Pikalt teelt, sinu juurde, väike mees,
jõudnud on, pikalt teelt, tõi ta kaasa,
midagi, sinu jaoks.
Лёгкие движения родной руки подлинным волосам. Глаза уже давно прикрыты и просто слушают тихий голос, который заставляет уже не думать о случившемся, а просто приятно отдохнуть. Он манит в эту чудесную сказку, которую обещает.Kui silmad suled, siis näed, küll uni tuleb,
võluväel.
Sa silmad sule, aeg on käes, sest uni tuleb,
lõppend päev.
Приятные покачивания делают атмосферу ещё лучше. Лёгкий зевок слышится со стороны паренька, который уже дремлет. Ещё немного и он окончательно провалиться в сон и те страхи могут появиться вновь. Но слова продолжают показывать, что этого не будет, пока родной ему человек рядом.Unenäod, mida näed, seiklused, kuhu läed,
on nii head, on nii soojad, põnevaid hetki toovad
Голос становится всё тише. Тело уже расслабилось, а грудь мальца спокойно поднималась и опускалась, давая понять, что он уже заснул. Но голос продолжал петь и его отдалённые нотки доносятся до сих пор, даже сквозь пелену страхов.Kui silmad suled, siis näed, küll uni tuleb,
võluväel.
Sa silmad sule, aeg on käes, sest uni tuleb,
lõppend päev.
Head ööd.
Head ööd.
***
Глаза начали жмуриться, нехотя показывая, что их обладатель приходит в сознание. Поначалу всё происходило вяло и лениво. Он даже не сразу смог понять, где он, ведь обзор был нечётким, даже не хотел сфокусироваться. Такое ощущение, будто бы он прямо сейчас опять провалится в омут, не желая просыпаться больше. Да и зачем, если этот мир приносит только боль и отчаяние, как бы он не старался измениться. Словно она ему из разу в раз хочет напомнить, где его место. Но сейчас его интересовало не это, а факт того, что он не у себя дома, а случившее не было кошмаром. Белые стены, одинокое окно из которого светило утреннее солнце, белая тумбочка с вазой и цветами, противно пищащий аппарат жизнеобеспечения. Да, он в больничной палате, что ожидаемо. Он не понимал, почему он здесь. Разве его не должны были избить те двое до полусмерти, или как-то ещё поиздеваться, оставив умирать в одиночестве? Видимо его кто-то спас, но кто? Скорее всего это либо Энтони, либо Теодор, но у самого пацана в голове была каша, так что ему даже такое сложно понять. Мысли не сводились ни к чему хорошему, лишь заставляя ждать и терпеть гул внутри. Понадобилось ещё минут 20-30, прежде чем наконец синеволосый смог себе позволить окончательно очнуться, а всем ощущениям, которые были до этого на фоне, пронзить его тело. Первое, что он ощутил, это боль. Она исходила не только из пострадавшей головы и спины, но словно отдавалась эхом во всех участках тела. Парень попытался хотя бы привстать на локтях, но руки двигались вяло, отдаваясь неприятной болью. Паренёк уже давно не получал повреждения похожего случая, поэтому неудивительно, что его тело уже отвыкло от опасной жизни и сейчас не хотело нормально приходить в себя. Однако даже так, студент не мог нормально собраться и помочь себе, чтобы получше осмотреть палату, но ему пришлось прервать попытки, поскольку дверь в его палату приоткрылась. Синеволосый улёгся обратно, но глаза решил не закрывать, а лишь слегка прикрыть, поскольку врать о своём состоянии бессмысленно. В палату зашла взрослая женщина лет 40-45 с кудрявыми карими волосами в очках и с какой-то папочкой. Судя по всему её назначили лечащим врачом паренька, у которого так-то выбора особо не было. Она посмотрела в приоткрытые глаза парня и подметила, что его пальцы слегка дрогнули, как бы показывая, что он в сознании. Женщину не смутило и не озадачило такое пробуждение, она лишь состроила лицо, будто сделала свой долг и теперь должна, как и обычно, начать говорить тоже, что и говорит всем тем, кто попадает к ней с похожими проблемами. — Вижу вы проснулись уже окончательно, Эдгард Ильвес. Это хорошо, значит ваше тело довольно крепкое и выдержало такую встряску, раз вы провели в отключке