My Type

— (Т/И)? Ты впорядке, а? Этот голос. Этот голос очень знакомый. Это Нокаут, но он доносится из машины. Его тон нежен, когда он пытается успокоить твое дррожащее тело, — (Т/И), ответь мне. Все не так уж плохо, правда? Все равно тебе нравится эта машина, так что это не похоже на… На что? — Например на что? — вдруг спрашиваешь ты, выпрямляясь и указывая пальцем на приборную панель, словно обвиняя ее в каком-то чудовищном-преступленти, — на то как парень, который просто исчез и превратился в дух говорящей машины?! Двигатель Нокаута набирает обороты, и он отвечает в таком же сердитом тоне: — Я не волшебная говорящая машина! Я… Ах, ты действительно хочешь узнать всю историю, (Т/И)? Чувство разочарования проходит сквозь тебя, но в то же время есть что-то, что хочет просто сказать «нет» . Может быть, тебе действительно пойти домой и выкинуть все это из головы. Это должно быть намного проще, чем то, на что похожа его история. Разговаривать с машиной было уже достаточно странно, — неужели ты действительно хочешь оказаться в тянутой в это безумие? В такие моменты любопытство пинает страх под зад. Ты делаешь глубокий вдох, закрываешь глаза и скрещиваешь руки на груди, — Да. Всю историю. Сейчас же. — Ты сама напросилась, — отвечает Нокаут через мгновение, его голос суров и спокоен, — ты могла бы догадаться, что я не здешний. Ты не ошибаешься — я родом с планеты Кибертрон, которая является домом для многих других роботов, подобных мне. — он долго объясняет, что такое Кибертрон; о войне между Автоботами и Десептиконами; искры, Праймус и Юникрон; поиск реликвий… Все. Пока он говорит, ты пересаживаешься на водительское сиденье и устраиваешься по удобнее, скрестив ноги и обхватив руками растерянное лицо. Все, что он говорит, звучит как что-то из научно-фантастического романа. Это невозможно. Все это не имеет смысла, но Нокаут говорит так, как будто это важная часть реальной истории. Его голос вибрирует по всему салону, когда он рассказывает об Автоботах. Когда он вздыхает, размышляя о павшем товарище, ты чувствуешь, как воздух на мгновение просачивается из вентиляционных отверстий. Сиденья нагреваются, когда он вспоминает о гневе Мегатрона и постоянном предательстве Страрскрима. «Эта машина действительно живая» — с нежностью думаешь ты. История Нокаута подходит к концу, и атмосфера внутри становится холодной и темной, а мир снаружи превращается в предрассветные часы. Единственный источник света и жизни, где вы припарковались, — это мерцающие звезды над головой. Тебя мучает вопрос, может ли одна из этих звезд быть Кибертроном? Может быть, если ты вежливо попросишь он покажет тебе свою родную планету? После окончания войны. Как бы тебе не хотелось увидеть, как инопланетные машины выбивают все это дерьмо из друг друга, тебе неприятно думать, что даже продвинутые формы жизни, которые должны были быть намного умнее людей, вступают в войну. Ты проводишь рукой по волосам, а в голове проносятся тысячи вопросов. — Значит, ты это… Машина? — ты похлопываешь по рулю и смотришь вокруг с совершенно новым любопытством. —… И да, и нет. — И что это должно означать? — Исчезни. — За что?! Ты не можешь так просто сказать мне! Я уже знаю о твоей планете и твоих товарищах и тех плохих парней, — просто скажи мне. —… (Т/И). Ты стонешь. И отступаешь на пару футов. Он говорит тебе отходить все дальше, дальше, еще дальше… — Серьезно, чувак? Ты это серьезно? — Поверь мне, — говорит он, с этой проклятой ухмылкой в голосе, — я делаю тебе одолжение, куколка. Ты уже собираешься наброситься на него за это замечание с «кукольным личиком», но внезапная симфония жужжания и лязга останавливает тебя. Части автомобиля переворачиваются и крутятся, когда он поднимается к небу. Колеса отказываются назад, когда существо с течением секунд принимает все более человеческие черты. Ты смотришь вверх, не замечая, что твой рот отвисает. Ты не можешь придумать ни единого слова, чтобы сказать, так как машина, в которой ты была почти уверена, была машиной, на самом деле это была уже не машина. Это был механических титан; огромный и металлический зверь с красивой красной краской, которая изящно сверкала в лунном свете. Титан смотрит на тебя сверху вниз, явно забавляясь твоим застывшим состоянием, — это я, — он жестикулирует вниз от головы до талии своими тонкими, на вид острыми серебряными когтями, как будто демонстрирует свое устрашающее тело робота на конкурсе красоты. Его глаза светятся красным, а черты лица резкие. Верхняя часть его тела широкая, а грудные часть выглядят точь-в-точь как фары машины, в которой ты только что сидела. Ты наклоняешь голову набок и щуришь глаза… Теперь, когда ты думаешь об этом, очень многое в нем имело точные детали автомобиля. Ни хера себе… Тебе удается двинуться вперед. Чем ближе ты подходишь, тем больше он кажется. Он кажется, напоминаешь ты себе. Это… Это