By your side

Дилюк больше не тот красивый молодой человек, которого Венти встретил 50 лет назад. Теперь, у него есть морщины, морщины которые неизбежны, даже если он слушал как Венти вновь и вновь читал нотации о том, что он должен меньше хмурится чтобы они не появлялись. Его волосы больше не пылали огнём. Тонкие, седые волны рассеивались на белой подушке. Дилюк больше не выглядит так, как раньше, когда Венти влюбился в него, но Архонт всё так же сходил по нему с ума. — Я недолго протяну, — Дилюк тихо хрипит. Кажется, ему очень тяжело говорить, и Венти не уверен, поможет ли просьба помолчать удлинить оставшееся время, что они смогут провести вместе. Дилюк кладёт поверх руки Венти свою. Он такой слабый. Венти понимает. Настолько слабый, что он больше не сможет поднять свой меч. Венти закрывает глаза. Он оставляет нежный поцелуй на тыльной стороне ладони аловласого. — Я знаю, — он отвечает, мягко. В отличии от Дилюка, Венти выглядит так же, как и на момент их первой встречи. Такой же вечно молодой и проворный. Его кожа такая же гибкая и мягкая. Его волосы такого же цвета, иссиня-чёрные с бирюзовыми косичками. Венти продолжит выглядеть так десятилетиями, веками и дальше. Венти продолжит жить, петь и пить, как он делал раньше. И начиная с завтрашнего дня, ему придётся делать это без Дилюка. Один из немногих, Барбатос уверен, Рангвиндр прожил длинную жизнь. Он прожил хорошую жизнь, как хозяин Винокурни “Рассвет”. В отличии от других, Дилюк дожил до зрелой старости. Но для Венти то время, что он провёл с ним, казалось мелочью. В конце концов, что такое пятьдесят или шестьдесят лет для бессмертного Бога? Ничего более чем мимолётный сон, красивый, каким он и должен быть. Венти не хочет отпускать руку Дилюка. Даже если Дилюк старше сейчас, даже если Дилюк больше не так красив, как раньше, он точно знает, любит до сих пор. И следующие несколько лет он будет пытаться жить один, не имея никого рядом снова. И он знает, что Дилюк не доживёт сегодня. Что они не встретят завтрашний день вместе. Не то что бы он не понимал, что Дилюк не будет с ним вечность. Но он всё ещё понятия не имеет как реагировать на то, что конец настолько близок. Он всё ещё не знает, как должен себя чувствовать. Всё, что он знает сейчас — тяжесть груди не позволит взмахнуть крыльями снова и улететь от всего этого. Всё, что он знает — не смотря на боль, от которой он мучается, он не хочет отпускать руку Дилюка. Он хочет провести каждое мгновение рядом с ним. — Тогда ты начнёшь путешествовать? — мягко спрашивает Дилюк. — Полагаю, мне придётся, — Венти отвечает так же нежно, — Что останется здесь для меня? Мондшадт — город свободы. Венти знает, что как Бог, он мало может предложить своим людям. И как Бог, он не хочет ничего навязывать этому городу. Городу, который он любит. Городу, который любит Дилюк. И этот город, который они оба любят, не нуждается в Боге. Последние десятилетия Венти жил с Дилюком и был любим по-особенному. Дилюк следовал за ветром и оставался рядом. Но на самом деле, если Дилюк не увидит завтрашнего дня, что завтра держит Венти в Мондштадте? Он будет здесь, до тех пор, пока Дилюк дышит. Он будет держать его руку пока может. Даже если осталось недолго. Даже если скоро, Венти вновь потеряет место, где его примут. *** — Бокал вина певцу, пожалуйста! — выдаёт пьяный голос сквозь крики толпы. Опять же, Венти никогда не откажет этому. Он улыбается, пока бармен наливает вина в его стакан. Он пробует содержимое, вновь уверяясь, что здесь самый лучший алкоголь в Тейвате и нет ему замены. Пока Венти наслаждался годами путешествий, всегда было что-то, что ему особенно нравилось в выступлениях в этом городе. Эта таверна, Доля Ангелов, всегда приветливая и тёплая. Тепла от алкоголя, тепла от, скорее всего, своего отопления и электрических ламп. Снаружи Монд выглядит так же, как Венти его помнит, не беря в счёт несколько стеклянных зданий и многоэтажек тут и там. Но даже дома в классическом стиле слишком новые, перестроеные. Венти слышал от путешественников, как в Мондшадте сейчас делают электричество: с помощью ветра. Как люди Мондштадта, со всей свободой которая у них есть, создали город, который всегда светится и греет. И даже не смотря на то, что Монд сейчас совсем другой, люди одеты не так как раньше и делают новые открытия, вроде той же электрической энергии, Венти, переступая за врата города, чувствует себя дома. Его песни всё ещё очень популярны в пабах. Он не известный, по крайней мере, не у пьяниц. И Венти наслаждается анонимностью. Ему нравится быть человеком в Мондштадте, юношей, который поёт, а не богом. Не идолом, не смыслом жизни. — Редко можно встретить кого-то играющего на лире в наши дни, — произносит голос, не обращаясь к Венти, но так, чтобы тот мог услышать, — такое классическое звучание. — И эти прекрасные истории о Барбатосе! — поддакивает другой, — Если бы такое рассказывали в церкви, я бы точно ходил туда чаще! Венти улыбается сам себе, радуясь законченной работе. Выпивает всё вино в своём бокале, до