Мемуары Михаэля Нортона

      Когда этот бесформенный занавес, наконец, спал, и мои глаза снова стали видеть четко, я опять узрел ту самую библиотеку, о которой когда-то упоминал аристократ. Тот вечер, а точнее было бы сказать ночь, была довольно светлой, ведь небо над поместьем освещала полная луна. Она легко пропускала свой свет через большие неприкрытые окна. За огромным столом, усеянным различными книгами, рукописями и прочими свитками, я увидел сидящей Алану. У девушки за спиной по-прежнему раскинулись ее прекрасные черные крылья, золотая пыль на которых при слабом свете казалась похожей на звезды, сверкающие в чистом небе. Сейчас, к моему удивлению, на нашей рассказчице был лишь кружевной черный корсет, красиво украшенный большой декоративной розой на груди. Оголенные плечи и руки производили некий эффект хрупкости, хотя моя героиня не была излишне худощавой. При свете многочисленных свечей, что расположились на кованом завитом канделябре, на коже девушки можно было заметить мелкие, но отчетливые следы заживших некогда ссадин и неглубоких порезов. Я осознал, что не только лицо пострадало во время ее таинственных блужданий. Глядя на эту белую кожу, меня как будто пробрала дрожь от ветра за окном. Я невольно подумал — а не холодно ли моей героине? Заметив на шее Аланы довольно свежую рану я, наконец, понял, что заставило девушку надеть такую ненавистную для нее вещь. Кстати, основной виновник этой причины тоже сидел вместе с нами в этой огромной комнате. Впервые за все это время я увидел моего дарителя с завязанными в хвост волосами и в довольно контрастной для него белой атласной рубашке с великолепным пышным кружевом на рукаве. Мужчина непринужденно расположился в кресле чуть дальше от стола, а в руке его слегка играл бокал с красным вином. Закинув ногу за ногу, Эмери наблюдал, как его пленница с увлечением изучает содержимое одного из старинных фолиантов. Девушка практически не обращала внимания на графа, который то и дело от скуки напоминал о себе. То он прохаживался рядом и слегка цеплял своими пальцами локоны ее волос, то увлеченно проводил ладонью по бархатным перьям. Алана изредка дергала крыльями, пытаясь отогнать назойливого аристократа подальше от стола. К ее сожалению, эти действия срабатывали ненадолго. Когда бокал вина в руке нашего героя оказался пуст, мужчина вынужден был отойти к окну, чтобы снова наполнить его. — Я понимаю, что тебя утомил этот вечер, — не отрываясь от книги, спокойно произнесла моя рассказчица, — очередная порция крови и бутылка хорошего вина вскружили тебе голову. Ты уже насытился этими пыльными бумажками так же, как и я. Но в кои то веки за долгое время моего пребывания здесь я нашла довольно полезную и интересную книгу. Дай мне ее почитать! — Ты чересчур увлеклась, — с упреком сказал Эмери, подходя к девушке и протягивая ей бокал вина, — мне надоело пить в одиночку. — Ты неблагодарное чудовище, — спокойным тоном вымолвила моя героиня, устремив свой взгляд на собеседника, — я же отчетливо и понятным языком произнесла слово «интересная».       Эти слова искренне рассмешили мужчину. Эхо его внезапного хохота расстелилось по библиотеке. Алана даже не изменилась в лице. Я определенно ощущал разницу между теми диалогами и чувствами, что были раньше и между этой ситуацией, что видел сейчас. Эмоционально девушка была спокойна, ее ничего не раздражало. Граф унял свой смех и снова протянул собеседнице дурманящий напиток. — Вино в некотором роде благосклонно влияет на кровь, — наконец сказал он, — а ведь я пытаюсь заботиться о тебе. — В силу своего эгоизма, — с ироничной улыбкой ответила наша рассказчица, принимая бокал и делая из него несколько больших глотков. — Я могу налить еще, — сказал аристократ, направляясь к окну, чтобы взять оттуда недопитую бутылку.       Его собеседница наглядно опустошила фужер и вознесла его к верху, как бы соглашаясь на сказанные слова. Но когда Эмери хотел наполнить бокал, Алана внезапно убрала его в сторону. — Ты явно желаешь, чтобы у меня спутались мысли? — спросила она. — Вино великолепное, но я бы хотела еще сохранить свой разум для нескольких страниц. — Что ты там такое нашла? — с неподдельным интересом спросил мой даритель, оставляя бутылку на столе и стремительно подходя к девушке со спины. Граф склонился над ней, заглядывая в книгу через плечо. Моя героиня невольно чуть приспустила крылья под натиском его тела. — Очень ценная книга, — сказала она, поворачивая голову в его сторону, — здесь описаны многие вещества твоего мира (реплики про миры по-прежнему выделены серебром).       Мужчина безмолвно улыбнулся. Я чувствовал его расположение духа. Это была искренняя улыбка, и выражала она удовлетворение. Но мне все сильнее казалось, что он испытывал еще кое-что, помимо безмятежного хмельного веселья. Я не мог уловить этого точно, но уже не раз ловил себя на мысли, что замечал подобные ощущения. Кажется, граф потихоньку влюблялся в свою пленницу. Я мог ошибаться, но многое делало эти догадки слишком очевидными. — Несомненно, книга действительно хороша, — произнес Эмери, собираясь уходить, — правда, я особо не использовал…       Мужчина словно не договорил свою фразу. Что-то отвлекло его мысли. Я заметил, как его взгляд пристально что-то рассматривает на плече у девушки. Не прошло и мгновения, как я тоже смог разглядеть то, что привлекло его внимание. Это был рисунок на спине, расположившийся у самого основания левого крыла. До поры до времени эта деталь была незаметной, пока моя рассказчица не опустила крылья ниже. Изображение было сильно повреждено многочисленными рубцами, словно его нарочно пытались стереть с тела (следующие строки изменены в цвете). Я присмотрелся получше. Когда мне удалось по видимым осколкам собрать в голове этот рисунок, я просто обмер. Я никак не ожидал увидеть эту татуировку на теле моей героини. Без сомнения, на ее спине был изображен широко раскрытый, одиночный бутон синей розы. Форма этого знака не менялась с начала Эры Союза, и я смог без труда распознать его, ведь сам носил на левом запястье такой же рисунок. Татуировка эта означает причастность к Ордену Риддла. Вот тут я и получил ответ, откуда же Алана была родом. Остальное до сих пор оставалось загадкой и порождало все больше вопросов, на которые я должен был получить ответы позже. — Так вот оно что, — тихо вырвалось из уст графа, когда он проводил пальцами у корня крыла, чтобы лучше рассмотреть изуродованный рисунок, — оказывается ты не просто боевая пташка, ты — беглая…       Девушка внезапно подскочила на месте. Я только сейчас заметил, что в этот вечер Эмери облачил ее в длинную до самого пола свободную темную юбку. Моя героиня так резко и так неловко встала, что длинные складки этой юбки зацепились за табурет. Алана чуть было не упала, успев схватиться за стол в качестве опоры. Мой даритель хотел подать ей руку, но его пленница отпрянула назад, словно в страхе. Девушка подняла локоть и прижала к себе крыло, словно испуганно защищаясь. Граф в недоумении сделал шаг назад. Наша рассказчица выпрямилась, расправила плечи и исподлобья поглядела на своего собеседника. — Это клеймо, да? — спросил аристократ. — Иначе ты не пыталась бы так яростно от него избавиться. Ты беглянка. — Можно сказать и так, — тихо ответила Алана. — Господин так изуродовал тебя? — с грустью в глазах продолжил спрашивать Эмери. — Нет, — девушка решила снова вернуться за стол, отвернув от мужчины свое лицо, — я не невольница, если