АЙРИС
Машина почти прыгала по кочкам, которых хватало на старом и протёртом шинами асфальте. За окном давно рассвело, и осеннее солнце упрямо пробивалось через нагревшееся стекло. Я сидела на переднем сиденье, рядом с Джейкобом, который внимательно вглядывался в дорогу. Эта часть Бостона была мне не знакома. Почти рухнувшие набок дома, запах строительных опилок и застывающего цемента. Пахло ли разрушением или возрождением, было мне неизвестно. Но я всё же с любопытством оглядывала местность, по которой мы проезжали, ничего не упуская из виду. — Джейкоб? Он вопросительно приподнял брови, не глядя на меня. Я с улыбкой заметила след от арахисовой пасты на его скуле, которой мы завтракали этим утром. Это было так на него похоже. Взлохмаченные после двенадцатичасового сна волосы, сонные глаза, растрёпанная рубашка, мятый воротник. В самом начале наших отношений Джейкоб всегда выглядел опрятно и благоухал только парфюмом с ароматом сандалового дерева. Сейчас, когда мы стали ближе и неделимее, он уже не скрывал свою невероятную любовь к сну, и от него часто пахло чем-то неуловимо домашним, тёплым, родным. — Спрашиваю в сорок пятый раз. Куда мы едем? Джейкоб чуть хмыкнул, издав неопределённый звук. Его губы растянулись в усмешке. — Всего лишь в четвёртый. — Ты сказал, что ведёшь меня к человеку, который очень хочет со мной познакомиться… Он чуть повёл бровью, притворно удивляясь моей осведомлённости. — Верно. — Твой… родственник? — Кроме отца, матери и близнеца у меня больше никого нет. — Тогда это твой очень хороший друг? — Можно и так сказать, — ловко ускользнул он от ответа. Я с тоской прижалась щекой к его крепкому плечу, пахнущему раскалённым солнцем даже в такой холодный день. — Ты ужасен. — Тогда крайне удивительно, как ты меня терпишь, — тихо ответил Джейкоб, не отрывая взгляда от дороги и касаясь тёплыми губами моего лба. — Покидая Нью-Йорк я не просто так подумал о переезде в Бостон. Вариантов было достаточно. Я мог бы улететь в Вашингтон, а мог скрыться от прошлого и в Франции. Но мой выбор пал именно на Бостон. — Почему же? — отчего то моё сердце забилось быстрее, громче и тревожнее. Казалось, мы вступили на запретную территорию, и теперь я получу доступ к ответам на некоторые вопросы. — Здесь живёт человек, который когда-то помог мне. — Как… Он переехал сюда? Если ты всю свою жизнь провёл в Нью-Йорке, то как же вы с ним познакомились? Он мягко улыбнулся. — Сначала этот человек жил в Нью-Йорке. А затем нужда заставила его переселиться в бостонские дебри. Я сморщила нос. — Ты говоришь загадками, Эванс. Это девушка? Уголки его губ дрогнули в шутливой улыбке. — Я слышу неприязнь в твоём голосе? — Да, если вас когда-то связывали отношения, — честно ответила я, отводя взгляд в сторону. — Не уверена, что готова знакомиться с твоей бывшей любовницей. Я пока не придумала шутку на эту тему. На минуту машина остановилась посреди развалин. Джейкоб оторвал ладони от руля и сжал моё лицо. Его голос казался спокойным, очень уж умиротворённым. Я приникла лицом к его ладони, прикрывая веки. Он задел лёгким дыханием моё левое веко. — Ты моя единственная, Айрис. Я кивнула, показывая, что знаю это. У меня не было поводов и причин для сомнений в его верности. — Но были и другие. — На то оно и прошлое, что больше не имеет значения, — уклончиво ответил Джейкоб, вновь заводя зарычавший мотор. — Этот ответ крайне неудовлетворительный. Ты мог бы соврать, сказав, что до меня презирал всех людей, и я открыла тебе глаза на мир, разрушив тёмные чары. Он весело засмеялся, и я почти сердито вспыхнула от нетерпения. — Так куда ты меня ведёшь? К кому? — Эта женщина… — его скулы очертились. — Когда-то изменила меня, как и ты. Моё тело заметно напряглось, усмешка завяла на устах. — Женщина. — Нас не связывали романтические отношения, — резко перебил меня Джейкоб, чуть ухмыляясь. — Она была моей… мотивацией. В ожидании продолжения я чуть сдвинула брови. Горечь, вызванная его словами, казалась мне смешной, но это не меняло того факта, что я правда испытывала ревность к этой женщине. — И каким же образом она тебе помогла? — Мэри Макей. Это её имя. Раньше… — он слегка нахмурился, словно напрягая память. — Когда я не мог смириться со своей ролью, которую общество присвоило мне ещё при рождении, то Мэри помогла мне получше примерить на себе эту роль. Моё нутро похолодело по необъяснимой мне причине. Миллионы догадок заполонили голову. — Она… — Да, — на щеке Джейкоба дрогнул мускул. — Она делала ставки. Что-то, промелькнувшее в его глазах, насторожило меня. Тёмные тени заплясали под зрачками оливкового цвета. Знакомые тёмные тени. Я думала, что подобные тени обитают только в глазах Арчера. — Боже, — тихо выдохнула я, сама толком не понимая всю картину, обнажающуюся передо мной. — На тебя. Она ставила на тебя? Он задумчиво кивнул, сохраняя прежнюю спокойность. — Отец об этом не догадывался. Долгое время я только и занимался тем, что пытался победить. Мы с Ханной учились в разных классах, хотя и в одной школе. Нас называли сумасшедшими близнецами Эванс из-за буйной и непокорной натуры Ханны, которая любила бунтовать. Но многие не знали, чем же занимаюсь я, когда иду в заброшенный клуб, где подростки дрались за деньги. Суровые нью-йоркские заработки. Вначале победивший получал лишь то, чем жертвовал проигравший. Но со временем в клуб прибывало всё больше и больше людей, ищущих деньги. И тогда появились первые ставки. Неуверенные и неловкие, оценивающиеся всего лишь в несколько сотен долларов. Но постепенно сотни превратились в тысячи. Ставки увеличились, риск возрос, и бои больше не казались мне фанатичным развлечением. — Ты не нуждался в деньгах, — после минутной паузы ответила я, хмурясь. — Ты дрался не из-за них. Джейкоб отрицательно мотнул головой. — Нет. Это было непреодолимое желание сделать, слепить из себя бойца. В зале отца я не мог бы им стать. Он знал, каким я могу быть, поэтому не давил на меня, не заставлял бегать и тренироваться до потери сознания. Он жалел меня. — Понимал, что это тебе чуждо. Не