последней капли. Он получил немного денег со своего выступления и, он думает, ему не понадобится мора для чего-то ещё. Как только Архонт собирается заказать новый напиток, он слышит до боли знакомый голос. — Налейте вина певцу, — та же холодная и отдалённая манера речи. Глаза Венти широко раскрываются, как только он смотрит в сторону, откуда исходит звук. Красные волосы, завязаны в высокий хвост. Такие же красные глаза. Бледная кожа. Острые черты лица. Мужчина, одетый во всё чёрное с кожаным пиджаком поверх костюма. Нет, это не может быть правдой. — Дилюк? — имя само вырывается меж тонких губ. Мужчина смотрит прямо на Венти так, будто видит не впервой. В его глазах горит огонь. Но нет, это не может быть Дилюк. Дилюк ушёл тысячу лет назад, рядом с Венти, на их кровати. Рука Дилюка ослабла, пока Венти держал её. Его больше не должно быть в Мондшадте, даже если Барбатос продолжает вспоминать. — Откуда ты знаешь моё имя? — спрашивает аловласый. — Ох... — Венти тихо вздыхает. Так этого мужчину зовут так же? Но он не может больше ничего сказать. Не может солгать, пока эти огненные глаза смотрят прямо в душу. — Понятно. А ты, должно быть, Венти. — Как—? Он резко берёт Венти за руку, целуя тыльную сторону ладони. Смотрит на него двумя алыми огнями, мерцающими в полутьме. Его эмоции тяжело понять даже Богу, живущему тысячи лет. — Я искал тебя, — Дилюк говорит так мягко, — того, кто продолжает появляться в моих снах. Юноше нечего ответить. Конечно, он знает, как никто другой в Тейвате, какую ценность имеют сны. Конечно, он знает, что иногда воспоминания с прошлой жизни настолько сильны, что прорываются в сны. И Дилюк, Дилюк, которого Венти любил тысячу лет назад, был упрямым человеком. Достаточно упрямым, чтобы переродиться с той же внешностью, тем же именем, теми же воспоминаниями, что теперь живут в его снах. — Ты тоже их видел, верно? — спрашивает Дилюк. Он абсолютно серьёзен на счёт этого, — и поэтому ты знаешь моё имя. — Это... — Венти останавливается, тяжело вздыхает, — нет, я знаю тебя не из снов. “Я знаю тебя из прошлой жизни. Знаю о тебе всё, каждую мелочь. ” — Но он не говорит этого. Он не хочет узнавать Дилюка снова, не после его смерти, когда бард остался одиноким и разбитым более чем на столетие. Нет, Дилюк или его реинкарнация — не кто-то, в кого Венти хочет влюбиться снова. Он ушёл уже давно и всё это время было невыносимо больно. И каждый раз, смотря в эти горящие глаза, он понимает, ему не спастись. Всё равно влюбится. И даже от этого маленького диалога его сердце обливается кровью. Страшно представить, что будет дальше. — Но ты знаешь меня. — Я просто угадал. — “Дилюк” — не очень-то и обычное имя. — Ладно, — Венти тяжело вздыхает вновь, — ты похож на одного моего старого друга. Но если присмотреться, вы совсем разные, — и он лжёт. Взглянув поближе, юноша понимает, это тот же Дилюк из прошлого. Выглядит так, будто он правда вернулся, сидя рядом, как обычно. Венти не нравится то, что вся эта ситуация делает с ним. Это заставляет его сердце биться чаще, порождает желание схватить его прямо здесь, поцеловать, чтобы узнать, будут ли его губы чувствоваться так же, как он это помнил. — И этого старого друга так же зовут Дилюк? — мужчина продолжает задавать вопросы. — Да... — Венти отворачивается. Бармен наполнил его стакан вином ещё раз, и он выпивает содержимое. Всё то же одуванчиковое вино. Он даже глубоко вздохнул от прекрасного вкуса этого не менее прекрасного вина. Дилюк смотрит на него нежно, с улыбкой, почти незаметной. Той же улыбкой. — Так тебе нравится наше вино? — Он говорит. Легко постукивает пальцем по бокалу, чтобы бармен налил ещё одну порцию. — Вы не будете пить, Господин Дилюк? — выдаёт бард и его голос звучит веселее, чем он того хочет. Глупый Венти, думает он про себя, должно быть, это просто влияние алкоголя и чувства ностальгии, что Дилюк опять рядом. — Я не пью, — холодно отрезает аловласый. И снова, юный господин Винокурни “Рассвет”. И снова, не любит алкоголь. — Жалко, — Венти делает ещё один глоток, в этот раз медленно, чтобы распробовать каждую каплю, — Вы собираетесь заказать мне ещё один бокал? — Ты собираешься исполнить ещё одну песню? — отвечает Дилюк вопросом на вопрос. Стоит ли и вправду спеть ещё, даже если по просьбе Дилюка? Ему нравится петь и ему нравится вино, должно быть, всё не так уж плохо. — Хорошо, — Венти мягко смеётся, — я спою. Он поёт о любви. О Барбатосе и мужчине, в которого он влюбился тысячу лет назад. *** Кровать Дилюка на Винокурне очень удобная и Венти чувствует себя так, будто он мог бы весь день провести в белоснежных простынях. Он прижимается ближе к тёплому телу Рангвиндра сразу же, как чувствует наступающее утро на своих ступнях. Он положил свою голову на грудь мужчины, слушая его ровное сердцебиение. — Ты тяжёлый, — и это первое, что Дилюк говорит сегодня. — Я лёгкий, как ветерок, — Венти отвечает, заливаясь смехом. Он двинулся ни на миллиметр дальше, а наоборот, ложась на красноглазого всем весом. А потом, приподнимаясь на локтях, оставляет