*
— Моя милая омега. Рядом со мной. С моими щенками. — Ладонь оказывается на животе, ощущаясь мягко, как перо. — В безопасности. Они все также лежали на диване, лениво нежась в прикосновениях друг друга. Сатору тихонько игрался с короткими вихрами Юджи, а тот, прикрыв глаза и переплетясь с учителем ногами и руками, наслаждался вниманием и тихонько дремал, утомлённый. — Са-Сатору… — тихо зовет омега, застывая в объятиях. — М-м?.. — лениво мычит Годжо, находя удовольствие в касаниях любимого омеги и потихоньку лаская его: то проведет пальцем по подбородку, то немного сожмет в своих объятиях, потеревшись щекой, а может и медленно переплести их пальцы. — Я… Уже беременный? — совсем неуверенно спрашивает Юджи; когда он видит резкую смену лица Годжо с расслабленного до серьезного, его сердце замирает. Мужчина наклоняется к шее Юджи и резко вдыхает воздух, щекоча кожу резким дыханием. — Да. Ты уже беременный. — Мужчина ярко улыбается, кладя обе ладони на живот парня. — Я бы сказал это произошло во время нашей самой первой сцепки, — задумчиво добавляет Сатору. — Боже! — не в силах выдержать натиск чувств, Итадори выпячивает глаза. — И ты мне до сих пор не говорил?! — Детка, а ты и не спрашива… Ауч! Чего кусаешься? — Годжо потирает укус на предплечье. — Ты очень плодовитый. Я бы сказал твои инстинкты были от меня в восторге. Конечно, ты понес с первого раза. — Он получает еще один шутливый удар ученика с яркой улыбкой. — Рядом с тобой не хочется использовать никакой бесконечности. — Объятие становится слишком крепким. — П-погоди, Сатору. Нам правда надо поговорить. — Парень нехотя отрывается от Годжо, присаживаясь на диване и опираясь о мягкую спинку. — Он коротко шипит, как только чувствует, что по внутренней части бедра медленно скользит вязкая жидкость — смесь его собственной смазки и спермы Годжо. Юджи приводит себя в порядок: приглаживает волосы, делает взгляд более осмысленным и просит Годжо передать салфетки. — Может в душ? Я помогу тебе очиститься. — Мужчина склоняет голову в бок, ожидая ответа и протягивая Итадори салфетки. — Я сам. — Юджи качает головой. — Иначе нет смысла вообще мыться. — Он посмеивается. — Прости, детка, — альфа искренне извиняется. — Ты слишком сладкий, чтобы просто держать тебя в руках и не попробовать. Юджи добирается до ванной сам; хоть с виду он и бодро шагает до ванной, но мышцы его бедер сейчас болезненно ноют как после слишком интенсивной тренировки. Он моется, а после всех ванных процедур снова заходит в гостиную: Годжо, одетый в другую одежду и свежо выглядящий, ждет его на диване едва ли не в этой же позе. — Две ванны? — спрашивает Итадори, хоть и знает ответ. Сатору кивает. — У тебя, видимо, полно вопросов. — Конечно, — выдыхает Юджи с некоторым волнением, присаживаясь рядом. — Я хочу начать с беременности. Я… Я очень взволнован. Мне… Мне ведь всего семнадцать, Сатору. А я уже пережил первую течку с альфой и сразу же забеременел. — Он сжимает кулаки. Годжо с серьезностью и внимательностью слушал подростка. — Что произошло со мной? С Сукуной? Со всеми нами, когда тебя едва не заточили в куб? Нобара, Мегуми, они в норме? А остальные? — Погоди, Юджи. — Сатору поднял ладонь. — Сперва поговорим об остальных. Они в порядке. Все живы, только отлеживаются в больнице. Юджи с облегчением вздохнул. — Теперь о нашем щенке. — И тут же напрягся. — Что ты чувствуешь, по отношению к этому? Какие у тебя мысли? — Я… Я на самом деле очень взволнован. Я, конечно, планировал когда-нибудь заиметь своего… Но не так рано. А эта течка просто… Выбила меня из себя. Точнее, Сукуна… А потом сразу идёт воспоминание о твоих руках. А теперь, ребенок, — сбивчиво