коридора оставили его, со всех сторон набросилась неестественная тишина. Машинально он коснулся амулета на шее и заставил себя вернуться в комнату, пока глухота каменной толщи не растворила его.       ***       За выкрашенной дверью было все так же неуютно: убежище сильно отличалось от деревни или от леса. Хидан решил не закрывать ее. Жрец выдвинул по очереди ящики небольшого комода и обнаружил там стандартное снаряжение, сменную одежду форменного стиля и несколько мелочей первой необходимости. Скидав всего понемногу в лежавший там же вещмешок, Хидан взвесил его в руке – он был позорно легким, но вещей у него больше не было. Бегло взглянув на будильник, стоящий на том же комоде, священник вздохнул. Этот час будет длиться вечность.       ***       Приоткрыв дверцы своего огромного шкафа, Какузу забрался внутрь. Наощупь он привычным движением снял с верхней полки подсвечник с огарком и щелкнул пальцами, стряхнув на фитиль каплю огненной чакры. Пламя раздулось и задрожало, роняя тени на уходящие вглубь стеллажи. Сделав пару шагов, он присел на корточки около массивного ящика, потянув его на себя. Ладонь нерешительно зависла над вещмешками, но тут же вцепилась в крайний справа, набитый крепче остальных. Какузу опустился на каменный пол, прислонившись к стеллажу спиной, и достал из-за пазухи карандаш и карту. Разложив ее в кругу света, он задумчиво провел пальцем по бумажным равнинам, ловя вдохновение. Карандаш перечеркнул кусок карты размашистой линией, уже выводя возле нее иероглифы, но вдруг застыл. Какузу напряженно оглянулся, словно пытаясь увидеть что-то сквозь толщу камня, и стер написанное. Потом принялся бормотать и водить грифелем по бумаге, иногда хмурясь и что-то зачеркивая, изредка кидая сосредоточенный взгляд в направлении восточного крыла.       ***       Хидан повернул вентили, и острые струи впились в его окровавленную одежду. Пока вода багровыми завитками уходила в слив, священник неторопливо раздевался. Плащ пришлось отжимать безбожное количество раз, прежде чем вода из него не стала прозрачной. Штаны дались чуть легче, но с них еще и в невероятных количествах сходила краска, наполняя душевую запахом крови и новой одежды. Трусы и вовсе были чистыми, только что мокрыми теперь.       Обратно по коридору Хидан хлюпал в форменных ботинках, надеясь, что на воздухе они слегка обсохнут. Вещи в его руках оставляли за собой мокрую дорожку, скрывая мокрые следы на полу. Набросив на дверь свежевыстиранные плащ со штанами, он вытащил из комода сменную одежду и, швырнув ее на кровать, скинул ботинки и с ногами забрался на постель. На минуту он затих, вслушиваясь, но коридор молчал. Поняв, что никто не стремится прийти посмотреть на него голышом, Хидан оделся в сухое. Пальцами зачесывая мокрые волосы, он взглянул на будильник: времени оставалось совсем немного. «Во что я ввязался?», - мелькнула мысль, а сердце все равно зачастило в предвкушении.       ***       Огарок совсем расплавился, пытаясь утопиться в собственном воске, когда снаружи раздался далекий стук в дверь. Какузу оторвал голову от карты и прислушался. Дверь скрипнула.       - Какузу?       Казначей задул свечу и поспешно зашелестел разбросанными вещами.       Хидан осторожной поступью вошел в комнату, оглядываясь. Во второй раз она показалась все такой же маленькой, как и в первый. Священник настороженно высунулся в коридор, чтобы убедиться, что он пуст, и аккуратно прикрыл скрипучую дверь.       Какузу наблюдал в щель приоткрытой дверцы за шатающимся по комнате напарником и недовольно выжидал, когда тот уйдет. Хидан снова обернулся вокруг своей оси, праздно разглядывая голые стены, и неожиданно, скинув на пол мешок, повалился на кровать, сложив руки на груди. Какузу скрипнул зубами.       От созерцания потолка священника оторвали раскрывшиеся дверцы гигантского шкафа. Изумленно жрец наблюдал, как из него выходит его напарник, ступая на пол комнаты и захлопывая за собой створки.       - Ты прятался в шкафу? – спросил он недоуменно, по-прежнему растянувшись на кровати. Глаза Какузу, казалось, потемнели от злости.       - Что тебе?       - Часы в моей комнате говорят, что час уже прошел. Если тебе нужно еще время…       - Нет, - Какузу чувствовал, как недописанная карта жгла грудь через карман. – Выдвигаемся.       Хидан задержал на нем взгляд, но все же поднялся на ноги. Забросив лямку вещмешка на плечо, он бодро двинул к выходу.       Какузу зацепился взглядом за его затылок: там, где швы держали его череп, пепельные волосы дыбились петухом. Хидан замер, почувствовав шевеление над загривком, шея покрылась гусиной кожей. Когда странное копошение прекратилось, священник машинально ощупал швы на затылке, но обнаружил лишь свежий рубец под копной волос. Он пораженно обернулся.       - Ты вытащил их?       - Без подпитки моей чакрой они живут недолго. Через сутки рассыпались бы спекшейся кровью.       - Спекшейся кровью? – Хидан приподнял бровь. – То есть?..       Какузу выдержал паузу, раздумывая, сказать ли этому идиоту.       - Эти «нити», как ты их называешь, полностью состоят из моих крови и чакры.       Священник приоткрыл рот и снова машинально коснулся затылка. Лицо его словно прояснилось.       - Вот оно как, - пробормотал он.       - А теперь выйди, наконец, из моей комнаты.       Хидан послушно развернулся, все так же пораженно поглаживая рубец. До самого барьера он не произнес ни звука.