Кровавые коридоры

Хистория проснулась с чертовски сильной головной болью и, усмехнувшись, потянулась на кровати. Забытое ощущение похмелья вернулось. Не самое приятное событие, зато ностальгия по беззаботным временам. Хис, борясь с тошнотой, приподнялась и, дотянувшись до тумбочки, схватила небольшое зеркало на нелепой подставке. Собственное отражение неприятно поразило: некогда аккуратно сделанные темно-синие смоки, в лучших традициях трендов макияжа, сейчас растертыми синяками красовались на глазах, тонко прорисованные брови смазались, а от светло-розовой помады не осталось и следа. Лучше бы макияж приобрёл такой вид когда Хис завалилась спать. В противном случае, девушка готова свернуть шею любому, кто упомянет её неоднозначный внешний вид. Спустя двадцать — или около того —минут, Рейс заставила себя встать с кровати, стянуть ненавистно облегающее платье, принять душ и смыть чертов макияж. Затем девушка прогулялась на кухню, чтобы заварить чай. Дома никого не было, поэтому Хис спокойно разгуливала по комнатам в нижнем белье, пытаясь побороть похмелье. Мокрые волосы неприятно холодили спину, но Рейс не спешила их сушить. Когда все махинации были проделаны, чай выпит, а волосы немного высохли, девушка уселась за туалетный столик дабы нанести какую-то якобы освежающую маску, что была найдена в одном из захламлённых ящиков столика и не вызывала доверия, так как тюбик был лишён всяких опознавательных знаков, и лишь по памяти Хис определила в нем маску. Пока девушка растирала зеленоватую субстанцию по лицу, её мысли обратились к минувшей ночи. Удивительно, что почти всё произошедшее Хистория помнила, более того, без труда смогла воспроизвести в голове диалог с новой знакомой. Имир производила впечатление самого незаинтересованного в чём-либо человека, которого Хис вообще видела. Темноглазая девчонка была воплощением равнодушия, насквозь пропитанного едким сарказмом. А ещё она была чертовски харизматична. Может, поэтому Рейс согласилась пойти с ней, может, была слишком пьяна, чтобы принимать здравые решения. Имир раздражала. Своим поведением, своей чересчур расслабленной походкой, своей небрежной внешностью. А ещё Имир располагала к себе, влекла безмерным величием, игривыми бликами в глазах и бархатным голосом. Эта девушка была долбанной загадкой. Она заставляла Хис метаться меж двух огней, в замешательстве пытаться выбрать, как относиться к новой знакомой. Вчера вечером Имир напомнила ей Ривая. Не то чтобы Рейс общалась с ним и имела общие дела и интересы, но находилась рядом достаточно долго, чтобы сформировать в голове характер ублюдка. Имир была похожа на него своим равнодушием ко всему живому и ядовитым сарказмом, но Хистория, будучи сейчас трезвой и ясно соображающей, запихнула эту схожесть куда подальше и больше никогда не сравнивала двух этих людей. Потому что Имир была понимающей, она давала людям шанс. Да, она не искала дружеских бесед и новых товарищей, в основном пренебрегая общением с людьми, но также, она не была предвзята. Вот что Хис поняла за довольно короткий срок их общения. Аккерман же был жесток и эгоистичен. Он был заносчивым идиотом, который возвышал себя высоко над людьми и не считался с ними. Ривай внушал страх с первых секунд общения, и Рейс искренне не понимала, почему его фанатки не видят эту дикую жестокость за смазливым лицом. Хис остановилась, заметив, что яростно втирает маску в кожу правой щеки. Аккерман не стоил и секунды её эмоций. Он не стоил ничего в этом мире. Выдохнув, Рейс продолжила наносить содержимое тюбика на лицо, разворачивая мысли в другую сторону: Вчера они с Имир быстро покинули дом Кирштайна и направились в сторону