Штиль

Очередная душная, без единого движения ветерка ночь. На палубе лениво перекликаются дозорные, большая часть команды уже спит. В глубокой-глубокой тени едва заметное шевеление выдаёт бесшумно крадущегося куда-то юношу в тёмно-зелёном камзоле. Харута – один из самых молодых командиров дивизионов – предельно осторожен. Он прекрасно знает: раскройся авторство задуманной им шалости, и угрожать ему будут как револьверы Изо, из чьей каюты было позаимствовано содержимое мешка в руках Харуты, так и пламя и кулаки вспыльчивого в прямом смысле этого слова Эйса. Но подобное осознание не в силах остановить юношу, поэтому он крадётся дальше, стараясь максимально слиться с тенью. Марко, которому всё прекрасно видно с мачты, клекочет, вздыхая по-птичьи, но вмешиваться не спешит: видит Небо, за последние дни на «Моби Дике» произошло слишком много дружеских стычек. Настолько много, что с ума сойдёшь, если пытаться каждую предотвратить. Да и не перерастали они во что-то большее, ни малейшего шанса не имели перерасти под любящим, но строгим взором Отца. Поэтому Марко спокойно наблюдает и немало удивляется (и немного огорчается даже), когда Харута появляется из дверей эйсовой каюты с выражением неимоверного разочарования на лице. Сначала удивляется и лишь потом вспоминает, что Сатч – командир четвёртого дивизиона и по совместительству главный корабельный кок – проспорил огненной логии желание. И сейчас наверняка пытается наполнить ненасытную утробу конопатого бедствия деликатесами собственного приготовления. Завистливо сглотнув, Феникс решает, что и ему неплохо было бы перехватить кусочек горячего пирога с сырной начинкой и хрустящей корочкой, пока невезучий, но честный Саччи не перевёл всё съестное на слишком удачливого Эйса. На камбузе, вопреки ночному времени, светло и шумно. Команда, которой вроде бы давно уже пора привыкнуть к особенностям нового командира второго дивизиона, азартно делает ставки. Причём съест/не съест, судя по услышанному Марко, уже не актуально: спорят на то, сколько Эйсу понадобится времени. Умыкнув с общего стола вожделённый пирог и с благодарным кивком приняв от Висты кружку вина, Марко устраивается на свободном стуле, привычно окидывает взглядом помещение, проверяя происходящее на соответствие странной, непонятной посторонним, норме, обычно царящей на этом корабле. И успокаивается, осознавая: да, всё в порядке. Отец, привычно восседающий во главе стола, держит в руке привычную пиалу саке, столь же привычно отмахиваясь от снующих рядом взволнованных медсестёр и иногда взрывая воздух гулким, подобным грохоту землетрясения, хохотом. Фосса, слова которого и вызывают такую реакцию, смеётся сдержанно, но тоже от души. Саччи, утомлённо стоящий рядом с горой ждущих своего часа тарелок, перехватывает взгляд Марко и тут же улыбается и подмигивает. Эйс спит, не донеся очередной кусок до рта. Счастье, что эти его приступы нарколепсии случаются только во время еды. В двери камбуза влетает непривычно растрёпанный и злой Изо. Не настолько злой, чтобы это могло стать проблемой, решает Феникс и продолжает флегматично жевать пирог, особенно удачный сегодня. Будущее Харуты предоставляется в полное распоряжение Госпожи Фортуны. Последняя, впрочем, не слишком-то благоволит к юноше: спустя несколько мгновений после того, как разгневанный стрелок, так и не обнаруживший виновника пропажи, удаляется с камбуза, откуда-то с палубы раздаётся разъярённый вопль. «Намур,» - определяет Марко и хмурится, понимая, что от рыбочеловека в гневе Харуте не удрать. Быть очередной драке. Спустя минуту или две, с разбегу вышибив телом двери, на камбуз врывается командир двенадцатого дивизиона, преследуемый командирами восьмого и шестнадцатого. Неплохой, в общем-то, тактический манёвр Харуты (а как ещё можно назвать его попытку спрятаться под кресло Отца?) приводит к результату прямо противоположному желаемому. Ну да, под хохот полутора сотен луженых глоток и Марко бы не остановился ни перед чем. Хотя сам Марко в такой ситуации точно не оказался бы. И дело даже не в том, что его слишком уважают для подобных шуточек. Они все друг друга уважают, но проклятые жара, духота и безветрие это безумное и ничем не объяснимое, и безделье вынужденное – всё это с ума сводит. Но Марко бы на месте Намура не оказался просто потому, что он понять не может: насколько же крепко надо спать, чтобы не почувствовать, что тебя так разукрасили. Всё же макияж Изо должен носить только Изо. А уж настолько неумело нарисованный, да ещё с этими лентами в коротких чёрных волосах… Нет забавно, действительно забавно. И не попадись Харута сам, Марко бы его выдавать не стал. Зато сейчас восторженно ржущая команда готовится внимать заслуженному возмездию, которое неторопливо обсуждают вытирающий лицо Намур и цепко удерживающий Харуту за ухо Изо. Даже Эйс, уже проснувшийся и всеми забытый, не сводит глаз с разворачивающейся драмы, не забывая, впрочем, запихивать в рот один кусок мяса за другим. Варианты мести, один изощрённей другого, возникают и отметаются, заставляя Харуту вырываться всё активнее, а после и вовсе взмолиться о помощи. Помогать не торопится никто, и уже спустя полчаса несчастный, но неожиданно симпатичный командир двенадцатого дивизиона уминает специально для него принесённое пирожное. Ходить парню в таком виде ещё три дня: так после ожесточённого торга было решено всеми участниками действа. Марко ухмыляется и уходит с камбуза, уже на палубе принимая зоан-форму. «Моби Дик» успокаивается и затихает, ложатся спать пираты, и лишь дозорные лениво перекликаются время от времени. Феникс Марко, синяя птица удачи, обозревает окрестности с верхушки самой высокой мачты, готовясь вскоре отойти ко сну.