Около 40 часов назад…
Короткий стук в дверь нарушил идиллию, которую готовил Эдгард в своей квартире, готовясь к сегодняшнему вечеру. Приятная смесь из запахов чипсов, сухарей, попкорна и соусов равномерно заполняла пространство в гостевой комнате, а несколько бутылок охлаждённых бутылок пива для дружеской посиделки. На телевизионном экране горела страничка браузера с сайтом поиска фильмов и сериалов, а фоном была открыта вкладка с электронным битом, под который и готовился этот вечер. Всё было готово для марафона, за который они хотели сегодня приняться. Так бы и продолжил, пританцовывая, Эдгард заниматься делами, слушая ритм и думая только о нём, если бы стук не повторился, вынуждая с глупой улыбкой прискочить к двери и заглянуть в глазок, а затем открыть её, рассматривая своего приятеля, который с такой же улыбкой прошёл внутрь без необходимости отряхиваться от снега, ибо весь он валялся на лестничном пролёте, постепенно тая и превращаясь в воду. — Oh, ja siin sa oled, Fred. (О, а вот и ты, Фред) Я, надеюсь, ты не замёрз слишком сильно, а то согреть мне тебя нечем, увы. Проходи, я пока включу всё. Гостиная где ты знаешь, — Эдгард на пару секунд завис, рассматривая то, как его собеседник снимает свою куртку, шапку и сапожки, попутно что-то про себя отмечая. Он уже давно свыкся с их статусом «близкие приятели», но не раз ловил себя на желании перейти на уровень выше. Может их отношения и очень быстро идут, но он не против совершенно, ведь Фредерик хорош, чего уж там скрывать. Не ясно только, что нашёл он в Ильвесе, но вот сам музыкант в нём нашёл хорошего и заботливого человека, с которым можно не бояться и веселиться. Это внешне он может показаться суровым айсбергом, даже чрезмерно жестоким, но для некоторых он топит свои льды, дабы, не таясь, показать блеск своего северного сияния. Его улыбка, чувство юмора, поддержка и забота. Вспомнить хотя бы чуткость, которую он проявлял после того, как Эдгард вернулся в университет из больницы, или тот танец на Хэллоуин за кулисами, когда он не расстроился столь короткому моменту, а их встречи стали только чаще, а сами они позволяли себе всё больше. Это не первый раз, когда Фредерик приходит к нему домой, так что парень знает, куда повесить куртку, где поставить ботинки и в какой стороне проход в уборную, спальню Эдгарда и его рабочий кабинет, даже больше, альбинос удостоился чести здесь переночевать, пусть и не в комфорте, но хозяин квартиры приложил много усилий, дабы сделать диван приятным для сна, и у него вышло. — Да, всё помню. Что у нас сегодня в планах, кстати? Насколько помню, мы не закончили смотреть второй сезон «iCarly», да? — Фредерик прошёл дальше, остановившись около стола, отмечая про себя сосредоточенность друга, с которой тот смотрел в экран, а как бы хотелось, чтоб с таким же вниманием компьютерщик смотрел на беловолосого. Фредерик уже давно смирился со своим чувством привязанности и ловил своё тело на противоречиях. Его уже дважды обламывали в отношениях, да и он сам не особо любитель идти на контакт, но всё равно старается найти кого-то, дабы дарить свою заботу. Кого угодно, но с кем он может без смущения делать всё, что пожелает и будет уверенным, что его поддержат, поскольку даже такому вечно смелому и стойкому хочется поплакать в чьё-то плечо и услышать ласковое: «Тш-ш-ш-ш. Я здесь, не переживай. Всё будет хорошо, успокойся, Фредди~». Как жаль, что Фредерик больше не намерен обременять других на сближение с собой, хоть и хочется. Хочется взять и без угрызения совести впиться в эту полоску губ, сминая её своим напором, попутно изучая приоткрывшуюся влажную пещерку с её белоснежными сталагмитами и сталактитами, надавливая на золотые руды внутри. А может и позволить это сделать Эдгарду, попутно лишь отвечая на столь властные касания, рвано дышать в предвкушении продолжения, ловя себя на очень грязных мыслях, от которых уже слишком неудобно в паховой области, а столь приятные руки только завершают картину и желание молить взять его прямо на этом столе? Хех, кажется Фредерику придётся сейчас воспользоваться ванной комнатой, пока Эдгард не обратил своё внимание на извращенца, который явно не против спалиться и быть наказанным прямо здесь и сейчас, вместо просмотра телевизора. Но беловолосый предпочёл довольно быстро избавиться от мимолётного наваждения, пока Эдгард не обратил своё внимание на него, и сделать это как можно скорее, так что не теряя и секунды, он быстро прошёл через вырез в форме арки, прошёл дальше и нажал на ручку ванной комнате, попутно меняя своё образ мысли на более аморальный, дабы «расслабить бойца» без надобности прибегать к крайним мерам. Думать о насилии трупов или родственников, конечно, плохо и может показаться больным, но это крайне действенно, когда необходимо заставить своё тело резко ощутить себя мерзко и вернуться в норму, не прибегая к рукоблудию. Уже через пару минут Фредерик вернулся в зал, где всё было готово и ждали только его, дабы он уже сел на диван рядом, хватая приготовленную для него бутылку малинового безалкогольного, ибо желания напиваться не было, присаживаясь рядом и закидывая себе в рот пару белых воздушных и хрустящих зёрен попкорна, от которых зубы точно не будут благодарны, но о них никто из парней не вспомнит сегодняшним вечером.Сейчас…