мелкого озера, что пользовалось огромной популярностью у подростков Колдуэлла. По темноте добираться до него заняло бы около двадцати минут, но девушки свернули в небольшой пролесок и по вытоптанной узенькой тропе вышли на берег минут через семь. Вчера ночью Хис совершенно не тревожил тот факт, что она, пьяная и расслабленная, гуляет по лесу в сомнительной компании, когда вокруг нет не души, а ночная темень окутывает вязкой пеленой. Не тревожит и сейчас. Хистория познакомилась с Имир вчера. До этого она не слышала о девушке, не сталкивалась с ней в школе и не имела ничего общего. Её многочисленные знакомые ни разу не упоминали Имир в разговорах, а на вечеринке Хис впервые увидела её вчера. Но сомнений девушка не вызывала, и сейчас, сидя перед зеркалом, Хистория нашла целую кучу причин, по которым шатенка предстала перед ней таинственной незнакомкой. Причина номер один: Хис, пользуясь статусом главной сучки школы, ни сейчас, ни год назад не обращала внимания на большую часть учеников Геймвелл. Они, будучи до ужаса простой серой массой, не интересовали девушку, которая очень тщательно выбирала круг общения, куда ныне входили лишь Эрен и компания во главе с Брауном и Гувером. Поэтому она могла легко не замечать Имир все эти годы в школе и на вечеринках. Причина номер два: Имир приехала на вечеринку из соседнего города. Самое простое объяснение, так как Рейс не контактировала ни с кем оттуда, а на вечеринке новая знакомая могла появиться впервые, потому что её друзья убедили девушку прийти хоть раз. Причина номер три: Имир переехала в Колдуэлл, пока Хис была в рехабе, и спокойно жила здесь этот год, заводя новые знакомства и интересы. Причин более, чем достаточно, поэтому даже в пьяном состоянии вчера, Рейс смогла отбросить все сомнения и с удовольствием пойти с Имир на озеро. Озеро любовников, как его прозвали среди старшеклассников, пользовалась огромной популярностью у них же, так как было чуть ли не единственным местом для свиданий и хоть какого-то уединения в маленьком городке. Подростки приходили сюда, чтобы провести время со своей парой, компании сбегались летом, купались и устраивали пикники. Но, в основном, на озере всегда царило умиротворение и спокойная тишина. Сам водоём не был чем-то необычным: достаточно чистый, чтобы старшеклассники могли искупаться, достаточно грязный, чтобы взрослые брезгали и не появлялись здесь. Озеро было небольшим, со всех сторон окружённое мелким лесом. Около берега, у самой воды, росла ива, что своими длинными ветвями склонялась над поверхностью озера. Возле ивы находился кривой, кое-как сколоченный стол, и две лавки с отломанными досками в некоторых местах. В любое время года возле стола можно было найти пустые пивные бутылки, бесконечное множество окурков и фантиков, но мусор мало кого волновал, а место считалось уютным и романтичным. Чуть дальше от ивы высились массивные камни, что были испещрены миллионами разноцветных надписей. Если присмотреться, можно было заметить великое множество сердечек и заключённых в них имён, признаний в любви и дат, предположительно, начала и конца отношений. Булыжники в некоторых местах пестрили граффити и витиеватыми подписями неизвестных авторов. Кое-где виднелись романтичные цитаты и реплики из фильмов. Каждый подросток Колдуэлла признавал озеро любовников и, в частности, эти камни культовым местом. В ночной мгле вода завораживала своей темнотой. В тишине леса было слышно, как ветви ивы, раскачиваемые на слабом ветру, задевали поверхность озера со слабым всплеском. Если присмотреться, можно увидеть легкую дрожь водоёма, что кругами расходится в стороны от ивы к берегам, подёрнутым