Худшая миссия Какузу

      Удаляясь от места происшествия, Хидан еще пару раз обернулся. Какузу все же вернулся и отволок тело в кусты, но мокрое багровое пятно на песке не сойдет еще долго. Священник раздраженно заставил себя смотреть прямо. Вновь и вновь прогоняя стоящую перед глазами картину, Хидан непонятным образом с каждым разом мрачнел все больше.       - Эй, Какузу!       Казначей обернулся, собираясь поучить того манерам, но выражение угрюмости на его лице сбило с мысли.       - Что? Не терпится кого-нибудь прирезать? – произнес он чуть мягче, чем планировал.       - Нет, - Хидан хмуро потер шею. – Не помешал бы привал.       - Мы слишком наследили. Отойдем чуть дальше.       «Мы?», - одними губами произнес священник, угрюмо следуя за напарником.       Как только они свернули с тропы, местность стала каменистее, а воздух стал гуще от взвешенной влаги. Поблизости был горячий источник, и Хидан молил Джашина столкнуть их с ним. Какузу упрямо продирался сквозь чащу, словно специально выбирая склон покруче. Кусты росли все гуще, а скользкий мох то и дело пытался сбросить непрошенных гостей вниз. Беловолосый нукенин уже собирался послать к черту напарника, выбравшего столь нехоженую тропу, но внезапно местность резко выровнялась в горизонталь, и Хидан увидел мелкий неправильной формы пруд с зависшей над ним горячей дымкой. Пройдя еще пару шагов, священник со вздохом опустился на теплый камень.       - Как ты узнал, куда идти? – выговорил он, тяжело дыша. Какузу опустился неподалеку.       - Растения с одной стороны росли гуще, и появился мох. А потом воздух стал влажным, и все стало понятно.       - И тебя не смутило, что мы поднимались в гору?       - Такое бывает. Проверить стоило, - Казначей повернулся к нему спиной, склонившись над водной гладью. Хидан отрешенно слушал, как тот зачерпнул из пруда, капли падали с его ладони. – Слегка соленая, но на крайний случай сойдет.       Какузу вытащил из мешка пустую флягу и утопил ее в теплой воде. Воздух пузырями вырвался на поверхность. Хидан переводил дух, наблюдая, как напарник пополняет запас воды, как сбрасывает плащ и прогибается в спине, едва заметно потягиваясь. Выуживает из плаща карту, раскладывая ее на влажном камне, и внимательно водит по ней карандашом, прикрыв глаза ресницами. Почти восторженно Хидан замечает, как совсем по-человечески Какузу чешет нос и упирается в подбородок резинкой карандаша. Правда, сразу после этого он поднимает глаза.       - Ты что, пялишься на меня? – рычит он. Священник насмешливо дернул бровью.       - Ага.       - Прекращай это, - нукенин прищурился. – Или пожалеешь.       - Ага, - Хидан утомленно возвел глаза к небу.       Как только Какузу закончил убивать его взглядом и снова уткнулся в карту, священник вновь принялся его разглядывать. Привычная морщинка между бровями стала чуть глубже.       - Почему ты так упорно отстраняешься?       Казначей оторопело поднял голову.       - А не должен? Мы не друзья. И я тебе не нянька.       - И как мы собираемся работать вместе, ничего не зная друг о друге? – сварливо спросил Хидан.       - Мне не нужно лезть тебе в душу, чтобы понять, что боец из тебя паршивый. – Какузу снова уткнулся в карту, но продолжил бурчать вполголоса. – Черт меня дернул променять на тебя Учиху.       Священник хмуро замолк, переваривая сказанное. Слово за словом он перебирал резкую реплику и изумленно остановился. Неожиданное осознание заставило его оживиться.       - Что ты сказал? – Какузу на секунду поднял глаза, но не смог выдержать его полный надежды взгляд. – Ты мог пойти на миссию с Итачи, но выбрал меня?       Какузу вновь прокрутил в голове вырвавшуюся фразу и мысленно чертыхнулся.       - Заткнись.       - Почему ты это сделал?       - Я сказал: заткнись.       Казначей смотрел точно вниз, не желая даже боковым зрением видеть этого болвана. Карандаш неприлично долго парил над картой, затем стал мелко выводить хаотичные короткие линии – едва заметные, чтобы можно было тут же стереть их резинкой. Какузу чиркал карандашом и стирал, не в силах заставить себя вернуться к работе. Слабовольно он все-таки взглянул на напарника: тот сидел, прислонившись к камню, и расслабленно смотрел между деревьями. И улыбался. Какузу грязно выругался про себя и снова спрятал глаза, надеясь все же достроить маршрут, но никак не мог перестать думать о том, что прямо сейчас в этой белобрысой голове строятся нелепые, порожденные его неосторожными словами фантазии. И что самое хреновое: невозможно было покончить с этим, просто убив его.       - Хочешь кое-что попробовать?       Отказ застрял у Какузу в горле, когда он увидел лихорадочно блестящие глаза, смотрящие прямо ему в душу. Лицо напротив подернулось румянцем, голая грудь под плащом вздымалась чуть чаще, чем должна была. «Я очень надеюсь, что тебе просто жарко», - с угрозой подумал нукенин. Хидан хаотично скользил взглядом по его лицу. Наконец, решившись, он поднялся на ноги. Не глядя на напарника, он начал расстегивать плащ.       «Он же не собирается?..». Хидан позволил плащу соскользнуть с плеч и свалиться на землю около его ног. Какузу напряженно смотрел на ослепительную белизну обнаженной кожи. Хидан потянулся к поясу. Только сейчас Какузу заметил, что к штанам у него был пристегнут черный жезл. Священник снял его с пояса и встряхнул – жезл с щелчком разложился в длинное черное копье. Глаза Какузу удивленно округлились, когда его острие пробило белую кисть.       - Что ты делаешь? – спросил казначей, наблюдая, как кровь тонко стекает по ребру ладони, собираясь в лужу внизу.       - Не бойся. Это часть ритуала, - томно ответил Хидан, размазывая ботинком кровь.       - Ритуала? – Какузу брезгливо перекатил во рту это слово.       - Ага. А тебе совсем ничего про меня не рассказали, верно?       Казначей ждал надменного, злорадного взгляда, но Хидан увлеченно возил ботинком по камню. Грудь его тяжело вздымалась. Кровавые полосы на земле превращались в некий символ, заставляя Какузу нервничать.       - Ты ведь религиозен, верно? Это часть твоей религии?       - Точно. Тебе не терпится? – усмехнулся Хидан, не поднимая головы.       Какузу молча наблюдал, как напарник закончил рисунок и остановился, осматривая символ. Казначей слегка вздрогнул, когда священник вскинул на него голову и начал приближаться. Он не моргал и выглядел странно возбужденным. На висках у самых волос блестела испарина. Хидан протянул раненую руку.       - Не поможешь?       Какузу мельком взглянул на багровую дыру в центре ладони.       - Она и сама затянется, моя помощь тут ни к чему.       Хидан молча смотрел ему в глаза. Казначей напрягся, когда тот полез за спину, и в его руке блеснул кунай. Волосы на загривке встали дыбом, когда Хидан резко шлепнул руку на камень и надавил режущей кромкой на основание пальца. Раздался отвратительный хруст, брызнула кровь, и палец скатился на землю. Священник заставил себя разгладить лицо, поднял обрубок и совершенно буднично протянул его напарнику.       - Пожалуйста.       Нукенин оцепенело переводил взгляд с изувеченной кисти на просящее лицо напарника. Пролитая кровь сделала его бледным, но глаза по-прежнему блестели огнем. Повинуясь этому невнятному предвкушению, Какузу протянул руку и аккуратно приладил палец на место, стараясь не касаться Хидана ничем, кроме чакры. Тот бросил на казначея быстрый, нетерпеливый взгляд и попросил наложить побольше швов. Какузу не отпускало напряжение, но он подчинился.       Хидан с нежностью оглядел руку и облизал пересохшие губы. Судорожно вздохнув, он снова уставился на напарника, суетливо бегая взглядом по его лицу. Какузу томился в нервном ожидании и не решался прервать это дикое представление. Губы священника дрогнули в улыбке, и он поспешно развернулся спиной, ступив в начерченный круг. Дрожа от возбуждения, он заговорил:       - Неверующие изводят этот мир болью, и я здесь, чтобы очистить их. Так велит мне моя вера. Я не смогу отправить тебя к Джашину-сама, как и сам не смогу увидеться с ним, - Хидан огладил пальцами уже зарубцовывающуюся рану. – Но мы очистимся вместе, - священник обернулся, и Какузу почувствовал мурашки от счастливого выражения его лица. – Тебе понравится.       Какузу нервно силился предугадать, куда бросится его напарник, какие ин сложит, какое новое безумие выльется из его рта. Но Хидан неслышно копошился, все так же стоя спиной и прижимая изувеченную руку ко рту. Казначей принимал это за молитву, пока рука не отлетела резко в сторону, словно до этого ее удерживали… зубы? Какузу ощутил, как волосы на загривке встали дыбом – Хидан разгрызал только что наложенные швы. И ел их.       