— Постой. Извини, что прерываю, но вы, так понимаю, затрагивали эту тему уже, верно? — Данте смотрел на Фредерика исподлобья, пытаясь что-то понять из всего этого рассказа, но пока видел лишь двух придурков, у одного из которых столь близкие отношения будут в первый раз, не считая того случая год назад, но это даже больше чем раздутостью окружающих назвать нельзя, ибо они даже не попадали в неловкие ситуации, например один не падал на второго или не зажимал у стены, когда нечаянно толкнул кто-то из толпы. А у этих было и спасение, причём дважды, и посиделки дома за киношкой, и да, Эдгарда толкнули во время перерыва на обед и он упал прямо на Фредерика, обронив его под себя. Удивительно, что, поначалу, не было видно, чтобы кто-то из них ощущал себя смущённо или неловко, но Теодор то знал, как долго просидел Фредерик в мужском туалете, «сгорая от стыда» во всех смыслах этого выражения, которые могут прийти в голову. Поговаривают, что он на весь оставшийся день закрылся в своей комнате, даже сожитель не понял, чего это он уже делает тут, хотя у него должна быть ещё пара. — Говорили. Я даже затронул тему нашего с Карлом романа. Да, Тед, Эдгарду я о нём рассказал. Честно говоря, я сам не знаю, каков статус наших взаимоотношений, особенно учитывая факт того, что он спокойно отнёсся ко всему разговору и ясно дал понять, что ему проще подождать и посмотреть, как судьба скажет, а не как мы оба решим. Он не хочет торопить события или как-то давить, ну по крайней мере это я так понял, — с каждой проведённой здесь минутой Нурми хотелось всё меньше говорить про то, то случилось между ним и Ильвесом за это время, но и понимал, что будет об этом сожалеть и не раз. Ему нужно разобраться с этим, даже если он, в итоге, окажется влюблённым и слепым идиотом, который не видит очевидных вещей. Может, хотя бы в этот раз к нему повернётся удача и он не будет ходить в итоге с разбитым сердцем? Охх, Фред, как же ты наивен, дружочек.~ — Ого… Ладно, продолжай рассказ, но кажется, что я понимаю, к чему всё идёт.***
Спустя пару просмотренных серий, несколько выпитых бутылок и разговоров на разные темы, два друга продолжали наслаждаться вечером. Казалось, ничего и никто не сумеет испортить их времяпрепровождение и они довольны этим. За окном летели хлопья снега, одинокие уличные фонари освещали улицу, сокрытую кромешной тьмой декабрьского вечера, за которой лишь украдкой можно было услышать редкий хруст снега под ногами прохожих, лай собак и детские возгласы. Где-то весельчаки уже запускали хлопушки, несмотря на то, что ещё не праздничный день, но тем не менее, такие тоже есть. Кто-то также, как и Эдгард с Фредериком заняты посиделками. Атмосфера зимнего уюта есть в каждой улочке и только нежелающий и слепой не пожелает её проникнуться и понять всю духовную составляющую этих моментов. Но, возвращаясь в атмосферу дружеских разговоров, бутылок алкоголя и звонкого смеха приходят и серьёзные думы на интересные темы. — Интересные эти подростки. Даже не подозревают, что некоторые и после совершеннолетия могут не испытать удачи в поцелуе — немного растянуто, но весело завёл очередной разговор синеволосый. Он улыбался легко и беззаботно, да и в голосе звучали эти нотки расслабленности. Просто наслаждение вечером, фильмом, алкоголем и компанией такого друга как Фредерик. А друга ли? Не раз уже задавался этим вопросом музыкант ещё с того первого их нормального знакомства в прошлом году. До этого они, конечно, встречались в стенах универа, но это были мимолётные встречи с ним и членами его банды, которые, по большому счёту были торгово-защитными. «О, привет. Эдгард, Да? Слухай, кароч, сегодня я тя прикрываю, а ты за меня пишешь вот эту дамаху, понял? А нет, так я прям щас тут тя им отдам. Ну чо, как, справишься?» Во всяком случае именно так бы он коротко описал первые встречи с ними, ну за исключением именно Фредерика, который делал это не из корысти, а из простой доброты людской. А после той критики, Эдгард всё лето провёл в непонятном порыве. Оно словно забылось и он вмиг перенёсся на этот год, наполненный доверху событиями. Старый знакомый, Павел и Александр, танец, разговор в ресторане… За исключением первого, все остальные события, как и прочие, связанные с беловолосым, задавали один простой вопрос. «Кто он тебе?» И этот вопрос был и одновременно неимоверно прост и на него легко ответить, найдя одно слово. Но проблема в том, что именно поиск этого слова самый трудный. И как понять, какое из них подходит больше всего? — Ага… — Фредерик туманно и задумчиво глянул на собеседника, пригубив бутылку и впустив в свою глотку холодную жидкость желтоватого перелива с терпким и горьковатым вкусом от градуса напитка, но при том язык на него никак не реагирует, а наоборот, принимает в себя, как уже нечто привычное. О чём он думал? Наверно тоже вспоминал все прошедшие моменты, связывающие его и Эдгарда. Что он ощущал при виде той драки? Заботу, желание избить тех гадов до полусмерти за то, что они посмели свои грязные руки поднять на его сокурсника. В больнице? Переживание, страх и тоску, пока врачи работали над Его приятеля. На Хэллоуинском вечере? Досаду от того, что ЕГо друг, пусть и разрешивший затянуть его в этот танец, так и ничего понял. Во время откровенного разговора? Принятие заботы от ЕГО близкого друга, но и понимание собственной проблемы. Он не сдержал данное себе обещание. Он опять сблизился, опять проявил свою черту собственника. Он не хотел этого, никак не желал навлекать очередные невзгоды и бремя ни на себя, ни на… собеседника. Даже сейчас трудно просто мыслить о чём-то ином, кроме тела, которое стало часто ему снится. Эти длинные утончённые пальцы, как у пианиста, этот приятный взгляд, улыбка, голос, формы… Как хочется