рясой. Воздух пах ночью и застойной водой. Под ногами шуршали первые опавшие листья и сломанные ветки. Хистория восхищенно оглядывалась: ей не приходилось бывать на озере ночью. Имир шла чуть впереди, вещая о преимуществе сырной пиццы над мясной. Голос девушки идеально вписывался в атмосферу, умиротворяя. Как только девушки подошли к столу, Хис поспешила опуститься на более или менее целый край лавочки, но Имир резко схватила её за предплечье и, подняв с лавочки, потянула за собой к расписанным булыжникам. Как только камни предстали перед ними, Имир хищно улыбнулась и обернулась к Рейс, все ещё не выпуская её руку: — Залезай, красотка. — Взглядом указала на камни. — Видишь там выступ? Туда. Хис молча кивнула, прежде чем начать неумело забираться на булыжник по выступам. Только сейчас Рейс, ощущая прохладу и рельеф камня, поняла, что туфли остались лежать возле столика в гостиной. — Осторожней, милашка, в темноте плохо видно выступы! — предупредила Имир, явно забавляясь попытками Рейс залезть. — Как много идиотских комплиментов ты ещё сможешь придумать? — Рейс гордо посмотрела на новую знакомую, когда наконец добралась до широкого выступа на вершине булыжников. — Бесконечное множество, если тебе они так нравятся! — Что ж, Имир попыталась скрыть сарказм, пропитывающий её фразы. Когда обе девушки устроились на холодном камне, Имир стянула с себя пиджак, оставшись в объёмной рубашке и молча протянула его Хистории. Рейс так же молча приняла вещь, благодарно улыбаясь, и накинула её на плечи, наконец согревая продрогшее тело. Спустя несколько минут Имир вытянула из кармана брюк сигареты и, достав две, протянула одну Хистории. — Не курю. Имир рассмеялась. — Не ври, милашка, я видела, как вы с Йегером курили сегодня. — Девушка вертела сигарету перед лицом Хистории, а затем осторожно вложила её в приоткрытые губы Рейс. — Не бойся, это всего лишь сигареты. Вспыхнул огонёк зажигалки, и вскоре обе сигареты тлели на ветру. Имир глубоко затянулась, выпуская узорный дым в ночной воздух, и вопросительно посмотрела на Хис, чья сигарета рождала сизый дым, но девушка лишь слабо зажимала её меж губ, не затягиваясь. Поймав вопросительный взгляд, Рейс, переместив сигарету в руку и, позволяя ей тлеть меж пальцев, заговорила: — Это чертовски странно, но я курю лишь в компании особенно близких людей. Своеобразная привычка, понимаешь? — Неплохо, Рейс. — Впервые Хис услышала свою фамилию из уст знакомой. — Ты, оказывается, романтичная натура! — Это плохо, по-твоему? — Прозвучало довольно резко. Хистория не дала собеседнице ответить и продолжила: — Когда на протяжении года тебя мучают интенсивной терапией и ты живёшь одинаково убийственно-скучно каждый чёртов день, остаётся лишь фантазировать о романтике. Романтизировать свою жизнь, чтоб не сойти с ума. Девушка уставилась в воду озера перед собой, ожидая ответа Имир. Та, в свою очередь, немного помолчала, а потом, усмехнувшись, ответила: — Справедливо. Диалог прервался, но девушки всё сидели на булыжниках. Хистория включила фонарик на мобильнике и рассматривала надписи на камнях. Утопала в обилии имён, нацарапанных внутри кривых сердечек. Сигарета истлела до фильтра и потухла на ветру. Имир аккуратно вытащила окурок из цепких пальцев Рейс и швырнула его в воду. — Невероятная ты, милашка. Вот бы понять тебя. — Имир впервые за ночь глядела на Хис серьезно, завораживая темными глазами. — Попытайся, раз ничего не теряешь. — Договорились. Маска давно затвердела на лице и теперь покрывалась россыпью мелких трещинок. Хистория разглядывала себя в зеркале, не двигаясь с места. Ночной разговор с Имир звучал в голове, в сотый раз выделяя ту самую