time to tell the truth..

— Что же?! Что же ты будешь делать, шаман?! — Воздух сокрушил громогласный хохот проклятия, пока Сатору не мог поверить увиденному своими глазами. Он же сейчас… Своими собственными руками скормил Юджи этот последний чертов палец. Своими руками сейчас совершил это… Но… Годжо был уверен: Юджи всегда будет держать Сукуну в узде, даже когда съест последний палец. Но сейчас… Почему же сейчас перед ним стоит Юджи с чужим, перекошенным от злобного триумфа лицом? Из-за чего эти проклятые метки украшают прекрасное, нежное лицо Юджи, которое так часто солнечно улыбается? Почему сквозь родные черты лица прорисовывалось лицо дьявола — Короля Проклятий?.. Сатору зарылся руками в волосы и удержал себя от воя. «Убей меня» — таковы последние слова настоящего Юджи. Почему, являясь сильнейшим, почему из раза в раз он теряет тех, кто дорог его сердцу? Сатору не обратил внимание даже на то, что его жестко ударили по боку, и он влетел в стену, сминая ее своим телом. «Думай. Думай. Думай» — с отчаянием повторяет про себя Годжо и начинает медленно подниматься. Проклятие снова сбило его с ног: сейчас Сатору даже не думал и пытаться включить Бесконечность. Едва ли не все силы он потратил на бой с остальными проклятиями и псевдо-Гето — да и тот сумел сбежать. Потребуется время, чтобы возобновить поступающий к нему Бесконечный поток проклятой энергии — из-за незавершенной техники куба его организм как с ума сошел. А Сукуна обрел истинную форму, собрал всю свою силу, которую Сатору, как истинный дурак, подавал Итадори едва ли не на серебряном блюде — Королю Проклятий даже заморачиваться не пришлось. Годжо исподлобья наблюдал, как Сукуна разминает свое тело. Именно свое, а не тело Юджи, которое этот демон взял под свой контроль: Проклятие стало выше на добрый десяток сантиметров и шире в плечах, черты лица стали острее, а глаза светились дьявольским красным вперемешку со злобным триумфом и превосходством. Этот демон приспосабливал тело Юджи под себя. — Думаю, я буду уничтожать тебя медленно, постепенно разрушая тебя. Буду смаковать каждую твою эмоцию, упиваться твоими хрипами и безвольностью. Ведь ты та-ак не хочешь навредить этой омеге. — Проклятие проводит рукой по своему телу. — Чтобы потом слушать и наслаждаться тем, как сопляк воет от безысходности и собственного бессилия. Буду наблюдать, как он разваливается на куски и ломается. — Нет, — прошептал Сатору и вопреки убитому горю тону, он тут же счастливо улыбнулся, растягивая кровоточащие губы. Разбитое лицо будто посветлело. «Юджи всё-таки жив. Сукуна не поглотил его разум и личность. Мой Итадори где-то внутри этого демона» — с нарастающей надеждой думал Годжо. Мужчина медленно поднялся, качнувшись, одновременно обдумывая, что может сейчас предпринять, чтобы усмирить демона и при этом не навредить Юджи. Вливание его проклятой энергии в чужой мозг через тычок, и последующее погружение в сон, сейчас не сработает. Избивать демона до полусмерти Годжо совершенно не желает, да и в данный момент это далеко не лучший вариант - могут появиться еще жертвы среди гражданских и обычных людей из-за их битвы. А ведь сейчас смертей гражданских и без того слишком, слишком много. Сатору в невыгодном положении. Практически все карты в руках у Сукуны — уж этот Демон не будеть жалеть даже Юджи, несмотря на то, что тот его сосуд. По лицу Проклятия видно, что он готов повеселиться на славу; оторваться по полной за эти сотни лет, которые прошли в относительном спокойствии и мире без него. — Убейте меня, сенсе-ей… — протянул Сукуна издевательским тоном. — Как жаль, что сенсею так нелегко это сделать. — Проклятие насмехалось. — И сенсей та-ак постарается спасти жизнь своему ученику, своей будущей омеге, которой даже метку не успел поставить. — Рука тянется к шее в место, где должен стоять укус. — Нарожать детишек, м-м-м… — Тянет Сукуна будто в удовлетворении, но после омерзительно ухмыляется: — Хуета. «И ведь точно… — проскакивает мысль в голове Годжо. — Юджи остаётся омегой, даже если и Сукуна занимает его место». Кажется, план у Годжо всё-таки есть. Зрачки у Сатору тут же сужаются — он постарался вложить в них как можно больше животного безумия; мужчина смотрит на Сукуну, приседая словно перед прыжком. Он обнажает зубы, скалится и громко, призывно рычит. Выражение лица Сукуны тут же меняется со злорадствующего на растерянное, а после и на шокированное. Глаза Сукуны в страхе упираются в альфу. — Черт возьми, нет…