мимолётный поцелуй где-то в уголке губ и тут же падает обратно. Сильная рука Дилюка поглаживает волосы барда. Была какая-то нежность в том, как он смотрит в бирюзовые глаза, будто два глубоких чистых озера, которые в самый неожиданный момент утянут на дно, не давая возможности спастись. — Доброе утро, Господин Дилюк, — Архонт говорит так мягко, его голос еле-еле заполняет комнату своим звучанием. Да, его голос, любящий и тихий, был предназначен одному только Дилюку. — Доброе утро, — винодел отвечает, целуя Венти в лоб, продолжая играться с его тёмными волосами. Это было прекрасно, как думал Венти. Но даже видя прекрасное в каждом маленьком моменте, он знал, что это протянется недолго. *** Дилюк появляется в “Доле Ангелов„ ежедневно после их встречи той ночью, и Венти не знает, как справиться с этим. Наверное, это хорошо, что мужчина хочет послушать его. Это хорошо, что он хочет покупать барду вино. Не то что бы Венти мог как-то избежать новой встречи с его горящими глазами, учитывая, что его семья владеет таверной. Но он не может просто выступать где-нибудь ещё: он любит это место. Всё должно быть в порядке, думает Венти. Он продолжит держать их диалоги лёгкими, ничего не значащими, не имеющих никаких подтекстов. Он продолжит держать Дилюка на расстоянии вытянутой руки. — Смогу ли я увидеть тебя где-нибудь кроме таверны? — спрашивает Дилюк, покупая очередной напиток, а Венти лишь просто улыбается. — Нет, — его голос такой радостный и игривый, даже если он говорит откровенно. Нет, он хочет поддерживать это расстояние с аловласым. Нет, он хочет продолжать быть просто певцом и публикой, которая иногда покупает ему алкоголь, ничем более. — Почему нет? — Дилюк спрашивает так же серьёзно и в его голосе играют нотки разочарования и боли. — Потому что я не собираюсь влюбляться в тебя, — эти слова даются с трудом. И бард знает, что на самом деле всё совсем наоборот. Он не хочет видеть Рангвиндра где-то кроме таверны потому что понимает, что так будет слишком легко полюбить снова. Мужчина недовольно фыркает. Он пьёт свой безалкогольный яблочный сидр, который, Венти обещает, будет оставаться богохульственным до тех пор, пока он зовётся Барбатосом. — Я просто хочу знать ответ, — он тихо бубнит, — почему я продолжаю видеть тебя во снах? — Кто знает, может, потому что я красивый, — издевается над ним бард. На самом деле, он знал, почему аловласому продолжает это сниться. Наверное, этого хотел прошлый Дилюк. Воспоминания и чувства так сильны, что продолжают существовать сквозь тела и время. На самом деле, это даже немного радует Венти. Даёт знать о том, что тот Дилюк, из прошлого, и вправду сильно его любил. И из-за этого все те года, что он существовал без мужчины, чувствуются справедливыми. Но это правда, которую он не собирается раскрывать этому, новому Дилюку. Они так и останутся исполнителем и публикой, пьяницей и тем, кто покупает напитки. — Нет, здесь должно быть что-то большее, — вздыхая, он складывает свои сильные руки на груди. Так он не отрицает то, что считает Венти красивым. Это вызвало у Архонта улыбку. Всегда приятно знать, что он хорошо выглядит. Этому телу уже, всё-таки, несколько тысяч лет. — Сон — это сон, ничего более, — Венти смеётся. Он наблюдает за реакцией Рангвиндра. Красные глаза всё ещё внимательно наблюдают. Юный господин будто изучает его взглядом, пытаясь найти хоть какие-то отпечатки, оставленные бардом в его сне. Интересно, что же Дилюк в нём находит? — Так ты правда не выпьешь кофе со мной? — Кофе это не моё. Предпочитаю вино. И это правда. Венти, как бог, не чувствует сонливости и кофеин никак не влияет на него. За то алкоголь действует совсем наоборот. Какое-то приятное тепло, которого он уже давно не чувствовал ни от кого, и поэтому он так любит вино. — Тогда, я должен купить тебе ещё вина, — Дилюк вздыхает снова, явно недовольный отказом. Такая фраза от него заставляет Венти рассмеяться, но он сразу затихает, как только ловит на себе удивлённый взгляд. Так странно слышать это голосом Дилюка, учитывая, как прошлый он относился к любви барда подвыпить, а теперь его реинкарнация покупает Архонту всё больше и больше напитков, в надежде поговорить. Но всё же, Венти никогда не откажет этому. Он будет наслаждаться бесплатным алкоголем пока есть возможность. Наслаждаться бесплатным алкоголем — он говорит себе. Не наслаждаться компанией красноволосого юноши. Он не хочет вновь потеряться в его утончённых движениях. Он выпивает содержимое своего бокала залпом и Дилюк подаёт бармену сигнал вновь его наполнить. — В Мондштадте и вправду лучшее вино. Спасибо, Господин Дилюк, — Венти игриво улыбается. — Может, если ты дашь мне шанс, я покажу тебе, что кофе в Мондшадте тоже лучший. Венти отрицательно качает головой. Похоже, этот Дилюк такой же упрямый, что и прошлый, которого он любил тысячу лет назад. *** Архонт всё ещё ходит к дереву в Долине Ветров чтобы восстановить свою энергию. Ему не нужен сон, как людям, но он всё же тоже устаёт. Он прикрывает свои глаза, чувствуя, как энергия