ощутить его всего, даже плевать уже в каком положении. Плевать если Фредерику опять придётся быть снизу, плевать если он окажется девственником или наоборот. Он уже отметил для себя, что сорвётся, рано или поздно. Но покуда его сила воли выше простых желаний тела и инстинктов, он будет держаться, даже если ему придётся прибегать к рукоблудию несколько раз за день, если не ежечасно. — Фредерик, скажи… Я могу тебе доверять? — Похоже, время пришло. Тонкий, но очень прозрачный вопрос, который прямо заставляет спросить, насколько они доверяют друг другу. Прочность фундамента чувств, на которых строится дом под названием «любовь» определяется степенью доверия. Если это доверие только выражается простым времяпрепровождением и возможностью просить помощь, то его хватает только на удержание дома под названием «дружба». Более сильная степень доверия, при которой можно и рассказать один близкий секрет сердца, позволить впустить в свою жизнь, но делая это только тогда, когда требуется, не может вынести большего, нежели строения «привязанность». Лишь желание показывать свою заботу даже тогда, когда близкий этого не ждёт, готовность к покорности, уважению личного пространства и доверия без параноидальной ревности и являются составляющими достаточно прочного фундамента, способного на долгие годы удержать на себе «любовь». И ему не будут страшны цунами, землетрясения или шторма. Покуда дом не опустел, он будет жить. Осталось лишь понять, насколько прочен их фундамент. — Я… Да… Да, ты можешь мне доверять, Эдгард. Ты что-то хочешь спросить? —Наверно Эдгард и хотел что-то сказать или спросить, но Фредерик сократил расстояние, поближе придвинувшись к собеседнику, понимая всю серьёзность разговора. Он этим жестом ещё и показывал, насколько доверяет. Не боится быть с ним в нескольких сантиметрах друг от друга, хоть они и так не были сильно далеко, так что по большому счёту ничего не изменилось. Зелёный отлив глаз смотрел в искусственные камни аквамарина в глазах музыканта. Бутылки в руках обоих отошли на второй план и были отставлены подальше. Они сейчас только помешают тому, что должно случиться. Неясно, что же стало толчком к этому моменту. Момент в сериале? Спасение? Общая их близость? Никто не может ясно ответить на этот вопрос, но оба словно читали мысли друг друга и не решались сократить расстояние, которое оставалось между ними. Время тянулось всё медленнее и медленнее, превращаясь в бесконечную петлю, словно делая их двоих отдельными от потока этого мира. Полумрак мешал полностью увидеть румянец на щеках обоих и ни одного не отталкивал неприятный запах хмельного. Растянуто подтянув правую руку к выбритому подбородку музыканта, Фредерик решился, прикрыв глаза и сократив последние миллиметры между ними, позволяя своим губам накрыть те, которые он больше не может называть чужими. Первые пьянящие искры волной накатили, опьяняя похлеще содержимых стеклянных бутылок. Всё внимание было приковано к этому смазливому личику, девственным губкам и мягким «неживым» волосам. В действии участвовала только одна рука, поскольку астроном не желал показывать своё превосходство, да и в целом у него было в планах только показать свои чувства, что он и делал. Его желания не замечали подвоха, а потому ловко использовали ответные действия музыканта для себя. А на это стоило бы обратить внимание, ведь такие же жесты, пусть и не особо заметно, но мелькали уже. Нерешительность… Страх… Сожаление… Воодушевлённых влечением молодой организм отказывался замечать столь очевидные знаки. Язык ловко проскочил внутрь, оставляя следы на зубах, смешивая свою слюну со слюной музыканта и кружась в танце с языком синеволосого. Волосы обоих приходили во всё больший беспорядок, но, как и во всех таких моментов, злобный и коварный недостаток воздуха не позволил парочке насладиться моментом. Но Фредерик желал растянуть момент, а потому медленно отпрянул, отчего их ротовые полости ненадолго связался непрочная влажная нить. И только теперь разум Фреда смог трезво оценить ситуацию. Эдгард медленно отошёл от Фреда. Фредерик посмотрел на Эда. Его мысли переплетались между собой, не давая принять единую мысль. Он хотел подойти к Эду. Но он не мог сдвинуться. Так они стояли 5 минут. — Эдгард, я…- вдруг начал Фред, но прервал себя. Он не знал что сказать. — Фред, не надо, ни чего говорить… — вдруг, тихо сказал Эд. Страх… Его сковал страх. Но почему…? Может потому что боится навязать Фреду проблемы? Или может чего-то другое? Эдгард точно не знал. Но единственное правильное решение пришедшее в его голову, заключал в то что бы отказаться от своих чувств и не навязывать их Фреду. А также он понимал, что Фредерик достоин большего.– Давай… Просто забудем то что только что произошло.- также тихо, продолжил Эдгард. Каждое слово отдавалось у парня невероятной болью. Он готов был заплакать. Но совладал со своими чувствами. «Фредерик достоин лучшего» пронеслось у него в голове. — И я думаю что тебе пора… —снова сказал Эд. Фред был в шоке. Но на последние слова он кивнул. А дальше все было как в тумане. Только когда Фредерик оказался у себя дома, смог осознать что именно произошло. И в мгновение чувства захлестнули его с головой… Боль… Обида… Одиночество… И… Печаль… Вот что чувствовал Фред в этот момент. Он не понимал почему Эд так с ним поступил. Каждая новая мысль причиняла ещё большую боль. «Он просто хотел поиграть твоими чувствами» сказал ему внутренний голос. Но… Фред не мог поверить в это…Наше время…