ты об этом. — Тогда всему этому сумасшествию есть лишь одно объяснение, — на лице графа проскользнула грустная улыбка, — ты причастна к какому-то союзу. Только тайные общины собирают вокруг себя фанатиков. Но каким образом такое существо, как ты, умудрилось попасть в подобные сети? — Я не попадала, — огрызнулась наша героиня, — это добровольный выбор каждого из нас. — Это они начали твою игру? — поинтересовался Эмери, решая оставаться на месте, вспомнив вечер, когда девушка устроила погром в оранжерее. — Нет, они преследуют великие цели, — сухо ответила моя рассказчица, — они спасают целые миры… — Тогда зачем ты сбежала? — с недоумением спросил мужчина. — И зачем тебе нужен я? — Ты здесь абсолютно не при чем, — ответила Алана, посмотрев на своего собеседника. — Нет, — с улыбкой отрицательно покачал головой мой даритель, — ты начинаешь говорить невпопад. Должна быть причина. — Что ты хочешь узнать? — непонимающе взглянула на него девушка. — Тебе ведь все равно мои слова ничего не раскроют. Зачем они нужны? — Эти речи явно нарушают наш уговор, — сказал аристократ, — твоя скрытность вызывает множество вопросов, которые ничем не объяснить. Неизвестность порождает недоверие. Как я могу полагаться на тебя, не понимая хода твоих мыслей. Они не поддаются логике. — Ты, правда, здесь не при чем, — оправдательно ответила моя героиня, — просто твоя ситуация, как очередная цель, попала в мое поле зрения. Я привыкла так жить. Скитания и путешествия для меня уже обыденны. В поисках некого смысла я пытаюсь помочь тем, кого встречаю на пути. Я все время ищу, хочу найти что-то, чего мне как будто не хватает. Но где бы я ни была, и что бы ни делала, радости почти нет, дни все время кажутся серыми. Я бегу из одного места в другое, жизнь продолжает оставаться пустой, а душа, как мне кажется, все сильнее умирает. И опасность, смерть вечно бродит рядом. Но я сама нарочно ищу ее. А потом ухожу, убегаю. Делаю новые попытки снова и снова. Я должна так жить, потому что мне некуда идти. — Это умопомешательство, — сказал ей граф, пристально и непонимающими глазами смотря прямо на свою собеседницу, — разве нет? Никто при здравом уме не станет искать смерти, даже если ему некуда идти.       Алана безмолвно улыбнулась. Девушка встала и прошлась по комнате. Мой даритель с недоумением сопровождал ее взглядом, не сходя с места. Я чувствовал, что он был неопределенно встревожен. Мужчина на самом деле не понимал свою пленницу. Со стороны же нашей рассказчицы я слышал внутреннюю усталость. Долгий вечер, хмельной напиток и довольно мучительный для нее разговор очень сильно отпечатались на ее настроении. Это было что-то необъяснимое, похожее на изнеможение, но не в физическом плане, а на уровне мыслей. Внутри девушки бушевал хаос. Алана заметила на окне недопитую бутылку вина, и прямо с горлышка опустошила до конца ее содержимое. Аристократа этот поступок ошеломил еще больше. — Вот и пропал остаток ночи, — сказала моя героиня, глядя на графа чуть сверкающими от наплывших слез глазами, — и все из-за этой проклятой бутылки. А я так надеялась еще почитать ту книгу. Хотя, она действительно бесполезна в нашем с тобой случае. Сейчас я будто бы в тупике, и в такие минуты меня словно накрывает волной. Безысходностью. Я осознаю, что бессильна, проигрываю. Это невероятно злит, хочется закипеть от ярости и гнева. Хочется кричать и одновременно забыться. Чтобы все в голове исчезло. — Я готов отпустить тебя, — тихо сказал Эмери, — но это не закончит твоих страданий. Почему ты это делаешь? Почему не можешь остановиться? Почему, ответь мне, я хочу понять, ведь мне искренне жаль тебя. И сейчас, поверь, это не лицемерный голос сочувствия, скрывающий эгоизм и самовлюбленность. — Я долго думала, — проговорила Алана, — что такого меня зацепило, что я стала поддаваться тебе, придерживать свой яростный характер. Мы с тобой похожи. Оба платим по счетам. Вот только в отличие от тебя, я выбирала себе наказание самостоятельно.       Я до сих пор не услышал ответа, но в голове моей стали потихоньку назревать различные предположения (идущие далее строки написаны серебряными чернилами). Татуировка Ордена, беспощадно искаженная попытками стереть ее с тела, путешествия между мирами, которые, к слову, доступны не каждому члену Ордена, и то необъяснимое волшебство, что я наблюдал в саду, наталкивали меня на определенные мысли. Что-то было не так, ведь девушка действительно убегала. Она нарочно не использовала магию, чтобы по следу Орден не сумел найти ее. Я спокойно мог аргументировать данные размышления, ведь был знаком с системой поиска пропавших без вести. Это логично объясняло желание нашей героини избавиться от знака на спине, который характеризовал ее принадлежность. Но почему? Неужели она действительно была поистине безумной? Это вполне могло объяснить ее бурные эмоции. Но мне казалось, что все это было весьма противоречиво. Во-первых, Алана довольно холодно и четко мыслила. Она очень тщательно продумывала все свои действия и анализировала, к чему они могут привести. Если бы это было иначе, моя рассказчица не смогла бы выбраться из тех сложных ситуаций, в гущу которых бросала ее судьба. Во-вторых, я не ощущал истинного сумасшествия в ней. Она не была больна этим недугом. Скорее всего, однажды что-то случилось, и это заставило нашу несчастную странницу путешествовать по мирам. Но я продолжал наивно ждать ответа. — Что такого невероятного нужно сделать, чтобы расплачиваться настолько высокой ценой? — спросил Эмери с ужасом. — Ты мыслишь должным образом, очень точно, ты не глупый. Поэтому тебе несложно было бы догадаться, что вступая в какое-то сообщество, ты даешь определенные обеты. А, преданные клятвы — это очень тяжкий грех, — с горькой улыбкой ответила ему девушка, — правда, на самом деле я терзаю себя не из-за них. — Я уже давно осознал, что несу наказание за собственное легкомыслие и праздность, — сказал граф, — но за что тебе это безумие? — За гордыню, — прямо и резко выпалила Алана, — и самое ужасное, что я не раскаиваюсь. Сколько раз я видела перед глазами смерть, сколько раз выбиралась. У меня не хватает сил это закончить, переломить себя, разорвать этот круг и вернуться. Ты хотел знать, почему? Я скажу тебе. Я действительно давала клятвы, обещала защищать невинных. Я жила этим, я грезила такой жизнью. Я была настолько гордой, что мне казалось, будто я могу все, я всесильна. Временами невероятно сильно задевало, когда меня останавливали, не давали, как мне казалось, проявить себя в полной мере. И вот однажды я наплевала на запреты высших, полезла на рожон. И мне не хватило сил, я еле спаслась и ушла живой. Я осознала свою глупость, что была не права. Что не из принципа те, кто выше меня, не давали мне сложные дела, а потому, что были умнее и опытнее. Они знали, что это мне еще не под силу, что не справлюсь, а я просто не хотела этого признавать. Моя гордость, она не позволяла мне прийти с повинной, склонить голову и публично признать, что я оплошала. Я испугалась, струсила. Сымитировала свое исчезновение, хотя на самом деле я не потерялась, а осознанно сбежала. Но клятвы, от них не убежишь, так же, как от себя самого. Мне было совестно перед собой, перед тем, чем я грезила, чего так жаждала. И я решила наказать себя, этим самым, как ты говоришь, безумием. Стала скитаться с места на место, искать себе проблем. Я должна была продолжать спасать попадавших в беду существ, кого угодно, я давала клятвы. Поэтому я нарочно искала дела посложнее, словно снова и снова пытаясь себе же доказать, что я все-таки могу справиться. Правда, в этот раз я должна была все делать голыми руками. Я могу применить силы, о которых ты даже не слышал. Розовый куст в саду был пустяком, твои волшебные порошки — тоже. Но я не делаю этого, потому что боюсь. Меня сразу найдут, и на мою бедовую голову обрушится позор, который я не хочу выносить. Безумие? В какой-то степени да. Страшно, что я к этому почти привыкла и ничего меня не учит, даже встреча со смертью. Теперь тебе ясно, почему я оказалась здесь? Надеюсь, ты доволен? Ты насытился этой исповедью?!       