рассказал Итадори. — Ты хочешь избавиться от него? — этот вопрос прилетел как резкий удар поддых. Юджи с шоком уставился на Годжо, который нечитаемо смотрел прямо на него. Голубые прекрасные радужки стали внезапно ледяными. — Нет!.. — резко ответил Юджи, сверкая глазами. — Нет, конечно нет! Это наш ребенок! Как ты вообще мог подумать о таком! — Неужели это был тот самый Годжо, который некоторое время назад так тепло улыбался, с радостью разговаривая об их еще не рожденном щенке? — Как ты можешь!.. — Прости меня, прости… Юджи, детка… — Годжо тут же оказался у коленей Юджи, кладя голову на бедра, а руками обнимая чужую талию. — Я такой ужасный человек… Юджи от неожиданности поднял руки и вытянулся; на секунду даже показалось, что сенсей снова дурачится. Однако Итадори убедился в обратном, когда Годжо поднял сожалеющий, раскаивающийся взгляд. — Мне надо рассказать тебе кое-что. — Юджи кивнул, пока сенсей сел рядом с ним, прижимаясь к боку Итадори, и переплел их пальцы, сжимая ладонь. — Когда ты съел последний палец, и Сукуна захватил контроль над твоим разумом и телом, я не мог представить, что мне делать… За это время из головы вылетели все мысли. Я… Это ужасно, на самом деле. Раньше такого со мной не происходило, и на кону не впервые стояла жизнь дорогого мне человека. — Сатору промолчал пару секунд. — Пока Сукуна не начал говорить о том, как ты будешь страдать, когда он убьет меня твоими руками… — Пальцы Сатору на миг сжались сильнее. — И тогда я понял, что он не пожрал твою личность. Ты был все еще внутри себя, где-то глубоко, но ты там был. И твоё тело осталось твоим же — даже если на тебе и были проклятые метки, даже если Сукуна изменил твоё тело, оно осталось твоим. И я понял… — Сатору поднял на Юджи сверкающие безумием глаза; Юджи тут же понял, в каком состоянии тогда был его учитель: в полубезумном, сломленном. — Я не хотел тебя терять, Юджи! — Годжо резко поднялся с дивана и схватил Итадори за предплечья, немного потряхивая: — Я не мог допустить этого снова! Не мог терять любимого мне человека! Во что бы то ни стало, я должен тебя спасти! — Юджи почувствовал ужас, прокатившийся по спине. — Сатору, пожалуйста… — Я зарычал на тебя, Юджи. Понимаешь? Это был единственный способ не дать Сукуне творить то, что ему вздумается. — Сатору сжал челюсть. — Твое тело хранило инстинктивную память обо мне, о том, что я за тобой ухаживал… Твоя омега услышала мой зов, и вышла. Поэтому сейчас мы связаны. — Я знаю, Сатору. Твоя метка стоит на мне… — Это другое, Юджи, — перебил Сатору. — То, что я использовал, было связано с магическим миром. Я рыкнул в первую очередь как сильнейший колдун, который назначает пару, а как альфа омегу — во вторую. Наша связь является и магической, и инстинктивной. — Хорошо, сенсей. — Кивнул Итадори. Хоть это и было сложно переварить, но Итадори прекрасно понимал учителя. — Ты просто меня не понял, — грустно подытожил Годжо. — Почему, Сатору? Вроде, все в порядке? — Юджи поднял брови. — Никто не погиб, атака врагов прервана, и мы с тобой… Связаны. — Парень улыбнулся. — Ты просто не понимаешь… — Годжо с болью прикрыл глаза. — Этим самым я смешал твою омегу и Сукуну в одно целое. И теперь… Сукуну от тебя отделить невозможно, понимаешь? Тобой управлял Сукуна, и я буквально вынудил твою омегу выйти и тем самым смешать демона с тобой. Навсегда. — Что?.. — Юджи вытаращил глаза. — Ты… Ты шутишь? Сатору?.. Шутишь, да? — Я говорил тебе о рисках, Юджи. Я… Помнишь, я спрашивал, готов ли ты жить, деля тело с Сукуной всю оставшуюся жизнь? Мне… Очень жаль, но произошел именно этот вариант… — Годжо тут же обнял его, обхватывая руками и стараясь прижать ближе к себе. — Но ты не бойся, понял? Все будет хорошо, слышишь? — Парень прижался ближе к альфе в поисках утешения. Слезы накапливались в его глазах, так и не проливаясь. — Я — сильнейший. И ты — тоже. — Серьезно произнёс Сатору. — Слышишь меня? Мы справимся. Мы все справимся…* * *