жалость, — запротестовала я. Уголки его губы дрогнули в кислой улыбке. — В любом случае, измениться рядом с отцом я не мог. Только там, где надо мной не висела бы чужая забота. Клуб стал именно таким местом. Мы дрались ожесточённо, словно на смерть, хотя серьёзных повреждений, как перелом ноги, выдавливание глаз и удара в пах, пытались избегать всеми силами. Это место и бесконечные бои пробудили во мне другую часть, не способную на жалость. Я радовался, когда не чувствовал угрызений совести за сломанный нос соперника. Но по ночам чувство вины возвращалось, и я видел собственные руки в крови. Часто думал о том, как же паршиво чувствовать себя не в том месте, где хотел бы быть. Не тем человеком, которым хотел бы стать. Я молчала, позволяя ему выговориться, но он говорил слишком холодно и прямо, не колеблясь и не содрогаясь от воспоминаний. Это говорил уже повзрослевший и возмужавший Джейкоб, который переборол все свои страхи и научился жить дальше. И порой мне казалось, что теперь тьмы в его глазах намного больше, чем раньше, при нашем знакомстве. — Мэри стала первым человеком, кто начал делать ставки именно на меня. — Сколько тебе было? — Пятнадцать. — А ей? — Девятнадцать. Я неодобрительно нахмурилась. — Она была достаточно взрослой, чтобы начать работать, а не делать ставки на подростка, неоправданно рискуя. Это кажется бредом. Джейкоб качнул головой. — Сложно. У девушки не было правой руки, а на правом колене был протез. Она единственная выжила в автокатастрофе, хотя и чертовски пострадала. В минивэн врезался джип. Девушка сидела с краю, правую половину тела едва не расплющило. Она лишилась обеих конечностей. Я заметно побледнела, бесшумно сглотнула неприятный ком в горле. — Мэри ставила на меня, а я побеждал. Мне хотелось верить в то, что теперь я борюсь не из-за своей жажды крови. А из-за желания помочь этой девушке. Это помогало смотреть на всё под иным углом. Она поверила в мои силы, и вскоре я и сам начал в них свято верить. Победа больше не приносила мне чувство вины и угрызений совести. Я не испытывал мук, видя её радостное лицо после окончания боя. Жизнь продолжалась. Не казалась больше невыносимым грузом. Я не знала Мэри лично, но уже невзлюбила её за то, что пятнадцатилетний юноша начал причинять боль почти с равнодушием, видя, что это приносит кому-то пользу. Очевидно, что девушка пользовалась его уязвимым состоянием и дёргала его за ниточки, как только ей вздумается. Грязная манипуляция, с помощью которой она выудила со ставок достаточную сумму денег. — Как долго это продолжалось? — Не больше года. Навыки, которые я приобрёл в клубе… Они мне почти не пригодились. Я вспомнила про его бой с Мэлоуном. — Он… одержал победу только потому что был одержим своей кровожадностью, — мои губы непроизвольно озвучили мысль, которая крутилась в голове. Джейкоб бросил на меня беглый взгляд, но не ответил. Луи нравилось бороться и причинять боль своим соперникам. Он упивался победой и только пребывал в эйфории, марая руки кровью. Чего нельзя сказать о Джейкобе. Он пошёл на это ради Ханны. Не нужная жертва, осквернившая его разум и сердце. Мысль о его сломанной ноге и окровавленном лице вызвала у меня глухую боль в области груди. — Поэтому Мэри для тебя так важна? Это твоё оправдание? Хочешь мне сказать, что ты не такой, как они, и делал всё это лишь из чистых побуждений? Пытаешься оправдать свои действия? Джейкоб устало взлохматил свои густые волосы, словно прочитав рой мыслей в моей голове. — Нет. Не совсем. Я только хочу, чтобы ты знала больше, чем знаешь сейчас. Чтобы впредь между нами не было никаких тайн. Я коснулась его руки. — Не беспокойся. Сколько бы тайн из прошлого между нами ни было, это ничего не изменит. Не изменит моих чувств к тебе. Он крепко, почти до боли сжал мои пальцы, прикосновением отвечая на моё признание. — Почти приехали. Я подняла голову. Мы подъезжали к маленькому дому, недавно отремонтированному, так как запах краски на выкрашенных белых стенах ещё не исчез, а на крыльце валялись строительные кисти с засохшими пятнами краски на ручках. Джейкоб приоткрыл дверцу машины, помогая мне выбраться наружу. Я облокотилась на его предплечье, оглядывая маленький, словно кукольный, дом. Мэри ждала нас в гостиной, гремя заранее подготовленными чашками. Её единственная уцелевшая рука дрожала, то ли от волнения, то ли от нервов, но когда она обернулась, то я неловко застыла, пытаясь смягчить свой суровый взгляд. Из-за длинного подола её платья протез не был виден, но правый пустой рукав словно кричал о старой потере. Старше своих лет она определённо не выглядела, но в запавших глазах таилось выражение, которое говорило о каком-то таинственном, незнакомом мне чувстве. Джейкоб приоткрыл губы, чтобы поприветствовать хозяйку дома, но та не позволила и слово вставить: поразительно быстро она вскочила со своего места и набросилась на него с распростёртыми объятиями. Её волосы, отливающие красноватым сиянием, коснулись скул Джейкоба. Мэри быстро зашептала в его кожу: — Слава Богу, ты здесь. Живой и здоровый. Как изменился… Он улыбнулся, чуть отстраняясь от неё. — Здравствуй, Мэри, — его взгляд коснулся моего. — Это моя Айрис. Я шагнула ей навстречу, и девушка, взгляд которого не только не потух, но и загорелся ярче в несколько раз, горячо пожала мою протянутую руку, внимательно разглядывая меня. — Я всегда гадала, какой же девушке повезёт с таким человеком, как Джейкоб, но сейчас вижу, что ему повезло гораздо больше. Я осторожно улыбнулась в ответ. — Рада знакомству, Мэри. — И я безумно рада, Айрис! Проходите же, садитесь. Что же вы тут стоите… Скромный стол для старого друга и его... половины. Джейкоб приглашающе коснулся моей талии, потянув меня к дивану, и я утонула в мягких подушках, усаживаясь поудобнее. Пар от душистого чая вился до самого потолка. Мэри подтолкнула к нам плоскую тарелку с кремовыми пирожными. — Угощайтесь. Правда, они покупные… Она вдруг занервничала и устремила резкий взгляд на Джейкоба, спокойно потягивающему чай. Он явно чувствовал себя как дома и