всего около 18 часов. Сейчас вам лучше не напрягаться и отдохнуть, а я попозже вас обследую и озвучу ваши травмы, когда вы будете готовы. Могу лишь сказать, что вы здесь пролежите недельку-другую минимум, пока раны не подтянуться. За обучение в университете можете не переживать, как скал один из твоих сокурсников. Если вы хотите, то я могу позволить им войти, они как раз сидят тут недалеко. — Женщина поправила свои очки и приложила получше локоны, попутно что-то записывая и осматривая пациента. Тот молчал, попутно пытаясь осознать все слова. Так значит его всё же спасли от позора. По крайней мере он не чувствует боли в паховой области, а значит его спасли ещё до того, как что-нибудь там случилось. Видимо его просто успели покалечить и напугать на всю жизнь. О да, такое он точно запомнит надолго. Но лучше не зацикливаться на этом. Немного посмотрев за действиями женщины, Эдгард осторожно кивнул ей, когда та посмотрела на него. Она не сразу поняла, что значит этот жест, но решила не напрягать пациента, расценив как согласие на посещение. Женщина выдохнула, что-то ещё почиркала и закрыла за собой дверь, оставляя пациента одного с собой, а сама она не успела только выйти нормально, как на неё вытаращились три пары глаз. Энтони, Теодор и Фредерик смотрели на врача, ожидая новостей, на что та лишь цыкнула, что-то ища на бумагах. — Ваш друг очнулся, но он ещё слаб. Удары были довольно сильными, так что будьте осторожны. Лучше договоритесь и идите к нему по одному, чтобы вызывать меньше проблем. Обследование я перенесла на вечер, ибо сейчас ему не стоит напрягаться. Если что — кнопка вызова медсестры расположена рядом с кроватью пациента. — Все трое облегчённо выдохнули, переглядываясь и поблагодарили врача за столь приятную новость. Энтони и Теодор решили, что правильнее будет первым дать пройти Фредерику, поскольку именно он спас их друга и позвонил им, дабы сильно шумиху в стенах универа об этом не наводить. Было сложно, поскольку нескольким преподавателям и директору пришлось рассказать правду, но ради Теодора и Эдгарда они согласились молчать, пока тот сам не придёт в универ и не решит, что делать с этой ситуацией. Фредерик не особо хотел светиться, но спорить с теми двоими себе дороже, так что пересилив себя, он легонько подошёл к двери и нажал на ручку, после чего встретился с удивлённым взором двух зрачков, окутанных в оболочку стального блеска. Так непривычно видеть настоящий цвет глаз пострадавшего, так что даже на несколько секунд Нурми попал в прострацию, но после прикрыл за собой дверь и присел за стул недалеко. Эдгард даже попытался собраться с силами и открыть рот, но ловкий палец у рта дал понять, что этого делать не стоит. Он рассматривал удивлённого Ильвеса, который пытался понять, что это всё значит и почему к нему ни с того ни с сего заглянул один из членов банды скандинавов, который ещё и положил свою руку рядом с его, видимо для уверенности. — Не напрягайся, не стоит… Мне приятно знать, что я успел вовремя, хоть и мог ещё раньше тебя спасти от этих двух придурков. Чёрт, надо было их сразу прибить, как увидел тебя с ними… — Эдгард от этого ещё сильнее сузил зрачки. Так значит вот кто его спас. Это был Фредерик, не американец или немец, как он подумал сначала. Но тогда почему он извиняется, если смог предотвратить проблему, пусть и не сразу, но тем не менее. Эдгард пребил Теодора, положив свою руку на его, и посмотрел на него с выражением лица «Тебе не зачем себя корить, болван. Ты меня спас, а это главное.» Нурми сам не сразу заметил этого, но когда ощутил взгляд на себе, а также лёгкую улыбку, то решил помолчать, просто рассматривая состояние его друга. Спина, голова и нос были перебинтованы, сам по себе парень выглядел устало, должно быть тело ещё не отошло от встряски и лекарств. Между ними снова установился зрительный контакт, на большее не стоит напрягать пострадавшего, хотя тот особо не хотел слушаться. Ему очень хотелось хотя бы просто приподняться, но тело ещё не до конца отошло от всех повреждений, а судя по ним, он реально здесь проваляется довольно долго, но всё же будет сложно просто лежать и ничего не делать. — Ну ладно, я не буду сильно напрягать тебя, я дам тем двоим тебя посетить. Мы попозже с тобой поговорим, когда тебе будет лучше. — Фредерик рационально, как он считал, расценил, что сейчас пострадавшему важнее восстановиться, а не нагружать его ненужными проблемами универа, того случая и т.