Поздний цветочек

Шото проснулся до первых петухов из-за какого-то шума. Тихого хрипения и сдавленных стонов. Он испуганно распахнул глаза, начал озираться по сторонам. Под боком немирно спал Изуку. Он ворочался во сне, что-то сопел и бурчал. Его лицо было красным от напряжения, лоб вспотел, волосы спутались. Тодороки с сочувствием во взгляде улыбнулся. Он знал, что Мидории неудобно спать: большой живот вынуждает лежать его на боку. Альфа погладил его по голове, наклонился и ласково поцеловал за ухом. Его сон стал неожиданно страшно чутким. За последние несколько месяцев Шото стал более подорванным, что ли. Ему часто мерещилось, что Изуку кричит, когда омега просто слишком громко что-то говорит. – А… – Мидория тяжело выдохнул. От прикосновений мужа он проснулся и сонно потянулся, переворачиваясь. – Уже пора вставать? – тихо пробурчал омега. Тодороки покачал головой. – Нет-нет, прости, что разбудил, – он лег рядышком, внимательно разглядывая любимое веснушчатое лицо. – Мм… – Изуку поморщился. Он, как и до беременности, не любил долго валяться в кровати и вставал рано. Но от большинства своих дел отказался. Перестал помогать в огороде, не ходил больше в поле. И порой даже ленился убираться по дому, аргументируя это тем, что от физической нагрузки у него случится выкидыш. Шото горячо его поддерживал, удивляясь тому, насколько Мидория стал осторожным. Небось, переживает, что во второй раз забеременеть не сможет, ведь у него были проблемы по этой части. Хотя разговор на эту тему они не поднимали. Тодороки прикрыл глаза, желая поспать ещё хоть немного, но сон уже не шел. Он взбодрился, а организм приготовился к работе. Альфа долго буравил омегу взглядом, а после бережно погладил его по животу, слегка улыбнувшись. Изуку не очень это любил. Говорил, мол, щекотно становится. Да и на прикосновения извне малыш реагировал очень бурно – сразу же начинал пинаться. Всегда бил пяточкой точно в центр ладони. Шото не мог этому не умиляться, а Мидория всегда ворчал, приговаривая, что ему больно. И вот сейчас малыш вновь ответил на прикосновения, зашевелился. Изуку сначала нахмурился. Его брови съехались к переносице, а после он открыл глаза. – Зачем? – спросил немного недовольно, перекатываясь на спину и закрывая руками большой живот. Тодороки с искренней виной в глазах на него посмотрел. – Прости-и, – протянул он сдавленно. Аккуратно расцепил руки омеги, убрав их ему на грудь, что за время беременности успела чуть распухнуть, и прижался ухом к животу. – Хочу послушать, что скажет малыш. – Ох, – Мидория застонал. – Что он может сказать? – Бурчит что-то, – Шото усмехнулся. – Звуки какие-то… – он нахмурился, ласково продолжая поглаживать Изуку. – Это я кушать хочу, – вздохнул тот. – Даже не я, а мы. Покормишь нас? – на его лице появилась легкая хитрая улыбка предвкушения. Тодороки добродушно улыбнулся. Он кивнул, быстро поцеловав большой живот и опустил рубаху Мидории, помогая ему сесть. Изуку из-за этого захихикал, последнее время он очень странно начал реагировать на поцелуи. Шото направился на кухню, а омега засеменил за ним. Переодеваниями он решил себя не заморачивать. Его старая одежда вся стала ему мала, поэтому старые рубахи приходилось перекраивать. Часами сидеть с ниткой и иголкой ему не нравилось, поэтому по большей части омега носил одежду, взятую у мужа. – Что ты хочешь поесть? – Тодороки помог мужу присесть на стул. – М, – Мидория поморщился. Он разлюбил принимать решения. – Чего-нибудь. И побольше, – на его губах появилась легкая улыбка. – Побольше, – повторил Изуку, обернувшись к окну. – Кто-то к нам идет, – заметил он. – В такую рань? – Шото нахмурился. – А ты не одет, – заметил он. – Ну и что? – омега весело начал болтать ногами. Альфа, наблюдая за этим, усмехнулся. Уж слишком у любимого был спокойный и счастливый вид. Он казался таким домашним в этой растянутой рубахе, что скоро разойдется по швам, если живот вырастет ещё хоть на чуть-чуть, с этим огромным животом и глупым выражением лица. Тодороки