не испытывал ожидаемую неловкость. — Как ты? Он улыбнулся одним уголком губ, и я почувствовала, как же быстро забилось моё сердце от этого короткого, словно бы ленивого движения. — Лучше. — Как… нога? Его взгляд чуть изменился. Красивое лицо едва заметно исказилось. — Не напоминает о себе. Мэри качнула головой. — Но ты и не забывал о ней, верно? Джейкоб захрустел карамелью, невозмутимо пожимая плечами. Его взгляд суетливо избегал её внимательных глаз. — Не будем об этом. Как ты сама, Мэри? Она нервно поправила подол своего платья. Метнула в меня быстрый необъяснимый взгляд, подобный злому намёку. По какой-то причине, это меня совсем не задело. — Спасибо, в последнее время мне гораздо лучше, — и тут же скосила на Джейкоба обиженный взгляд. — Ты не навещал меня с тех пор, как прилетел сюда… Он чуть улыбнулся, однако движение его губ вышло скованным, ледяным. — Всегда что-то удерживало. Возможно, не хотел вновь сталкиваться с прошлым. Его ладонь нашла мою. — Однако сейчас оно больше не имеет значения. Мэри вдруг закусила губу. На щеках вспыхнул предательский румянец. — Айрис всё знает? Я быстро кивнула, и выражение её лица смягчилось. — Я рада… за вас. Всегда переживала, каково же тебе в одиночку жить с этой ношей на сердце. Джейкоб сжал мою руку крепче. Его голос был спокойным. — Больше нет. Мэри кивнула. — Я всегда молилась за тебя. Каждую ночь. Ты достоин самого лучшего. Моё сердце дрогнуло. Казалось, между ними связь, которую мне не суждено понять. Было ли между ними что-нибудь ещё, кроме ставок? Джейкоб с улыбкой медленно моргнул, выражая молчаливую благодарность. — Как и ты. Они негромко переговаривались между собой, делясь некоторыми подробностями из событий, что успели произойти за годы их разлуки. Я тактично молчала, изредка посмеиваясь и кивая головой. Вскоре чашки опустели, солнце поднялось высоко на небе, а тишина в гостиной затянулась. Рука Джейкоба потянулась к пачке сигарет, и он медленно поднялся с места, выпустив мою ладонь. Я подняла голову. Джейкоб хлопнул себя по карману, проверяя, на месте ли зажигалка. Он бросил на меня острый, как лезвие ножа, взгляд, прежде чем скрыться в холле с сигаретой между сжатых губ, словно позволяя нам поговорить наедине. Мэри повернулась ко мне, с удивительной улыбкой пробормотав: — Чувствую, зачем же он привёл тебя сюда, ко мне. Я вопросительно приподняла брови. Если бы только я догадывалась, зачем. Её единственная рука коснулась моей ладони, кожа которой ещё хранила тепло тела Джейкоба. — Он вырос в роскоши, но всю жизнь только и делал, что места себе не находил в собственной семье. Подражал отцу, пытался стать таким же, но всегда был далёк от того, чем жил Арчер Эванс. Джейкоб так долго притворялся, что позже и сам не понимал, кем же в конце концов стал. Я ставила на него деньги, увидев в нём желание перебороть себя, но позже, когда мы сблизились, поняла, что только гублю его этим. Ему понадобилось много времени, чтобы покинуть это место. Понимаю, почему же ему было так важно познакомить тебя со мной. — Почему же? — не выдержала я. Она вдруг замолчала, глядя на меня в упор. — Он настроен серьёзно, верно? — Что? — Джейкоб выбрал тебя. На всю жизнь. Я тут же смутилась, залилась краской, хотя это было давно очевидно. Он не был человеком, тратившим свои силы и чувства на временных людей. С самого начала Джейкоб относился к нашим отношениям с пугающей серьёзностью. В его планы не входили расставания и паузы, присущие многим парам. Однако, услышать эти слова со стороны показалось мне чем-то неожиданным, подобно сильному удару, от которого темнеет в глазах. — Мы… — Он боится, что однажды ты узнаешь правду и начнёшь его презирать. Что подумаешь: он такой же жестокий, как его отец. Что даже спустя столько времени его прошлое даст о себе знать. Эта мысль казалась мне абсурдной. Ничего на этом свете не сможет меня заставить презирать Джейкоба. Я любила мальчика, которым он был, и любила мужчину, которым он стал. — Его прошлое не имеет значения. Боролся ли он за деньги, осознанно причинял ли боль. Это всё то, через что он прошёл. Мэри кивнула и вдруг посмотрела на меня иначе, словно по-настоящему. Неужели она думала, что слова про его прошлое вызовут у меня иные мысли? Да и было ли его прошлое таким тёмным? Разве желание стать сыном, которым бы гордились, настолько ужасно и порочно? И разве этого достаточно, чтобы разрушить нашу близость? Это не преступление. Не убийство. Неожиданно меня испугала мысль о том, что даже если бы он был в прошлом убийцей, я бы всё же смогла простить ему это. Закрыть глаза на все имеющиеся бреши, находя всё новые оправдания и причины. Его близость порой оказывала на меня разрушительный эффект. — А ты? Его чувства взаимны? — вдруг поинтересовалась Мэри, уставившись на меня в немом ожидании. Возможно, мои чувства даже сильнее его. Не представляю свою жизнь без Джейкоба. Она была бы… такой пустой и лишённой света. Как я могла бы дышать, не видя его, не вдыхая запах его тела? Я медленно поднялась с места, путаясь в собственных мыслях, впервые испугавшись силы своих чувств к нему. — Спасибо за чай и беседу, Мэри. Я рада нашему знакомству и… ценю твои слова. Она понимающе приподнялась, чтобы проводить меня до двери. Уже там, девушка коснулась моей правой руки. Мягко заверила: — Он любит тебя всем сердцем. Грудная клетка сжалась. Я встретилась с ней ясным взглядом. — Я знаю. По другому он и не умеет.***