Вмиг все стало ясно. Я понял кто она и откуда (следующие строки иного цвета). Практически без сомнения можно было сказать, что моя героиня — одна из тех, кого в Ордене называют «агентами». Это разные по происхождению существа, путешествующие между мирами по всевозможным поручениям Ордена. Для них сформированы специальные ячейки, каждая из которых занимается чем-то своим. В одной из таких служила моя супруга, и подобно Алане, однажды тоже не вернулась с порученного ей задания. Вот, наконец, я получил долгожданный ответ, к которому меня плавно подводила история. Правда, последние слова, сказанные девушкой, прозвучали довольно жестко, с долей некой злости. Мне стало не по себе, словно моя рассказчица задавала эти вопросы непосредственно мне, а не графу. На ее ресницах при свете луны поблескивали слезинки. И действительно, гордость не позволяла девушке поднять руки и смахнуть их. Наша героиня не могла признать такой нелепой слабости, как душевные сентиментальные эмоций. Она испытывающими и пронзительными глазами долго и безмолвно смотрела на Эмери. Взгляд этот был полон укора. Я чувствовал, как Алана мысленно ругает моего дарителя за это хмельное вино, которое довело их диалог до такой точки. Граф очень долго молчал. Я слышал эту растерянность и сочувствие. Мужчина был в таком смятении, что не мог подобрать подходящих слов. — Я не собирался вскрывать тебе душу, — наконец сумел вымолвить он, — но я считаю, что имел право узнать правду. Учитывая, что ты располагала сведениями обо мне наперед. Если тебе будет легче — то этот разговор останется здесь, в этой комнате. Дабы ты не подумала, что я действительно бездушная, надменная и насмешливая тварь, я уйду отсюда и не стану тебя донимать. Только прошу тебя, в остаток этой ночи взять верх над своим безрассудством. Неважно, чем закончится твоя игра и наша с тобой сделка в целом. Но как хозяин этого дома, я не позволю смерти переступить этот порог. От моей руки она сюда не шагнет. И тебе я не позволю. — Если бы я хотела, это бы уже случилось, — хрипло ответила ему Алана, — не было бы никаких мучений. Но это невозможно. Я не способна на это так же, как и ты.       Эмери ничего не ответил. Следуя своему слову, мужчина поспешно удалился из библиотеки, оставив свою пленницу в тишине среди множества пыльных книг. Наша героиня удрученно и устало расположилась в его кресле. Закрыв глаза, девушка безмолвно расплакалась. Эту грусть даже сложно было назвать плачем. Слезинки просто скатывались по ее щекам. Ей нужно было выплеснуть их наружу. Пока здесь в тишине никто не видел ее, моя рассказчица могла позволить себе такую слабость. Когда сжимающее внутри ощущение отпустило ее, она открыла глаза и глубоко вдохнула и выдохнула. Я слышал, как девушка медленно пытается привести свои мысли в порядок. Чтобы поскорее отвлечься от столь неприятной для нее беседы и очистить захмелевший ум от винного дурмана, моя героиня решила вернуться за стол и продолжить изучение книги, которая в этот вечер ее так заинтересовала.       И здесь время для меня словно застыло. Мне трудно ответить, насколько долго Алана оставалась в библиотеке. Может быть, это длилось час или два. Может быть меньше. Я знал лишь, что действие продолжалось, что это была та самая ночь. Я оставался в этом огромном зале и смотрел, как моя героиня читает книгу. Длилось так до тех пор, пока эту глубокую тишину, словно острым лезвием, пронзил дикий протяжный крик, доносившийся откуда-то из середины особняка. Девушка молниеносно вскочила из-за стола и выбежала из библиотеки. Первое, что сразу же ударило мне в мысли, это слова ругательств и проклятий, которыми моя рассказчица безмолвно осыпала несчастную голову графа. Ее ноги бесконечно путались в полах длинной юбки, которую мужчина попросил одеть в этот вечер. Внутри меня начинало нарастать сильное напряжение и тревога, а картинки менялись с такой быстротой, что я не мог понять, где оказался. Все эти эмоции исходили от Аланы, которая терялась в темноте коридоров и очень плохо ориентировалась, не понимая, откуда же прозвучал услышанный ею крик. Сейчас она больше всего жалела, что не может в этих узких пространствах стен расправить свои крылья и взлететь. В конце концов, место как-то само нашло ее. В одном из освещенных луной коридоров, в небольшой рекреации, что лежала перед распахнутыми дверьми, ведущими на балкон, девушка услышала тихий стон. Взору предстал силуэт нашего аристократа, стоящего на коленях. В тусклом свете можно было разобрать какой-то длинный тонкий предмет, который мужчина держал в руке. Он был похож на короткую трость или какую-то палку. Алана остановилась, пытаясь понять, что произошло. Внезапно Эмери не удержал своего тела, и силуэт его рухнул на пол. Моя героиня тут же бросилась к нему. Лишь сейчас, когда полная луна сильнее осветила площадку, девушка заметила огромное кровавое пятно на белоснежной рубашке в области сердца. А предмет, который граф держал в руке, оказался короткой боевой стрелой. — Се… ро… — еле слышно прохрипел что-то Эмери. — Тихо-тихо, — стала успокаивать его наша рассказчица, стараясь оттащить тело подальше от раскрытой двери.       Девушка параллельно всматривалась в уличную темноту. Взгляд ее был сосредоточен. Я отчетливо слышал настороженность и опасение. Алана передвинула нашего героя, пытаясь закрыть его от видимости за перегородкой стены. При этом лунного света ей было достаточно, чтобы видеть мужчину отчетливо. Моя героиня постаралась поудобнее расположить графа у себя на колене, присев причудливо на пол. — Серебро, — уже громче вымолвил аристократ, посмотрев слабо на свою спутницу. — Тише, не дергайся, — Алана не обращала на его слова внимания, пытаясь разорвать рубашку и посмотреть на степень ранения, — лучше бы ты ничего не трогал… — Сере… бро… — мой даритель снова повторил это слово, посмотрев на стрелу, которую до сих пор держал в руках. — Что? — девушка с недоумением выхватила предмет из его пальцев и вытерла наконечник о свою руку. — А, нет, ну что ты, ты ведь отражаешься в зеркале!       Она произнесла эту реплику с ироничной улыбкой на губах. Только сейчас до нее дошло, что именно хотел сказать граф. Я пока смутно понимал их странный диалог. Зато отчетливо видел, как выражение лица моей героини меняется. В ее глазах заблестело настороженное безумие. Такой взгляд бывает у одержимых людей. Она становилась похожей на зверя. Мне сложно было словами охарактеризовать то, что я наблюдал. В ней проснулся инстинкт выживания, словно сейчас велась охота, и девушка была одновременно и жертвой и охотником. Мне казалось, что сейчас все чувства и ощущения моей рассказчицы обострены до предела. Она внимательно рассмотрела стрелу, окинула беглым взглядом пустой коридор, особенно повороты, заглянула за стену и снова пристально всмотрелась в темноту за окном. Уже после этого она снова вернулась к ране Эмери. — Если бы все было так просто, — продолжила Алана, обращаясь к моему дарителю, — в этом то и заключается вся суть. Был бы ты обычным вампиром — осиновый кол тебе в сердце, вот и все лекарство. Но эта болезнь сложнее, чем мне казалось. Так что, брось эти глупости. — Прислуга, — проговорил слабо граф. — Сомневаюсь, что кто-то из них так метко стреляет из арбалета, — ответила ему девушка, пристально рассматривая рану и прокручивая в голове мысли. — Кто-то из них предал меня, — не унимался аристократ. — Замолчишь ты, наконец? — наша героиня злобно огрызнулась на мужчину. — Не двигайся.       