Сукуна рвал и метал, когда находился в своем собственном Домене внутри Юджи. Резкие, рваные шаги оставляли круги, постепенно расплывающиеся на кровавой глади. Груды костей едва не трещали от черного напряжения, зависшего в воздухе из-за Сукуны. — Блять, проклятье его раздери, блять!!! — Он вмазал кулаком в один из черепов; ударная волна тут же разнесла свалку костей, устраивая еще больший беспорядок. — Сука ты ебаная, Итадори Юджи! И ебырь твой тоже, блять, не спасётся!.. — выкрикнул яростно колдун. — Только отсрочил свой неминуемый конец… — злостно процедил мужчина и сжал кулаки. Его загнали в ловушку тела Итадори Юджи. Он сможет выбраться от гнета и контроля сопляка, только браво убив Итадори вместе с собой. — Ебаный в рот!!! — Проклятие снова не выдержал переполняющий его гнев; крик эхом отразился от костей и вернулся обратно к демону, сжавшему челюсть. На его лице играли желваки, а глаза сверкали от чистейшей злобы и ярости. В гнетущей тишине внезапно раздался противный писк. — Что за черт?! — Демон искривился и сразу обернулся на звук, после чего из него мигом исчезла злоба, а пришло удивление. В месте, где раньше не было ничего, кроме кровавой глади воды, теперь стоял каменный постамент, украшенный рунами, которые даже Сукуна смутно припоминал. А на нем, будто подношение, лежал белый сверток, который и издавал такие неприятные звуки. Демон медленно подошёл ближе, с интересом разглядывая картину, которую не создавал здесь сам. Как тут оказался младенец? Неужели это… Сукуна злостно и раскатисто рассмеялся, закидывая голову назад. Высшие Боги, видно, смилостивились над ним и ошиблись, послав душу ребенка этого отродья и сильнейшего не совсем туда, куда надо. — Как же повезло… Просто невероятно… — Яростная ухмылка будто стремилась порвать рот проклятию, который смотрел с жаждой мести на маленький сверток. Оскалившись, он протянул когтистые руки к белоснежным простыням, от которых продолжалось надрывное рыдание. — Заткнись уже, жалкий червяк. — Сукуна скривился и схватил край ткани, который прикрывал лицо. — Давай хоть глянем на тебя, маленький уродец. Как только ткань оказалась отброшена, Сукуна как кипятком ошпаренный отдернул руку, подавился воздухом и отошел на пару шагов назад. — Не может быть… — в шоке выдохнул Сукуна. На него смотрело обычное лицо младенца: искривленный в крике рот обнажал голые десны; красное, искривленное от надрывного крика лицо, а ещё парочка розовых волосинок, упавших на лоб. Пересилив себя, Сукуна всё-таки подошел к неистово орущему ребенку и, будто опасаясь, взял его на руки. Крик как по команде тут же прекратился, а глаза младенца наконец впервые открылись, уставившись на шокированное выражение лица Сукуны. Радужки ребенка завораживали: вопреки цвету глаз обоих родителей, ребенок обладал глубоким ярко-красным оттенком, но будто с каким-то золотым налетом, позволяющим цвету глаз составлять переливы оранжевого и даже желтого. Но что выделялось особенно — лицо младенца украшали черные, словно угольные, проклятые метки, точь в точь повторяющие узоры Сукуны. Через несколько мгновений открылась и вторая пара век под основными глазами. — Так ты… Моё дитя?.. — с непониманием выдохнул Сукуна. — Но как?.. Двое этих просто потрахались, чтобы получилось… Ты?.. Младенец смотрел на него, будто внимательно слушая и одновременно