Нокаут. Он не машина, он здоровенный робот, который любит выглядеть как машина! Ты стоишь прямо между его манипуляторами и хмуро смотришь на него. — И чем же ты расстроена? — спрашивает он, перенося вес тела и кладя серво на бедра. — Я не расстроена, — ты все равно так не думаешь. «На самом деле он не лгал тебе о том, кто он такой», размышляешь ты про себя. Чтобы ты сделала если бы он представился инопланетным роботом из космоса, который в свободное время маскируется под машину, когда вы впервые встретились? Скорее всего, ты бы оставила его и отправилась домой, чтобы съесть еще тако, чтобы заглушить боль от того, что мальчики-подлые чудаки. Ты бы никогда не села в машину во второй раз и не отправилась бы в эту удивительную и увлекательную прогулку. Тебе действительно нравился Нокаут— он неплохой парень. Ну, так оно и есть, согласно Кибертронским приданиям или чему-то в этом роде. Но пока он относится к тебе хорошо. Как он следит за тем, как одевается, как он может ездить так по городу кажется у него нет с этим проблем, — О, подождите он… — А как насчет той голограммы, которая была за рулем? Кто или что это было? — Небольшой научный эксперимент, — говорит он, постукивая пальцами так, как сделал бы только злой доктор, — с тех пор как я решил провести небольшой остаток времени здесь, на земле, мне пришлось научиться создавать голографическую форму, которая отражала бы мою привлекательность. Мне не приходило в голову, что мне, возможно, придется внести некоторые коррективы, пока власти не остановили меня за превышение скорости в жилом районе. Я не мог выйти из машины и просто умчался прочь. Еще раз, — он закатывает глаза, — в любом случае, после этой маленькой стычки я вернулся в свою лабораторию, чтобы сделать себе операцию. Веселые времена. — Это отвратительно… Продолжай? — Это заняла некоторое время, но в конце концов я создал формулу, которая делает моего голографического водителя осязаемым мешком плоти, который может бродить вокруг, как маленькая марионетка под моим контролем. — Ты только что назвал его мешком плоти? Чувак, не называй своего ребенка куском плоти. Он опускает голову и смотрит на тебя это не слишком подло, но от этого у тебя мурашки бегут по спине. Вроде как если бы ты пошутила о члене перед своей мамой, — и долго ты собираешься меня перебивать? Ты не можешь удерживаться от улыбки, занимая холодное, неприветливое место на его серво, — До тех пор, пока ты будешь на меня сердиться. — Ты такая очаровательная, когда дерзишь мне. Ты высовываешь язык, и он делает тоже самое, — Как ты это сделал? — Сделал что? — Эта штука с трансформацией. — Это была глосса! — Г-глосса?... — Я просто... Мы все можем это сделать; у нас есть такие же органы, как и у вас, только они делают разные вещи, намного больше ваших и, вероятно, могут убить тебя, если ты даже попытаешься что-нибудь попробовать. Так что не надо! И уйди от меня. Ты тяжелее, чем кажешься. Ты полностью игнорируешь его и ложишься, распластавшись поперек его манипулятора, твой свитер немного приподнимается, — Ты не можешь указывать мне, что делать! — ты закрываешь глаза и двигаешь руками и ногами, как будто назло создаешь снежных ангелов. — Ты права. Я не могу, — спокойно говорит он, — но я могу высадить тебя за десять тысяч миль от сюда, и я сомневаюсь что ты переживешь падение, — ты чувствуешь, как он начинает двигаться, и быстро слезаешь с него. Он, наверное, не стал бы тебя пинать, но сейчас два часа ночи, и ты слишком опустошена, чтобы спорить со злым железным гигантом. Он опускается на серво на одной ноге и придвигает свой шлем ближе к тебе. Он медленно моргает и слегка улыбается. Он выглядит немного усталым, но в то же время счастливым, что ты здесь, с ним. Ты подходишь ближе, пока не оказываешься под его шлемом, в не поле его зрения, — Что ты там делаешь?... — он тянет серво вниз, чтобы схватить тебя, но ты говоришь себе отойти назад. Он чувствует себя холодным и одиноким, и тени его тела окружают тебя со всех сторон. — Нокаут... — тихо говоришь ты, сидя под ним, подтянув колени к подбородку и положив под них руки, чтобы согреться. Его серво уходит. Он не отвечает, но видно, что слушает, — звучит так, будто ты далеко от дома в тысячи световых лет. Ты, наверное, очень скучаешь по нему, хотя и остаешься здесь. Я понимаю это. Но теперь мы друзья, верно? Мы друзья, и у тебя есть дом со мной, если ты конечно хочешь. Не заставляй меня беспокоиться о том, что ты где-то здесь один, — ты прислоняешься к его щиколотке, — мне все равно, даже если ты супер злой инопланетный робот-доктор из далекого космоса — ты придурок и слишком милый, чтобы все время ввязываться в драке. Я буду той, кто надерет тебе задницу в конце дня, если ты получишь хоть одну царапину, пока ты будешь здесь. Ты слышишь вздох, за которым вскоре следует веселый смешок, — Ты не можешь указывать мне, что делать.