п. Хотя сам беловолосый бы ещё посидел, но он понимает, что в этом нет необходимости. Да и сам он не хочет пугать парня своими чувствами. Проще сейчас уйти и оставить его друзьям, которые больше о нём переживают и сам он к ним ближе, чем к нему, даже если очень хочется. Ильвес не стал останавливать собеседника лишь слабенько сжав его руку в жесте прощания с ним. Фредерик на это хмыкнул и сжал слабую ладошку в ответ, а после отпустил её и позволил себе пройти до двери. Они ещё раз посмотрели друг на друга и Фредерик вышел из палаты, запуская туда Теодора, который более не хотел просто сидеть.***
— Да уж, друган, когда ты говорил, что у тебя хорошая подготовка, я не ожидал, что тебе понадобиться всего четверо суток, чтобы уже неплохо себя ощущать. I think you'll be signed out of here by the end of the week. (Я думаю, тебя уже к концу недели выпишут на домашнее восстановление.) Но ладно, вот заданные задания, как ты и просил. Я вообще не понимаю, смысл тебе их делать сейчас, ведь ты ещё не восстановился, Эдги) — Энтони осматривал присевшего друга, который уже не выглядел ослабленным или поникшим, а уже ощущал себя намного живее, хотя было ощущение, что его улыбка немного вымученная, а в самой комнате было довольно темно из-за того, что у жертвы глаза стали слишком чувствительны к свету. Похоже, что он переживает достаточно сильно из-за того, что над ним чуть ли не надругались. Даже несмотря на то, что с ним его друзья, которые не бросят его, он не может ничего поделать с собой. Врач предупреждала, что он может страшиться ходить сам в универ после выписки, так что нужно быть с ним осторожным и не давить на него. Всё же пережить такое довольно сложно, даже если до самого акта надругательства не дошло, это ничего не значит. Реакция организма на это у каждого своя, кто-то может просто сломаться и наложить на себя руки при первой же возможности, а кто-то походит месяцок в страхе и хандре, а потом сможет уже нормально смеяться в компании друзей. Самое главное — не оставлять пациента надолго справляться со страхами самому и все трое это понимали и подошли к этому со всей ответственностью. Конечно самого студента такое не устраивает, ибо у него осталось теперь мало возможностей побыть одному, хоть он и сам понимает, что это опасно, но всё же выбор из двух золникогда не будет приятным. Либо страдаешь один и играешь роль улыбчивого дурачка на публику, либо страдаешь без личной жизни. Хорошо что это всё временно и в интересах самого музыканта дать друзьям помочь. Фредерик согласился провожать студента с универа до дома, чтобы тот ни на кого не напоролся, заодно помогая нагнать материал, ибо процесс восстановления всё же будет достаточно долгим. Хоть жизнь парня и важна, но также холелось бы, чтоб не пришлось отменять вечеринку на Хэллоуин из-за этого, хотя сам Эдгард уверен, что сумеет восстановиться хотя бы чтобы просто сидеть за своим ноутом, как и обычно и просто ставить музон, не более, поскольку переломов на костях не обнаружилось, только трещины, которые не причинят особых проблем. Конечно обидно, что он врядли сможет полностью восстановиться за 32 дня, которые у него остались до 31-го, когда он уже должен будет учавствовать, но хотяб просто повеселиться хочется, а не сидеть как овощь и смотреть на белые стены, пока ему меняют бинты и проверяют подвижность рук и ног, а также состояние