Алана на мгновение задумалась. Я почувствовал, как она снова подумала об Ордене. Девушке необходимо было применить магию, чтобы излечить рану Эмери. Но если она это сделает, ее сразу же могут найти. Несколько секунд я слышал это мимолетное колебание. Но моя героиня быстро отбросила его прочь. С четкой фразой в мыслях «будь, что будет», она сосредоточенно закрыла глаза и подняла ладони над окровавленной рубашкой. Внезапно мужчина схватил ее за кисть и чуть потянул на себя. Это отвлекло нашу рассказчицу. — Не надо, — утвердительно попросил граф, не отпуская руки своей пленницы, — оставь. Считай, что ты выиграла, ведь все равно мы не нашли ответов. Значит именно так все и должно закончиться. Наша сделка больше не имеет силы, я тебя отпускаю. Тебе… тебе нужно уходить отсюда… если они узнают, что ты необычная, они убьют тебя. Сделай… ммм… забери из хранилища драгоценности, все, что сможешь. Все равно дом разграбят. — Пусти, — озлобленно сказала Алана, пытаясь освободить руку, — ты совсем умом тронулся. Не нужно мне твое богатство! — Пожалуйста, прошу, остепенись, — мой даритель умоляюще посмотрел на нее, — найди себе какое-нибудь тихое место. Перестань скитаться, ведь в жизни есть намного больше, чем постоянная боль и смерть, живущие по соседству. Ты можешь сделать много хорошего, не подвергая себя опасности. Можно спасать жизнь и создавать ее самому разными способами. В конце концов, все мы ошибаемся. Нельзя всю жизнь убивать себя за это. Ты, наверняка, уже искупила все преданные клятвы. Пожалуйста, остановись… — Это не предсмертная агония, — вырвала, наконец, руку девушка, — и слушать я тебя не собираюсь.       Наша героиня приложила ладонь к кровоточащей ране на груди мужчины, и без раздумий вызвала волшебство. Под ее пальцами показалось слабое свечение. Алана использовала какое-то заклинание. Но внезапно я почувствовал неописуемый страх, ужас, который объял мою рассказчицу всецело. Будто внутри меня враз что-то оборвалось. Это было очень неприятно. Я увидел, как девушка испуганно открыла глаза и посмотрела на свои запачканные кровью пальцы. Свечение под ними медленно угасло. — Проклятье, — обреченно и тихо вырвалось из ее уст, — я ослабла…       Она стала дышать чаще. Последние слова прозвучали очень тихо, шепотом, практически безмолвно, но я слышал их. Они звучали в голове моей героини, хоть она и проговорила их губами. Девушка искренне испугалась, понимая, что сил для заклинания было недостаточно. Отдавая свою кровь Эмери, моя рассказчица потеряла часть своей волшебной силы, на восстановление которой необходимо было определенное время. Алана как-то даже не задумывалась об этом, очень давно не применяя своей магии. Внутренне все это не ощущалось, поэтому сейчас, когда наша героиня почувствовала свою слабость, это вызвало жуткую панику. Неудивительно, ведь в такой критический момент от нее зависела чья-то жизнь. Смятение моментально спутало мысли. В голове до сих пор немного оставался винный хмель, который еще сильнее дезориентировал мою героиню. Она начинала злиться. В то же время я слышал отголосок отчаяния. Наша рассказчица была сейчас в каком-то тупике. — Где твои волшебные эликсиры? — как-то потерянно произнесла Алана, обводя взглядом стены вокруг себя. — Проклятье! Ну почему сейчас? — Как же ты все-таки прекрасна, — тихо со спокойной и слабой улыбкой сказал граф, глядя на девушку, — даже в своем безумии. С этими сумасшедшими глазами… Если бы все было иначе, если бы можно было сбежать с тобой подальше от этого мира. От этого безумства, злости. Просто жить, даже если без роскоши, но счастливой жизнью. Ценить то, что не ценится из-за гордости, надменности, высокомерия. Отбросить все эти статусы, принять простую жизнь без правил, которые диктуются этими титулами. Научиться так жить, просто… Как же я устал за это время от одиночества, и как сильно привык к тебе… Я бы отдал все эти сверкающие камни, чтобы все было по-другому… — Замолчи! Хватит! — девушка в отчаянии схватилась за голову. — Ты мешаешь мне думать!       Из Эмери вырвался вздох, сопровождающийся каким-то хрипом. Алана посмотрела на его окровавленную рубашку — ей немедленно нужно было взять себя в руки. Хоть в голове и не возникало никаких идей, а паника до сих пор не покидала ее, моя героиня должна была как-то помочь мужчине. Девушка решила попробовать остановить кровопотерю, которая могла привести к критическим последствиям. Не придумав ничего более оригинального, Алана уложила тело графа на пол, привстала и довольно резкими движениями начала разрывать подол своей длинной юбки. Когда она наклонялась, кулон, который все это время украшал ее грудь, завис в воздухе, подвешенный на цепочке. Наша рассказчица случайно заметила его, и вдруг в мыслях стали всплывать строки из книги, которую она читала этим вечером. Это послужило словно толчком к размышлениям, которые закрутились в голове подобно шестеренкам механизма. Девушка взглянула на ночное светило, а затем взяла в левую ладонь свое драгоценное украшение. Подойдя к распахнутой двери, Алана подняла крылья, сжала камень в кулаке и протянула правую руку к полной луне. Я увидел, как из-под пальцев, где был спрятан самоцвет, пробивается слабое свечение. Золотая пыль на крыльях тоже заблестела светом. Я понял, что моя героиня, как бы это странно не звучало, собирает лунный свет своим оперением. Ладонью она призывала заклинание. Именно сейчас я лицезрел рождение своего чудесного амулета. С помощью некоего волшебства девушка преобразовывала лунную силу и заключала ее в кристалл, тем самым создавая магический предмет. Но длилось это действие недолго. Когда сияние в зажатом кулаке поубавилось, наша рассказчица моментально вернулась к Эмери. Она подняла графа с пола и притянула к себе. Стоя на коленях, чтобы удержать мужчину, Алана не только обняла его за спину, но еще и замкнула за ним свои крылья, сильнее прижимая тело к груди. Со стороны эти сложенные вместе крылья напоминали мне некую защиту, внешнее оперенье которой стало непробиваемым щитом. Изнутри этой брони пролился яркий ослепительный свет. Я понял, что девушка вновь применила какое-то заклинание. Эмери глубоко вдохнул, словно что-то внутри него в тот момент зашевелилось, извилистыми движениями преграждая путь воздуху в груди. Я не видел этого, но точно слышал, испытывая все то же самое, что и мой даритель. И вдруг послышалось очень теплое и приятное чувство, тоже исходившее от нашего героя. Я ощутил это вместе с Аланой. Мне стало невероятно грустно, ведь уже очень давно мною не переживались подобные эмоции. Я скучал по ним, а перед глазами практически вмиг увидел Анну. Эти волнения известны тем, кто хоть раз был знаком с истинной любовью. Не просто влечением или мимолетной страстью, а именно искренними чувствами, которые поселяются в сердце и живут там