— Значит он сам тебе отказал. Мне знаком этот момент. Не знаю, рассказывал ли тебе, но долгое время я и Эдгард хорошо дружили. Многие в школе думали, что мы встречаемся. И, по глупости, шутками намекал ему, что не стоит ли попробовать. Но сейчас не жалею, что всё сложилось именно так. Фред… Вам нужно поговорить — сделав акцент на слове «нужно», Итальянец приобнял Тедда, как бы показывая жестом исход. Немец ответно тепло улыбнулся, но они решили не сыпать ещё больше соли на рану и, наконец, подтолкнуть двух молодых идиотов к совершенству и теплу. — Так, ладно. Ты пойдёшь к нему прямо сейчас и не смотри на меня так. Поверь, смысла заучивать слова особо нет, ибо их легко забыть, да и ты потеряешь драгоценное время. Просто иди туда и нужные слова к тебе сами придут. Вот тебе адрес и вложение. Тут можно купить любимые цветы нашего музыканта. Поверь, это будет для него прекрасным подарком. Ну и можешь, конечно, приодеться, если у тебя есть что, и… — Внезапно, Теодора перебил тот, кто до сего сидел понурой дождливой тучкой. В его глазах заблестела надежда. Слабый огонёк среди теней из страха, скепсиса и горечи. Но огонёк желает перестать быть в тени и осветить собой пространство, а потому и Фредерик, воодушевлённо встаёт с пригретого места и собирается вытворить свой план. — Е-есть и… С-спасибо, парни, я… Я не знаю, как вас благодарить и… Но его останавливает парочка, которая решает полностью помочь, дабы всё прошло идеально. Несмотря на ранний заход солнца, время только перевалило за 12 часов дня и тоже встают, намекая на свою позицию. Фредерику уже не нравились их странные переглядывания.***
Оттягивая с волнением ворот и немного дрожа от волнения, кулак парня постучал в дверь. В левой руке он держал небольшой букет полевых цветов, среди прочих было немало васильков, а правой старался собраться и унять нервозность. Хоть и одежда на Фредерике была достаточно солидная, пусть и зимой было странно ходить в джинсах, рубашке да куртке, но ему не привыкать, ибо частенько парень одевался зимой легко, да и хворал редко. Букет и одежду троица перебирала довольно долго, но часа за три всё было готово. На всякий случай, небольшую бумажку с напутствием Фредерик держал в кармане, но стоически старался в неё часто не глядеть. На ней же, на всякий случай, были записаны номера телефонов Теодора и Данте. Сам Фредерик не был уверен в надобности их, потому решил в телефон не записывать, а оставил в бумажке. Однако даже наличие подарка, бумаги и моральной поддержки, пусть и на расстоянии, не давали ему нормально решиться и постучать ещё раз. Разум рисовал нелицеприятные картины и степень неприятности росла прямо пропорционально времени ожидания. Если просто, то чем дольше он стоял и ждал, тем сильнее ему хотелось разочароваться, наплевать и уйти. Он решил присмотреться к двери, прислушаться и отметил, что дверь слишком скрытная и не хочет выдавать тайн своего хозяина. Ни щёлочек, чтоб узнать, закрыта дверь на ключ или нет, ни звуков посторонних. А из окна не посмотреть, ибо это не первый этаж, а карабкаться по дому в костюме его не учили. Хотя, был запасной вариант — позвонить Теодору и воспользоваться его дубликатом ключей, который музыкант выдал Тедду и Тони. Ну как выдал, они, можно сказать, силой выкрали ключи и сделал дубликат, чтобы Эдгард не смог так просто от них сбежать из-за осложнений от побоев. Конечно, только Нурми был против этой затеи, ибо понимал, что парню нужно личное пространство, но их ловко проигнорировали и сделали, как захотели те двое. Фреду пришлось сделать вид, что он принял дубликат, но хотел избавиться при первой же возможности. А потому решил убрать в карман рубашки, которую он, по чистой случайности, выбрал для этого вечера. " Видимо он настолько решил обрубить наше общение… Что я сделал не так? Где же я просчитался?» Постучав ещё несколько раз и простояв у двери, наверно, полчаса, Фредерик понял, что ему никто не ответит и уже решился заглянуть в нагрудный карман на рубашке за запиской. Его голова окончательно опустела. Он считал себя идиотом. Только себя, ибо виноват лишь он в том, что поверил. Другие не виноваты, ибо они просто решили помочь. Злиться на Немца и Итальянца бессмысленно, здесь вина только Альбиноса. Это он виноват в том, что дал волю чувствам; виноват в том, что решил сблизиться; в том, что позволил им дружить и «тусить». Виноват в том танце и поцелуе… А ведь… Если бы тогда он его не спас… Если бы в тот день он не решился проверить, что происходит за той пожарной дверью… Может, он бы сейчас не страдал? Что-то острое и металлическое впилось в его палец, отвлекая от эгоистичных и крайне жестоких мыслей неприятным ощущением в пальцах, заставляя поднять предмет и выудить… Тот самый дубликат, который он и засунул куда подальше. Он рассматривал эту железку с минуту, пока каша в его голове приобретала устойчивый поток мыслей, а ноги резко рванули к той двери и попытались вставить ключ в дверь. На удивление, он вошёл легко и повернулся точно также. Сейчас парня не заботило то, как это могло бы выглядеть со стороны, ибо он просто делал то, для чего они предназначались. Для того чтобы услышать соответствующий щелчок и позволить ручке дверцы поддаться и открыть перед незваным гостем «ящик Пандоры». Во всяком случае резкая смесь запахов разного вида алкоголя могла навеять подобные мысли. Пиво, водка, ликёр, джин… Словно Фред открыл дверь в квартиру не к своему другу, а к запущенному старому алкоголику, который не выходил из запоя уже, наверно, несколько недель. Если это так, то тогда Нурми — злой председатель дома, который собирается покончить с проблемой данной квартиры кардинально. Но он не председатель, а номер квартиры точно его друга, как и этаж и адрес. Да и стены того же цвета, и пол тот же. Даже ботинки и одежда его друга, но вот и второе, что бросилось в глаза. Грязнота пола. Не нужно было присматриваться, чтоб увидеть пыль, крошки и пятна от чего-то липкого. Судя по всему, это были пятна алкоголя. Фредерик посмотрел на букет и отметил, что если долго их тут держать, то они тоже не выдержат такого концентрата. Он уже отметил, что листы начали терять в некоторых местах свою зелень, а сами цветы вообще перестали хоть как-то пахнуть, ну или их запах стал крайне слабым и незаметным в этой солянке. Нурми решил оставить бутон на обувной тумбочке и прошёл глубже в открывшееся помещение, тихонько щёлкнув дверью. Правда тихо не вышло, но он ответил, что никого этим звуком не привлёк. Он шагнул глубже, не разуваясь и тут же включил свет в коридоре. Его взору открылась крайне нелицеприятная картина. Его мозг всё больше и больше неприятных сцен подкидывал ему в голову. И все сцены были связаны с отсутствием Эдгарда в данном месте. От безобидного переезда, до горького ухода на тот свет. Но все исходы крайне пагубно влияли на спокойного парня, в тайне любящего подурачиться. В целом, в коридоре не было много следов какой-то алкогольной вечеринки, так что парень прошёл дальше, нащупывая выключатель помещения, которое должно быть кухней и залом. Его взор тут же упал на немалую гору посуды в раковине, грязь на которой изрядно присохла. Неудивительно даже то, что такая обстановка смогла пробудить мошек, которые кружат над этой горой посуды и раскрытыми бутылками алкоголя, а также над открытым мусорным ведром. Зря Нурми вырядился, ибо уже понятно, что его вид явно не походит для сборки. И он уже понимает, что один явно не справится с тем, что тут происходит. Так что решив больше не задерживаться здесь, он вновь полез в нагрудный карман и уже начал набирать номер Теодора, попутно приближаясь к комнате Эдгарда, как его взору выпала чья-то рука. На удивление, но в ней было пусто. — Pyhät suomalaiset järvet. Edgard! (Святые финские озёра. Эдгард!) — Телефон был резко зажат правым плечом, а сам парень подлетел ближе к телу. Он тут же стал нащупывать пульс на руке, попутно осматривая тело. Взъерошенные жирные пряди волос, пятна на одежде, запущенная растительность на теле, сам цвет волос перестал быть синим, а также очки, которые не разбились в процессе, а просто покоились на расстоянии. Он явно ожидал увидеть что угодно, но только не подобное. Неужто на него настолько сильно повлиял тот случай. И что было бы, приди он намного позже? Сколько дней вообще подобное у него? Может даже больше? Хотя вряд ли, если они встретились через пару дней после начала каникул, а сейчас на дворе 25-е, то это около 3-5 суток. Но это вообще ни капельки не утешает. Как и тот факт, что ни Данте, ни Теодор не отвечают. Он явно понимает, что не хочет оставаться один на один с Эдгардом, который может быть ещё и в крепком состоянии, из которого так просто не вывезти. Привести в чувства можно резкой сменой обстановки, например болью или ледяной водой из душа, но это только в случае небольших доз. А тут даже нет подсказок на то, сколько было выпито за ближайшие 24 часа, кроме стеклянной бутылки в левой руке музыканта, а также самого вида его тела. В голове альбиноса промелькнула мысль позвонить в службу спасения, но нащупанный пульс, причём неслабый заставлял усомниться в выборе, но всё же других вариантов у парня не оставалось, а потому он лишь надеялся, что они не будут ему советовать действия по телефону, а приедут и посмотрят всё сами. Он ещё раз осмотрел музыканта, собираясь с мыслями и набирая немного другой, но нужный в подобном случае номерок.***
— Угх… Голова… —Тихий стон от головной боли раздался по помещению, а глаза, наконец, разлепились. Взгляд был пустой, но, на удивление, не мыльный. Парень поднял руку, чтобы положить на голову, но с удивлением обнаружил, что на ней, в области сгиба, есть пластырь, которые обычно бывают после уколов. Он также прислушался и услышал непонятный шум, исходящий из пространства вдалеке. Неужели кто-то решил к нему наведаться? Все признаки того, что кто-то узнал о его состоянии очевидны. Тот, кто смог уговорить службу помощи приехать при подобном случае на дом очень хорош в подобном деле. Но даже несмотря на всё, без последствий ело не прошло. Горло обдавало чувством пустыни, попутно стоял крайне неприятный кислотный привкус, который не предвещал ничего хорошего. В животе неприятно забурлило, дополнительно накатывая проблем, но сам музыкант просто решил вяло приподняться и осмотреть комнату получше. Первое, что бросилось в глаза — глубокая миска, кувшин, заполненный водой и стакан, в котором тоже была вода, а также две таблетки и небольшой стикер с очень знакомым почерком. «Ф-фред? Господи, он меня видел! Чёрт, я такой идиот… Наверно, он во мне окончательно разочаровался… Трус я… Псих и слабак… Разбил сердце… Разрушил дружбу… Поддался страхам и отчаянию… Теперь ещё и окончательно упал в глазах до дна… Как же так вышло?..» Записка была отложена в сторону, не смея больше смотреть в почерк человека, которым он когда-то дорожил. Два сплюснутых цилиндра горьковатого вкуса были отправлены через ротовую полость в пищевод, а оттуда в желудок. Желания что-то есть не было от слова совсем, даже простые фрукты, которые бы немного успокоили своей сладостью отравленный