изучая, пока Сукуна пытался держать ребенка. Но тот всё норовил выскользнуть из рук и не умел еще даже держать шею - Ремен с опозданием переместил ладонь ему под голову, стараясь приноровиться держать ребенка на руках. — Мальчишка. — Сукуна снова завернул простынь, как только узнал пол. — Ахуеть. Как только колдун произнес последнее слово, ребенок часто заморгал, и оттенок глаз начал отливать золотым. Он снова открыл свой рот для крика. — Нет-нет, не надо. — Сукуна прижал к себе мальчишку, легко покачивая его на руках и ощущая себя до безумия глупо. Подумать только, он ведь собирался уничтожить эту душу несколько мгновений назад, а сейчас покачивает сопляка в руках. — Тихо. Мне не нравится, когда ты кричишь, — серьезно заявил Сукуна, встречаясь взглядом с младенцем. Тот, будто действительно понимал речь Сукуны, и правда замолчал, глядя на него оранжевыми глазами. Маленькая ручка выпуталась из простыни, и кулачок крепко сжался на юкате Сукуны. — Как бы тебя наречь… Эти толстоумы явно предпочтут что-то модное и безвкусное. Как насчёт… Дейчи?.. Нет, банально. Тогда… Кейтаро. Благословенный. Именно так. Тебя точно благословила удача. — Хмыкнул демон. Сукуна уже мягко ухмыльнулся, продолжая рассматривать лицо младенца. Держать его в руках было слишком непривычно: ему еще ни разу не приходилось укачивать детей. А этот был таким крошечным в сравнении с массивной рукой проклятия; он был легким, как пушинка и таким мягким. — Подумать только… — Сукуна снова покачал головой. Видимо то, что Сукуна и Итадори навсегда сплелись между собой и вызвало такие последствия — ребенок Юджи и Сатору больше похож на Проклятие, нежели на человека. — Как только родишься, тебя точно захотят прикончить. И люди, и Проклятия. Знаю по собственному опыту. Но ты будешь силен. Расцветешь и станешь сильнее всех своих отцов. Ребенок продолжал смотреть на него с таким видом, будто уже все понимал.* * *
Юджи резко распахнул красные глаза. На лице проявились проклятые метки, а вторая пара глаз открылась через пару секунд. Парень поднялся с постели и переместил ноги на пол; пятки едва касались шерстяного коврика. Он посмотрел в окно: луна посреди ночного неба светила ярко, проглядывались и звезды, рассыпанные вокруг нее. Мягкий свет заливал часть темной комнаты и будто оглаживал парня, поднявшегося с постели. После этого он посмотрел вниз: теперь огромного живота не было, а только долгожданная легкость спустя месяцы ношения ребенка в утробе. В ночной тишине раздалась едва уловимая человеческим слухом поступь: парень направлялся в соседнюю комнату. Аккуратно открыв дверь, Сукуна вошел. Застыв на пару секунд у порога, он рассматривал деревянную детскую кроватку с белым балдахином, оставленную в дальней части комнаты. Он прошел прямо к ней мимо всякой дребедени: каких-то тумбочек, пеленального стола и целой кучи подаренных игрушек. Он подошел к кровати и отодвинул полупрозрачную ткань в сторону, нависая над спящим младенцем. Проклятые метки на маленьком теле точь в точь повторяли узоры на Сукуне: обводили края лица, расходясь короткими «шипами» под глазами и у подбородка, линия пересекала аккуратный нос, на лбу тоже присутствовал узор, напоминающий молнии. — Не отличишь от той души, которая появилась передо мной тогда. — Мягко, совсем тихо хмыкнул Сукуна и потянулся к мальчику, после аккуратно беря его на руки. Ресницы ребенка затрепетали; он открыл свои кровавые глаза, сначала совсем ничего не понимая. На подбородке появились складки, а нижняя губа уже начинала дёргаться; младенец собирался начать реветь. Сукуна подошел ближе к окну на свет, чтобы мальчишка мог разглядеть его. — Испугался