вечно. Их невозможно описать каким-то единым словом. Это великое разнообразие ощущений и эмоций, от симпатии до тоски, от злости до смеха. Почувствовав их, я загрустил, вспомнив свою супругу. Моя же героиня словно испытала подобное чувство впервые и была поражена. Я услышал, что это настолько сильно задело ее, что девушка в одно мгновение поменяла потоки творимого ею колдовства. Я не сразу смог понять, что происходит, ведь сила заклинания вмиг обрела невероятную мощь. Это не было похоже на простое волшебство, которое можно было вызвать с помощью магического предмета. Постепенно я начал понимать, что эти чувства напоминают перетекание энергии. Мне не хватило времени осознать происходящее до конца, потому что в тот момент случилось нечто, что сложно описать словами. Я будто ощутил некий вакуум, в котором не существует звука и света, напрочь отсутствуют краски и предметы. Непостижимое пустое пространство. И сейчас я словно смотрел глазами моего дарителя, при этом оставаясь на месте и продолжая наблюдать со стороны. В какое-то мгновение Эмери уже оказался стоящим на коленях. Постепенно начала проявляться реальность. Граф был неподвижен, а перед ним медленно и бесшумно тело девушки опустилось на пол. Наш герой пока не слышал этого и ничего не воспринимал. Тишина до сих пор не рассеялась вокруг него. Правда ощущения медленно и постепенно стали возвращаться, как и все остальное кругом. Аристократ с неким недоумением смотрел перед собой, медленно подняв руки и глядя на них. Он сжимал свои пальцы, испытывая что-то необычное и новое. — Все исчезло… — тихо сам себе проговорил мужчина, — наконец-то все закончилось… В ту минуту все стало на свои места, и хозяин дома окончательно пришел в себя от абстрактных ощущений, что окутали его в тишине. Рана на груди исчезла. Граф увидел, что Алана лежит напротив него на каменном полу. Он бросился к девушке и приподнял ее тело. Наша рассказчица слабо открыла глаза и потерянно посмотрела на Эмери. По ее щекам медленно потекли слезы. — Все Великие Силы, — дрожащим голосом тихо произнесла она, — как же невероятно страшно. Я словно умираю… Такой холод внутри, такое бессилие. Никогда не чувствовала такого ужаса… — Это несправедливо, так не должно было закончиться, ведь ты законно выиграла свою партию, — озадаченно ответил ей мой герой, — все ушло, я больше не чувствую жажды…       Девушка ничего ему не ответила. Она как-то потерянно смотрела перед собой. Я не мог понять, что с ней, ведь почему-то сейчас моя рассказчица была недоступна мне. Со стороны казалось, что Алана находится в предсмертном состоянии, и я отчетливо слышал, как сильно этого боится граф. Сейчас, когда его проблема, наконец, была решена, когда все закончилось, именно сейчас он больше всего не хотел терять свою спутницу. Я не зря услышал все те чувства, что были внутри него. Мои подозрения оказались верными — Эмери полюбил свою пленницу. Он готов был принять ее такой, какой она была — безумной, невыносимой и неистовой. Сейчас мужчина больше всего хотел, чтобы Алана осталась с ним, независимо от того, будут ли ее чувства взаимны. Граф испуганными глазами смотрел за девушку, словно спрашивая, что ему нужно делать? — Алана, — мужчина окликнул ее. — Все-таки, как же страшно, — простонала она, посмотрев на моего дарителя, — я понимаю, что это всего лишь подобие рикошета. Я потеряла много сил и это состояние… оно пройдет. Но как же это страшно! Я никогда не испытывала такого страха, даже… даже когда была на волоске от смерти. Порванное лицо, руки, неистовая боль… даже изуродованные тела, вывернутые наружу не вызывали такого трепета. Я задыхаюсь…       Ее слова напугали Эмери еще сильнее. Весь ужас, который он испытывал, красноречиво читался на его лице. Я смог ощутить, как девушка почувствовала себя виновато, наконец, заметив это страх в глаза нашего аристократа. Она попыталась улыбнуться. — Это пройдет, не бойся, — моя рассказчица говорила довольно слабо, — я знаю… Я просто ослабла, мне нужно набраться сил. Это непременно закончится… Скажи, что во мне так сильно могло зацепить тебя? Я никогда не думала… я… Мне казалось, что таких чувств просто не бывает, что это все мимолетные игры, которым от природы подвластны мужчины. Обычное влечение, инстинкт. Я удивлялась… не воспринимала всерьез. Может из-за этого я такая своенравная? Я, честно, не понимала, даже с тобой, здесь, в этом доме. Я думала, что ты смеешься надо мной, играешь. Как это горестно, осознавать, что я ничего толком не понимаю, не способна… Мне потребовалась магия, чтобы услышать, что ты искренне влюблен в меня… В меня! Видимо я поистине пропащая, потому что жизнь не смогла научить… ничему… Проклятье! Этот страх хуже всякой боли!       Я, наконец, почувствовал состояние моей героини. Это действительно было что-то неописуемое, очень неприятное, похожее на панику. Как приступ резкой боли, которая никак не проходит. Девушка застонала и скорчила лицо. Слезы не переставали течь из глаз. Граф нежно обнял ее. — Что мне сделать? — умоляюще спросил он. — Я понимаю, что эти ощущения временны, но они сжимают мне виски, не дают думать, пронзают, как лезвия, — Алана попыталась отдышаться, — поцелуй меня, отвлеки мысли. Мне хочется снова ощутить это чувство, из-за которого я направила все свои силы в тебя. Оно выше всего этого, пуще моего характера, сильнее того проклятого страха, который сжимает сейчас горло. Я впервые нашла то, что все время искала, не зная даже, что это было такое… Я хочу снова это пережить…       Эмери склонился к ее лицу и коснулся губ нежным, и в то же время пламенным поцелуем. Девушка закрыла глаза. Она слабо подняла руки и обняла мужчину за шею, что позволило нашему аристократу приподнять ее тело и потянуть на себя. Я слышал, как сердце тихо стучало внутри нашей героини. Наверное, впервые Алана слышала его биение так, как сейчас. Казалось, что в эти несколько секунд блаженства граф попытался вложить все тепло, нежность и страсть, что были внутри него на тот момент. Выразить их лишь одним единственным поцелуем, искренним, чувственным и таким желанным. Моя рассказчица опустила лицо к плечу мужчины. Обнимая его сильнее, девушка прошептала: — Не бойся. Я теперь тебя никому не отдам. Больше не будет этой пустоты, цепей, страданий. Отныне я знаю, что такое истинное счастье, я чувствую его… По телу дрожь, внутри нечто необъяснимое, рвется наружу, словно у него свои крылья. Оно даст мне столько сил, что ты даже представить себе не сможешь. Мне так хорошо… Теперь я справлюсь с чем угодно. Даже если меня будут искать… если найдут… Не переживай, я что-нибудь придумаю… Все будет хорошо… Все будет хорошо…       Она опустила свое лицо ему на плечо, закрыв глаза. Эмери нежно обнял девушку, сильнее прижимая к себе. Эти слова поистине успокоили его, словно он на самом деле знал, что будет именно так, как она сказала, будто он чувствовал ее. Моя влюбленная пара так и осталась в том коридоре, заканчивая для меня их историю. Постепенно видения принялись медленно растворяться, оставляя мне лишь догадки, что же случилось потом. Почему-то я, так же, как и граф, был уверен, что закончится это повествование благополучно. Кристалл сумел показать мне свое прошлое и момент появления его магической силы. Параллельно он открыл тайну своей связи с моим родным миром — Риддлом. Камень рассказал невероятную историю, по-своему прекрасную, и наряду с этим драматическую, жестокую и невероятно нежную. В ней было много того, над чем можно подумать, что запомнить и почерпнуть для себя на будущее. Совсем скоро мне предстояло записать увиденное в своих очерках, дабы все эти видения не пропали напрасно и бесследно.       