* * *

По телу разливается возбуждение. Желание нарастает с каждой минутой, и Юджи выгибается от нарастающих спазмов лёгкой боли, словно электричеством пробегающей по телу. Румянец распускается на его щеках, а в уголках глаз скапливаются непроизвольные слезы. Плохо. И невыносимо жарко. Вся комната стала душной и пропиталась его удушающим запахом. Сил нет даже с кровати встать, не то, что дойти до окна и открыть его, чтобы проветрить комнату. И одновременно с этим, нестерпимо хочется насадиться на что-нибудь, наконец заполняя пожирающую пустоту внутри гудящей задницы. Неизвестность, когда наконец придёт Годжо, одновременно пугает и возбуждает до чёртиков, подкидывая дров в очаг его безумия. Что он будет делать, увидев Юджи таким? Возьмёт сразу, жёстко и требовательно или сначала помучает своим запахом, присутствием, прикосновениями? Итадори ещё больше возбуждается о мыслях об альфе, стонет, и кожа на лбу тотчас покрывается испариной, которую он смахивает краем простыни. Он прикусывает угол подушки, заглушая всхлипы и ощущает, как прохладные слёзы впитывает всё та же ткань, и становится такой же влажной, как и он сам. Одежда болезненно давит на распаренное тело, и омега с лёгким завыванием стягивает футболку и шорты. Припускает трусы и дрожащей ладонью накрывает припухший, покрасневший вход, проникая сразу двумя пальцами. Очень горячо, узко и влажно. На первых порах мышцы внутри него конвульсивно сжимались, не желая принимать даже пальцы. Тело некоторое время не слушалось, привыкало. Юджи потихоньку проталкивает пальцы, крутя их под разными углами, силясь разработать тугое нутро. Потихоньку тело сдавалось, а смазки становилось все больше. А самое приятное — чувство пустоты понемногу уходит. Юджи скулит в подушку и повторяет поступающие движения кисти, все более растягивая себя, в то время как другая рука скользит по поверхности колом стоящего члена, размазывая предэякулят. Жёстко движет двумя руками, то и дело сбиваясь с положенного ритма, вставляя вместо двух пальцев три. «Да какие еще нахер три пальца, — заливаясь слезами, нервно думает омега, — Кажется, целый кулак уже поместится», — и протяжно стонет, доводя себя до первого оргазма. Небольшая вспышка света проносится перед глазами и он расслабленно выдыхает, пытаясь отдышаться. Однако организм никак не реагирует на кульминацию, тут же возрождая бешеное желание совокупляться — альфы рядом с ним нет. Пока некому пометить его запахом и покрыть, и организм беснуется. Всё так же хреново. Вязкая влага буквально заливает внутреннюю сторону бедёр и простыни, пока Итадори встает на колени, прогнувшись и проталкивая в себя четыре пальца, силясь получить большее удовлетворение от процесса. Обводит мокрые стенки и аккуратно сгибает верхние суставы, лаская, и чувствуя, что уже и этого чертовски мало. Парень обводит себя кончиками фаланг, а другой рукой обводит каждый участок кожи, расположенной на возбуждённом члене. Он снова подталкивает себя к оргазму, вскрикивая и выгибаясь в спине, чтобы потом обессиленно упасть, уткнувшись в постель лицом. Грудная клетка скачет от быстрого дыхания, а воспаленный похотью мозг рисует совсем неприличные картинки с участием Сатору — боже, это же его учитель… Итадори зажмуривается и мотает головой: альфа. Сатору — его альфа. Циркуляция крови словно разливает сладкое томление по всему его телу. — Сатору… — протяжно зовет он, совсем не ожидая услышать ответ. — Я здесь, Юджи… — Хриплый, возбуждающий голос раздается совсем неожиданно. Итадори вздрагивает, оборачиваясь на застывшего на пороге мужчину. Голубые глаза светятся, жадно скользя по Юджи и пожирая каждую деталь. Он осторожно подходит к кровати, на которой лежит Итадори; ноздри