носа и зрения. Всё же повреждения не критичные, но лишняя осторожность не помешает, хотя сами врачи уже не так сильно заботятся о благополучии пациента, ибо уже видно, что им хочется поскорее освободить палату для других больных. Теодор согласился, по возможности, сопровождать Эдгарда по универу, чтобы тот не напоролся на проблемы при переходе из кабинета в кабинет. С этим также будет помогать Энтони, который будет встречать друга на его остановке, чтобы убедиться, что тот приехал в здание живой и готовый учиться. Вообще немцу сейчас немного тяжко, ибо если раньше он врал только преподавателям, которые сами ему верили, а также крутил за нос доверчивых студентов, то теперь ему приходилось врать ещё и той тройке, которая готовит мероприятие, а Фредерику своёй банде о том, куда это он сваливает после универа на пару часов и возвращается только под ночь, хотя те начали догадываться, куда их птичка улетает, но пока не уверены в правдивости своих предположений. За эти четыре дня кстати Эдгард и Фредерик смогли наконец разъясниться между друг другом все неловкие моменты, которые были между ними: Эдгард смог нормально ответить на слова похвалы от четверокурсника, а сам Нурми больше сильно не переживает за то, что не спас студента во время. В целом они стали уже считать друг друга приятелями и даже согласились обменяться номерами, когда уже Эдгард вернётся домой.***
— Так, посиди тут. Сейчас я оформлю все документы и wir nehmen ein Taxi zu dir. (мы поедем к тебе на такси.) Вот только не надо так на меня смотреть, я тебе уже говорил, что ich muss nichts zurückgeben. (ничего мне возвращать не нужно.) Всё, сиди, я скоро, — Немец выглядел разражённым, поскольку именно на него выпала участь встречать Эдгарда и помогать ему выписаться из больницы. Сам Эдгард был бы не против лишний раз не напрягать друга, но тот отмахивался как мог. Это очень обижало музыканта, ибо он начинает ощущать себя беспомощным, а этого ему не надо. Но сейчас приходиться ждать, пока за него подписывают выписку из больницы, пока он смотрит в окно. Небо уже затянули октябрьские свинцовые тучи, которые не обещают хорошеё погоды, люди снаружи одеты в тёплые куртки с капюшонами, а некоторые несут у руках зонты и готовы раскрыть их в любой момент. Синеволосый лишь хмыкнул на это, поворачиваясь обратно и осматривая сидящих здесь людей. Видок у всех был разный, кто-то был тоже в бинтах, как и сам Эдгард, которого согласились отправить домой, но он должен минимум ещё неделю провести без похода куда-либо, поскольку сильное напряжение может обострить симптомы, которые у него останутся после такой встряски. Естевственно ему прописали список таблеток, которые он должен принимать, поскольку в его состоянии возможные сильные головные боли, проблемы со сном, тошнота, повышенная чувствительность к яркому свету и громким звукам, перепады настроения, раздражительность, проблемы с памятью и прочее. Но сам музыкант подметил только пока головные боли, чувствительность к свету и раздражительность, но сам он не особо хочет зацикливаться на всём этом огромном списке проблем, которые у него могут быть. Он просто хочет спокойно жить, если теперь это для него вообще возможно. — Вижу ты… закончил. Можем идти? — Когда Теодор подошёл к Эдгарду с нужными бумагами, синеволосый уже успел заскучать немного, но вскоре они оба встали и направились у выходу, попутно Теодор старался далеко от парня не уходить, а тот лишь поправил на себе свои солнцезащитные очки, которые ему приходится носить. Чёрт, он теперь выглядит как Энтони с его «стекляшками», но в случае жертвы это вынужденная мера, тогда как у Мура это просто аксессуар для вида, не более. Двигались парни медленно, попутно перекидываясь фразочками, чтобы не ходить в тишине. Сам Эдгард не был уверен, что будет дома делать, ведь у него столько долгов навалилось за этот промежуток времени длиной в неделю, даже чуть