встряхнул головой, с огромным усилием воли отвернувшись. На Изуку было приятно смотреть. Он не мог не радоваться ему. Не мог не радоваться его интересному положению. За последние месяцы Шото смог наконец успокоиться и уяснить, что Мидория никуда не исчезнет, никуда не денется, никуда не уйдет. Это делало его страшно счастливым. – Кто идет, альфа или омега? – как бы невзначай спросил он. Изуку удивленно на него посмотрел. А после сдавленно хихикнул, отводя глаза. – Ты такой милый, – протянул он, – когда беспокоишься и ревнуешь, – Мидория странно заулыбался. – И вовсе я не ревную, – насупился Тодороки. Хотя на самом деле он не мог не признать, что начал ревновать Изуку сильнее, чем раньше. До беременности ему казалось, что никто не может быть достоин такого человека, думал, происходящее – прекрасный сон, который вот-вот кончится. А как Мидория раздулся, как шарик, ему почему-то начало думаться, что кто-нибудь уведет его. И его ребенка… Впрочем, это лишь страхи больного от любви человека. – Это омега, ты можешь не переживать, – протянул Изуку. – Давай уже кушать! Давай-давай! – он захлопал от нетерпения в ладоши. Шото бросил на него быстрый счастливый взгляд. – Подожди чутка, – попросил он, пытаясь передвигаться по комнатке быстрее. – Не могу ждать, – Мидория надул недовольно щеки. Он стал очень нетерпеливым, но Тодороки это лишь умиляло. – Совсем чуть-чуть, – попросил альфа ещё раз и подошел к мужу, поцеловав его в лоб. Тот насторожился, ожидая, что же будет происходить дальше. Но Шото просто отошел. Он не давал самому себе разрешения лишний раз трогать Изуку или целовать его, хотя очень хотелось. А всё потому, что между ними давно ничего не было. Начиная с месяца пятого, Мидория перестал подпускать мужа к себе, объясняя это тем, что ему тяжело уже. И Тодороки всё понимал, но не мог смириться с такой потерей. Он каждый раз поднимался на седьмое небо после ночей, в которых они придавались любви. Так привык к ласке, теплу и нежным прикосновениям. Ожидание выматывало. Порой альфа ловил самого себя за наблюдениями за омегой. За его движениями. Пытался поймать какой-нибудь непристойный ракурс, запечатлеть его в памяти… – Ну-ну, кушать-кушать! – Изуку от нетерпения потер ладони. – Я есть хочу. Ты что, хочешь, чтобы мы голодали? – испугался он. – Нет-нет, ты что, вовсе не хочу, – Шото виновато на него посмотрел. – Сейчас… Мидория открыл рот, собираясь возмутиться – последние недели он отличается особой капризностью, – но не успел. В дверь кто-то постучал. Тодороки ринулся к двери, но его остановил возмущенный крик. – Оденься живо! – Изуку вскочил со своего стула, подбежал к нему, упирая руки в бока. – Ты что, хочешь так перед другими омегами щеголять, да? Как тебе не стыдно! – он затолкал мужа в маленькую комнату. – А ты? – Шото, удивленный таким неожиданным приступом ревности, на него обернулся. – А я беременный, мне можно, – Мидория возмущенно отвернулся и засеменил к двери. Тодороки проводил его взглядом, сдавленно хихикая. Он закрылся и поспешил скорее переодеться. Появился в полном облачении через пять минут и застал двух омег в очень странном положении. Аояма, что в очередной раз принес кувшин молока, сидел на корточках, агрессивно дыша и смешно двигая руками. Его коленки были широко раздвинуты в стороны. Изуку сидел на стульчике рядом с очень серьезным видом. – Э… – Шото нахмурился, – доброго утра. Чего в такую рань? – поинтересовался он. Юга странно глянул на него и хмыкнул. – Я же знаю, что вы всё равно не спите, – он обернулся к Мидории и продолжил тяжело дышать. – А чем вы занимаетесь? – Тодороки подошел к Изуку, положив ладони на его плечи. Омега вздрогнул и прижался щекой к его руке, сонно вздыхая. – Юга показывает мне, как правильно тужиться, – объяснил Мидория. – Что-то я смотрю на него и мне страшно становится. Рожать уже скоро совсем… Это сильно больно? – Ну-у, – Аояма поднялся на ноги и вздохнул, – так. Не самое лучшее ощущение, что мне доводилось испытывать. Но не стоит