Услышь меня и вытащи из омута

Раздался щелчок. Створки камеры быстро хлопнули и вернулись в прежнее положение. Толпа, окружившая два окровавленных тела, медленно разгонялась полицией. Зеваки, пришедшие смотреть на последствия аварии, только успевали охать и ахать, глядя на кровавое месиво. Только одному человеку было не все равно на погибших. Федоров Мирон Янович — три слова, восемнадцать букв, жаль, что всё это больше не имеет никакого смысла. Распластанные на неровной поверхности асфальта тела когда-то представляли собой его родителей. Мама Такое тёплое и нежное слово, сразу хочется улыбаться, побежать в соседнюю комнату и прижаться к родному боку щекой. Мирон помнит какой у мамы нежный голос, когда она зовёт из соседней комнаты, и помнит даже как он понижается на несколько тонов, когда маленький озорник что-то натворил, но от этого он не становился хуже. Нет, в нём оставались те же родные нотки, которые никакой злостью не вытеснишь. Сторге — самая сильная любовь. Родительская любовь. Что бы ты не натворил, а мама всегда простит и даже пожалеет. Щёлк. Безжалостные вспышки окутали некогда красивое лицо, которое теперь из-за крови было трудно отличимо от любого другого. И не услышишь больше родного зова. Тёплый бок, ныне ограждавший от всех бед юного парня, медленно остывал и вместе с ним застывали все воспоминания. Щёлк. Отец Определенно мощное слово. Оно вселяет в тебя надежду и веру, ведь папа всегда тебя защищал с самого детства и готов прийти к тебе на помощь, когда ты уже даже близко не помещаешься в свою детскую кровать. Папин голос в корне отличается от маминого. Он как раскат грома посреди ясного неба, если он зовёт тебя, то сразу хочется съёжиться, чтобы тебя не увидели и не заметили. Очень редко в его голосе можно было услышать нежные интонации, ведь папа не опускается до нежностей как мама, он показывает любовь своими поступками. Щёлк. Сейчас лицо трудно назвать грозным. Испугаться можно только оскала, застывшего на нём теперь уже навсегда. Копна тёмных волос нынче окрашена в красный. Когда Мирон получал аттестат отец в шутку сказал, что собирается покраситься в его цвет. Прошло много лет и сейчас даже смешно от того, что обещание внезапно оказалось выполненным. Какой ценой? Грусть не чувствуется, но Федоров знает, она притаилась где-то там далеко внутри и просто ждёт своего звёздного часа. Когда пройдет шок и все гормоны, которые позволяют ему вообще сейчас стоять на ногах утихнут она придёт. Она придет и сожрёт его изнутри. Но сейчас ему не хочется об этом думать. Он встряхивает голову, тем самым заставляя себя избавиться от воспоминаний, которые так и норовят заполнить собою все мысли. Сейчас не до этого, сейчас нужно быть сильным. Он выбирает самую уверенную походку из всего арсенала, что у него есть и подходит к человеку в форме. — Как это случилось? — оу, кажется, голос оказался более хриплым, чем это предвещалось. — Молодой человек, а вы собственно кто? — интересуется представитель органов власти и определенно имеет на это право. — Я их сын — предложение, произнести которое кажется ещё труднее, чем покорить Эверест. — Вас понял, прошу прощения, излишки работы. — Ничего, так вы мне расскажете? — лицо, похоже само выбирает нужные гримасы, так как Мирон не ощущает его от слова совсем. Следователь рассказывает довольно примитивную историю. Пьяный водитель, слишком поздно был вывернут руль, столб, врезавшаяся машина, ни одного выжившего. Чертов пьяница унёс за собой ещё две ни в чем не повинные жизни. Ему хотелось бы злиться, но не получается. Кулаки не сжимаются, а челюсть не ходит ходуном, все оказывается как-то совсем не как в фильмах. Не хочется взять пистолеты наперевес и идти мстить куда глаза глядят. Не хочется, да и некому, главный виновник уже лежит на носилках под белоснежной простыней. Дослушав историю до конца, он вымученно кивает и идёт заполнять нужные документы. Непроизвольно проскакивают мысли: нужные? кому? мне? уж точно нет. следователям? да скорее всего, нужно же поддерживать образ образцового гражданина. Все в отделе косятся на неторопливо заполняющего документы человека. Спина буквально сгорает от удивлённых задержавшихся глаз. Федоров передёргивает плечами, чтобы сбросить с себя все эти взоры. Помогает не очень, но он особо и не рассчитывал. Это кажется удивительным всем и каждому. Как человек, только что потерявший двух самых близких людей не плачет, не бьётся в истерике, не закатывает скандалы на всё отделение о том как же они не заслужили этого и как заслужил этот пьяный недоносок? Просто. Просто внутри стало так пусто, что не закралось ни единой мысли сделать так. Шок действует как надо, Мирон ему за это благодарен, ведь если бы все навалилось сразу он бы не выдержал. А сейчас он будто под кайфом, только что-то улыбаться совсем не хочется… Следующий месяц проходит как во сне. Бумаги, бумаги, бумаги. Десятки документов, которые он больше никогда не увидит, ещё больше сочувственных взглядов, которые ему откровенно говоря нахер не сдались. Он выигрывает суд над делом о наследстве, какая-то далёкая тетушка решила побороться за квартиру и прочее наследственное дерьмо. Если честно, Мирон бы сразу отдал ей все и даже больше, но приставленный к нему адвокат буквально настаивает на этом, ведь дело в кармане, у нее нет абсолютно ничего и он соглашается. Соглашается когда просят постоять в суде и важно покивать головой. Соглашается, когда ему говорят, что гробы из дуба лучше и надёжнее. Соглашается, когда за памятники нужно доплатить, ведь цены растут. Соглашается, когда священник говорит о том, что нужно будет произнести речь. Он соглашается, соглашается и соглашается. После похорон он приходит в пустую квартиру, оседает прямо рядом с дверью и роняет голову на колени. Ну вот сейчас, сейчас накроет такой волной, что только и остаётся что захлебнуться с головой. Но ничего не происходит. Абсолютно ничего. Мужчина отрывает голову и смотрит на свои руки, на стену, а потом на часы, что набатом бьют как будто прямо по голове. Почему ничего? Нет той грусти, которую все описывают так, что от одного описания вешаться охота, нет злости от которой аж костяшки чешутся, ничего нет. Как будто все чувства выключили словно по щелчку. Федоров лениво обводит взглядом обстановку квартиры, где каждая вещь буквально кричит о потере. Он смотрит на каждую. В голове проносятся воспоминания, звучат такие родные голоса. Он чувствует как завязывается противный ком внутри. Неужели тело откликнулось на жалобные посылы мозга о грусти? Нет, мужчине стало противно. Противно от самого себя. Самые близкие ему на всём этом сраном свете люди погибли, а он не может даже выдавить из себя слезинку? Такое ощущение, что там где обычно находится орган с аортой расположился камень. Он думает о том, что лучше бы он рыдал, не переставая, чем вот так бездушно гипнотизировал стену. В этот день Мирон засыпает прямо на полу.