Сейчас же, когда сказания моего амулета, наконец, утихли, я с удивлением обнаружил, что ощущаю себя довольно отдохнувшим и полным сил. Столь долгая история, прошедшая через мою голову, в реальном времени длилась не так долго, как могло бы показаться. В первую очередь я сразу же отправился в комнату дочери, чтобы проверить, все ли в порядке. Убедившись, что все хорошо и действительно узнав по часам, сколько прошло времени, я решил вернуться к себе в кабинет, чтобы закончить оставшиеся дела. Воспользовавшись подаренными силами, я сделал несколько набросков своих будущих записей. Закончив с домашними хлопотами и все-таки решив не испытывать себя на прочность, я, в итоге, отправился спать.       Спустя какое-то время после моих ночных видений, когда я немного освободился от своих насущных дел, мне удалось все же попасть в поисковые архивы Ордена. Личность моей героини, которую показал мне оберег, очень заинтересовала меня. Я не просто хотел что-то узнать, по факту я обязан был передать поисковикам обнаруженные мною данные. Мне пришлось провести с именными списками в руках довольно приличное время. Но явно своей рассказчицы среди записанных здесь я так и не нашел. Было лишь похожее имя, звучащее на эльфийский манер — Аланиэль. Я более чем был убежден, что отыскал ее. И меня не вводило в заблуждение эльфийское начало, даже учитывая то, что моя героиня не имела характерных данному народу признаков, а даже наоборот. Дело в том, что эльфийские имена на Риддле позволено давать не только явным представителям этой расы. Девушка могла быть потомственной наследницей эльфийской семьи или попросту прямой уроженкой Сенталиона. Все эльфийские традиции распространяются на тех, кто живет в Серебряном Лесу. Имя Алана, которым нареклась моя рассказчица, могло быть выбрано нарочно, ведь девушка была беглянкой. Называя себя по-другому, она, так или иначе, путала следы. Но я все равно был абсолютно уверен, что отыскал нашу путницу, ведь слишком много показанных мне деталей указывали на то, что девушка была родом с Риддла. Правда найденных мною в архивах данных, как и в большинстве здешних случаев, было очень мало. Указывалось только имя, место последнего пребывания, числится ли еще личность в списках пропавших без вести, и, почему-то, подтвержденный статус смерти. Последняя графа изначально насторожила меня. Конечно, сначала я подумал, что за давностью дней эта запись вполне могла быть правдивой, ведь получил свой подарок я еще в далеком детстве. Всевозможные существа из многочисленных миров, да хотя бы и из различных частей нашего острова, имеют неодинаковую продолжительность жизни. Сейчас я даже не располагал сведениями, жив ли мой даритель, поэтому я не мог быть уверен, жива ли Алана. Но все-таки эта деталь сильно зацепила меня, ведь я знал, что с помощью определенных магических техник поисковики с точностью узнают подобную информацию. Она не зря записывается в именные сведения. Быть может, это удалось вычислить именно благодаря тому, что наша героиня воспользовалась магией. По ее отпечатку в последующем и выставили данное заключение. Я задумался. Найденная мною информация давала повод всяческим размышлениям, которые, к сожалению, могли оставаться только догадками. Оставив в архивах необходимые сведения, я, наконец, покинул помещения хранилищ. Первой мыслью, пришедшей в голову, было то, что рассказанная мне история не заканчивалась увиденными фрагментами. Я мог долго думать об этом, многое предполагать, пока в один из дней, все-таки, не получил окончательного ответа от самого кристалла. Произошло это намного позже, чем я узнал саму историю графа Эмери. В те дни я уже занимался написанием своих мемуаров, посвященных амулету. Постепенно заканчивая дела, связанные с организацией волшебной школы в своем доме, я параллельно проводил время с юношей, которого с определенного момента взял под свою опеку. Мой нынешний ученик, в котором я еще тогда завидел немалый талант, был мне в те дни хорошим подспорьем. Он помогал мне в делах, по дому, и даже в воспитании моей маленькой девочки. В один из дней, когда мы с Джаретом, а именно так зовут моего ученика, находились в кабинете наверху и возились со множеством волшебных книг, я и услышал вновь зов своего оберега. Его магия всецело завлекла мои мысли, настолько сильно, что это состояние даже напугало моего молодого воспитанника. Но дав юноше определенным жестом понять, что со мной все в порядке, я попросил его заняться каким-нибудь делом. Сам же снова всецело погрузил разум в атмосферу повествования моего изумрудного камня.       Перед глазами в очередной раз бегло стал появляться силуэт Эмери. Он то исчезал, то возникал вновь. В этих мимолетных фрагментах я наблюдал, как мой даритель беспокойно сновал по комнате, будучи чем-то очень встревоженным. В его руках я разглядел флакон с одним из волшебных эликсиров. Лишь спустя какое-то время мои видения стали четкими. Я снова оказался в одной из комнат того большого особняка. Скорее всего, это была личная спальня графа. И вот на кровати я заметил тело. Присмотревшись получше, я понял, что это лежала Алана, хотя черты девушки я так и не разобрал. Наш аристократ сидел рядом и держал ее за руку, лицо его выражало очень обеспокоенный вид. Я начал понимать, что вижу продолжение той ночи, о которой в последний раз рассказывал мне оберег. Теперь было очевидно, что мои предположения оказались ложными, и продолжение этой истории не такое счастливое, как я посчитал. Девушке не стало лучше. Она что-то тихо рассказывала графу, но слов ее было не слышно. Когда картинки резко сменились, я внезапно оказался совсем близко у кровати. В этот момент моя героиня передавала Эмери подаренный ей им же кулон. Это было очень важно, ведь мужчина с большим трепетом принимал камень в свои руки. Тут видения снова резко поменялись, словно исказились. Меня пронзило очень неприятное чувство, леденящее, вселяющее трепет. Я помню, что испытывал подобное в ту минуту, когда мне сообщили о пропаже супруги. И вот я увидел, как с ладони нашего героя соскользнули пальцы девушки. Ее рука безжизненно упала книзу. Перед моими глазами всплыли строчки из именной информации, которые я прочитал в архивах. Это был момент конца, оборвавший все магические следы. Именно он и подтверждал статус смерти. Мне стало не по себе. Я почувствовал, как у графа на мгновение остановилось дыхание, а лицо его вмиг переменилось. Невообразимое горе и краткий ужас застыли в широко раскрытых глазах. Алана, внезапно поддавшись истинным чувствам, не сумела справиться с совершенными ею преобразованиями. Сейчас я, наконец, понял, что за колдовство ощутил, когда наша рассказчица исцеляла Эмери в коридоре. Всплеск невероятной силы волшебства был не чем иным, как передачей всей энергии из одного тела в другое. Вот почему мой даритель смог избавиться от своего проклятья и полностью излечить рану. В порыве эмоций девушка не сбалансировала распределение магии, тем самым отдав почти все свои жизненные силы. Это позволило переродить тело мужчины, практически создав его заново. То, что осталось, позволило продержаться нашей путешественнице всего лишь до рассвета. Часть ее внутренних сил, как я понял, ушла тогда на создание магического камня. Вот почему нашей героине было так важно передать