переживать, – он по-хозяйски взял стакан, налил для практически уже друга в него молока. – Возьми лучше, выпей. – Мм, – Изуку залпом опустошил стакан и протянул его обратно Юге, – еще-еще. Тот усмехнулся и налил еще. – Какой-то вид у тебя голодный. Плохо питаешься? – обеспокоенно спросил он. – Да! – возмущенно воскликнул Мидория. – Вот этот, – он ткнул Тодороки пальцем в живот, – меня кормить не хочет. – Правда, что ли? – Аояма удивленно на него посмотрел. – И как не стыдно еду утаивать и беречь? – Да ничего я не утаиваю. Сейчас-сейчас, – Шото спешно подошел к печи. Изуку вздохнул. – И вот так всегда. Даже кашу бережет, кормить меня не хочет… Через семь минут перед Мидорией всё же появилась обещанная каша. Горячая-прегорячая. Но того это не остановило от скорейшего её уничтожения. – Быстро ты, – пробормотал Юга, удивленно за ним наблюдая. Он приходил почти каждый день, поначалу реже, а затем всё чаще и чаще, поэтому стал практически членом семьи. Лучше многих знал, как Тодороки хлопочет над Изуку, но дабы не обижать последнего, постоянно во всем с ним соглашался, даже если Мидория говорил, что муж у него непутевый. – Еще-еще! – Изуку, вмиг расправившись с кашей, протянул Шото пустую тарелку. – Еще-еще! – А ты не лопнешь? – забеспокоился тот. – Столько есть… – Экий ты дурак, – Мидория вздохнул, а альфу передернуло. На мгновение показалось, что он с отцом говорит. Тот захаживал к ним частенько, много времени проводил с Изуку. Они множество раз сидели вместе где-нибудь на лавке и внимательно наблюдали за тем, как Шото работает. Краем уха тот всегда слышал, как Энджи лишний раз его ругает. Вот омега и понабрался… – Я же беременный, мне много кушать положено. А то рожу не ребенка, а… а… а зверушку какую, лягушку. Аояма сдавленно засмеялся. – Ну зачем ты так? – тихо и добродушно спросил он. – А что? Он кормить меня не хочет. А я кушать хочу! Он меня разбудил, а кормить не хочет. Как будто нарочно! Юга продолжил тихо хихикать. Как он не заходил к этим двоим, всегда происходило что-нибудь веселое. Мидория сделался за недели последние крикливым страшно, на мужа ругался часто, порой даже ногами топал. А главное ведь, ни за что совершенно! Тот весь шелковый, добрый, даже послушный. Но Изуку не угодить. Шото вымученно выдохнул. Без лишних вопросов он наложил мужу ещё одну порцию. Альфа страшно рад был его кормить и смотреть, как изумрудные глаза от радости бытия и сытости начинают светиться. Но его всё же беспокоило, с какой скоростью и в каком количестве омега потребляет еду. Заглатывает её и глазом не моргнув. – Ну что? Ты доволен? – Тодороки учтиво ему улыбнулся. – Сыт и счастлив? – Предельно, – Изуку выдохнул, сладко прикрыв глаза. – Всё, – он с трудом поднялся, – а теперь можно и спать, – потянулся и ещё счастливее заулыбался. – Спать? – опешил Шото. – Но… э… ладно. – А что? – Мидория удивленно на него посмотрел. Он обхватил свой живот снизу, поддерживая его слабыми руками. – Я что-то так устал. – Уже… – Тодороки умиленно выдохнул. – Ясно. А я-то думал, мы гулять пойдем. Пока времечко есть перед работой. – О-ой… – Изуку тяжело выдохнул. Он подошел медленно к мужу, взял его осторожно за руку. – Прости… если хочешь, можем гулять пойти. Шото удивленно на него посмотрел. Растерялся от неожиданной нежности. На Мидорию порой волнами накатывало состояние страшной любви. Ведь как Тодороки успел убедиться, Изуку правда… его любит. Но после омега вновь становился капризным и начинал жаловаться на самочувствие. – Я, наверное, пойду, – тихо усмехнулись за их спинами. Супруги обернулись. – Вы тут воркуйте-воркуйте, – Аояма улыбнулся и спешно направился к двери. – Только осторожней, – он обернулся, хитро прищурившись, – а то роды спровоцируете, мало ли, – его легкий смех наполнил комнату. Тодороки глупо моргнул, а после залился краской. – Мы не… – он взмахнул рукой и тут же замолчал. Нет смысла рассказывать окружающим о их любовных утехах. А, точнее, их отсутствии. – Хотя знаете, – Юга поморщил нос, – лучше уж