проникает под кожу и разливается по его телу. Это дерево — последнее, что напоминает ему о Веннесе. Честно говоря, это единственное место, кроме логова Ужаса Бури, где воспоминания о ней сильнее, чем о Дилюке. В конце концов, с ней он провёл слишком мало времени. Слишком мало времени с тем бардом, тело которого он взял после. А с Дилюком он провёл всю человеческую жизнь. Правда, когда он ушёл, это время тоже показалось коротким. Но теперь он понимает, что много чего делал вместе с ним, именно поэтому Мондштадт, даже не считая все его изменения, продолжает напоминать ему о той огненной копне волос и горящих глазах. — Это отстойно, понимаешь? — Он подходит ближе к дереву, гладит ствол ладонью. Интересно, слышит ли его сейчас Веннеса там, в Селестии? Он очень надеется, что да, даже если она знает обо всём, что с ним за это время случалось. — влюбляться в смертного. Но он знает, что даже если Веннеса его слышит, он не получит в ответ ничего кроме тишины. — Я продолжаю видеть его, — продолжает Венти, — Дилюка. Он в точности такой же, как и тысячу лет назад. Если не считать то, что его родители до сих пор живы. Архонт глубоко вдыхает, а потом выдыхает с дрожью. Энергия дерева всё ещё течёт по его венам, заставляя чувствовать тепло и уязвимость. Достаточные тепло и уязвимость чтобы признать то, чего он признавать не хочет. — Его присутствие каждую ночь заставляет меня, — Венти останавливается, неискренне улыбается, даже если самому себе, — снова чувствовать что-то. Сложно этого избегать. Его зовут Дилюк. Он выглядит как Дилюк. Он даже ведёт себя как Дилюк. Он признаётся во всех чувствах, надеясь, что так почувствует облегчение. Надеясь, что это сделает его таким же лёгким, как ветер, непривязанным, нетронутым, больше не влюблённым в упрямого смертного. — Я уже любил Дилюка Рангвиндра когда-то. Я не хочу влюбляться в него снова только для того, чтобы он опять покинул меня. Нет, спасибо. Это принесло мне намного больше боли, чем я думал. Его отсутствие делало больно каждый раз, стоит лишь вспомнить. Конечно, Венти скучает по всем своим друзьям. Он ведь, всё же, не лишён чувств. Но любить, быть любимым — было новым для него опытом, до встречи с Дилюком. Это позволило ему опробовать и счастье, и боль. И даже сейчас, высказываясь о своих чувствах Веннессе, он чувствует дрожь по своему телу. Он чувствует, как его сердце бьётся быстрее при мысли о Дилюке. — Может, ты бы знала, что делать, Веннесса, — она была храброй. Она была умной. Прямо сейчас на Селестии Веннесса, скорее всего, была свидетельницей человеческой натуры, слишком сильной, чтобы принадлежать богу. Венти наклоняет свою голову к стволу дерева, надеясь на ответы. Но он ничего получит. Ничего, как раз для глупого бога, который хочет того, чего не может получить. Ничего, как раз для глупого барда, который испытывает слишком много эмоций, желая не чувствовать ничего. *** — Мне всегда нравились твои песни, — говорит Дилюк. Он был намного старше и немного честнее, когда рассказал об этом. Они провели вместе года, и Венти пел, сидя на руках Дилюка, отделяя белые пряди от былых огненно-красных волн. Они выцвели со временем, но бард не хотел в это верить. Он не хотел принимать то, что Дилюк стареет. — Ты никогда не говорил этого раньше, — Венти смеётся. — так почему говоришь сейчас? — Мне просто захотелось, — отвечает Рангвиндр и Венти слышит все неозвученные слова. Дилюку просто захотелось, пока он ещё может. Пока ещё не слишком поздно. Венти наклоняется, кладя голову на плечо мужчины, целуя его шею. — Что с тобой? — Рангвиндр улыбается. Кладёт свою руку на затылок Архонта, поглаживая и играясь с его иссиня-чёрными волосами. — Мне просто захотелось, — в наполненной нежностью комнате его голос отдаётся эхом. Чувствовать его тепло, пока он ещё может. Быть рядом, пока не слишком поздно. *** — Тебе правда не нужно помогать мне убираться, Венти, — говорит бармен, мягко улыбаясь. Но паренёк ему не верит. Он понимает, что Чарльзу одному сложно управиться с таким бардаком. Вечера пятниц всегда особенно шумные, и песни барда о том, как Барбатос подшучивал над Властелином Камня из Ли Юэ лишь подливает масла в огонь. Но люди Мондштадта любят Барбатоса и любят счастливый конец, поэтому в его песнях проделки Архонта ветров всегда удавались. — Всё в порядке, — отвечает он, — я никуда не спешу сегодня. — Даже если уже настолько поздно? Венти лишь улыбается в ответ на это. В любом случае, ему некуда идти. Он продолжает протирать стойку от капель разлитого алкоголя, как дверь резко открывается. — Извините, — говорит Чарльз, — Мы... Господин Дилюк, что вы здесь делаете? Это имя заставляет парня обернуться и посмотреть на его обладателя, отрываясь от работы. Сегодня Дилюк приходил ранним вечером, слушая песни Венти и покидая таверну в середине его выступления. Он попросил бармена наливать барду, поэтому тот остался доволен, хоть и скучал по общению с аловласым. И всё же, он понимал, возможно, у Дилюка есть какие-то дела, как у хозяина Винокурни. Но дело даже не в том, что