Сатору широко раздуваются, впитывая запах немеченого, текущего омеги, который так беззащитно и соблазнительно выглядит без привычной одежды. Пометить, сделать своим — только и думает Годжо, наблюдая за оголенными участками кожи, где скоро россыпью звёзд будут смотреться его метки. Сатору чувствует тёмное ликование, понимая, что больше никто не коснётся Итадори, как это сделает Годжо, никто кроме него не будет видеть Юджи таким. Со слезящимися глазами, порозовевшими щеками и красными, покусанными губами. Желание обладать усиливается. Омега смотрит томно, практически приглашающе, и лишь на миг прикрыв глаза, чувствует, как кровать прогнулась под чужим весом. Итадори распахнул веки через секунду после того, как ощутил чужие, горячие руки на своей пояснице. Жаркое дыхание, щекочущее ухо, вызвало стадо мурашек, а требовательное притягивание к себе на колени, ещё больше распалило Юджи. Запах сильного альфы окружает его, и омега как только чует его, взбудораживается ещё больше. Сначала было неловко — что-то в нем упиралось, сжимало бедра и боялось такой близости — все мышцы напряглись как струна. Не проделки ли Сукуны?.. Но Сатору неумолим — все больше прижимает к себе, поглаживает, выражая мягкими касаниями, что не причинит вреда, наоборот, сможет защитить. Доказывает это ласковым шепотом куда-то в область шеи и короткими, чуть вибрирующими вдохами. Мужчина понял, что мальчишка стал чувствовать себя свободнее — Юджи перестал жаться, уже не пытался как-то защититься, а стал принимать ласки, поэтому мужчина начал переходить к более активным действиям: течка все больше распаляет обоих. Мужчина обвёл языком ушную раковину и прикусил, после захватил клыками кожицу за ухом и зализал место укуса; в то же время его руки прокладывают путь по позвонкам спины, перемещаясь на упругую задницу и сминая округлые полушария. Годжо скользит ладонями вниз и, оглаживая бедра, снова возвращается к ягодицам. Юджи оставалось лишь приглушенно стонать, упираясь эрекцией в одежду сенсея, и пытаться снять ту с него. Получалось не очень. От бессилия Юджи немо уткнулся лбом в горячее плечо и протяжно взвыл, ощущая как пальцы Годжо свободно проникают внутрь него, дразня. Он двигает бедрами навстречу и понимает, что чёртовых пальцев мало. — Так жарко, и мокро, — шепчет Сатору ему в покрасневшее ухо, дразня. — Туго, но, я вижу ты постарался, растягивая себя. Молодец… — говорит мужчина и опускается вниз к ключицам, оставляя лиловые следы по коже. Юджи уже готов протестующе разреветься. Он шмыгает носом, не получая необходимый доступ к телу Годжо; Сатору хмурится, но через секунду понятливо хмыкает. Сжимая концы своей чёрной одежды, он снимает её через верх. Итадори словно срывается с цепи: жадно припадает к чужому телу, потирается виском о чужую шею, блуждает руками по ярко выраженным мышцам торса и широко лижет шрамы, будто пытаясь стереть их с совершенного тела. От прежней неуверенности не остается и мокрой лужицы — кусает плечи, урча как довольный зверь; находит удовлетворение в долгожданной близости. Итадори уже чувствует внушительный бугор, упирающийся ему прямо в сочащуюся смазкой интимность, и активнее ёрзает на коленях Годжо. Обводя языком аккуратные ключицы, Юджи уже смутно понимает, что делает. Он переходит вверх и, захватывая зубами кожу за ушами, зализывает солоноватый привкус; шумно вдыхает аромат возбуждения своего альфы. Чувствует, как чужие ладони скользят по его возбужденной плоти, растирая по нежной и чувствительной коже его собственную смазку, смешанную с потом; парень стонет от нахлынувших ощущений. Годжо ласкает член у основания, цепляясь за паховые волосы и медленно растягивает прикосновение вверх, накрывая большим пальцем головку; втирает выступившие капли и снова проскальзывает вниз. Юджи всхлипывает и не выдерживая, со стоном кончает в руку мужчины, который уже незамедлительно скользит к влажному, пульсирующему входу. Чуть надавливая, Годжо чувствует, как влага лениво вытекает, обволакивая пальцы. Мужчина видит, как Юджи мелко дрожит и доверчиво льнет к нему, подставляя нежную кожу для