организм. Хотя, всё же простое любопытство и волнение были выше, да и горький привкус был крайне нежеланным, а потому выбрав наобум банан и взяв в руки, начал вяло его раздевать и заталкивать в себя. Желания этого делать не было абсолютно, а потому он именно заталкивал его в себя, но при том отвращения не было. Его он ощущал только за себя. За себя и свои поступки. За то, что поддался своим страхам, не видел иного выхода, хотел защитить дорогого человека. Но в итоге он его потерял. Своим героизмом он разрушил жизни обоих и теперь ему придётся нести этот груз на себе. Тихий скрип двери отвлёк парня от мысленного саморазрушения, заставляя бросить взгляд на дверь и того, на кого смотреть он боялся больше всего сейчас. На лице Эдгарда читалось непонимание, страх, сожаление и отчаяние, но в глазах Нурми были лишь тоска и понимание, при этом по лицу не скажешь, что он либо рад встрече, либо недоволен музыкантом. Открыв дверь побольше, Альбинос прошёл внутрь и оставил дверь слегка открытой, пройдя ближе к кровати и присев рядом. Ком в горле застрял у обоих, но чисто из уважения и понимания ситуации, Эдгард нашёл в себе силы сделать похожее, тоже приняв сидячее положение и просто над чем-то задумавшись. Он недолго взвешивал все за и против и твёрдо решил, что вся вина стоит только на нём, а потому решил действовать первым. — Эдгард… Я-- А? — Не успел Фредерик начать хоть что-то говорить, как что-то резко бросилось к нему и повисло на его плечах, судорожно бормоча извинения. Превозмогая головную боль, тошнотворное состояние пищеварительной системы и в общем плачевное состояние его организма, которого хватило лишь на повторение одного слова «Прости» и некоего подобия объятий. Фредерик решил повременить с разговором и просто обнял собеседника в ответ, успокаивающе поглаживая по спине. На удивление, всё прошло лучше, чем он ожидал. Эти объятья были наполнены искренностью, теплом и чувствами обоих. Эдгард показывал всё своё раскаяние, желание стать лучше, а Фредерик всё это принимал и словно говорил, что поможет ему в этом. Конечно, несколько дней будут сопряжены с трудностями от состояния, в которое себя загнал Рысь под давлением страха и горя, но даже такое состояние не безнадёжно, учитывая, что всё же запущенность квартиры не была катастрофической и немало вещей намекало на простое отчаяние, а не на целенаправленную попойку. Наконец, спустя несколько минут, Эдгард смог успокоить свой поток и отпустить Фредерика, шмыгая носом и утирая остатки солоноватых капель на глазах. Всё же он не мог себе противиться. Он дорожит этим беловолосым чудиком. Он смог пробудить в нём желание доверять, быть с кем-то, невесомо подчиняться. Любить и быть любимым. Да, в необычной ситуации он это понял, но с чего вы решили, что такого быть не может? На Земле свыше 7 -ми миллиардов человек и ни один ум не способен предсказать поведение каждой особи. Так что просто заткнитесь и наслаждайтесь историей. (;)) И послушайте, с чего решил начать свою речь музыкант. — Фред… Помнишь, ты рассказывал о своём «неудачном опыте» с Карлом? Так вот, я… У меня т-тоже он был… И… — Данте мне уже о нём рассказал. Я столкнулся с ним и Теодором на улице. — Р-рассказал?! Ох… Т-тогда всё будет н-немного проще… — Синеволосому было трудно справиться с ощущением неловкости. Над физиологическими потребностями своего организма, а именно: тошнотой, головной болью и вялостью, он смог, с нажимом, но совладать и стойко игнорировал все эти позывы, но вот с психологическими: Нервозностью, неловкостью и сожалением, он не мог. Всё его тело выдавало эту скованность, отстранённость и невозможность нормально решить, что же сказать. — Эдгард… Я готов выслушать всё, что в тебе накоплено. Ты можешь мне доверять. Давно я никем так не дорожил. Я хочу, чтобы наше общение не прекращалось, неважно, будем ли мы просто собеседниками, друзьями или нечто большее. Я тебе доверяю и доверил тебе несколько моих тайн. Об этих проблемах не известно ни родителям, с которыми у меня разговор не налаживается по некоторым причинам, которые я могу позже рассказать, если интересно, ни с сестрой, у которой есть своя жизнь, дети, и с моей стороны будет неуважительно навязываться к ней, да и я, итак, напряг её помочь мне с тобой. У неё просто знакомые есть в реабилитационном центре. А что до друзей и знакомых, то ты их, итак, знаешь… Эдгард был тронут. Признаться, он никогда не слышал подобного. Его жизнь долгие годы была сопряжена с борьбой. Борьбой за свободу, за свою жизнь, за признание и за нормальную жизнь. Но как бы он не хотел дать ответ, держать в себе последствия нескольких дней травли организма было сложно. Организм бунтовал, требуя к себе внимания. Живот неприятно урчал, во рту привкус кислоты нарастал, а потому, как только свою речь закончил альбинос, синеволосый протараторил довольно быстро, что ему надо отойти срочно. Нурми легко отпустил парня, ибо ему сейчас нужно «очиститься». И похоже, на это уйдёт не один час, а может и не несколько.***