кристалл, дабы оберег просто и бездумно не затерялся где-нибудь напрасно. Мне кажется, что Алана сама до последнего момента не осознавала своего положения. Ведь я четко слышал в последний раз ее искренние и уверенные мысли — она была убеждена в том, что сможет подняться на ноги и начать вместе с Эмери новую жизнь. Но случилось иначе, и когда моя рассказчица к утру уже поняла, каков будет исход, она решила позаботиться о своем наследии, так внезапно возникшем этой ночью. Думаю, что девушка сделала это не напрасно. Она предвидела состояние графа, так обманчиво обнадежив его своими словами ночью. И это действительно было так. В одно мгновение нашего героя целиком окутало чувство безысходности и пустоты. Пусть он и избавился от своего проклятья, но как только Алана скончалась, с ее последним вздохом исчезло и единственное желание жить. Сначала это был невыносимый страх, растерянность, потом графом овладела неистовая ярость и невыносимая злость. Молниеносно передо мной все перевернулось, и я уже видел, как Эмери машет своей окровавленной рубашкой перед глазами каких-то фигур. Он что-то кричал в порыве гнева, задевая руками предметы и роняя их на пол. Очертаний лиц этих людей я не видел, они были для меня размыты, но я ощущал их ужас. Мне постепенно раскрылось, что это была прислуга графа, их было не более восьми или десяти человек. Судя по силуэтам, ему остались прислуживать немолодые женщины и мужчины, которых жизненные обстоятельства в той или иной мере заставили работать в доме с дурной репутацией. Истории этих особ были мне неизвестны, но можно было только догадываться, что послужило причиной наняться прислугой в поместье аристократа. Возможно, кто-то из них остался с мужчиной из верности, работая на эту семью не один десяток дней, а кто-то пришел сюда просто из-за денег. В любом мире, к сожалению, найдутся те, кто ради состояния пойдут на все, пренебрегая общими устоями и постулатами. Вполне можно было согласиться со словами графа — любой из таких людей мог посодействовать в покушении на его жизнь. Правда, в моей голове возникал вопрос, как это могло случиться, когда мужчина долгое и долгое время с помощью своих волшебных порошков контролировал каждый шаг любого, кто появлялся в его усадьбе. Хотя ответ для меня был очевиден, потому что всякая магия не совершенна, особенно если существо от рождения не наделено колдовскими навыками. К тому же, в тот вечер Эмери был немного пьян и весел, присутствие Аланы в доме с каждым днем меняло мужчину. Это вполне объяснимо ослабило его настороженность и сыграло против него. И что случилось, то уже случилось. Наш герой неистово бился в истерике, громя мебель и посуду в помещении кухни на глазах у своих подданных. В мгновение, когда из графа вырвался неистовый вопль, меня будто вырвало наружу за черту этой комнаты вместе с его криком. Этот резкий звук пронзил меня даже наяву — я встрепенулся и случайно зацепил рукой книгу на столе, которая упала на пол. Мой юный ученик беспокойно окликнул меня, но я взглядом дал понять, что все хорошо и снова погрузился в мысли.       Эти тревожные видения не заканчивались. Я слышал внутренние крики, ярость, гнев и безнадежность. Уже разогнав прислугу, Эмери продолжал погромы в доме. Мельком я видел, как с безумным взглядом мой даритель бегло собирал какие-то вещи, потом сжигал бумаги, бросал их то в камин, то на пол. В этом мареве я даже успел заметить, как в комнате за его спиной полыхает портьера. Это было ощущение истинной безрассудности, которая опустошала мужчину изнутри. Когда картинка снова поменялась, я увидел аристократа уже стоящим на коленях перед свежей могилкой, организованной в саду. Последним преподношением девушке были те самые темно-вишневые розы, которые граф аккуратно уложил на сырую свежую землю. На заднем плане в невероятном пламени полыхал особняк. В темноте ночи, на фоне языков огня, я видел лицо моего дарителя, наблюдающее за этим пожаром. В опустошенных глазах великолепно отражалось состояние — Эмери тихо сгорал вместе со своим домом. Сумасшествие утихло только под утро, когда больше не было сил. Наш герой сидел на земле рядом с могилой Аланы, опустив голову. Вокруг усадьбы расползался дым от затухающего пожарища, перемешанный с туманом. Эта мгла начала застилать глаза, снова преобразуя видения. Медленно вокруг меня принялись очерчиваться силуэты людей. Это были мужчины, женщины, дети, старики. Все они собрались в одну толпу и о чем-то говорили. Действие происходило в это же туманное утро. Люди были встревожены, чем-то напуганы, кругом слышался гул, но я не мог разобрать ни единого слова. В воздухе четко ощущалась всеобщая обеспокоенность и напряжение. Очень сложно было понять, где я оказался, но я знал точно, что все они обитатели ближайшего к усадьбе поселения. Наверное, из-за полыхающего в поместье огня кто-то поднял тревогу. Жители в панике стали собираться вместе, чтобы обеспечить себе безопасность. И вот понемногу гомон начал утихать. Я обернулся и заметил, как из тумана вдалеке проявляется фигура верхом на коне. Еще не видя четко силуэта, но уже благодаря форме треугольной широкой шляпы, украшенной перьями, я понял, что это был Эмери. И действительно, когда лошадь приблизилась к толпе, жители деревушки смогли рассмотреть того самого человека, который долгое время повергал всю ближайшую округу в страх. Все они застыли на месте в безмолвном ужасе. Граф принялся обводить своим ненавистным взглядом каждого, кто здесь стоял. Этим бедным людям казалось, что ещё мгновение, и случится нечто жуткое, чего они все так боятся. Мой даритель достал из-под плаща ту самую серебряную стрелу и белую рубашку, испачканную той ночью его кровью. Мужчина с силой бросил эти вещи под ноги толпе, и жители в страхе отступили назад. Послышались лишь мимолетные звуки, сопровождавшие внезапное смятение, но никто не проронил ни слова. Наш герой рьяно и показательно повернул коня на месте, выражая свою пылкость и гнев. И тут я внезапно услышал, как внутри него все перевернулось. Эмери случайно бросил взор на испуганную женщину с маленьким ребенком, который в страхе прижался к ногам своей матери. Было заметно, что выражение лица моего дарителя постепенно меняется. Я ощутил и практически увидел, как перед графом возник образ Аланы. Она стояла за спиной этой молодой мамы с поднятыми бархатными крыльями. Его глаза мгновенно покраснели, и уже можно было приметить, как в них поблескивали слезы. Мужчина еще раз устрашающе обвел взглядом толпу, но я четко видел в выражении его лица просматривающиеся ноты скорби и горя, переплетенные с оскорблением и досадой. Наш аристократ сорвал с седла средних размеров мешок и презрительно бросил тот на землю. Его содержимое частично рассыпалось около брошенной наземь окровавленной рубашки. Внутри оказались драгоценные камни и те самые украшения, которые граф однажды показывал Алане. Более мой даритель не стал там задерживаться. Медленно развернув лошадь вспять, его фигура начала постепенно удаляться, растворяясь в утреннем тумане. Почему-то в тот момент у меня замерло сердце. Если бы сейчас кто-то додумался выстрелить ему в спину, то это была бы самая нелепая и бессмысленная смерть. Эмери был абсолютно беззащитен. Но ни один человек из толпы не сдвинулся с места, пока его силуэт не исчез из виду — настолько велика была сила того страха, который граф сумел навеять на эти земли.       