новых отметин. Годжо ощущает как член болезненно пульсирует, натирая ширинку, и Юджи помогает ему избавиться от штанов. Тот с каким-то восторгом смотрит на налившийся кровью член, сглатывает подступившую слюну и наклоняется вниз, не отрывая своего горящего взора. Наконец, прикрывает глаза, и с открытым ртом, из которого слишком пошло высовывается алый язык, опускает голову вниз, заглатывая треть возбуждения Сатору. Мужчина со стоном выгибается, а Юджи уже пытается заглотить член до середины, силясь подавить рвотный рефлекс. Скользит языком по всей поверхности, оставляет мокрые следы выделяющейся слюны, упрямо насаживается ртом все сильней, пока непроизвольные слёзы скатываются по щекам. Все-таки этот процесс Юджи воспроизводит по памяти в первый раз; что уж говорить об этом, когда вся его интимная жизнь — рука и порно. Но сейчас, почему-то нестерпимо захотелось доставить Сатору удовольствие. Возможно это все инстинкты, так резко пробудившиеся в парне, но сейчас Юджи было не до размышлений. И Итадори, будто поспорив с собой, упрямо двигает головой вверх-вниз, ощущая как горячая головка стукается о стенку горла; зажмуривается, будто не хочет признавать, что не может вместить больше. Мужчина шипит, получая тягучее удовольствие, однако хватает его за щеки и тянет вверх, заставляя остановить процесс упрямой долбёжки. — Спокойнее, Юджи… — шепчет он, притягивая к себе ещё нахмуренное лицо и поджатые в полоску губы, от которых дорожка слюней и его предсемени тянется к подбородку. — Ты же не решил задохнуться? — Он нежно проводит пальцем по его щеке, улыбаясь. Сатору берет край какой-то ткани, и старательно водит по подбородку Итадори, стирая полупрозрачную субстанцию. — Еще раз так сделаешь, придется наказать тебя… — шутливо угрожает тот, отбрасывая загрязнённый материал куда-то вдаль. — Сидеть три дня не будешь. — Неплохо звучит, — Юджи коротко усмехается, подавая свой охрипший голос и открывая мутные глаза. Дышит часто, прерывисто, и чувствует как перед глазами витают мушки. Мужчина позволяет себе выгнуть бровь, прежде чем ответить. — Неплохо? — удивляется Сатору. — Мне кажется, кто-то немного мазохист, — произносит Годжо, нависая над мальчишкой и сверкая глазами. — Знаешь… Хочу поставить на тебе несколько меток. Первую… — Альфа проводит кончиками пальцев по ладони Юджи, следуя линиям на них, и перемещается на запястье. Обводит большим пальцем выпирающую кость. — Вот здесь, — он нажимает на внутреннюю сторону запястья, кладёт ладонь на руку, скользит вверх, обводя острый локоть, пропускает прикосновениями плечо и поднимается к месту, где оно соединяется с шеей. — И здесь. — В-войди, уже… — хнычет Юджи, пытаясь подняться. Однако сил практически нет: он терпит вопиющее поражение, пытаясь перевернуться на живот. Всхлипывает, понимая, что руки альфы помогают ему с этим, ставя в коленно-локтевую позу. Ладонь нажимает на поясницу, заставляя прогнуться и открыться для проникновения. Омега застывает, чувствуя у входа головку члена, и боязливо замирает. Смазка выделяется в больших количествах для сравнено лёгкого проникновения и противно-вязко скользит по бёдрам. Из-за близкого контакта с сильным альфой запах Итадори потихоньку меняется, становясь ещё более привлекательным. — Расслабься, милый… — успокаивающе шепчет альфа, легко проводя ладонями по тазовым костям. — Я так в тебя не войду. Юджи действительно успокаивается, расслабляясь. Слушает тихий вкрадчивый голос и чувствует, как член плавно проскальзывает в него, благодаря накопившейся смазке. Постепенно Годжо все больше заполняет Юджи собой, растягивая узость и убирая несуразную пустоту внутри. Он зашёл лишь наполовину, а Юджи уже сглатывает подступающие слезы взамен отдающей боли — несмотря на растяжку и смазку приходится тяжело. Годжо остановился. — Дыши глубже. Давай, малыш. — Юджи стал послушно и неторопливо наполнять воздухом легкие, ощущая пульсацию от той части члена, что находится в нём. Странные импульсы передавались по всему телу: от макушки до пят. Боль тихонько стихала, и альфа вновь продолжил проникновение, так же медленно