провоцируйте. А то больно давно ты беременным ходишь, ух давно. Месяц… десятый уже кончается, – он почесал подбородок. Изуку вздрогнул и робко спрятался у мужа за спиной. Тот ободряюще погладил его ладонью по боку. Аояма удивленно на них посмотрел и ушел. – Ты всё ещё переживаешь из-за этого? – шепотом спросил Шото и обернулся. – М? – Мидория поднял на него глаза. – Из-за того, что мы всех обманули. И из-за того, что… у нас были такие проблемы с беременностью. – Ну… может, чуть-чуть, – Изуку подошел ближе и осторожно обнял его. – Я всё ещё боюсь, что все обо всем догадаются, – пробормотал он. Тодороки ласково погладил мужа по голове. – Не переживай, – он поцеловал его в макушку, улыбаясь. Любимый грушевый аромат стал намного слаще. Хотя и изменился из-за беременности. – Никому нет до этого дела. Главное, что ты беременный сейчас. И у нас… скоро будет малыш, – альфа опустился на корточки, осторожно целуя его в большой живот. Мидория тихо захихикал, поглаживая его пальцами по мягким волосам. – Не переживать… легко сказать. Сам будто никогда ни о чем не переживал. – Переживал, – Шото поднял глаза, – очень сильно переживал. Переживал, что не реально всё это, что не по-настоящему. Что исчезнешь ты, что бросишь меня, – он вздохнул. – Сильно-пресильно переживал. И даже сейчас порой боюсь, что уйдешь ты, – Тодороки обхватил мужа вокруг ног, крепко прижимая к себе. Его локти оказались у омеги под ягодицами, из-за чего он смутился. – Шото, твои переживания в отличии от моих совсем беспочвенны. Ведь я никогда не брошу тебя! Я тебя люблю! – Изуку схватил альфу за плечо и потянул вверх. Тот послушно поднялся и впился в его губы поцелуем. Немного грубым, но в то же время мягким, любвеобильным. – Я люблю тебя сильнее, – Тодороки прикрыл глаза, вдыхая любимый аромат. – Мне так повезло. Я раньше не думал… что все мечты могут исполниться. Любимый омега рядом. И я могу его поцеловать. Ты ждешь от меня ребенка, – он уткнулся лбом мужу в плечо. – А самое главное… твои чувства взаимны. Ты… меня понимаешь, разделяешь мою привязанность, мое доверие, мою жажду… любовь. – Мм, ах, – Мидория дернулся, вдруг перехватив Шото за шею. – Ой, – он перемялся с ноги на ногу. – Что-то… – Что такое? – Тодороки обеспокоенно на него посмотрел. – От моих признаний тебя мутит? – пошутил он. – Нет, – Изуку вдруг побледнел, переместив ладони на его плечи. – Ай! Ай! – он схватился за живот, удивленно посмотрев на мужа. – Что такое? – тот резко стал серьезнее. В голове закружили самые страшные мысли. Что с ним? Что такое? – Оф, оф, – Мидория резко выпрямился, – вроде отпустило, – он растерянно посмотрел на мужа. – Фух, – он издал вздох облегчения, притянув его к себе. – Не пугай меня так. За эти пару секунд я такого успел подумать! Изуку прижался к нему, погладив по голове. Тодороки довольно заурчал. Он обожал, когда омега так делал. – Я тоже испугался… – протянул Мидория. – Знаешь, я… в глубине души порой тоже не могу поверить, что мы вместе. Ты очень хороший… замечательный даже. Заботливый, внимательный… – он нервно хихикнул. Шото крепко обхватил его поперек талии, прижал к себе. Омега редко говорил о своей любви, что делало такие моменты особенно сладкими. – Изуку, – Тодороки понюхал его волосы, прикрыв от удовольствия глаза, – ты такой… я… – он вновь вздохнул, от аромата все мысли спутались. – Самый важный для меня человек. – А я кушать хочу, – Мидория вдруг отстранился. Альфа удивленно на него посмотрел. – Опять? – Да, – омега закусил губу. – И ты меня… смутил, – он отвел глаза, покраснев, – опять такие разговоры поднимаешь… Хватит. Я ведь буду из-за них переживать. А мне нельзя переживать. – Извини, – Шото умиленно улыбнулся, – если так хочешь, можешь ещё раз поесть, – он двинулся к печи. – Стой! – Мидория вдруг вскочил. Тодороки ошалело обернулся на него, испугавшись. Изуку тихо заскулил, схватившись за живот. – Мне вдруг стало больно. Шото! – он протянул к альфе руку. Тот подскочил к нему, приобняв за талию. – Что? Рожаешь уже? – предположил