больше. Работа, учёба, мероприятие… Чёрт, так много вещей свалилось сразу, что даже сложно будет выделить время для их выполнения самому. Да, студент всё ещё не хочет напрягать своих друзей, что такого-то? Хотя правильнее будет разобраться с этим после приезда домой. — Чёрт, а я думал… фуф, что успею встретить вас… угх, раньше. Olet näköjään… jo päässyt sairaalasta, Edgarg… (Вижу тебя… уже выписали из больницы, Эдгард…) Привет вам — Внезапно к ним со стороны парковки подходит Нурми, который выглядел куда-то спешившим. Судя по пыхтению он бежал сюда, только непонятно, почему? Обычно он спокойно приходил к Эдгарду и они болтати на разные темы, а сейчас он такой весь на взводе, словно бежал от кого-то. Но от кого приспичило бегать Фредерику? Это было очень непонятно, но всё же, когда тот отдышался нормально, то смог, наконец состроить спокойное выражение лица и продолжить говорить, — Итак, ничего обнадёживающего врачи не поведали? — Ei… (Нет…) Сказали мне дома… просидеть неделю за таблетками, предупредили о… симптомах, ну ты знаешь. Правда… kui aus olla tunnen ma end (если честно ощущаю я себя), словно я зверюшка в клетке… Простите… — Эдгард решил отшутиться, чтобы не отвечать честно, но обоим эта шутка не особо зашла, хоть они и улыбнулись. Они решили вместе спуститься и проити к такси, сам Эдгард предложил Фредерику с ними поехать, на что тот пожал плечами и тоже запрыгнул в такси и все трое поехали к дому музыканта. Они, по пути, общались на обычные бытовые темы, даже не затрагивая проблемы учёбы, работы или политики. И хотя сам пострадавший поддерживал диалос вяло, неохотно, а в машине его неплохо так подташнивало, это было лучше, чем сидеть ночами в окружении белых стен, а в твоей голове эхом проносились слова тех двоих, напоминая о пережитом стрессе.***
— Энтони? Я думал ты тогда это говорил не всерьёз, когда решился меня встречать. Хотя… давай сразу признавайся, где стоит этот вездесущий немец, а то я уже начинаю… думать, что тебя подменили. — Именно так отреагировал Эдгард, увидев своего бывшего сожителя по комнате скучающим на автобусной скамейке. Да, неделя домашнего режима закончилась, да и у самого Эдгарда самочувствие стало лучше, так что решился он, как говорится, вновь «выйти на свет», но с некоторыми ограничениями во внешнем виде, как бы ему не хотелось. Линзы он себе прикупил специальные и его глаза снова заблестели неествественным голубым блеском, но теперь приходилось ходить в школу в очках, как Энтони, поскольку глазха всё ещё остались чувствительными, плюс на носу находился ыиксирующий пластырь, поскольку носу ещё требовалось полное восстановление. Ещё у него в карманах добавилась пластинка обезбаливающих таблеток, таблетки от тошноты и перепадов настроения. Сам Эдгард не особо горел желанием всё это носить собой в барсетке, но эти три пары глаз просто не дадут ему этого. Зато он спокойно отдохнул уже даже позволил себе немного подерзить, да и вообще у него словно сегодня было хорошее предчувствие. Почему-то настроение было бодрое, да и сам он ощущал себя уж слишком хорошо. Наверно тоже один из вариантов перепадов настроения. — Так, нас не предупреждали, что твои перепады могут быть и в лучшую сторону. Слушай, а ты случаем не симмулянт? Всё-всё, понял, no more jokes. (больше никаких шуток). Let's go already! (Пошли уже!) Да и, не забудь, тебе в конце дня надо к директору заскочить, ты же помнишь? — Энтони уже приготовился, что после такого у его друга опять сменится настрой, но тот просто цыкнул раздражённо и предпочёл не продолжать разговор, проходя до университета в тишине. Энтони никак не ожидал столь молчаливого ответа, но наверное это лучше, чем ничего. Но пришлось немного нагнать парня, что бы он не встретился с нежелательным вниманием, которого так и так было не избежать. Сами посудите, двухнедельное отсутствие толком до конца при непонятных обстоятельствах, плюс хождение на взводе двух