и осторожно, боясь причинить дискомфорт. Годжо входил миллиметр за миллиметром, даря чувство непонятного удовлетворения. Бедра соприкоснулись с бедрами альфы, и Итадори почувствовал, как они слегка слиплись друг с другом. Но, кажется, Сатору было совершенно плевать на это: Юджи практически ощутил желание Сатору выйти из его тела и вбиться туда еще раз, но сильно, получая удовольствие от теплоты влажной дырки, крепко обнимающей его член. Но Годжо остановился. Юджи выдохнул через пару секунд, — он и не заметил, что даже остановил дыхание, привыкая. А после подался навстречу, давая согласие. Сатору почувствовал это, и с него словно сорвался спусковой механизм: с утробным рычанием он накрыл разгоряченное тело своим и сделал движение назад, выходя, чтобы после вновь резко зайти. Юджи понимал, что Сатору едва держится, чтобы не сорваться на дикую долбёжку: парень чувствовал, как напряжены мышцы мужчины, как пульсировали его вздыбленные вены, и пот выделялся из его кожи, дополнительно оставляя запах на Юджи. Парень только жмурился и пытался прижаться ближе — хоть между ними и так не осталось лишнего пространства. Наконец движения пошли легче, и Сатору увеличил силу проникновения. Пошлые и гулкие хлопки от соприкосновения их бедер непрерывно раздавались по комнате, но Юджи уже не обращал на это внимания. Годжо с силой вбивается в податливое тело, вжимая его в мягкий матрац и вибрируя рычанием, которое пробивалось в каждый уголок подсознания Юджи. Внутренний омега восхищенно повизгивал, с радостью приветствуя, что такой красивый, могущественный альфа выбрал именно Юджи. До жути силён, что колени сами дрожали, и подгибались — он подарит Юджи много сильных щенков, станет отличным защитником их семьи. Итадори лишь умудрялся изредка всхлипывать, между нарастающими из его губ стонами. Он подбрасывал зад кверху, не желая терять и крупицы их контакта, пытался оставаться в начальной позе, но колени предательски разъезжались, а руки на которые он упирался, нещадно дрожали, грозясь в любую секунду обессилеть и свалить Юджи лицом в простыню. По комнате продолжали разноситься характерные шлепки, а запах многократно усиливался, смешиваясь: аромат Юджи сливался с запахом Сатору. Силы всё-таки оставили его, и он рухнул, не сдерживая сильные толчки альфы на себе. Сатору сразу заметил это, и все так же продолжая ритмично вколачиваться в распростертое на кровати тело, подхватил его за плечи, поднимая. Итадори вскрикнул, когда ощутил как сдвинулся внутри член и стал задевать новые чувствительные точки, массируя их с каждым новым толчком. Хоть длинна Сатору входила глубже, заставляя его пальцы на ногах подгибаться, сквозь пелену наслаждения Юджи чувствовал увеличивающуюся боль из-за неудобного положения тела - надо же, как течка сделала его таким прихотливым. Он пробовал звать Годжо, однако тот словно этого не слышал. Тогда Итадори пробовал вырваться, делая рывки вперед, нехотя, но все же стараясь разорвать их контакт; Сатору недовольно зарычал и сдвинул белые брови к переносице, на уровне инстинктов считая, что омега противится ему. Покорить, завоевать — крутится в его яростном взгляде, но словно пелену наваждения, Годжо смаргивает беснующиеся инстинкты. — Юджи?.. — Мужчина резко останавливается. — Детка, что случилось? — обеспокоенно спрашивает Сатору и выскальзывает из парня с хлюпаньем, не замечая собственного желания, которое удушало до боли. Сейчас важнее состояние Юджи. Сатору тут же повернул Итадори к себе, усаживая к себе на колени; голубые глаза светились в панике, влажная грудная клетка вздымалась, когда он осматривал Юджи в поисках ран или повреждений. — Я что-то не то… — Всё... Всё в порядке… — выдыхает Юджи ему в губы, когда тянется за поцелуем. Сатору еще обеспокоенно смотрит на него, когда отвечает на поцелуй. — Просто неудобно. — Сатору кивает и на секунду задумывается. В следующее мгновение он роняет Юджи на спину и влажно целует его, вылизывая рот и потихоньку кусая. Итадори замечает как под поясницу Сатору подкладывает подушки, и лишь шире разводит бедра: — Годжо-сенсей… — стонет