видно, — произнес Сукуна, глядя в лицо ребенку. — Рад познакомиться с твоей оболочкой лично, Кейтаро. Ребенок передумал плакать: будто удивился, когда смог различить похожее на папино лицо и странный, но знакомый запах. — Наверное, не помнишь меня. — Проклятие улыбалось; ладонь с черными когтями совсем легко и нежно погладила пухлую щеку. — А я вот тебя отлично. Знаешь, ты неплохо поиздевался над этим телом — сопляку будет трудно вернуться в форму. Ах, но эти мягкие бока и слой жира действительно стоили того, чтобы появился ты. Маленькая ладошка, полностью покрытая тканью рубашечки, сумела крепко схватить его за когтистый палец и начать трясти. Демон тихо рассмеялся, даже не оборачиваясь на Годжо, который уже скрестил указательный и средний пальцы, готовый на создание Расширенной территории. — Положи его на место, — прозвучал спокойный, но до ужаса угрожающий голос. — О, колдун. Я думал, ты занят другими делами. Например, спасением чужих трусливых задниц и очередными победами над проклятиями «особого» ранга, — усмехнулся колдун. — Я сказал, положи ребенка на место. — Это еще почему? Ему так хорошо в материнских руках. — Сукуна погладил большим пальцем маленький кулачок, сжавшийся на нем. — Мы с Юджи понимали, что рано или поздно ты выползешь из своей норы… — Годжо сжал челюсть; голубые глаза, сейчас похожие на две льдинки, сверкнули. — Я готов уничтожить тебя прямо сейчас. — Ты убьёшь собственную омегу? — Сукуна ухмыльнулся, обнажая зубы. Ребенок в его руках повернул голову в сторону голоса отца, но не мог ничего разглядеть, от чего стал недовольно дрыгать ногами. — Юджи вытряс из меня клятву, что если что-то пойдет не так, я без раздумий уничтожу тебя, — холодный голос Годжо звучал как сталь. — Я не нарушаю обещаний. — Белые ресницы затрепетали. — Ты же понимаешь, что этот ребенок — смесь нас троих? Меня, конечно, в большей степени. — Гордый тон Сукуны как нельзя больше раздражал колдуна; в нем не было ни капли приятного голоса Юджи. — Скажи мне на милость, какая скотина может убить собственное дитя? — Демон впервые обернулся на Годжо. Сатору хмурился, потихоньку опуская руку для активации территории. — Только падшие на самое днище твари способны это сделать. Сукуна стал медленно приближаться к застывшему Сатору, который уже смотрел на спокойное выражение лица ребенка. На маленьком личике хмурился только аккуратный нос, а красные глаза смотрели по сторонам, стараясь найти отцовскую фигуру. — Не сравнивай меня с падалью. — С этими словами Сукуна передал ребенка в руки Годжо, который приоткрыл от удивления рот, но сразу прижал сына к себе. Младенец стал то ли бить его по груди, то ли снова пытался зацепиться за что-нибудь. Сукуна хмыкнул и ушел из комнаты, снова ложась в постель. — Отдыхай, сопляк.* * *
— Меня очень вдохновило твое бесстрашие умереть ради Кейтаро. Юджи устало привалился к люльке и покачивал ее, когда Сукуна соизволил вырастить второй рот на его щеке. — Я… Мне Сатору рассказал, что ты не навредил ему. — Юджи стрельнул взглядом на ребенка. — Конечно. Это ведь моё дитя. — Он мой ребенок и Сатору. — Нахмурился Юджи. На это рот в его щеке залился громким смехом, а Итадори поспешил приложить ладонь, чтобы заткнуть демона. — Ты его разбудишь! — шикнул Итадори, а после мученически застонал, когда в кроватке послышалась возня. — Он не спал с прошлой ночи, пожалуйста, говори тише! — Ты слепой что ли? — с насмешкой, но уже тише спросил Сукуна, пока Итадори гладил ребенка по животу, стараясь снова усыпить его, пока тот только возился в кроватке, а не надрывно кричал. — Или тупой? Сколько не называй сакуру ивой, ивой она не станет. Итадори закатил