фразу. Имир считала её невероятной. Имир, которой, кажется, было плевать на всех. На самом деле Рейс кучу раз слышала комплименты и признания в свою сторону, воспринимала их как должное — как отражение той фальшивой личности, что девушка построила за все эти годы. Год назад она купалась в восхищениях со стороны. Встречалась с крутыми парнями, как ей и полагалось по статусу «чёртовой сучки Рейс». Но никогда она не принимала восторженные взгляды, оставляя их и миллионы приятных слов позади себя, игнорируя всех, кто говорил очередной комплимент. Она считала их ненастоящими, пустыми. В конце концов, тогда значение имели лишь сомнительные таблетки и порошки, а все восторги были адресованы не той Хистории, кем она была на самом деле. Сейчас, вернувшись и надев свою искусно сделанную маску, она вновь оказалась в потоке лестных слов и взглядов. Приняла их, надменно улыбнувшись, и пошла вдоль школьного коридора гордым шагом. А вчера её маска разбилась, разлетелась на тысячи кусочков, как только девушка вошла на второй этаж, полный болезненных воспоминаний. Имир поймала её там: настоящую и сломанную. И приняла. Увела из ада ультрамариновых огней. Хистория, наконец, поднялась со стула и направилась в ванную смывать маску. Невероятная. Впервые кто-то говорил подобное про её настоящую личность. И она принимала комплимент, с лёгкой улыбкой вспоминая о тёмном взгляде Имир, в котором отражался огонёк сигареты.

***

Эрен нервно оглядывался по сторонам. Голова кружилась, а звон в ушах усиливался. Перед глазами стояла дымка, а на языке чувствовался привкус крови. Внутри зарождалась паника, потому что ещё минуту назад Йегер спокойно шёл по школьному коридору, намереваясь перекурить в туалете, а сейчас не смел двинуться с места, пытаясь рассмотреть что-то замутнённым взглядом. Неприятные звенящие звуки оглушали. Эти ощущения были похожи на галлюцинацию. Побочку от таблеток, приход от наркоты и дальше по списку. Но никогда, мать его, Эрен не ощущал подобные игры воспалённого сознания так реально, так панически по-настоящему. Звон прекратился через пару секунд. Теперь тишина сдавливала лёгкие, а взгляд потихоньку прояснялся. Вокруг Эрена быстро мелькали фигурки знакомых и незнакомых учеников, спешивших на уроки. Они вели активное обсуждение чего-то между собой, смеялись и жестикулировали. Но Эрен продолжал утопать в тишине, не слыша ни единого звука: ни голоса, ни шагов, ни звонка, чья трель оглушала всю школу. Ничего. Он закрыл глаза, до одури сжимая веки так, что в темноте мелькнули разноцветные пятна. Выдохнул и резко разомкнул очи. Сердце забилось с сумасшедшим ритмом до боли в грудной клетке. Тишина заполняла пространство, а взгляд метался меж нескольких точек. Эрен стоял посреди коридора, залитого кровью. Она была везде. Багряными струями стекала по стенам, лилась по дверям кабинетов и растеклась по полу. До ужаса алая и жидкая. Металлический запах ударил в нос. Кровь заполнила все стены, окрасила их в красные тона и все текла по ним, скапливаясь на полу. Заношенные кеды утопали в ней, она пачкала их, всплесками касалась лица и рук. Коридор утонул в ней. Кровь, кровь, кровь…… Резкий хлопок вернул Эрена в реальность. Поток разнообразных голосов и споров обрушился на него, а трель звонка почему-то перестала быть такой отвратительной. Йегер метнул взгляд на стены: каменные, покрытые множеством трещин и сколов, родные школьные стены. Перед собой он видит незнакомого парня, который хлопает ещё раз. Потом спрашивает: — Ты в норме, чувак? Эрен кивает, и парень растворяется в толпе, оставив после себя фантомные звуки хлопков. Йегер отрешенно подходит к стене и проводит по ней ладонью — на