Погода разбушевалась, как взбалмошное дитя. С самого вечера с севера дул холодный резкий ветер, а ближе к полуночи небо засеяли штормовые тучи, скрывая луну и бледные звёзды. Я стояла у окна, по стеклу которого безнадёжно бился ветер. Крепче запахнув полы атласного халата, я метнула взгляд на Джейкоба, стоящего на крыльце дома, сжимая между зубов тлеющую сигарету. Благодаря фонарям, висящим над входной дверью, я могла отчётливо разглядеть его высокую фигуру. Злой ветер трепал полы его белоснежной, как снег, рубашки, наполовину расстёгнутой и обнажающей мускулистую грудь. Его волосы прикрывали лоб и виски, но светлые глаза были задумчиво устремлены на грозное небо. Мне оставалось лишь гадать, о чём же он думает. Со временем он менялся всё больше, порой становился недоступно отчуждённым, но эта каменная маска осыпалась, когда мы бывали вместе. Мне было хорошо от мысли, что в моей близости он находит покой и утешение. Джейкоб щелчком отбросил окурок и неторопливо направился обратно в дом. Джейн и Рут уже спали в своих комнатах на первом этаже, так что в ночной тишине его шаги по лестнице слышались особенно отчётливо. Я опустилась на кровать, легла, глядя в потолок. Прошло достаточно времени с тех пор, как Колин умер в той жуткой квартире, где я едва не сошла с ума, но его образ порой не давал мне закрыть глаза и успокоиться. И всё же я сомкнула веки и попыталась восстановить сбитое дыхание. Дверь бесшумно закрылась, и матрас прогнулся под весом Джейкоба. Его горячее тело вплотную прижалось к моему, когда он лёг на кровать. Он не знал, что я не сплю, но всё же коснулся губами моего плеча, опустив вниз лёгкий атлас сливового цвета. От него пахло табаком и дождём, но по моему телу разлилось приятное опьяняющее тепло. Я по-прежнему не двигалась, и Джейкоб мягко ласкал губами мои ключицы, оставляя лёгкие, как пух, поцелуи, словно опасаясь разбудить меня. Его горячий рот едва не всосал кожу моей груди, но он словно остановил себя. Кружево халата мешало ему увидеть и коснуться моих сосков, так что его ладони блуждали лишь по оголённым частям моей кожи. Кончиками пальцев он убрал пряди волос с щёк, и шумно вдохнул запах моей кожи, наслаждаясь им. Я едва сдержала улыбку, но когда его дыхание обожгло моё ухо, то все намёки на усмешку исчезли. Низ живота налился жаром и запульсировал от желания. Кончик носа Джейкоба уткнулся в моё горло, когда он с нетерпением коснулся моей груди, почти неощутимо лаская её через ткань. Костяшками пальцев он скользнул вниз по моему животу, и остановился там, где полы халата обнажили левую часть моего бедра, открывая вид на край трусиков. Я затаила дыхание, боясь, что свист лёгких выдаст меня с головой. Ткань белья прилипла к коже от влаги, и желание сжать плечи Джейкоба и оседлать его становилось всё более невыносимым. Мне потребовалось немало стойкости, чтобы не прижаться бёдрами к его колену. Широкая ладонь Джейкоба осторожно скользнула между моих ног, подушечки пальцев коснулись низа трусиков, и он едва слышно простонал, почувствовав, что они мокрые. — Айрис… — резко выдохнул он сквозь зубы. Не выдержав, я приоткрыла веки. Его дыхание стало тяжёлым, когда он забрался пальцами под ткань, размазывая влагу по коже, почти проникая внутрь. — Ты не спишь. Вместо ответа я привстала на постели, поспешно развязывая пояс халата. Моё тело ныло от возбуждения, и обратное доказательство в виде выпуклости на ширинке Джейкоба только усиливало мою жажду. В полумраке комнаты его лицо было скрыто под множеством теней, но я слышала его дыхание, знала, что он наблюдает за моими действиями. Халат медленно соскользнул с моего тела. Пальцы Джейкоба обвились вокруг тонкого пояса моих трусиков, быстро спустили их вниз, пока я не дёрнула лодыжкой, роняя их на пол. Джейкоб почти рванулся ко мне, и я схватилась за его рубашку, едва ли не разрывая её, пока пуговицы с треском не разлетелись во все стороны. Он резко прижался горячими губами к моей шее, оставляя там свои следы, пока я пыталась расстегнуть его тяжёлый ремень. Сердце разбухло и угрожало выпрыгнуть из груди. Джейкоб чуть приподнял бёдра, помогая мне раздевать его. Чёрные боксеры не скрыли очертаний его эрекции. Он толкнулся ею в моё бедро, и я глухо застонала, порывисто толкая его назад. Джейкоб прижался спиной к изголовью кровати, глядя на меня из-под полуопущенных чёрных ресниц, дразня и возбуждая меня ещё больше. Он сидел так, что вся его поза буквально кричала о том, что он ждёт меня. Не сдержавшись, я быстро забралась на него, убирая пряди волос с его лба. Вены на его руках угрожающе вздулись, как от напряжения. Он наклонился, ища мои губы для поцелуя, и я тут же прильнула к его рту, впуская его горячий язык, цепляясь за его волосы. Джейкоб сжал мои ягодицы, удобнее усаживая на себя. Свободной рукой он подцепил резинку боксеров и оттянул их вниз. Я застонала в его рот, когда головка его члена толкнулась в мои бёдра, скользя по влажной коже. Он углубил поцелуй, когда я приподнялась, опираясь лишь на колени, прежде чем медленно опуститься на него. Джейкоб разорвал поцелуй, когда заполнил меня до предела, войдя во всю длину. Из его губ сорвалось короткое ругательство, и я громко ахнула, уткнувшись лицом в его горло. Кадык на нём почти подскакивал каждый раз, пока он пытался выровнять дыхание. Его крепкие мышцы натянулись, когда я шевельнула бёдрами взад-вперёд, сначала неуверенно, а затем резче, всё набирая обороты. Я чувствовала каждый его дрожащий мускул, глубину его проникновения, жар его тела. Поток наслаждения подхватил меня, когда я схватилась за его широкие плечи, и начала двигаться на нём, вращая бёдрами. Крепкая деревянная кровать предательски заскрипела, пока я учащала темп, быстрее и резче качаясь навстречу его темпу. Глаза Джейкоба закрылись от удовольствия. Он властно сжимал мою талию, почти ведя меня в этом же грубом ритме, и мне оставалось только следовать за ним, с трудом сдерживая прорывающиеся наружу отчаянные крики. Я пыталась держаться до конца, чтобы мы одновременно встретили оргазм, но с каждой минутой это становилось невозможнее. Джейкоб резкими рывками насаживал меня на себя, блуждая глазами по моему телу, и всё это, вкупе с его пальцами, ласкающими мою грудь, заставило меня вздрогнуть и задрожать от удовольствия раньше времени. Мир перед глазами раскололся и вновь собрался воедино. Я обмякла в его руках, потная, обессиленная, всё ещё дрожащая. Джейкоб издал низкий стон, когда обнял меня за спину, зарывшись лицом в мои волосы, и продолжил вколачиваться в меня, вновь пробуждая утихшее удовольствие. Он пробормотал что-то в моё ухо, но так тихо, что я подумала: мне послышалось. Его последний резкий рывок