он увидел Дилюка сейчас. Его чёрная одежда порвана местами, из открытой раны идёт свежая кровь. Да, это правда Дилюк, — думает Венти. — Господин Дилюк, — Венти к нему подбегает, — что случилось? — Это не твоё дело, — отвечает аловласый. В его словах слышится уязвимость, которую Венти узнал слишком хорошо за все эти года. В конце концов, Дилюк, которого он любил, продолжал сражаться, пока сам не стал слишком слабым, чтобы держать свой клеймор. — Венти, — бармен окликает его. Он держит аптечку в руках. — Я позабочусь о нём, — бард пытается улыбнуться так, чтобы заверить Чарльза, “всё будет в порядке”. Мужчина тогда лишь кивает и передаёт аптечку ему. Но юноша не использует лекарства, он использует ветер — свою элементальную энергию — прочищая рану. Она точно не смертельна. Серьёзно, по сравнению с ранениями, которые Венти приходилось видеть на теле Рангвиндра, это просто царапина, но продезинфицировать её всё равно стоит. Красные глаза с интересом наблюдали, как ветерок проникает в рану, останавливает кровотечение и медленно заживляет её. — У тебя он тоже есть, — Дилюк заговаривает первым, — глаз бога. — Что-то вроде того, — отмахивается Венти, — а теперь снимай свой свитер. Дилюк делает что сказано, правда, сначала немного удивляясь тому, насколько прямолинейно юноша говорит это. Когда открывается вид на его подтянутое тело и упругие мускулы, Архонт закусывает губу. Старается сдержать восхищённый вздох, концентрируясь на перевязке раны, обматывает бинт вокруг туловища, туго завязывая на конце. — Всё, — он подаёт голос, как Рангвиндр вздрагивает, — правда, тебе нужно быть осторожнее. — Говоришь так, будто знаешь, чем я занимался, — Дилюк ворчит. — Я могу предположить, — отвечает Венти, ухмыляясь. — Ох? — мужчина наклоняет голову в сторону, — предположи, тогда. — Ты — человек с сильным чувством справедливости, — да, это именно тот Дилюк, которого он знает, — должно быть, ты сражался с какими-нибудь преступниками. Разве я не прав? Аловласый цокает языком. — Нет, всё верно. — И я не могу остановить тебя, — добавляет Венти. Он знает точно — не может, можно даже не пытаться, — но тебе нужно быть осторожней. В этот раз — всего лишь царапина, но что может быть в следующий? На этой фразе мужчина ухмыляется. — Ты слишком сильно волнуешься как для кого-то, кто сказал, что не влюбится в меня, — бормочет он в ответ. Бард понимает, отучиться от привычки непросто. Он привык заботиться о Дилюке после каждого боя. Он привык волноваться о Дилюке. — Любой человек на моём месте волновался бы, — юноша пытается оправдаться, продолжая говорить неискренне весело. Красноглазый надевает свой свитер обратно, а потом и плащ сверху. Его одежда, обтягивая, позволяет заметить сквозь себя бинт. Даже после стольких лет помощи Рангвиндру, у Венти никогда не получалось управляться с этим. Он всегда почему-то немного неуклюжий, всегда почему-то спешит. — Спасибо, — говорит мужчина. Он собирается покинуть таверну, как только Архонт кое-что понимает. — Подожди, — юноша окликает его, — я проведу тебя до дома. Иногда Дилюк возвращался на поле боя, получив первую помощь. Учитывая, насколько он похож на прошлого себя, есть риск, что тот сделает так же. Венти хочет убедиться, что сегодня больше аловласому никто не навредит. — Отказался от кофе, но проводишь меня домой? — он поднимает одну бровь, — ты подаёшь смешанные сигналы. — Ты ранен, — напоминает ему бард, — и очень упрям. Мало ли, что ты сделаешь, если я не увижу тебя дома. Рангвиндр тяжело вздыхает в ответ. — Пойдём, Дилюк, — Барбатос улыбается прямо в глаза цвета закатного солнца, — пойдём домой. — Ты знаешь, где я живу? — он вновь поднимает бровь. — Винокурня “Рассвет”, верно? — Венти отвечает не задумываясь, будто это базовое знание. Это то место, куда нога юноши не ступала с тех времён, как Дилюк ушёл. Так же, как логово Ужаса Бури напоминает ему о безымянном барде, так же, как дерево в Долине Ветров напоминает ему о Веннессе, так и винокурня напоминает ему о Дилюке. В конце концов, именно там они вместе провели очень много времени. Винокурня, когда там ещё был Рангвиндр, была домом для Венти. — Там живут мои родители. Я живу в квартире в городе. — Ах, — Архонт кивает. Так даже лучше. Всё же, винокурня может принести ему слишком много воспоминаний, которые будет очень тяжело выкинуть из головы, — тогда показывай путь. Они прошлись по Мондштадту вместе. В отличии от того, каким он был тысячу лет назад, сейчас ночь не может потушить яркие огни города. С электричеством Монд светится даже в темноте. Венти выпускает удовлетворённый вздох. Его город и впрямь хорошо справляется сам. — Понятно, — говорит аловласый тихо, — ты тоже обожаешь Мондштадт. — Это так видно? — спрашивает юноша, пока скромная улыбка играет на его тонких губах. Это не первый раз, когда он видит этот новый город, но первый раз когда он видит его с Дилюком. — Конечно. — А разве ты его не обожаешь? — задаёт он ещё один вопрос, дразнясь. — Я люблю Монд, — отвечает мужчина, прямо и искренне. Он не стесняется в