ней ничего красного и жидкого, даже отдаленно напоминающего кровь. Только многолетняя пыль, покрывающая всё в этой школе. Йегер прислоняется к стене лбом довольно резко, и теперь неприятная боль растекается по телу. Эрен не обращает на неё внимания: ни на боль, ни на холод каменной стены. У него внутри — истерика, паника и страх. Во рту мерещится вкус крови, металлический запах не исчезает, а перед глазами залитые кровью стены. Всё это было до ужаса реально. Эрен окрестил это видением, вспышкой или игрой сознания, но всё внутри сжималось от ужаса. Подобные вещи не случались с ним даже когда он сидел на психоделиках, в частности на галлюциногенах, добровольно обрекая себя на игры воспалённого сознания и исковерканной реальности. Те видения ощущались эйфорией, другим измерением и кучей подобных синонимов. Кровавый коридор же — удушающе реальной картинкой, кошмарным сном, кадром из фильма ужасов. Эрен отошёл от стены, нервно оглядывая коридор: вокруг ни души. Все сидят в кабинетах, пишут конспекты и дремлют под монотонный голос учителей. Йегер рвано выдохнул, переводя взгляд на руки, попытался успокоить их дрожь. Ужасное видение не оставляло его, рвалось наружу, заполняло все мысли, заставляя Эрена лихорадочно перебирать в голове имена тех, кто не счёл бы его поехавшим после рассказа о кровавой галлюцинации. Вариантов, как оказалось, немного. Точнее говоря, один: Чёртов Аккерман. Ненавистный Ривай, который по воле судьбы также страдает от «розыгрышей». А розыгрышей ли? Пока Эрен быстрым шагом преодолевает коридоры и лестницы, направляясь к кабинетам параллели, в голове крутятся их с Аккерманом стычки на вечеринках: сначала с окровавленным зеркалом, затем с призывом «помочь» на стене. Едва отступивший ужас снова подбирается к горлу, а единая ниточка, выкрашенная алым, связывает ситуации в один большой кровавый поток, который, увы, не является шуткой. Впереди замаячили закрытые двери кабинетов, напоминающие Эрену об уроках, которые начались некоторое время назад. Йегер тихо ругается, досадно шаркая по полу ободранными кедами. Придётся ждать конца урока, чтобы поговорить с Риваем. Ужасная перспектива на ближайшие двадцать минут. Эрен решает устроится возле кабинета Ривая на ближайшем подоконнике, когда замечает открытую дверь и слышит смех внутри класса. Видимо, хоть с чем-то сегодня Йегеру повезло. Аккуратно заглядывая издали в пространство между приоткрытой дверью и стеной, Эрен догадывается, что учитель вышел по делам, и теперь старшеклассники скучающе болтают друг с другом. Взглядом Эрен находит пару знакомых парней, затем натыкается на отвратную компашку Аккермана: Эрвин Смит, статный и накаченный женский идеал, что в школе играет в бейсбольной команде, а по выходным мешает наркотики с дешёвой синтетикой и подсовывает малолеткам. Ходят слухи, что именно он спроецировал систему второго этажа и договорился о нём с Кирштайном. Сам Жан на вопросы не отвечает — якобы секретная информация, все дела… Рядом со Смитом, поправляющим золотые часы на запястье, беснуется Ханджи Зое — чокнутая выпускница, известная лёгкой неуравновешенностью и сумасшедшими экспериментами, что регулярно проводятся на дополнительных занятиях в кабинете химии. По рассказам — главный производитель сомнительной продукции местной элиты. Сейчас шумно рассказывает что-то, то и дело поправляя элегантные позолоченные очки со сломанной дужкой, перемотанной куском изоленты. Рядом с дружками Ривая толпится ещё пару человек — тоже часть компании, с которой Йегер даже смутно не знаком. Вроде одного парня зовут Моблит, но он не уверен. Всех этих ублюдков связывает запредельный достаток, жизнь со всеми