сорвал из моих уст сдавленный вскрик. Смуглая ладонь провела плавную линию по влажной от пота спине. Я замерла на нём, чувствуя, как его жар обдаёт меня изнутри, пока он взрывается на тысячи мелких частиц, отдавая мне часть себя. Его мускулы дрожали от оргазма, влажные горячие губы целовали мой вспотевший лоб, когда я почти всхлипнула, царапая его спину. Всё это было так близко к совершенству. Он крепко обнял меня, утешая, и я медленно скатилась с него на смятую простыню. Волосы, прилипшие ко лбу, почти закрыли мне глаза. Я сдула их с лица, тяжело выдыхая. Джейкоб прижался ко мне сзади, и мы вместе опустились на разбросанные подушки. Его взгляд устремился к потолку, хотя левая рука продолжала нежно поглаживать мой лоб. — Тебя что-то тревожит? — тихо спросила я, утыкаясь носом в его плечо. Он качнул головой. — Только ты. — Я создаю тебе много проблем? — засмеялась я, когда Джейкоб повернул ко мне голову. Его лёгкая улыбка почти разбила мне сердце. Тон был невероятно серьёзным: — Ты лучшее, что со мной случилось. Я поспешно поджала губы, решив не отвечать на его слова. Они казались слишком ранящими мою душу, чтобы найти на них достойный ответ. Джейкоб схватил меня за подбородок, заставляя поднять на него взгляд. Его лицо опустилось ниже. — Это так. Я люблю тебя, — пробормотал он в мои губы. Я вздрогнула, с замиранием сердца и широко распахнутыми глазами дыша в его лицо. Казалось, его развеселила моя реакция. — Тебе смешно? — удивилась я, с бешено бьющимся сердцем и пересохшим горлом. Он со смехом кивнул. — Я никогда не скрывал своих чувств к тебе, но ты удивляешься моему признанию так, словно до этого дня я хранил всё это в тайне. — Между озвученными и невысказанными чувствами есть существенная разница, — заметила я, сталкивая кончики наших носов. Он поцеловал меня. — Мне стоило произнести это вслух раньше, — с лёгкой досадой в голосе ответил Джейкоб. В этот раз засмеялась я. — Как и мне. Он приподнял брови. Я шутливо отмахнулась от его серьёзного взгляда. — Брось. Моё сердце бьётся ради тебя, и ты это знаешь. Выражение его глаз смягчилось и потеплело. В сердце защемило от боли. Джейкоб крепче прижал меня к себе. — Ты права. Невероятно большая разница. Его рука обхватила мою талию. — Насчёт того визита к Мэри… — Мне неважно, что ты делал раньше, до встречи со мной, — мотнула я головой. — До этой ночи я удивлялась, как Ханна может любить такого порочного человека, как Луи. Сейчас же я понимаю её чувства. Ты совершенно другой и особенный человек, но даже будь ты самым фанатичным бойцом, не думаю, что я смогла бы победить чувства к тебе, руководствуясь одними лишь доводами разума. Я люблю тебя таким, какой ты есть, каким ты был, и каким ты станешь. Джейкоб прикрыл веки, словно бы облегчённо. — Я не разочарую тебя в будущем. — Никогда в тебе не разочаруюсь, — выдохнула я, целуя его ладонь. Он напрягся, а затем медленно наклонился, одарив меня ещё одним нежным и долгим поцелуем. Луна ещё пряталась за тучами, а ветер по-прежнему стучался в двери, но ближе к рассвету, да и утром, невероятное тепло не покидало моё тело.ДЖЕЙКОБ
Зимние каникулы одарили нас чередой снежных дней, а затем Джейн улетела в Мичиган на две недели, чтобы побыть со своим парнем Николасом. Я искренне изумлялся, что у такой крошки могут быть романтические отношения, на что Айрис согласно закивала. — Ей уже шестнадцать, а я всё ещё вижу её десятилетней малышкой с любимым зайчиком в руках. Да и этот Николас… Очень уж он мне не нравится. Угрюмая Рут прыгнула на чемодан, кивая. — Только и жду момента, чтобы удушить его своей скакалкой. Я только посмеялся над её мрачной мечтой, уверив её, что так я и сделаю, если этот парень заставит Джейн плакать. Рут почти закатила глаза. — Она плачет, даже если уронит ключи на пол или прольёт кетчуп на рубашку, так что это бесполезно. Айрис саркастично хмыкнула, стопкой собирая вещи в пустой чемодан. Мы собирались слетать в Нью-Йорк к моим родителям на ближайшие четыре дня, и она была жутко взволнована этим событием. Семейные праздники давно миновали стороной семью Мейтнеров, но моя мама любила собирать всех за столом в такие дни, так что этот год должен был начаться для неё по-особенному. Подхватив Рут на руки и усадив её к себе на шею, я подошёл к окну. Она тихо хихикнула, прижав липкие от шоколада ладони к стеклу. За окном шёл снег. — А в Нью-Йорке тоже снег? Я кивнул. — Ещё более гуще и красивее, чем в Бостоне. — О, только не надо! Она позже будет жаловаться, что хочет остаться жить в Нью-Йорке! — крикнула Айрис. Рут пожала плечами. — Я не настолько несносна. — А кто в прошлую пятницу плакал, что хочет жить в Риме, чтобы каждое утро завтракать настоящей итальянской пиццей? — поддразнила Айрис, захлопывая чемодан. Рут густо покраснела, обвив руками мою голову. Она чуть наклонилась и умоляюще шепнула: — Я так не говорила, дядя Джейкоб… Я серьёзно кивнул, давая понять, что верю ей. — Айрис порой любит преувеличивать, не так ли? Она тут же закивала, широко улыбаясь. Моё сердце пропустило удар. Эта девочка была моей семьёй. Нью-Йорк действительно встретил нас густым слоем снега на улицах и ранними намёками на Рождество, которое почти вступило на территорию города. Обмотанные в шарф сёстры Мейтнеры, шагали передо мной, когда мы вышли из такси. Рут громко охала, мотая головой из стороны в сторону. Нас высадили не перед воротами нашего особняка, а чуть дальше, по просьбе Айрис, которая хотела немного прогуляться на свежем воздухе. Её лицо покраснело от мороза, и веснушки чётко проступали на маленьком носу. Она подняла голову к небу, ловя ресницами снежинки, и я невольно залюбовался ею. Когда мы вошли за ворота, то Рут чуть испуганно прижалась к ноге Айрис. — Тут так много людей? — тихо шепнула она, но я расслышал её слова. Во дворе под навесом стояли три машины отца и одна мамы, тачка Луи и Ханны, и кабриолет, накрытый прозрачной плёнкой. Не знай я лично каждую машину, то тоже подумал бы, что в особняке действительно находятся несколько десятков людей. Айрис с опаской глядела на машины, но