этом признаться, всматриваясь в высокие здания, свет от которых отражается, и губы его принимают форму улыбки, — люблю этот город. — Я тоже, — выдаёт Венти, не задумываясь, и тут же замолкает. Это была общая любовь, что тысячу лет назад свела их вместе, и теперь, слыша те же слова от этого мужчины, Барбатос не может удержать горькие чувства внутри. Эти алые глаза, сравнимые с цветом разрушительного пожара, что сейчас бушевал внутри юноши, так же смотрели на округу, это идеально ровное лицо, заострённое ночным светом фонарей, всё уносило назад, в те времена. Это Дилюк, — эта мысль делает больно — тот самый Дилюк, которого он любил когда-то тогда, с кем он провёл время длиною в человеческую жизнь. — Что? — резко спрашивает Рангвиндр, — ты смешно смотришь на меня. — Я просто думал, хорошо, что ты родился здесь, — отвечает бард, еле удержавшись чтобы добавить “опять” в конец фразы. Представить Дилюка, принадлежащего какому-либо другому месту и вправду невозможно. — Забавный способ сказать это, — красноволосый хмыкает, — но да, я тоже рад этому. Они гуляют по улицам города, пока не достигают одного шикарно выглядящего дома. Это здание совсем новое, построено в современном стиле и оно ярко выделяется от более старых вокруг. — Хочешь зайти? — спрашивает мужчина. Венти взвешивает всё в своей голове перед тем, как дать ответ. — Мне нужно возвращаться, — ещё одна ложь. В другой ситуации он бы никогда не простил себя. Слишком много Дилюка на одну ночь. Слишком много эмоций, которые он в ближайшее время не сможет понять. — Ладно, — он собирается заходить, как перед этим оглядывается и бросает краткое, но искреннее — спасибо тебе, опять. — За неровно завязанные бинты? Они даже не мои, — бард ярко улыбается, оставляя искру между ними. — За всё, — говорит красноглазый тихо. Невозможно сомневаться в правдивости его слов. И это заставляет Архонта на некоторое время забыть, как дышать, создавая ком в горле. Желание остаться только возрастает. Он лишь выдавливает улыбку. — Возвращайся домой, — голос его дрожит, — увидимся завтра. — Да, — отвечает аловласый, улыбаясь. Улыбаясь точно так же, как Венти это помнит, — увидимся завтра. *** Эту ночь Барбатос проводит на крыше дома Дилюка. Сперва его интересовало только то, сможет ли он увидеть Рангвиндра через окно. Потом понимает, насколько же это глупо, ведь стёкла этого здания затонированы и он даже не знает, какое из них принадлежит именно ему. Он купил себе банку пива в ближайшем магазине, радуясь, что продавец не придал значения его юной внешности. Но алкоголь остаётся горчинкой на его языке; совсем несравнимо с тем вином, что подают в “Доле Ангелов”. — Дилюк... — Барбатос мямлит имя. Странно. Он не называл этого имени так долго, ведь это стало табу для него после того как его обладатель покинул этот мир. И теперь, за последнюю пару недель только оно и сходит с его розоватых губ. Архонт зарывает голову в коленях, произнося это ещё раз, — Дилюк. Дилюк реинкарнировался в самого себя ещё раз. Та же внешность, то же имя, тот же характер и та же любовь к справедливости и Мондштадту. Это заставляет юношу задуматься, не видел ли его Рангвиндр в своих снах в прошлых жизнях? Не искал ли его в прошлых жизнях, только для того, чтобы узнать, что его не было рядом? Только для того, чтобы Барбатос был где-то далеко, пытаясь излечить разбитое сердце и стараясь забыть? И только сейчас Венти наконец понимает, что на самом деле он никогда не забывал красноглазого. — Это нечестно, — шепчет он, пока его рука сжимает железную банку, — разве ты не хотел, чтобы я двигался дальше? Путешествовал? Бард путешествовал вокруг Тейвата. Пытался хотя бы спрятать своё разбитое сердце, только для того, чтобы потом Дилюк вернулся и вырвал его прямо из груди юноши, держа в своих руках, показывая, заставляя признать слабость. Когда пиво в банке кончается, он продолжает наблюдать за дверью своими зелёными глазами. Никто не выходит, а значит, Дилюк больше не пострадает. Всё же, не то что бы Венти было куда пойти, поэтому он мог посидеть тут ещё немного и убедиться, что мужчина получает достаточно отдыха. — Мне нужно было взять больше пива, — он говорит сам с собой. Никто отвечает, лишь свет ночного города блестит, будто сообщая, что он должен остаться. *** Бард привык просыпаться на винокурне. Другая часть кровати всё ещё тёплая от тела Рангвиндра. Даже учитывая его ночные битвы, Дилюк всегда рано встаёт. И хоть Венти не нуждается во сне, он бы предпочёл чтобы аловласый остался подольше. — Дилюк... — Архонт встаёт, потирая глаза. Красноглазый стоял в комнате, одетый во всё чёрное, как обычно. Только сейчас его огненные волосы распущены, запутаны в некоторых местах. Такой вид оставляет улыбку на лице юноши, — позволь мне расчесать тебя. Барбатос был не из нежных когда это доходило до расчёсывания волос. Всегда получалось слишком спешно, неаккуратно, но Дилюк не жаловался. Мужчина вздрагивает, и бард тихо смеётся. — Я люблю тебя, знаешь? — Венти наклоняется через плечо Рангвиндра, оставляя беглый поцелуй