К вечеру приступы закончились. Музыкант выглядел уставшим, ослабленным, но на лице была улыбка облегчения в купе с умиротворением. В руках была тёплая кружка чая, а сам он позволил Фредерику усадить себя на диван и облокотить на себя, что-то сосредоточенно читая в телефоне. Судя по содержанию это было руководство по уходу и советы при отходняке. За окном было уже 26-е число, а значит до праздника осталось всего несколько дней. На столе красовалась ваза, в которую были опущены цветы. Да и в целом само пространство выглядело чище. Полы были отмыты, посуда убрана, пустые бутылки сданы в аппарат. О запое напоминали лишь остатки мусора в ведре, да несколько нетронутых напитков в холодильнике, от которых альбинос избавится, но не сейчас. Казалось, что такая идиллия и тишина была желанной для обоих, но вот сам синеволосый обдумывал одно дело, которое он желал сделать. События последних нескольких дней дали ясно понять, что лучше не упускать то, что жизнь тебе даёт. Ведь она уже показала, что с лёгкостью может это забрать и сделать только хуже. Но сейчас, она предоставила второй шанс и он решил его не упускать. Он хочет почувствовать себя нужным, желанным, и самому дарить внимание. Простое человеческое желание любви, ласки и родной улыбки. Он слишком много боли пережил. Слишком много боролся. И вот, награда за его борьбу смотрит в телефон, а не на него. Пора бы это прекратить. Фредерик не сразу заметил, что его собеседник зашевелился. Но он точно заметил, как тот вяло взял и выхватил телефон из его рук. Парень хотел было возмутиться, но синеволосый просто положил палец на его губы, отложил телефон на стул неподалёку и обнял его, закинув руки за плечи, вяло поглядывая на озадаченного, но смущённого парня. Буря эмоции пронеслась у него, от негодования, до принятия. Со стороны можно было бы подумать, что это уже давно любящая пара и они просто нежатся в тишине, но в глазах Эдгарда витали робость и неопытность. Он не знал, как это делать и что говорить а потому надеялся что этого намёка будет достаточно. Но спустя несколько секунд, руки Нурми просто успокаивающе погладили парня по спине, и он выдохнул. Но, наконец, Эдгард решил не очень громко объясниться, но решил начать издалека. — Я хочу загладить вину за отказ. Я был глуп тогда, даже сам не осознавал, какую ошибку сделал. Я слишком много пережил, и «любовь» и «внимание» стали для меня очень второстепенным. Проведя чуть ли не с детства жизнь то в школе-интернат, то в неудачной компании родителей, я, по факту, забыл, какого это. Но я хочу вспомнить. Хочу ощутить… Помоги мне, Фред… Пока Эдгард не желал говорить всю правду, но немного тайн о своём прошлом он упомянул и заметил, как выражение лица парня сменилось сначала с непонимания и ужаса, на сожаление и осознание. Рука Фредерика приблизилась ближе к лицу музыканта, а тот, словно, по инерции, потянулся за ней и приблизился к лицу космического мальчика, сокращая дистанцию. Ловкое движение и одни губы сминают другие, делая то, что от них требуется. Этот жест был наполнен желанием, любовью и привязанностью. Каждый отдавался как мог и получал нужное в ответ. Эдгард действовал неумело, по большей части просто изучая новый жест, а Фредерик плавно забирал инициативу на себя. Их языки слились в жарком танце, когда Фредерик воспользовался случаем и проник в приоткрывшийся рот Эдгарда, который, наверно, хотел что-то сказать или отстранится, но вместо этого был вовлечён парнем постарше в больший омут слепой похоти и страсти. Каждая минута поцелуя казалось длилась бесконечно… но это и к лучшему, ведь никто не хотел прерываться. Им хотелось так много сказать друг другу, так много показать, оставить в памяти, что не было иных вариантов, как просто отдаться велению чувств. Эдгард запустил свои длинные пальцы в волосы Фреда. Удовольствие захлестнуло с головой. Нурми отстранился и толкнул Эда, заставляя упасть на спину, нависая над ним. Их глаза были затуманены похотью и желанием, хоть и один из них действует вяло, но похоже возбуждение позволяет оторваться от отвратительного ощущения всего тела. Наверно потом он будет жаловаться и проклинать всех на свете, но прямо сейчас, музыкант сам потянул голову астронома на себя и снова они слились в жарком поцелуе. Руки альбиноса скользнули под майку синеволосого, ощупывая формы и отмечая, что для творческого деятеля они достаточно хороши, даже не скажешь, что Эдгард худощавый или около того. Синеволосый охнул от ощущений, когда парень над ним начал останавливать внимание своих ладоней на некоторых точках. Фред улыбнулся сквозь поцелуй и стал оглаживать грудь своего любовника, переходя на рёбра, живот, спину и снова возвращаясь к груди. Каждое движение Фреда, приносило Эду все больше удовольствия, и каждое движение вырывало все более тяжкие вздохи, а в домашних шортах становилось всё теснее, что уж говорить о Фредерике, который не решился позаимствовать одежду друга, так что уже день сидел в том, в чём прибыл, от этого парню было ещё неуютнее. Фред снова отстранился, перешёл на шею Эда и стал изучать этот открывшийся участок, потихоньку оттягивая майку синеволосого. Рваный вдох вперемешку с тихим стоном вырвался-таки из губ музыканта, когда в ход пошли дорожки языком и небольшие прикусывания кожи. Эти замысловатые узоры были понятны, наверно, только Фредерику, который просто наслаждался такой реакцией. Да, им обоим не терпелось, но если у Фредерика нетерпение скрывалось опытом, то у Эдгарда такого нет. Он закусывал губу, протяжно мычал, стараясь в перерывах ухватить побольше воздуха, а глаза заполонил туман ощущений, которые заставляли ворочать голову, не зная, куда себя деть. Он вздрагивал каждый раз, когда Фредерик проходился по особо чувствительным точкам на шее, не горя желанием срываться на стон. Однако Фредерик был хитрее и решил оставить наглядное напоминание о сегодняшней ночи, закусив особенно глубоко одну точку на правой стороне, вырвав из уст прерывистый стон не то удовольствия, не то боли, а также тело рефлекторно выгнулось, благо прошлые раны