она не была напугана. Мой стойкий и сильный цветок ириса, не погибающий даже от сильного мороза и злого ветра. Её корни крепко проросли в почву, и со временем только прибавляли ей сил и упорства. — Здесь все свои, — с улыбкой успокоил я их, открывая им дверь, которая была не заперта. В холле нас встретил знакомый аромат сладкой выпечки и жареного мяса. Я жестом показал Рут, чтобы она не разувалась, и мы неспешно прошли в гостиную. Моё сердце по-старому дрогнуло, когда я увидел высокую темноволосую фигуру отца, стоящего у окна, вместе с Луи. Он обернулся, услышав моё дыхание раньше, чем я вошёл в гостиную. Чёрные глаза отца сверкнули, и только сейчас я понял их выражение, прочитал в них знакомые эмоции, которые раньше не умел распознавать. Он криво улыбнулся. Я ускорил шаги, и крепко обнял его, сжав челюсти, когда он хлопнул меня по спине, выражая свою тихую радость. Да, я был дома. Луи молча протянул мне руку, и я сжал её, заметив его неизменную ухмылку. — Чертовски приятно видеть тебя живым, — издевательски бросил он. Я только усмехнулся, стараясь не поддаваться старым эмоциям. Он помог мне в поисках Айрис, и моя благодарность к нему охлаждала прежнюю ярость и злобу. Айрис вошла следом за мной, и увидев её, отец слегка приподнял брови. Она без колебаний подошла к нам. Её глаза лучились любопытством, но ещё больше: теплотой. — Я не сумела поблагодарить вас в прошлый раз. Спасибо, Луи. Спасибо… — она повернулась к моему отцу, но замешкалась, не зная, как к нему обратиться. — Спасибо вам. Без вас меня бы здесь не было. Я хотел, чтобы она обращалась к нему как к отцу, но пока это казалось невозможным. Он молча качнул головой, принимая её благодарность, и я заметил кривизну его губ, суровую схожесть на настоящую улыбку, которую видела только моя мать. Рут неловко замерла на пороге, и Луи прыснул, метнув в её свой издевательский взгляд. Я протянул ей руку, и она почти прибежала ко мне, прячась за моей спиной. Её веснушки и васильковые глаза ясно давали понять, что это сестрёнка Айрис. Отец склонил голову набок, и Рут с любопытством тоже показалась из-за моей спины. Встретив его тёмный взгляд, она встрепенулась от страха, и сжала мою руку. — Я его боюсь… — Не только ты, — хмыкнул Луи. — Ты и ещё несколько сотен тысяч людей, видевшие его глаза и бои. Айрис шикнула, нахмурив брови. Я видел, с каким трудом она сдержала смех. — Про это ни слова. Отец издал тихий смешок, но этот глухой звук растворился в мягком голосе мамы, которая почти влетела в гостиную. — Джейкоб приехал?! И прежде чем я успел кивнуть, она нырнула в мои объятия, горячо целуя в щёку. Её ладони сжали моё лицо, оглядывая каждый дюйм моей кожи. В её глазах горела истинная радость, и я не выдержал, вновь крепко заключив её в свои объятия. От неё по-прежнему пахло домашним и сладким теплом. Мама довольно заулыбалась, когда я коснулся губами её лба. Её лицо, так похожее на моё, лучилось искренним счастьем. — Как же я соскучилась по тебе, милый. — И я, — честно ответил я, поправляя её причёску, которую сам и испортил. Она отмахнулась, всё поглаживая моё лицо. Я засмеялся. Для неё я оставался всё тем же мальчиком, растрёпанным и испачканным дорожной пылью. Луи ухмыльнулся, а Айрис с широкой улыбкой обняла мою маму, когда та наконец-то заметила, что я прилетел не один. Рут ещё пряталась, и мама, увидев её, удивилась не меньше отца. Её глаза болезненно вспыхнули, и я вспомнил её голос, многие годы назад разбившие моё братское сердце. Арчер, наша дочь. Потеря ребёнка сильно на ней сказалась в то время, но позже она так умело притворялась, что мы и забыли про это горе. Сейчас её старая боль словно вернулась с новой силой. Если бы девочка была жива, то ей было бы примерно столько же лет, сколько и Рут. Мама тут же наклонилась, убирая светлые прядки волос с губ Рут. Она вжала голову в плечи, но когда поняла, что никакой угрозы нет, то неуверенно улыбнулась маме. Её сердце словно растаяло. — Какая ты красивая, Рут… — восхищённо произнесла мама, поправляя её тонкие косички. Рут застенчиво улыбнулась, прищурив глаза. Она словно околдовала маму. Я уже обратился было к отцу, когда в гостиную неспешно вошла Ханна, устремив на меня свой тёмный взгляд. Она почти подошла ко мне вплотную, когда её чуть округлившийся живот привлёк моё внимание, и моё сердце дрогнуло. Несмотря на потрясающее платье из бархата, оно не скрывало плавный изгиб в области живота, присущий всем беременным женщинам. Айрис удивлённо приоткрыла губы, не скрывая своих эмоций. — Ты… — начала было она, и Ханна тут же кивнула ей. — Да, я беременна. Шок сразил меня, словно ударив по лицу. Ханна направила на меня свои глаза, мерцающие хрупкой надеждой, и я с трудом сглотнул сухой ком в горле, устремив быстрый взгляд на Луи. Тот почти заслонил собой Ханну, словно думал, что в порыве ярости я ударю её. Меня передёрнуло от этой мысли. Я никогда не поднимал на неё голос, не то что руку. В тёмно-зелёных глазах Луи горела яростная защита. Прежняя самодовольная ухмылка успела бесследно исчезнуть. От него исходили волны злости и покровительства. — Не обвиняй агге… Ханну. Нам всем хватило боли и обвинений. Но её… не смей, — последние слова были открытой угрозой. Я поспешно замотал головой, яростно распаляясь в ответ. — И не думал, — помедлив секунду, я хрипло пробормотал: — Какой срок? — Четыре месяца, — пробормотала Ханна, касаясь ладонью округлости. — Нам уже четыре месяца. Всё это время… И я не знал об этом. Она намеренно молчала, боясь моей реакции. Взгляд Луи не выдавал его чувств. Он был слишком извращённым ублюдком, чтобы выражать свои эмоции на публике, но я всё же почувствовал, с какой гордостью он окинул взглядом изменившуюся фигуру Ханны. Я не представлял, каким же отцом он станет. Это почти настораживало меня. — Вы не женаты, — сказал я, взглянув в сторону Айрис. Она выглядела такой же ошарашенной, как и несколько минут назад. Ханна чуть улыбнулась. — Свадьба состоится позже. Мы не хотели бы праздновать с большим размахом. Кольца на пальце и подписи в документах мне