Нукенин застыл, не в силах даже окрикнуть его, лишь завороженно смотрел, как кровит свежая рана, потревоженная вырванными стежками. Внезапно белая ладонь почернела, и священник развернулся к напарнику лицом. Лицо его было выкрашено черным, белыми линиями проступал череп. И оно было восторженным.       - Ты готов? – спросил он, сдерживая дрожь в голосе.       - К чему?       Какузу смотрел на него широко открытыми глазами, чувствуя, что сейчас начнется что-то чертовски неприятное. Хидан хищно растянул губы в улыбке. Он перехватил копье концом к себе и уперся острием между ребрами. Черный металл слился с кожей, но у Какузу не было сомнений – он целился прямо в сердце.       - Мы много боли принесли в этот мир, - тихо выговорил священник, смотря ему в глаза. – Очистимся же, познав ее вкус.       Хидан возвел глаза в небо и что-то произнес одними губами. Затем снова поймал взгляд напарника, напряженного, словно струна. И с нежностью выдохнул, вгоняя черное острие себе в грудь.       Какузу ощутил, как боль пронзила его, жжением разливаясь по телу. Дышать стало тяжело, онемевшими руками он рванул на себя плащ, раскрывая кнопки. По темно-синей ткани расплывалось липкое пятно. Казначей ткнулся в него пальцами и почувствовал слабость, увидев, как подушечки окрасились красным. Неверяще он взглянул на Хидана: тот стоял на коленях и не прекращал смотреть на него, тяжело дыша через рот. Глаза его были томно прикрыты, из раны, где исчезало острие копья, лентой стекала кровь. На очередном судорожном вздохе из его горла вырвался полузадушенный стон. Какузу упал на колени, пальцами нащупав рыхлость в центре груди. На дне его слабеющего сознания плескалось бешенство: это ведь был совсем не стон боли.       Долгие секунды Какузу упирался руками в землю, пока сосуды перестраивались, опутывая новое сердце. Когда кровь вновь зациркулировала, казначей вскинул голову: напарник по-прежнему стоял на коленях, в истоме закрыв глаза. Ярость подняла Какузу, заставив приблизиться к нему на нетвердых ногах. Он схватил священника за горло, поднимая над землей. Выдернул копье из уже рубцующейся раны – грудь снова обожгло. Какузу вытянул его из кровавого круга, приблизив к себе его довольное, усталое лицо. Хидан хрипло пытался дышать и стойко сносил исступленный взгляд зеленых глаз.       - Как долго это длится? – процедил казначей.       - Пока я в круге, - едва выговорил священник, дергая кадыком под сжатой ладонью.       Какузу оглянулся на кровавый символ, оставшийся позади. Свободной рукой он нашарил ладонь напарника и взялся за палец. С глухим щелчком выгнулась в обратную сторону средняя фаланга. Какузу пытливо разглядывал его скривившееся лицо и удовлетворенно сжал собственный кулак. Его собственные пальцы отлично сгибались.       Сквозь черные пятна Хидан разглядел, как яростно расширились глаза напротив.       - Отлично.       Хидан увидел, как стремительно приближается земля.       ***       Сознание вернулось не сразу. Ресницы склеились сгустками крови, и разглядеть что-либо было трудно, но вскоре веки окрепли и обнажили бледные глаза. Руки пока не шевелились. Ног, такое ощущение, что и вовсе не было. Боль была настолько сильной, что смазывала в единый поток все остальные чувства, делая их несущественными. Какие-то звуки, какие-то запахи… «Где я?». Хидан перевел взгляд, стараясь не обращать внимания на словно набитые песком глазные яблоки. Вокруг было странно зелено, влажно и привычно пахло железом. Справа был камень. На камне, сгорбившись, сидел мужчина в темном плаще, его лицо наполовину скрывала маска, а еще наполовину – тень от клонящегося к горизонту солнца. Хидан сделал мелкий вдох, сопя сломанным носом, на выдохе хлюпнул кровавый пузырь. Какузу обернулся на звук, напряженно вглядываясь. Священник слабо улыбнулся.       - Хай.       Черная ладонь стремительно накрыла его, вновь выдавив сознание в небытие.       В следующий раз он очнулся, когда было совсем темно, только где-то за макушками деревьев едва теплилась рыжая дымка. Когда небо стало полностью фиолетовым, он снова задышал, и зашумела раздробленная носовая перегородка. Какузу обернулся – и снова уткнулся в ладонь, упираясь локтем в бедро.       