омега, когда мужчина берет свой член между указательным и средним пальцами, и направляет его к входу. — Быстрее… — Парень подкидывает бедра и не скрывая чувств, с наслаждением стонет, ощущая как горячая головка снова растягивает его. — Прошу, альфа… — Итадори жмурится и подаётся навстречу нарастающим толчкам; через минуту Сатору двигался уже с таким же темпом, как и раньше. Итадори схватился за широкие плечи Годжо и смотрел в его глаза, не в силах оторваться от завораживающего волшебного взгляда. Обычно он скрыт повязкой или очками, но сейчас взор альфы наполнен страстью и обожанием; Юджи едва не разрывался и от собственных чувств обожания к этому человеку. Сатору никак не остужал амплитуду толчков, а лишь наоборот — увеличивал. Глаза снова засверкали, когда он увидел шею; по мнению инстинктов, она была преступно чиста: клыки вмиг загудели, выявляя желание сомкнуть челюсти в смуглой коже и создать метку принадлежности. Входя особенно глубоко, он тут же впился в перекат шеи и плеча, прокусывая кожу, вызывая из гортани омеги крик. Непрошеные слезы от плохо сдерживаемых чувств заструились по щекам Юджи. Ресницы немного слипались, омега задыхался от нахлынувших ощущений. Омега ощутил вгрызающиеся клыки, что ранят слои верхней ткани кожи, и челюсти, которые зажимают в своих тисках — место укуса будто обдало кипятком. Проступила кровь. Сатору удовлетворенно лизал только что поставленную метку, не прекращая ритмичных движений тазом, где заприметил у юноши самое чувствительное место, доводя того до острого исступления — когда он проходился по этой точке, парень особенно часто выгибался и не мог сдержать восторженных стонов. Годжо едва не заурчал, потираясь щекой о плечо и шею, оставляя свой запах и властные феромоны, которые будут охранять Юджи от внимания альф, показывая, что тот уже занят — Сатору действует не только из-за инстинкта, заложенного в нем природой и диктующего условия поведения, но и из-за собственного желания. Ещё пара финальных и сильных толчков, как тело прошибает долгожданная волна, словно состоящая из электричества. Омега выгибается дугой, сильно сжимая внутри себя член альфы, не давая тому выйти из его тела. Оргазм пришел ярко, необузданно и слишком выразительно — Итадори потерял какую-либо связь с реальностью, запоздало ощущая, как что-то горячее разливается внутри, заполняя все собой. Звёзды пляшут перед глазами, пока Сатору крепко обхватывает его разомлённое тело, кончая внутри плотного кольца мышц и с усилием проталкивает завязывающийся узел. Все в нем твердило о том, что омегу необходимо наполнить семенем, пометить (еще раз!), и напичкать щенками. «Моё-моё-моё» — твердили инстинкты, и Сатору был полностью согласен. В эту самую секунду Годжо чувствовал себя преступником, но ничего не мог с собой поделать: он ощущал желание никогда не выпускать Итадори из-под себя, спрятать от всего мира; чтобы Юджи всегда был рядом с ним — только с Сатору. Чтобы только альфа видел его нежную, солнечную улыбку, яркий смех, изящные ключицы и восхитительные ямочки над ягодицами. Да и не только это — ничто не должно попадаться на чужие глаза. Годжо стал нежно целовать его за ухом; Итадори с прикрытыми глазами смотрел в никуда и старался отдышаться, но все равно подставлялся, открывая шею под новые поцелуи. — Юджи… Детка… — шептал альфа в перерывах. — Я люблю тебя. — Он переплел их пальцы. — Боже… — Сатору чувствовал, будто сгорает от эйфории, привязанности, симпатии и любви к этому невероятному человеку. Годжо никогда не испытывал подобного. — Хочу сожрать тебя. Чтобы всегда со мной… Такой милый, смелый… — Сатору прижимался сильнее, закрывая Юджи собой от всего мира. Узел все еще был в парне, поэтому он старался двигаться как можно аккуратнее. — Мой супруг, моя омега. — Сатору… — Юджи закрыл глаза и уткнулся ему в шею, засыпая, прижимаясь сильнее. — Люблю. — Я тоже, Юджи. — Он коснулся чужого живота, поглаживая. — Ты сделал меня таким счастливым… Самым счастливым. — Сатору продолжал ласкаться, терся носом о его висок и желал слиться воедино. Прекрасный омега. Только для Сатору.