на его бледной коже и не давай возможности ответить и возвращается к работе с его волосами. — Я тоже тебя люблю. Архонт улыбается. Никогда ранее, за тысячи лет, он не был так же счастлив как сейчас. Он чувствует себя дома. *** Дилюк приходит послушать как бард играет снова и снова. Каждый день он будет здесь и слушать его игру. Каждый день он будет покупать Венти вино, болтая с ним о его песнях, о его дне, обо всём,что взбредёт в голову. — Я подумал, — однажды сказал аловласый, — может это твои силы нас сводят? — Мои силы? — спрашивает юноша, наклоняя голову в сторону. — У тебя ведь анемо глаз бога, разве нет? — мужчина говорит об этом совершенно серьёзно, — может ли быть, что они... тянутся друг к другу? То, что есть у Венти — не глаз бога. Архонтам они не нужны. Но Барбатос продолжает носить эту побрякушку только для того, чтобы не привлекать внимания. И, соответственно, если у барда нет глаза бога, то это не может быть причиной его снов. Но нет ничего плохого в том, чтобы позволить Рангвиндру верить в это. Может быть, это удовлетворит его. Может быть, он перестанет гоняться за правдой. — Может быть, — отвечает юноша после паузы, — может быть и так. Мужчина кивает в ответ. — Теперь у тебя есть ответы, — начинает он, криво улыбаясь, — ты перестанешь навещать меня? — А ты хочешь, чтобы я перестал? Это заводит Венти в тупик. “Да, пожалуйста, перестань” — должен быть ответ. “Прошу, нет, останься” — хочет он сказать. Поэтому лишь молчит, запутываясь в себе всё больше. В итоге, бард лишь отворачивается, отпивая вино. — А чего хочешь ты? — выдавливает он из себя. — Я не хочу переставать видеться с тобой, — следует ответ, — мне нравятся твои песни. — Мои песни о Барбатосе? — спрашивает юноша, наклоняясь в сторону собеседника. Он не может сдержать улыбку. Тысячу лет назад, Дилюку понадобилось несколько лет, чтобы признать любовь к песням Архонта, а этот сумел сделать это за месяц с хвостом. — В твоих песнях он кажется таким живым, — мужчина говорит немного смущённо, на его щеках виден еле заметный розовый румянец. Истории, о которых повествуют его песни, Венти рассказывал Дилюку раньше. Истории, которые так дороги его сердцу. И среди этих историй есть те, о нём и о мужчине, которого он любил. Нет, пока он сидит здесь, под пристальным взглядом владельца таверны, он понимает, это истории о мужчине, которого он всё ещё любит. Тысяча лет — ничто для того, чтобы заглушить его чувства к Дилюку Рангвиндру. — А ты хорошо говоришь, — Венти бурчит себе под нос. — Достаточно хорошо, чтобы ты пошёл на ужин со мной? Как умно, как хитро. Спрашивать его о таком, пока он слишком мягок и чувствителен. Бард почти чувствует, как меж его губ вырывается краткое “да”. — Может быть, — говорит он вместо этого, — может и я поужинаю с тобой. Он должен сказать нет, но желает об обратном. *** На этот раз, Архонт находится на руках статуи напротив церкви. Это всё ещё его любимое место. Может быть, Мондшадт теперь совсем другой, но он всё ещё красив отсюда. На этот раз, Венти не пьёт дешёвое пиво из магазина. На этот раз, он пьёт вино, украденное из Доли Ангелов. Он заплатит за него, когда-нибудь, с помощью игры и песен. Но это вино идеально подходит для того, чтобы просто смотреть на город внизу, думать и наслаждаться. Он снова влюбился в Дилюка. Глупый Венти, — ругает он себя в своих же мыслях. Он знает, этого не должно было случиться. Он знает, что это приведёт лишь к разбитому сердцу. Он знает, что в конце это уведёт его подальше от Монда ещё на тысячу лет. Нет, даже тысяча не сделает легче. Это чувствуется не так, будто он полюбил Дилюка снова, а так, будто он никогда не переставал любить его раньше. Даже если он пытался спрятать совместные воспоминания подальше, лишь один взгляд вернул всё на свои места. — Так ты здесь. Голос родной, тёплый, комфортный. Этот голос так же нежен, каким всегда был Дилюк. Бард поворачивается и видит Рангвиндра позади. Он улыбается. — Как ты нашёл меня? — Мне приснился сон однажды, — мужчина начал рассказывать, — что ты украл бутылку вина и я гнался за тобой повсюду до этого места. Поэтому, услышав, что в Доле Ангелов отсутствует одна бутылка, я решил проверить эту теорию. Это случалось однажды. Ещё в начале их отношений, юноша действительно украл бутылку вина и Дилюк пошёл найти его. Держа в руках эту, он чувствует себя будто всё ещё не вернул ту. — Я заплачу, — Архонт тихо смеётся, — песней. — Сойдёт. Как насчёт сейчас? — Сейчас? — Сейчас, — настаивает красноволосый. Он садится рядом с мальчиком, сбоку. — Ладно, — отвечает Венти, улыбаясь. Когда лира появилась в его крохотных руках, он начал наигрывать спокойную мелодию. Эту песню он играл Дилюку тысячу лет назад, когда тот поймал его за кражей. Песня, которая впервые свела их вместе. Лёгкая мелодия пролетает сквозь каждую улочку города вместе с ветром. Бард продолжает играть до конца, пока ноты не затихают, найдя свой финал. — Красиво... — Дилюк шепчет. И Венти не уверен, что мужчина имеет ввиду. Песню, самую обычную, чистую мелодию? Или