вполне хватит. Я сощурился. В детстве она часто мечтала о шикарной свадьбе. Очевидно, что она учитывала взгляды и мнения Мэлоуна в отношении таких торжеств. Но я лишь кивнул в ответ и осторожно поинтересовался внезапно охрипшим голосом: — Ты позволишь мне обнять тебя? Луи медленно отступил в сторону. Ханна с облегчением закивала, и почти прыгнула на меня, крепко обнимая за шею. Я почувствовал горячую влагу на своих щеках. Ханна плакала? В последний раз она плакала, когда отец избил Мэлоуна до полусмерти. Я зарылся лицом в светлые волосы сестрёнки. — Я рад за тебя, мой маленький близнец. Её плечи затряслись, и я почувствовал, как же тяжело мне становится дышать. Только вчера мы катались на скейте во дворе и смеялись друг над другом, когда падали, а вскоре она сама станет матерью. Выйдет замуж. Сейчас её волосы не заплетены в две косички с разноцветными бусинами в прядях. Лицо не испачкано персиковым джемом, руки не покрыты сажей. Я словно вновь видел ту маленькую девочку сорванца, встречающую меня с тренировок и висящую на моей шее, дразня и зацеловывая до раздражения. Мы повзрослели. И время уже не повернуть вспять. Даже когда мы все уселись за столом, я не отрывал болезненного взгляда от Ханны, смеющейся, радостной, всё время хмыкающей над бесконечными шутками Айрис. Её чёрные глаза вдруг поймали мой взгляд, и она медленно, понимающе улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но весь вечер мой взгляд всё возвращался к ней. Я не мог поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Что это реально. И моё сердце реагировало совсем странно, выдавая скудные порции самых разных чувств, как недоумение, страх и боль. И всё же, оказалось, что радости больше.ХАННА
Мы узнали об этом ещё в конце ноября, и Луи был рядом со мной, когда я ждала, пока тест покажет ответ. Мы вместе сидели на моей кровати, и его лицо казалось непроницаемой ледяной маской, скрывающей все его эмоции и чувства. Не могу сказать, что мы этого совсем не ожидали. Мы никогда не пользовались защитой, и учитывая нашу общую склонность заниматься сексом чаще, чем целоваться, было даже удивительно, что это произошло не раньше. Мэлоун не был рад. Но не был и зол. Он и сам не знал, что чувствовал. Я же умирала от счастья в тот момент, когда увидела результат теста. Дыхание перехватило, и сердце забилось иначе, осознавая, что во мне зарождается новая жизнь. Мы с Луи долго обсуждали решение оставить ребёнка. Он не приказывал и не просил меня этого делать, но тревожно сомневался, что сможет стать хорошим отцом. Я и сама сомневалась в том, что достойна стать матерью этого ребёнка. Но то, что у Мэлоуна не было отца — не означало, что и он сам станет паршивым родителем. После того, как мы убедились в том, что ребёнок уже формируется в полноценного человека, Луи потерял сон и аппетит, и надолго задерживался в клубе, в немом гневе выбивая из своих соперников жизнь. Я видела, что его мучают разные мысли, но сколько бы ни пыталась развеять его тревогу — это не помогало. Всё казалось напрасным, криком в пустоту, безнадёжным и отчаянным, и моё сердце разрывалось от мысли, что он вновь изменится, вернётся в исходную точку, в того самого Луи, который не признавал никого, кроме себя. Окончательную точку в этом вопросе поставил мой отец, с которым Луи долго разговаривал той дождливой ночью. Я знала, что же на него подействовало. Понимание. Как и у Мэлоуна, у Арчера тоже не было отца. Он лучше всех знал, каково же сироте узнать о том, что теперь он станет родителем. И всё же, даже для меня оставалось тайной, что же так кардинально изменило его отношение к отцовству.ЛУИ МЭЛОУН
Наша беседа оставила горький вкус на моих губах и сердце. Это было похоже на хорошо выдержанный виски, который снимает всю боль и сомнения, награждает небывалой смелостью и заставляет иначе глядеть на этот мир. Все границы вдруг расплываются, линии теряют свою чёткость и резкость, краски словно насыщаются новыми оттенками. И приходит осознание, что так верно. Так должно быть. И место страха занимает убеждение. Арчер узнал четвёртым, что у нас с Ханной будет ребёнок. Он не высказал своё мнение на этот счёт, но я видел его взгляд, отражающий чувства Ханны. Ему было важно только то, что испытывала аггел. А она была счастлива. Я опустился в кресло в его кабинете, когда он смерил меня внимательным взглядом. Вполне справедливо я ожидал от него безжалостных, как удар хлыстом, слов, что отрезвили бы меня. Я ожидал угрозу, привычные его охотничьей природе. И всё же, он меня удивил. И мне никогда не признать этого вслух, но, дьявол меня возьми, Арчер заставил моё чёрствое сердце сжаться. — Каково было узнать, что теперь ты отец? — небрежно спросил я, глядя в окно. Он поймал мой взгляд. Его зрачки были такими же тёмными, как кромешный мрак без единого намёка на свет. — Ханна и Джейкоб… Ты был рад им? Арчер коротко качнул головой. — Я стал отцом гораздо раньше, чем они родились. В недоумении я скривил губы, но его взгляд словно оглушил меня. Грудная клетка медленно сжалась. — Ты… — холодно начал я, стараясь скрыть то, что выдало бы меня с головой. Ты… имеешь в виду меня? Он только кивнул, словно прочитав мои неозвученные мысли, и в моём горле образовался неприятный ком. Удар под дых. Когда я был маленьким, Арчер нашёл меня на старом автовокзале, и забрал с собой в лучшую жизнь. Он обеспечил мне будущее, которое я разрушил своими руками. Он никогда не обращался ко мне с ласковыми словами, не обнимал, зная, что мужские прикосновения вызывают у меня старую ярость. Он никогда не показывал свою привязанность ко мне этими привычными жестами, но… Чёрт возьми, он выражал это всё иначе, в своей манере. Я помнил, как Арчер хлопал меня по спине, когда я проигрывал, и как коротко гладил по волосам, стоило мне одолеть противника. Я рос на его глазах, возмужал и набирал вес, жил и дышал за его счёт, и всё это время моя благодарность к нему всегда удерживала меня от нанесения ему вреда. Я уважал его силу и власть, признавал в нём своего тренера. И порой… признавал в нём своего