Я чувствовал, что мой рассказчик в тот день уезжает из тех мест навсегда, возвращая, наконец, людям долгожданный покой. Больше никто и никогда не видел его. Для тех селений эта история осталась страшной легендой, обрастающей все новыми и новыми выдумками с каждым последующим рассказчиком. Для моего же героя все случившееся оказалось большим испытанием. Поддавшись эмоциям, будучи изнутри практически опустошенным, Эмери поспешил и совершил огромную ошибку. Мужчина в прямом смысле слова подался туда, куда глядели глаза. Эти скитания не имели цели и смысла. Нашему аристократу некуда было идти, а опасаясь раскрытия своей личности и расправы, он боялся просить помощи или убежища. Он шел все дальше и дальше, растрачивая остатки своего некогда бесчисленного состояния. Граф не был готов к последствиям, к которым привели эмоции, управляющие им в ту роковую ночь. Гордость и привычка роскошной жизни поначалу в дороге не позволяли ему даже некоторых абсолютно элементарных и примитивных вещей, доступных обычному крестьянину. Но мой даритель постепенно стал осознавать, что вопреки этому титулованному самолюбию он все же постепенно опускается ниже и ниже. Безысходность перерастала в растерянность, а растерянность — в страх. Это начало превращаться в замкнутый круг. Эмери признал свое предательство, что эти скитания медленно приведут его к бессмысленной гибели. Что жертва, принесенная девушкой во имя его жизни, будет напрасной. Наш герой не был похож на Алану, он не умел скитаться, смиряться с лишением благ и отсутствием человеческих удовольствий. Граф даже не знал, куда ему идти и что делать. Это медленно вело его в бездну. Почти напоследок я увидел его измученного, растрепанного, с густой щетиной на лице. Он вел своего изнеможенного коня через заросшую лесную чащу. Все былое величие его дорогого бархатного костюма давно потеряло свой блеск. Спустя еще мгновение я видел моего дарителя уже одного. На нем осталась только рубашка, а штаны равномерно были запачканы по колено и выше. Он в полуобморочном состоянии сидел под сухим деревом, практически лишенный сил. Я понял, что Эмери с трудом преодолел болотистую местность, по-видимому, спасаясь от диких животных. Как и зачем мужчина забрался в такую глушь, мне было неизвестно. Я понимал, что это его последняя черта, дальше идти было некуда. Эти мысли все время пульсировали в его наболевшей голове. Он потерял последние силы и впал в беспамятство. Наверное, жизненный путь моего героя здесь бы и закончился, если бы не кристалл, который граф до последней минуты не снимал со своей шеи. Я ощутил, как камень подал сигнал, и на его зов откликнулись. Именно благодаря магическому следу, исходящему из кулона, нашего горе-путешественника и удалось отыскать. Так он и попал в мой мир. Но более о его судьбе мне ничего неизвестно. Я наблюдал, как его тело заносили в очертания пространственного портала, а после, когда Эмери на мгновение пришел в себя, он заметил в небесах два сияющих солнца Риддла (эти строки выделены в тексте и меняют свой смысл). На этом мои видения закончились, и я открыл, наконец, глаза.       Конечно же, первое, что я увидел — это испуганный и растерянный взгляд Джарета. Мой молодой ученик все время тихо и безмолвно сидел рядом, не смея тревожить меня. Я попытался его успокоить и попросил юношу приготовить нам какой-нибудь напиток. Мне предстояло о многом подумать, сделать для себя некоторые заметки и просто рассказать о написании мемуаров своему воспитаннику, дабы разъяснить ему ситуацию. Зачастую беседы с Джаретом приносили мне огромное удовольствие, благодаря чему я и мог поделиться с ним очень многим. У парня имелась своя душевная травма, поэтому он, в отличие от других, оказался более понятлив к различным вещам. Иногда с ним было проще говорить на какие-то отдельные темы. Это и позволяло мне так сильно доверять ему. Сейчас же, ожидая выполнения своего поручения, мне необходимо было быстро найти в кабинете чистый лист. Незамедлительно я сел делать наброски, чтобы не забыть все только что увиденные мною детали. На данный момент я уже почти собрал воедино в своей голове историю, которую с таким усердием желал показать мне мой драгоценный подарок. Спустя время, когда мы беседовал с моим воспитанником за ароматной чашкой чая, я оценил одну произнесенную им фразу. Она в какой-то степени характеризовала все то, что я увидел. «Имя ей — безумие» — сказал мой ученик, слушая рассказы об Алане. Я лишь с улыбкой промолчал, покачав головой. Мне нужно было попытаться объяснить юноше, что он еще очень молод и судит опрометчиво. Один единственный пример из его же жизни, который и свел нас вместе, великолепно подтверждал мои слова. Джарет приумолк и виновато опустил голову. Ведь наше с ним знакомство оказалось весьма своеобразным. От кого-то в Ордене я мельком услышал о молодом и довольно хорошем чародее, уже долгое время находившемся на больничной койке. Заинтересовавшись данным слухом, мне удалось узнать, что причина столь долгой болезни заключалась в отсутствии желания жить. На одном из заданий бедняга изрядно покалечился и потерял любимую девушку. Тогда мне стоило немалых усилий, чтобы суметь поднять парня на ноги и заставить его найти в себе силы жить дальше. Именно после этого я и взял его под свою опеку, решая обучать магическим практикам и различным знаниям. Конечно же, в какой-то степени Джарет был прав, говоря, что Алана являлась безумной. Этим можно было охарактеризовать и последние поступки Эмери. Но всегда стоит рассуждать более глубоко. Безумие не возникает просто так, оно является следствием чего-то. Возможно какого-то пережитого события или эмоций. Я так же смело мог бы назвать сумасшествием поведение Джарета. Но это было не безумство, а лишь слабость, с которой он не мог справиться. То же самое относилось к Алане и графу, и именно это я и попытался истолковать своему ученику. Был ли я прав, мой дорогой читатель, судить, наверное, тебе. Я рассуждал по-своему, с точки зрения собственного жизненного опыта. Амулет только добавил в мою голову очередную историю, над которой я мог подумать и порассуждать. Теперь же мне необходимо было записать все свои заметки на чистые листы бумаги и оставить их храниться здесь, в этой библиотеке. Касательно графа Эмери, чью историю мне удалось узнать, я лишь мог с уверенностью сказать, что этот человек, так же, как и мой юный воспитанник, сумел найти здесь в себе силы для перелома собственной судьбы. Я уверен, что его жизнь после прожитых событий изменилась. Она уже не была такой, как прежде. Обрел ли мужчина здесь счастье? Я не мог утверждать этого, но я до сих пор помню его сверкающие глаза, тот выразительный взгляд, который, казалось, излучал какой-то невидимый свет. Я не знаю, почему именно мне граф вручил этот бесценный и такой дорогой для него, как оказалось, подарок. Многое в этом повествовании останется загадкой, но возможно, так и должно быть. Мне же остается закончить эти записи и с благодарностью отнестись ко всем событиям, произошедшим в моей судьбе. Я постараюсь оставить воспоминания всех этих истории в своем сердце до самого конца. Пускай же написанные чернилами строки пронесут мои слова через время и сохранят их в вечности. Тебе же, мой друг, я желаю почерпнуть из этих записей именно то, что тебе необходимо. Получай новые знания, умножай ими свои силы и никогда не опускай руки. Это поможет тебе в жизни совершить множество великих и полезных дел. На этом же, мой дорогой читатель, я с тобой попрощаюсь и закончу, наконец, свои мемуары.