он. – Нет-нет, – омега помотал головой, – это не оно самое. – Да? – Тодороки удивленно на него посмотрел. – Изуку! – он дернулся, заметив, как по ногам омеги бежит вода. – У тебя воды уже отошли! – О-ой, – Мидория задрожал и медленно начал опускаться на корточки. Шото подхватил его и потянул на улицу. Поначалу они с Изуку хотели рожать дома, на печи. Но Энджи решительно отговорил их от этой идеи, мол, ругань и брань, что будут срываться с губ омеги во время схваток, обязательно загрязнят атмосферу в доме. В поле или в рощицу пускать Мидорию боялся уже Шото. Поэтому они решили остановиться на бане. Там тепло, много воды, нет лишних глаз. Жаль места не слишком много… – Дыши глубже, – напутствовал Тодороки, поглаживая мужа по боку. – Ой. А всё прошло уже, – Изуку встал ровно и блаженно заулыбался, – всё-всё. – Какой всё? – Шото нахмурился. – Воды отошли! – Ой! – Мидория вновь схватился за живот. – Это схватки такие… – пробормотал он. Альфа по ходу дела накликал повитуху, соседи засуетились. Изуку зачем-то всё отнекивался, приговаривая, что это не оно самое. Но окружающие были непреклонны, затолкали его в баню, затопили, натаскали воды. Тодороки не хотел ни на секунду отпускать руки мужа, страшно волновался. Но другие омеги безбожно выгнали его ждать на улицу. Шото долго сопротивлялся. Он до последнего сидел с Мидорией, гладил его по голове, успокаивал. Омега суетился, тяжело дышал, мучился. Плакал и жаловался на страшные боли. Альфа ничего не мог сделать, лишь целовал его и шептал на ухо всякие нежности. На мгновение Изуку расплывался в глупой улыбке, а после вновь болезненно морщился на очередной схватке. – Пора начинать, – вздохнула повитуха, и вот тогда Тодороки буквально вытолкали на улицу. Уходить он не хотел, поэтому трем омегам пришлось толкать его в спину. Шото замер у двери, вслушиваясь в звуки. Он волновался до жути. С утра прошло уже множество часов, солнце стояло в зените. Тодороки слышал стоны и крики, шепот, грохот. Он волновался. Всё порывался войти внутрь, но не пускали его. Не принято так. Ходил, наматывал круги вокруг бани. К часу к нему присоединился Энджи. – Не хочет внучок на свет появляться, – весело сказал он, похлопав сына по спине. – Ну не переживай, не переживай. Хорошо всё будет. – Не могу больше, отец! Он кричит так, сердце разрывается! – А ты не слушай. Иди лучше, в доме приберись, еды приготовь. От твоих тут переживаний ему там не легче совсем! Шото в шоке посмотрел на отца. Не готов он был уйти, ноги бы просто не пошли. И, не сдержав эмоций, начал с ним в голосину пререкаться. Энджи пререкания поддержал. Они распалялись и кричали, пока их не прервал громкий детский крик. Шото, уже ничем не сдерживаемый, бросился в баню, расталкивая всех. Двое омег, что принимали роды, недовольно на него зароптали, но ничего не сделали. Тодороки подскочил к мужу, хватая его за бледную руку. – Изуку! Изуку! – волнительно позвал он. – Возьми лучше ребенка, папашка, – его пихнули в бок и всунули в руки кулек. Альфа похлопал глазами, удивленно на него уставившись. Кулек шевелился. Шото осторожно откинул ткань, укрывшее личико, умиленно на него уставился. Сердце остановилось, дыхание перехватило. – Как Изуку? – через силу оторвав взгляд от ребенка, спросил он. – Покажи мне, – вместо ответа потребовал Мидория. Он устал и сонно клевал носом. – Покажи. Тодороки наклонился и осторожно отдал в слабые руки омеги ребенка. Тот слегка заулыбался, тяжело вздыхая. – Кстати говоря, девочка у вас, – заметил один омега, удивившись, что ни один из родителей об этом не спросил. Шото вновь вздрогнул. Он моргнул, и по щекам вдруг заструились слезы. От счастья. Он присел на корточки, поглаживая мужа по голове. – Я… думал вчера, что не могу быть более счастливым, но ты сделал меня ещё счастливее, Изуку, – альфа запутался в словах, – я… – Аф, – Мидория отдал ему малышку, – я тоже, – он устало прикрыл глаза. Тодороки прижал дочку к себе, прикрыв глаза. Все мечты исполнились. Так бывает, оказывается.