удобствами, лицемерие и торговля палёными эйфоретиками. И, к великому сожалению Эрена, сейчас Аккерман, ради которого Йегер припёрся, не с ними. Досадно цыкнув, Эрен отходит от кабинета и мысленно проклинает Ривая. Носиться по всей школе дабы его найти — хуёвая идея. Также не стóит забывать о возможном отсутствии богатого идиота на занятиях — мало ли заболел и так далее по списку.. Обдумав все возможные варианты развития событий Йегер предпринимает единственную попытку на успех: направляется к ближайшему туалету, таким образом убивая двух зайцев. Первый — Ривая, что может там находиться, второй — дикое желание покурить. Дверь туалета неистово скрипит, запуская Эрена в царство настенных надписей, прокуренного воздуха и голубой кафельной плитки. А посреди сего великолепия — нервного и тяжело дышавшего Ривая. Подходя ближе, Эрен удовлетворенно подмечал, что с каждой их встречей Аккерман выглядел всё больше растрёпанней и менее идеальнее. Остановившись возле ряда раковин Йегер поинтересовался: — Аккерман? Ты чё? — Кратко и лаконично. Ривай, видимо только что заметивший чужое присутствие, сверил Эрена яростным взглядом, и, поправляя волосы, прошипел: — Убирайся к хуям, Йегер. Эрена же грозный тон и перекошенное лицо собеседника лишь позабавили. Он поднял руки в извиняющемся жесте и невинно заговорил: — Ну зачем так грубо, Ривай? Я ведь интересуюсь, поговорить хочу о.. Договорить не дали. Аккерман, скомкав свой пиджак, который до сих пор аккуратно висел на изгибе локтя, запустил им в Йегера и убийственным тоном заорал: — Вали нахуй, сука, скройся с глаз моих!— Стальные глаза Ривая, полные отчаяния, метали искры. Осознав серьёзность ситуации, Эрен среагировала молниеносно: поймал пиджак, в два шага преодолел расстояние между ним и Аккерманом, и набросив вещь тому на плечи, быстро заговорил, встретившись взглядом с грозой радужек Ривая: — Ты видел? Коридор, кровь и до одури страшно было? Воцарилась тишина. Эрен продолжал держаться за пòлы чужого пиджака и пялиться на Аккермана, пока последний бледнел и мысленно метал проклятия. Минуты через две Ривай очнулся от ужасающих воспоминаний о ведении и оттолкнув Йегера, отрешенно произнёс: — Видел. Только что. Ты? — Минут пятнадцать назад. — Эрен попытался усмехнуться. — Уже, блять, не розыгрыш? Ривай лишь отрывисто кивнул, прежде чем метнуться к раковине, дабы ледяной водой смыть остатки наваждения. Эрен молча наблюдал, а когда Аккерман закончил, заговорил: — Что будем делать? — Понятия не имею, Йегер. Знаешь, не приходилось сталкиваться с долбанным проклятьем, не хуже, чем в стареньких фильмах ужасов. Пропустив колкую фразу, Йегер спросил: — Думаешь, это мистика или что-то сверхъестественное? — Ну не побочка от таблеток же! Я, вроде как, порошок не нюхаю, чтоб искать другое оправдание, — огрызнулся Ривай. Они вдвоём вышли в коридор, всё ещё пустой и тоскливый, с обшарпанными стенами и треснувшей лепниной у карнизов возле потолка. — Да ну, бред. — Бред... — согласился Аккерман, увлечённо приводивший свой пиджак в божеский вид. — Как же избавиться от этого «проклятья»? — На последнем слове Эрен показал пальцами кавычки и вопросительно взглянул на собеседника. Они достигли кабинета, и Ривай, хватаясь за дверную ручку, гневно бросил: — Почитай долбанную библию, Йегер. Молитву выучи, креститься начни. Вариантов куча, выбирай самый лучший! Аккерман громко хлопнул дверью, оставляя Эрена в коридоре в полном одиночестве. Парень направился к запасному выходу, дабы уйти с уроков. Недовольный поведением Ривая, он думал, что заносчивый ублюдок на полном серьёзе прочитает Библию, после такого-то, а сам Эрен научится правильно креститься.