зажили, так что можно было не волноваться о проблемах, которые могли возникнуть, так что парни спокойно продолжи, после того, как Фредерик ещё раз поцеловал синеволосого в качестве извинения. Альбинос окончательно снял майку с Эдгарда, отстранился, осматривая тело синеволосого. Эд, тяжело дыша, смотрел на альбиноса из-под чуть прикрытых глаз, чувствуя как он пожирает его взглядом. Если честно для себя Фредерик ещё не отметил, кто какую роль займёт и как всё вообще будет, а потому немного медлил с продолжением. Он довольно долго и трепетно ощупывал каждый сантиметр, попутно вслушиваясь и всматриваясь в лицо парня, который сам не понимал, чего он хочет. Ласки руками плавно сменялись языком и лёгкими прикусами, которые будоражили тело ещё сильнее. Вообще, беловолосый вполне будет доволен и оставить анальный секс на другой раз и обойтись простым изучением тел, ибо у него в планах этого не было. Но лучше будет узнать, чего же хочет Эдгард. — Эдди… — Вдруг прошептал Нурми и, на удивление, на такое прозвище музыкант отреагировал более спокойно и даже посмотрел на парня с вопросом, ожидая дальнейших слов, — …г-готов продолжить? ~ — синеволосый немного выпал из реальности. Он понимал прекрасно и знал, что такое секс и не раз это видел, но увидеть — одно, а реально стать участником — совершенно другое. Ощутить себя в одной из ролей, позволить прикоснуться к своим интимны точкам, дать над своим телом полный контроль или же взять его над другим. Готов ли он к подобному? Готов ли раз и навсегда стать полностью взрослым? Готов ли лишиться своей сокровенной «невинности»? Да, да он готов. Он твёрдо решил для себя это и уже знал, что это случится сегодня. Плевать, что будет потом. Его это полностью не волнует, он это хочет здесь и сейчас. Возбуждение и похоть заставили парня быть смелее в своих желаниях и потому тот, неожиданно, ухватился за ворот рубашки Нурми и сам вовлёк его в поцелуй, на этот раз пытаясь действовать как тот. Да, конечно, Фред ощущал всю неопытность этой попытки взять инициативу на себя, но парень позволил, просто поддаваясь и своим языком показывая музыканту, как и что делать. Эдгард решил не задерживаться и отстранился, посмотрев на Фредерика исподлобья, прошептав ему свой ответ. — Хочу, но если позволишь на первой мне быть сверху… — Нурми не удивил такой ответ. Он чётко для себя решил не давить на этого парнишу, прекрасно понимая, что не хочет терять подобное сокровище, а потому кивнул ему и опустился ниже, смотря на заинтересованный взгляд от синеволосого. Неожиданно руки Фредерика скользнули под домашние штаны Ильвеса, но тот не дал снять их ухватившись за руку беловолосого. — Ты в одежде, Фред и… У меня нет смазки и… — Намёк был понят и руки парень убрал, решив уделить внимание тому, чтобы найти решение ситуации. Фредерик решил довериться воле случая и просто начал возиться со своей одеждой, пока сам Эдгард ожидал его решения, сидя в одном нижнем белье да носках, который он тоже решил стянуть. Вскоре, будучи практически полностью оголёнными, Фредерик опять позволил себе толкнуть синеволосого на спину, попутно дав понять, что им это не понадобится для сегодняшнего вечера. Эдгард понял, на что тот намекает, когда альбинос склонился к длинным пальцам музыканта, которые он позволил вобрать Фредерику в его рот. Эдгард наблюдал за этим действом, пока Фредерик обильно всё подготавливал для вишенки их действия.…Им это нравилось…
.....Они чувствовали друг друга…
.....Они понимали друг друга.....
.....Им хотелось быть одним целым…
Следом за подготовкой инструмента, Фредерик приподнялся и разместился на четвереньках, дабы подготовка не заняла много времени. Да, несмотря на то, что последние отношения у него закончились окончательно в ноябре прошлого года (Нурми пытался вернуть заинтересованность Карла, но тот словно охладел окончательно, да и плюс начал присматриваться к другим.). Так что за год, да даже больше, его тело отвыкло от подобного, а потому первый палец входил туго. Это заметил и Эд, у которого в мыслях палец мог быть пережат. Но такого не случилось, Фредерик стойко выдержал напряжение и привыкание к инородному телу не заняло так много времени. Эдгард, конечно, в стороне не остался, его руки задевали расслабляющие точки, а язык вырисовывал узоры на шее, что отзывалось приятным теплом. Удивлением стало то, что пока Рысёнок двигал пальцем внутри под разными углами, тем самым проверяя, насколько тот расслаблен, тело альбиноса вдруг резко изогнулось, а сам он издал «усладу» для ушей сегодняшнего актива. Точка найдена, можно запускать второй. — Э-эдди, п-прошу~ — Фредерик уже не мог справиться с таким наплывом ощущений, которые ему приносили три пальца и ласки от партнёра. Этого было слишком много и хотя он мысленно понимал, что будет ещё больше и потом ему придётся как-то ковылять до ванной и до спальни Эдгарда, но он не желал об этом задумываться. Эта жертва стоила этих последствий и он морально был готов вытерпеть всё. Ему не страшно узнать больше о проблемах в голове парня и помочь ему справиться с этим. Он не желает больше терять кого-либо и готов пожертвовать многим, лишь бы не повторился тот опыт. И даже на то, чтобы потакать воле сегодняшнего актива, который уже позволил своему члену заменить те три пальца и начать то, что продлиться не один десяток минут.— Я люблю тебя… — тихо прошептал Фред.
— Я тоже… — послышался ответный шепот.
.....Для нас прошло бы несколько десятков минут их жаркого секса… но для них прошлел не один час…
~ Ведь они любят друг друга ...~