второкусников, на которых крайне презрительно смотрели преподователи и словно «терпели их». Ну и конечно же банда скандинавов и кампашка из Данте, Клары и Катарины ждала полного пояснения из уст самого парня, который только вошёл в здание, как на него тут же обратили внимание словно все, кто столпились у шкафчиков. Всё это бесчисленное число пар глаз, которые пытались узнать причину, а сам парень не выглядел особо зажатым или испуганным, он на это ответил крайне равнодушным взглядом, а сам Энтони лишь презрительно смотрел на всех них, а особенно на тех, кто хотел будто подойти и что-то спросить, как вдруг неожиданно сам Эдгард подал довольно раздражённый голос. Его это всё не напугало, а наоборот, разозлило. Какого чёрта они все на него смотрят?! Он им не игрушка какая-то! У них что, своих дел нет? — Ну и чего уставились на меня, как на восьмое чудо света?! — голос прозвучал не особо громко, но в столь тихой обстановке этот раздражённый рык услышал каждый, кто был здесь. Одна часть учеников встряхнулась и отвернулась к своим шкафчикам, другие же продолжили поражённо смотреть за тем, как музыкант уходит к своему шкафчику и достаёт оттуда нужные учебники для урока музыки, а Энтони просто стоял рядом и презрительно смотрел на студентов в ответ. Кто-то начал шептаться, а кто-то вернулся к своему шкафчику, поспещив ретироваться от столь напряжённой атмосферы. Лишь только когда Эдгард и его друг скрылись на лестнице, в проход вернулся привычный галдёж, словно ничего этого и не было.И только одно перешёптывание выбивалось из общей картины коридорного гула.
— Так значит источник не врёт. Вон, похоже ему реально ничего не жаль, смотрите как играет, гад.
— Я не думаю, что от этого стало бы лучше, Карл. Ты уверен, что нам нужно в это вмешиваться? А что если и нас тот алоглазый ведёт за нос?
— Ты что, с дуба рухнул? Всяко видно же, как за ним его дружки бегают, небось тоже учавствуют в этом лицемерном шоу. Они мне никогда не нравились, а теперь они ещё и нашего Фреда под свои руки заграбастали.
— Не понимаю только чем и как нам ему открыть глаза? И что делать нам?
— Источник сказал, что он сегодня он должен, якобы, пойти к директору после пятой пары. Как вы смотрите на то, чтобы «оставить его» на дополнительную, парни?
— Мы будем только рады. Пошли, надо продумать план лучше.
*** — Ты точно уверен, что дождёшься один? Tiedät, ettei se ole vaikeaa minulle. (Ты же знаешь, мне не тяжело.) Кстати, ты уже принял таблетку, а то ты сегодня что-то слишком раздажённым был… — Фредерик спокойно спускался вместе с Эдгардом по лестнице, подходя всё ближе и ближе к кабинету директора. Сам Эдгард уже не выглядел раздражённым, как утром, а более спокойным и даже немного хмурым. Видимо всё же он боялся этого разговора, а сами таблетки уже давно подействовали и он уже не был под влиянием симптомов. Синеволосый решил не отвечать пока на этот вопрос, будучи в своих мыслях, но собеседник понял всё без слов, лишь хмыхнул и легонько ударил того в плечо, на что музыкант посмотрел на беловолосого с вопросом, а тот лишь озорно улыбнулся, Эдгард на это посмеялся, как и Фредерик и они оба, наконец, завернули на нужный поворот и приблизились к заветной двери. Фредерик посмотрел, как бы спрашивая, кто постучит во внутрь. Эдгард тяжело вздохнул и решился постучать сам. Из-за двери послышался голос секретаря, который позволил парню зайти внутрь. — Если что, я буду ждать тебя на лестнице. И смотри, не задерживайся, — Фредерик осторожно потрепал синеволосого по волосам, на что тот фыркнул и улыбнулся, кивнув и позволяя Нурми уйти, а сам Эдгард нажал на ручку и поволил себе войти в кабинет.