Монд, город, который они оба любят? Или может, его самого? Их взгляды встречаются, кроваво-красные глаза смотрят прямо в бирюзово-зелёные. Барбатос даже не дышит. Дилюк наклоняется, целуя музыканта. Поцелуй именно такой же, каким Архонт его помнит. Слегка резкий, но тёплый и нежный. Да, даже поцелуй тот же. Это тот Дилюк, его Дилюк, которого он любил всё это время, которому принадлежит всё его неживое сердце. По его щекам стекают горькие слёзы осознания собственной слабости, осознания истины. Юноша отталкивает Рангвиндра. — Мне жаль, — бормочет Венти. Лёгким взмахом ладони, он создаёт ветряной поток, что уносит вверх и позволяет улететь, оставляя Дилюка одного, наедине с эхо песни. *** — Я мог бы отдать тебе винокурню, — сказал мужчина. Венти лежал на его груди, что теперь была намного мягче, ведь он прекратил свои ночные вылазки, — Разве тебе не нравится такое? Ты мог бы пробовать всё вино. Но бард лишь покачал головой. “Рассвет„ должен принадлежать Рангвиндрам. Именно так всегда было. Дилюк посвятил всю свою жизнь Архонту. Но ведь были и другие Рангвиндры. Те, кто мог бы справиться с бизнесом лучше, чем безответственный бог ветра. — Когда я уйду, что ты собираешься делать? Венти замолчал. Ему не хотелось думать о том, что Дилюк покинет его. Не пока Дилюк всё ещё рядом и Барбатос может чувствовать его тепло. Он не хочет оставаться один снова. — Может быть, — начал он тихо, — я начну путешествовать. Мужчина лишь посмеялся в ответ. — Звучит идеально. Но нет, идеалом был этот момент, пока они вместе. Идеал — быть рядом с Дилюком. Парень ничего не ответил, закрывая глаза и слушая сердцебиение красноволосого. *** — Позволь мне провести тебя до дома. Этой ночью красноглазый появляется в таверне поздно. Настолько поздно, что кроме самого Венти, бармена и нескольких уже вырубившихся пьяниц, никого внутри нет. Настолько поздно, что бард подумал, он сегодня не придёт. Не после того, что произошло вчера. И он не будет винить Рангвиндра, если теперь он не испытывает к Архонту ничего кроме ненависти. Но вот он, здесь, предлагая провести парня до дома. — Не стоит, — Венти пытается отмазаться. У него ведь даже нет дома, куда можно вернуться. Только к дереву в Долине Ветров, но там ведь нет никакого дома. — Я настаиваю. У нас есть о чём поговорить. После вчерашнего это меньшее, что он может сделать для Дилюка. Не каждый же день ты целуешь кого-то только для того, чтобы они расплакались и убежали. Он идёт рядом с мужчиной, думая о том, о чём же он хочет поговорить. Может, Дилюк не хочет, чтобы бард продолжал играть в таверне. Может, он хочет получить объяснения вчерашнему. Объяснения, которые Архонт не сможет ему дать. Теперь, посмотрев на ситуацию со стороны, это всё выглядит глупо. Он не сможет найти нужных слов. Не для себя и точно не для Дилюка. — Я знаю, — говорит мужчина тихо, как только они выходят из города, — что у тебя нет дома. — Эм, ну... — Барбатос пытается придумать отговорку, но Дилюк продолжает. — И я знаю, что ты не человек. Он замолкает на этих словах. — Мне приснился сон после нашего поцелуя. Яснее, чем остальные. Мне снился я, уже старый и умирающий, и ты, совсем рядом. Но ты выглядел в точности так же, как сейчас. Как и в любом другом сне, связанном с тобой. — Это... — музыкант начинает, а потом качает головой, — я не особо скрываю это. Просто обычно люди не верят. — Это та причина, по которой ты меня отталкивал? — точный, острый вопрос, проходящий сквозь сердце. Паренёк криво улыбается перед кивком. Не нужно лгать об этом сейчас. — Венти, — мужчина называет его по имени. Это имя, которое он выбрал, всё ещё хорошо звучит, исходя из этих уст. — я не знаю, как ещё это сказать, я люблю тебя. Архонт даже не дышит. Внутри него бушует торнадо чувств, которое он не может контролировать, пусть и являясь богом. Потому что он любит Дилюка. Всегда любил. — Я не могу. Не могу сделать это снова. — Ты больше не любишь меня? Венти тяжело смеётся, качая головой. Он не может отказать. Не сейчас, когда Дилюк пролил свет на все чувства, что Барбатос хотел спрятать. Не сейчас, когда Дилюк смотрит на него так, будто он и есть весь мир. — Я люблю тебя, — признаётся он дрожащим голосом, — никогда не прекращал любить. — Взаимно, — на его губах играет лёгкая улыбка. Он заправляет прядь волос парня за ухо, смотря прямо в небесно-голубые глаза своими кроваво-красными. И это действительно единственное, что сейчас имеет значение. Они любят друг друга. — Послушай, — Дилюк берёт крохотную руку Венти в свою, — Я знаю, я не многое могу тебе дать, но могу пообещать кое-что. Я обещаю, что даже если это будет длиною в человеческую жизнь, я буду искать тебя во всех следующих. Он наклоняется к барду, поднося его ладонь к своим губам и целуя тыльную сторону. Так нежно. Он скучал за этим. — Это нечестно. Правда, нечестно. Он кладёт руку на подбородок мужчины, приближает к себе, всматриваясь в алые глаза и бушующий в них пожар, а затем целует. Единственное, что знает Венти — он не сможет из этого выбраться. Он не хочет выбираться.