Несколько часов он ломал напарника, рвал, давил, покрываясь с ног до головы его кровью в надежде испытать облегчение. Но когда гнев, наконец, иссяк, казначей даже близко не ощутил удовлетворения – прячущийся за пеленой ярости ужас накрыл его с головой. Смерть была близко. Она уже успела лизнуть его в щеку, пока он беспечно смотрел за этим чокнутым во все глаза. Годы, проведенные настороже, в вечной готовности, прошли впустую – вмиг раскрылись слабые места, едва Какузу заворожило чужим притягательным безумием.       Безумец. Психопат. Больной. Какузу отчаянно поднял глаза на собирающегося по кусочкам Хидана, но ярость больше не приходила. Зато накатывало жуткое осознание того, что священник мог его убить – когда не только не хотел, но даже и не пытался.       На этот раз Хидан восстанавливался молча. Утомленно он водил глазами по небосводу, привыкая к скудному ночному свету. Голову по-прежнему было не повернуть, но внезапно заныли вновь обретенные пальцы. Хидан попытался передвинуть кисть, но та поддалась лишь на дюйм, и это выжало из него все накопленные силы. Тихо вздохнув, он глазами нашел напарника. Тот все еще сидел, пряча лицо в ладони.       - Злишься?       Это было первое слово его нового горла, и прозвучало жалко. Хидан подумал, что Какузу просто не услышал его, но тот, помедлив, выпрямил спину и посмотрел прямо ему в глаза.       Хидан ожидал, что напарник снова бросится на него, отправляя в небытие, но Какузу неторопливо поднялся на ноги и расстегнул плащ. Отвернувшись к горячему источнику, он сбросил его с плеч – плащ мокрой тряпкой свалился на камень. Он был насквозь пропитан кровью. Какузу запустил руки в воду, распуская в ней красные цветы. От соли ссадины жгло, но казначей не торопился.       Тихо срастались кости, появлялась тонкой пленкой кожа, лицо обретало черты. Хидан расслабленно наблюдал за спиной напарника, разукрашенной шрамами, кровью и странными белыми масками. Внезапно Какузу вскинулся:       - На кой черт ты вообще это сделал?!       Хидан хлопнул глазами.       - Что именно?       - Не прикидывайся! Зачем ты пытался убить меня?       Священник растерянно обшаривал глазами его спину.       - Ты же бессмертный. Зачем мне пытаться убить тебя?       Какузу резко развернулся, уставившись на него. Хидан стойко держал его взгляд и даже не пытался шевельнуться.       - Я не бессмертный, Хидан. Меня вполне можно убить. И ты идиот, если думаешь иначе.       Беловолосый нукенин ощутил, как сжались внутренности, словно он занес ногу над обрывом.       - Только не говори, что…       Какузу скрестил на груди руки. Хидан обмер. Его обнаженное сердце с силой забилось.       - Я не хотел причинить тебе вред, - выговорил он. Осознание навалилось на него, вдавливая в землю.       - Ты проткнул мне сердце! – возмущенно воскликнул нукенин.       - Я думал, что…       - Что я такой же, как ты? – на повышенном тоне закончил за него Какузу. – А есть вообще такие же, как ты?       Хидан замолчал и стыдливо отвел глаза.       - Тогда почему ты не умер? – тихо спросил он.       - Я использую чужие сердца.       Хидан оживился и повернул к нему голову.       - Чего?       - Что, уши плохо срослись? Я сказал, что использую чужие сердца.       Жрец хлопал ресницами, пытливо заглядывая в хмурые зеленые глаза.       - В смысле ты выкачиваешь из них чакру, или?..       Какузу резко выбросил в сторону руку. Швы на локте разошлись, и предплечье повисло в воздухе на извивающихся черных нитях. Их становилось все больше, они заполняли пространство вокруг, пока Хидан не услышал это: глухой стук внутри черного нитяного комка.       - Они дают мне силу. И качают кровь, если что-то случилось с моим основным сердцем. Которое ты, кстати, уничтожил, - ядовито сообщил Какузу, вновь собирая чакру внутри тела. Хидан ощутил укол совести.       - И его не восстановить?       - Конечно, нет. Я просто заменю его. Но сам факт приводит меня в бешенство, - угрожающе понизил он голос. Хидан невесело усмехнулся.       - Это я заметил. Веришь или нет, но я не хотел, - он слабо шевельнул пальцами, но сухожилий по-прежнему не хватало. – Не поможешь мне?       - Зачем? Чтобы ты снова попытался меня убить? – фыркнул Какузу.       - Я не пытался, сколько раз мне еще повторить, - простонал Хидан.       - Тогда какого хрена?! – казначей сорвался, повысив тон.       