***
— Ну чтож, я тебя прекрасно поняла, Эдгард. Не переживай, больше они не то что не ступят, они даже не смогут смотреть на этот универ. И не переживай, эта история не получит огласки, да и они сами вряд ли этого захотят, — из кабинета директора вышла пожилая жденщина и Эдгард, которые проботали в кабинете около часа. Старушка любила поболтать, да и было немало важных вопросов помимо случая с избиением. Эдгард решился выступать так, как и было заверено планом, тобиш он хотел прямо выступить на сцене аудитории. И хотя оба понимали, что это опасно, но парень смог настоять на своём и убедить директора, что всё пройдёт хорошо. Также была затронута учёба, состояние Эдгарда, ну и ещё несколько не нужных тем. Сейчас оба собирались по домам. Эдгард сказал, что его будет ждать друг на леснице, на что пожилая дама решила полюбопытствовать и была приятно удивлена, что это был Фредерик. Похоже парни неплохо сдружились, раз тот до сих пор его ждёт. Она посоветовала ему поспешить и отправилась на другую лесницу, а сам Эдгард пошёл по более длинному пути. Он прошёл дальше, завернул за нужный угол, но был удивлён пустоте на лестнице, которая его встретила. — Фредерик…? — Лишь послышалось из уст синеволосого. Он осмотрелся. В пустых корридорах никого не было, что уж там говорить о лестнице, на которой должен был его ждать его друг, которого не было. Это было странно, но сам парень решил сильно не зацикливаться на этом. Эдгард решил, что тот просто спустился ниже и ждёт его уже у выхода, ибо он всё же догло разговаривал с Анастасией Вячеславовной. Парень начал сам спускаться, попутно осматриваясь. Почему-то складывалось ощущение, будто бы за ним кто-то смотрит, даже больше, будто бы кто-то отчётливо преследует его. Но каждый раз на лестничной клетке было пусто, а в корридорах мелькала только уборщица, а из отдалённых кабинетов слышались голоса студентов, у которых были назначены встречи с преподавателями. Он уже спустился на первый этаж и прошёл дальше, доставая ключ от своего шкафчика и принялся складывать в него оставшиеся у в его портфеле учебники. Он всё ещё ощущал чужое присутствие, чужие взгляды, которые словно дыру хотят в нём прожечь, поглотить и заставить корчиться от боли, но сам парень старался сильно не зацикливаться, попутно решившись поскорее пойти домой, так что он очень быстро закрыл ключом шкафчик и прошёл в гардероб, доставая телефон. Ему не понравилось, что даже на него не пришла смска от Фредерика о том, куда тот пропал, так что тот решил дать ему гудок, но после продолжительных звуков ответа не последовала. Впрочем взволновавшегося студента ответ ждал уже на выходе, когда тот уже выбежал из здания и начал осматриваться. Он подошёл ближе к углу универа и завернул за него, попутно встречаясь с илуэтом, который облокатился о стену и тяжко дышал. Ильвес даже не сразу осознал, что перед ним стоял Нурми, только вид его был ужасным, мягко говоря. Ладони студента имели кровавые следы, а одна из них была прижата к животу в области солнечного сплетения. Из его носа текла очень слабая алая струйка, которую тот прикрыл пальцами второй руки, глаза слегка слезились, а под левым набухала кожа. Сам студент кривился, попутно стараясь отчего-то отдышаться. Кажется, что тот от кого-то пытался здесь скрыться, только было не понятно, от кого именно. —F-frederik? Mida sa siin teed? Mis juhtus sinuga?.. (Ф-фредерик? Что ты здесь делаешь? Что случилось с тобой?..) — Ильвес подошёл к удивившемуся четверокурснику, который явно не хотел, чтобы синеволосый видел его таким. Сам Нурми не очень то хотел обременять итак пострадавшего ещё и заботой о себе, но все попытки попытаться свалить, если тот вообще их хотел предпринять, были пресечены, когда Эдгард позволил облакотиться Фредерику на себя. Тот даже и слова слышать не хотел от него, а просто поволок к себе, попутно пытясь понять, что же могло произойти за этот час, пока его не было.И только один человек знал правду о том, что случилась. Вдалеке вновь виднелась одна пара алых глаз, которая опять скрылась за домами, чтобы её слежку было невозможно заметить, а их владелец удовлетворённо улыбался, удовлетворяясь результатам собственного плана.