глаза. — Видел «своего» ребенка вообще? Он моя копия, и унаследует мои проклятые техники. Если хочешь еще одного сопляка, но похожего на Годжо, то перед тем как прыгнуть на его узел, обклей кровать амулетами от меня, может тогда что-то и получится. Юджи возвёл глаза вверх и снова тяжело вздохнул. — Я хочу подохнуть, но не «заделывать второго». Кейтаро мне хватает по горло... И как только Оккоцу-сан справлялся?.. — После того как из кровати снова послышалось сопение, Юджи устало поднялся и вышел из комнаты, прикрывая дверь как можно тише. Он сразу направился в спальню, после чего упал на кровать, зарываясь лицом в подушку Годжо. А было-то всего четыре часа дня… — Сукуна. — Чего тебе? — Я так устал. — Ну, что поделать. — Итадори почти увидел, как проклятие пожало плечами и развело руками. — Сами виноваты. — Сами?! Кто, по твоему, хотел устроить резню, как только я съел тот последний палец? — А кто просил его жрать? — вернуло шпильку Проклятие. — Кто потом трахался с «Годжо-сенсеем» и залетел? На это Итадори тяжело промолчал. — Ладно тебе, сопляк. Все могло быть и хуже. По крайней мере у вас есть те, кто станут за вас горой. Умалишенные, правда? Весь ваш колледж — просто сумасшедшие. Вам с ними повезло. От слов Сукуны Итадори почувствовал теплоту. Ведь действительно, он прав. Они втроем были далеко не одиноки, когда Кейтаро родился, а клан Зенин подняли свои уродливые головы. По Магическому миру прокатилась молва, что у сильнейшего колдуна и сосуда Сукуны родилось «Проклятие», которое опасно оставлять в живых. Сатору собирался драться до последней капли крови, если бы эти слухи переросли в настоящую вражду. Стоя перед целым кланом, даже в одиночестве (конечно, в случае чего, ему на подмогу пришли бы многие), он наводил жуткий страх и ужас на сильнейших колдунов. После этого всё успокоилось, притихло. Надолго ли? — Они считают нашу семейку монстрами. Я не могу с этим поспорить. — Что? Я ослышался? Нашу?.. — Итадори улыбнулся, поворачивая голову. — Тебя и Годжо в расчет не беру. — Юджи рассмеялся, качая головой, и положил ладонь на лоб. — Ты стал намного мягче, Сукуна. Я знал, что постепенно в тебе умрет желание уничтожить меня и Сатору. — Все еще посмеивался парень. — Не обольщайся. Когда Кейтаро вырастет, я захвачу твое тело и мы с ним вдвоем убьем Годжо, а потом я совершу суицид, — серьезно ответил Сукуна, и Итадори от его серьезности засмеялся еще громче. — Юджи, радость моя, ты чего смеешься посреди спальни? Сукуна анекдоты рассказывает? — Дверь открылась, и в комнату вошел Годжо. — Сатору! — обрадовался Юджи и хотел было встать, но Годжо остановил его взмахом руки и сам пошел к постели. Колдун выглядел совсем уставшим даже после душа; полотенце, низко висевшее на бедрах и капли влаги на теле, сверкающие в дневном освещении, подтверждали это. Годжо неуклюже брякнулся в объятия Юджи. — Я думал, ты у Кейтаро. Зашел в детскую, а он спит как младенец. — Годжо слегка хохотнул от собственной шутки и прижался к омеге ближе. — Юджи. Я так устал. В последнее время Годжо действительно появляется дома очень редко, только под ночь; вместе с рождением сына задания увеличились многократно, к тому же прибавились и дополнительные «разбирательства»… Рука Итадори-Годжо запуталась в волосах Сатору и тот улыбнулся, наслаждаясь ласкающими прикосновениями. — Я люблю тебя, Сатору. Мы справимся. — Годжо улыбнулся и прижался губами к губам Юджи. — Конечно, любовь моя. — Конечно, справимся, — с сарказмом вставил свою шпильку Сукуна, и Юджи с Сатору рассмеялись от неуместности его комментария. В детской раздался детский плач, а Итадори сдавленно застонал. Снова идти укладывать…