Священник смотрел на его широко раскрытые глаза, на сведенные к переносице брови, смотрел, как грубо вцепились руки в камень за спиной. Какузу действительно… нервничал.       - Просто хотел разделить это с тобой, - тихо начал Хидан, отвернувшись к небу. – Это ощущение ни с чем не сравнить, согласись? Адреналин, когда ты балансируешь на грани смерти. Боль дурманит, словно наркотик, и в конце концов начинаешь путать ее с кайфом. А потом на секунду твое сердце останавливается – и ты рождаешься заново. И самое крутое – делить это с кем-то. Делить боль. Делить смерть. Но еще ни с кем я не делил этот срывающий крышу подъем сил, когда ты возрождаешься. И я хотел пережить это с тобой.       Хидан снова повернул к нему голову. Какузу ошеломленно смотрел на него, на его запечатанные слабой улыбкой губы. Голова сама собой закачалась в едва заметном отрицании.       - Я размажу тебя по этим камням.       Хидан с улыбкой хмыкнул, закрыв глаза. Он снова отвернулся, предпочтя смотреть в черное небо.       - Снова? Делай, что хочешь.       Какузу удивленно разглядывал его медленно собирающееся по кусочкам тело. Внезапное безразличие сбивало с толку.       - Да. И оставлю здесь. Ты слишком долго срастаешься.       - Мужик, ты меня в кашу перемолол, какой скорости ты от меня хочешь? Я же не конструктор.       - Блять, опять эти твои кретинские словечки, - прорычал казначей.       - Да какая уже разница, ты ведь все равно планируешь меня бросить, - Хидан сморгнул кровь с ресниц. – Правда, рано или поздно я все равно срастусь и, раз уж ты мне не рад, так и быть, пойду своей дорогой. И буду рассказывать о своих невероятных приключениях, о том, откуда у меня такой стильный плащ, о бывшем напарнике, которого я успел заебать на второй день знакомства, - священник задумчиво вздернул брови. – Или на третий. Который час?       Какузу хмуро смотрел на него. Даже похожий на освежеванную тушу он не затыкался. И почему-то совсем не злился. Бессмертное, неуемное трепло. И этот парень сумел добраться до его сердца?       Казначей оттолкнулся от камня, на который опирался до сих пор, и медленно приблизился. Хидан снова заговорил.       - А, час расплаты. Я понял. Да, шантажировать тебя было тупостью, но я должен был попробовать.       Какузу присел на корточки рядом с ним. Вблизи тот выглядел еще хуже.       - Ты что, все еще хочешь вместе работать?       Хидан осклабился, обнажив кровавый рот.       - Сдаться сейчас будет идиотизмом. Получается, я зря дал перемолоть себя в фарш.       - О, так это ты мне позволил? – Какузу иронично поднял брови.       - Я не такой уж слабак, как ты думаешь. Да, у меня нет убойных каменных кулаков и десятиметровых тентаклей, но вряд ли ваш Лидер взял меня из жалости.       Тело священника без остановки сочилось черной кровью. Какузу внимательно осмотрел его в последний раз и занес над ним руку.       - Возможно. Но болтаешь ты слишком много.       Не желая смотреть, как в очередной раз накрывает его темная ладонь, Хидан закрыл глаза. Притупившаяся боль взорвалась с новой силой, пронизывая все тело. Хидан ждал мгновения, когда он уже провалится в небытие, но оно отчего-то не наступало. Раздраженно заклеймив напарника садистом, священник терпел, решив, что не издаст ни звука.       Боль схлынула так же неожиданно, как и накрыла. Хидан удивился, поняв, что забвение так его и не настигло. Осторожно он приоткрыл глаза.       Тело ныло и срасталось неохотно, потревоженное чужой чакрой. Она пронизывала его с ног до головы, стискивая плоть, и Хидан наконец почувствовал себя собранным. Ощущение целостности с лихвой компенсировало гудящую боль, заполнившую его до краев. Хидан перевел на напарника глаза. Тот по-прежнему сидел рядом, упираясь в колени.       - Придется следить за тобой, чтобы ты никому не растрепал мои секреты.       Хидан не сдержал самодовольной, счастливой улыбки. Какузу ощутил острое желание стереть ее с его лица:       - Попытаешься провернуть что-то подобное еще раз – и клянусь, я найду способ тебя убить.       - Не стану. Только с твоего разрешения.       Казначей оторопело замолчал, пытаясь понять, издевается ли он. Но Хидан закрыл глаза, и теперь по его лицу вовсе было невозможно что-либо сказать, оно слилось в одно большое красное пятно. Раздраженно рыкнув, он поднялся на ноги и отправился отмывать кровь, не подозревая, что священник снова жжет взглядом его спину.