отца. Эти эмоциональные вспышки были короткими, почти секундными, и я пугался своей привязанности к Арчеру. Я восхищался им, пытался стать таким же, как он, и когда у меня не получалось, то я становился всё более озлобленным на этот мир. Предательский яд распространялся по моему телу, как кровь. Я жил ненавистью, жил жаждой к кровожадности. И если в прошлом что-то и делало меня человеком, то это был только мой тренер. Мой отец. Он заботился обо мне в своей манере, грубой, чуть нелепой, но всё же заботился. Моя мать отказалась от меня, когда узнала, что отчим домогался меня. Я рано осознал, что мне не за что цепляться в этом мире. Быстро понял, что чувства людей вызывают у меня презрение. Я жил в том мире, где родная мать не любила собственного ребёнка. Я продолжал жить в нём и по сей день, но Ханна изменила его, добавив свою зависимость, переросшую в нечто большее. Теперь моя реальность была искажённой, изменённой, и я приспосабливался выживать в ней. Эта любовь — другое название боли. Но оказалось, что без этой боли мне не выжить. Что без неё я прежний Луи. Мёртвый Луи. Каменный Луи. Одинокий Луи. А теперь… времена изменились. Я стану отцом. Я обрёл то, что втайне ото всех долго и упорно желал. Оказалось, всё это не было миражом. Несмотря на всё, что я делал раньше и совершаю сейчас, я тоже был достоин узреть этот осколок потерянного рая. Мы с Арчером долго молчали в том кабинете, но тишина не была напряжённой. Я бы в жизни не озвучил свою благодарность, но... думаю, он прочитал её в моих глазах. Узнал спрятанные чувства. Арчер медленно приподнял голову, и выражение его лица чуть изменилось, пока он глядел в мои глаза. Конечно, это же Арчер. Он знал всё.ДЖЕЙКОБ
Стройные ноги Айрис покоились на моих коленях, пока я задумчиво массировал её ступни. Новые туфли не пощадили её лодыжки. Кожа её ног покраснела, и я был уверен, что они жутко ныли. Она со стоном приподняла голову, с таким искажённым лицом, что к моему беспокойству присоединилось веселье. Я засмеялся, разминая пальцы её ног. — Это того не стоило. Айрис хмыкнула. — Рождественская вечеринка, в которой я буду в платье и кроссовках… Мне просто хотелось побыть женственной и изящной. — Ты будешь женственной и изящной и в военных сапогах по колено, — заверил я её, когда она прижалась лбом к моему плечу. Сидевшая неподалёку от нас Джейн фыркнула от смеха, разворачивая свой подарок. Её улыбка была редким зрелищем, и я пытался запомнить радостное выражение её лица. Рут пожала плечами, примеряя новые серьги и с любопытством осматривая своё отражение в зеркале. Мы были в Бостоне, и встречали здесь Рождество по обоюдному желанию. Отец и мама улетели в Калифорнию ещё на прошлой неделе, а Луи и Ханна решили встретить Рождество в Финляндии. Рут и Джейн выразили своё желание провести праздник дома, в уютном домашнем кругу, и я как никогда был согласен с ними. Айрис долгое время пыталась уговорить нас нанести визит в Мичиган, но позже сдалась и решила, что наш вариант всё же лучше всего. Снег давно перестал идти, но улицы были покрыты густыми белоснежными слоями. На улице мигали фонари, а вдалеке раздавался шум от фейерверков. Наш ящик с фейерверками уже опустел, и в воздухе витал исчезающий запах пороха. Мы только пришли домой с рождественской вечеринки, которую устроил декан нашего универа, и наслаждались наступившим покоем после нескольких часов непрекращающейся громкой музыки. Айрис коснулась тёплыми губами моей скулы, и я с широкой улыбкой повернулся к ней. Её васильковые глаза мерцали и отражали огни пылающего камина. Она бесшумно прижалась ко мне всем телом, и я обнял её за пояс, притягивая к себе ещё ближе. Оперевшись подбородком на её макушку, я прикрыл веки. — Устала? Она отрицательно мотнула головой. На ней было вечернее платье из золотистого шифона, которое она поленилась снять. В гостиной было тепло, почти жарко, но то, что я чувствовал, было совсем другим теплом. Забывшись на некоторое время, я зарылся лицом в её волосы, ещё пахнущие порохом и цитрусом. Поразительно, каким бывает разрушение. Айрис порывисто сжала мои пальцы, и я вспомнил, как она влетела в мою комнату в общежитии через окно четвёртого этажа, беспокоясь обо мне. Вспомнил её улыбку, когда только осознал, что полюбил её. Вспомнил холодные осенние вечера, которые она согрела одним лишь своим присутствием. И лёд в моём сердце, который она растопила. Я не заблуждался в своих мыслях. С самого первого дня я относился к ней со смехотворной серьёзностью, хотя сам тонул в собственных переживаниях. До этих ночей я видел одни лишь кошмары. До этих дней не знал, кем являлся и зачем жил. Достоин ли жить. Неужели это мои чувства к ней сделали меня таким? Или её чувства ко мне? Почему все эти чувства отзывались лишь разрушающей болью в груди? Мой взгляд поймал Рут и Джейн, сидящих под искусственной елью, украшенной красными лентами и большими серебряными шарами. Сердце вспомнило маленькую Ханну, распаковывающую свой рождественский подарок, и моих губ коснулась улыбка. Я здесь, чтобы защитить их. Чтобы быть рядом. Я — их семья. Айрис уткнулась лицом в мою шею, и тихо засопела. Я долго глядел на её сомкнутые веки, медленно поглаживая по распущенным волосам. Луна висела высоко на небе, теряясь на дымчато мутном фоне. Вскоре снова пойдёт снег. Однажды, случилось так, что близость двух возлюбленных оказалась разрушительной. Она не разрушила их самих, о нет. Она разрушила их старые боли, раны и тревоги. Она словно стёрла с лица земли прежние обиды, слабости и слёзы. Она разрушила то, что разрушало их самих. Разрушила, и воссоздала новые жизни. Моя мама написала свою первую книгу, когда по-настоящему полюбила моего отца. Она называлась: «В охоту играют двое. Я бегу, ты догоняешь». В конце книги она говорила о том, что охота закончилась, и они оба проиграли. Если любовь в самом деле означала проигрыш… То да, все мы проиграли. Все до единого. Но клянусь, это поражение удивительнее, слаще и сильнее любых побед. Потому что она вечна, как и сама жизнь. И я верю, что мы сохраним её.