Ночница

      — Ты не понимаешь! Мне тридцать! Нет, чего уж там - мне уже тридцать два… Знаешь, чего люди добиваются в мои годы? — мужчина глотнул розоватой водки из стакана, в котором в начале вечера алела кровавая Мэри. — Я просто неудачник. У меня вообще ничего нет…       — Но ты говорил, у тебя есть работа. — спокойно поправил бармен, подливая клиенту еще обжигающей прозрачной жидкости, уже не дожидаясь, когда его попросят.       — Она отвратительная, и я ее ненавижу! — капризно и зло заявил парень.       — Насколько я понял, — осторожно возразил бармен, опираясь на стойку, которая тихо скрипнула, — самая обычная работа в офисе. За нормальные деньги и умеренно загруженная.       — Вот именно! — торжествующе воскликнул клиент, отчаянно жестикулируя. — Самая обычная! Я же говорю: ты не понимаешь! Я всю свою жизнь стремился к искусству! Я, черт возьми, закончил хороший университет, где изучал музыку, поэзию… Я всегда любил всё прекрасное! Я стремился к этому и знал… всегда… всегда был абсолютно уверен в своем собственном пути! В пути Музыканта, деятеля, этого драного на все лады, искусства! Понимаешь? Знал, что буду знаменитым певцом, что тексты моих песен будут слышны во всех уголках мира! Я хотел этого, был, мать твою, абсолютно уверен в том, что делаю и для чего! Я хочу этого и сейчас, но… Блять!       — Что «но»? — заинтересованно спрашивает бармен, заправляя за ухо длинную серебряную прядь.       — Но посмотри на меня, Геральт… — как-то совсем потерянно пролепетал парень. — Я самый обычный. Один из миллиардов. Серая масса общественного дерьма. Повисла пауза. Бармен вздохнул и поднял глаза на несчастно уставившегося в стакан парня. Он был весьма ничего, даже в такой момент. Явно разбитый морально и сильно уставший физически. Большие синие глаза, под которыми сейчас красовались тени, красивые темные волосы, хоть и немного растрёпанные, неплохая фигура, даже несмотря на то, что он сейчас сгорбился в три погибели, будто под грузом реальности. И вообще он выглядел, как человек, который действительно мог бы, наверное, прославиться и зацепить многих, если бы отдался музыке и не страдал бы. Но он был не в концертном костюме, а в обычном классическом — сером и безликом, который, к слову сказать, тоже неплохо сидел, подчеркивал гибкость, придавал статность, но смотрелся как-то неправильно, будто с чужого плеча.       — А зачем ты тогда вообще пошел работать туда? — всё-таки выдохнул Геральт. Парень как-то совсем уныло вздохнул.       — Я… — он замялся, — после универа дела шли не очень. Музы разбегались… Понимаешь, я хотел путешествовать. Я никогда… Ну, то есть. Не люблю на самом деле сидеть на одном месте. Меня это раздражает, и я впадаю от этого в ужасную депрессию. Даже когда учился, находил лазейки, чтобы куда-то ломануть. Но самостоятельно, одному — это пиздец как дорого оказалось. Одно время я кутил с достаточно обеспеченными дамами, пока не понял, что красота у них одинаковая и вообще уже не вдохновляет. А быть с ними ради денег, а не искусства, ну, не знаю, не смог. Для меня очень важны чувства. И нет, не смотри на меня так! Я влюбчивый и весьма эмоциональный идиот, я и сам знаю. Зато я хороший поэт и считаю, что именно поэтому! И… вот так, просто влюбляться, я разучился. Как и находить в подобном радость, вдохновение… И решил подзаработать немного, просто, чтобы было где жить, что есть и, знаешь, на чем писать. Но вся эта бытовуха… она просто затянула. И теперь у меня нет песен, нет стихов и нет окрыляющего счастья творчества, как и уважения к себе. Но у меня имеется средненькая квартирка, за нормальную аренду, средненькая работа, которая позволяет мне за нее платить, весьма средненькая жизнь, которую я ненавижу. А еще у меня есть средневековая лютня, — хмыкнул парень и залпом допил содержимое стакана уже даже не морщась.       — Лютня? — не выдержал Геральт.       — О! Не ухмыляйся так, мой дорогой друг! Да, лютня! Вообще, я играю на куче инструментов. Включая лютню, — парень красиво белозубо улыбнулся, а потом словно снова потух. — Только эту лютню я в руки беру крайне редко. И то, в последнее время, чтобы удостовериться, что я ничтожество и постылый шут.       — А ты хочешь быть великим всемирно известным трубадуром? — ухмыляясь, спросил бармен, подтягивая к себе барный стул.       — Бардом, — поправил парень.       — Чего? — недоуменно переспросил Геральт, устраиваясь поудобнее и разливая водку по двум стаканам. Посетители уже давно покинули бар. Во всем заведении остались только Геральт и его собеседник, и прогонять парня почему-то совершенно не хотелось. Хотелось, чтобы он говорил и говорил дальше.       — Если бы мы были в средневековье, я точно был бы бардом. И да, всемирно известным! Мои баллады гремели бы из каждой таверны, тексты которых знали бы все: от портовых грузчиков до королей! А я выступал бы на пирах и свадьбах вельмож, писал бы пером на пергаменте под открытым небом и никогда бы не останавливался дольше пары дней на одном месте или на одном человеке.       — Что, вообще никого рядом? — умилительно проговорил Геральт, улыбаясь этой сказке.       — Не знаю. Но если бы и был, то это был бы кто-то по-настоящему выдающийся. Колдун или воин. И я бы путешествовал с ним и восхвалял бы его деяния. И была бы мне вечная героическая муза, — парень улыбнулся и отпил глоток водки в закрепление своим словам. — А ты кем был бы?       — Никем, — коротко и быстро отозвался мужчина.       — Нет, ну перестань, — заканючил парень. — Пофантазируй. Чего бы тебе хотелось, или просто подумай, как бы тебе тогда жилось. Может… — он обвел мутноватым, но впервые за все время живым взглядом помещение. — Может, ты бы держал таверну? — он улыбнулся своей догадке.       — Нет, — спокойно и коротко отозвался Геральт.       — Ну, не знаю, винодельню?       — Ты пытаешься связать мою судьбу с алкоголем, потому что я — бармен? — Геральт поднял одну бровь в весьма красноречивом жесте.       — Нет, потому что ты — черный, — съязвил парень, показав язык, наверное, самому белому человеческому существу, которое он когда-либо видел. — А если серьезно, ты альбинос, что ли? Геральт хмыкнул и откинулся, прислоняясь к столешнице сзади.       — Нет. И нет, не крашусь, от природы такой.       — А что тогда? Типа витилиго? У меня у друга кот был частично белый.       — Не знаю, типа. Нарушение пигментации… это важно? У меня еще сестра есть, у нее тоже белые волосы, — немного раздраженно ответил бармен, обнимая стакан ладонью.       — Да нет, неважно. Просто красиво очень, — завороженно пробормотал парень.       — Эм… — Геральт знал, что некоторым нравится, чего говорить, он сам вполне признавал, что смотрится интересно, на Цири, конечно, лучше, но слова парня почему-то очень тепло отозвались в груди, и, пока не начали краснеть щеки, он резко опрокинул стакан в рот и отвернулся, ища закуску для них обоих.       — Ну ладно, — парень, судя по звуку, допил и поставил на барную стойку стакан. Когда Геральт обернулся, он увидел, как его уже не клиент, а собутыльник пытается дотянуться до заветной початой тары. Коротко хмыкнув, он подал ее и поставил между ними немного нарезанных фруктов.       — Так, кто бы ты был, не связанный с алкоголем человек? — сказал парень, разливая по стаканам, и даже не проливая под очень внимательным взглядом Геральта, водку.       — Не знаю… — Геральт правда задумался. — Охотником за головами?       — О! Нет-нет-нет! — перебил его внезапно оживившийся парень. — Ты был бы охотником на чудовищ! Геральт скептически посмотрел на него.       — Это типа мир фэнтази?       — О, перестань, — отмахнулся парень, — это фантазия. Здесь возможно все.       — Ну ладно, — ухмыльнулся Геральт, принимая правила игры. — Тогда я был бы охотником на чудовищ, и мне пришлось бы скитаться по всему миру, чтобы их истреблять. У меня было бы два меча…       — Зачем тебе два меча? — перебил его внимательно вникающий парень. — Это если один сломается?       — Нет, — чуть раздраженно сказал Геральт. — Это чтобы один был особенный для чудовищ, а другим можно было отбиваться от людей. Разбойников там, бандитов.       — Но почему не рубить всех одним «особенным» мечом? — все еще недоумевал парень.       — Блять, потому что он будет портиться быстрее, а где я тебе на краю мира возьму… Короче! Ты будешь слушать или ты будешь сам говорить? — рыкнул на него Геральт.       — Прости. Продолжай, — парень взял в руки стакан.       — Так вот. И я бы путешествовал на лошади.       — Лошадь? Мило. И как бы ее звали? — парень заинтересованно придвинулся.       — Плотва.       — Что? — лицо музыканта вытянулось.       — Ничего. Какая разница, как её звали? Просто у меня была бы лошадь. На ней перемещаться удобнее.       — Окей. Парень помолчал пару мгновений. Потом улыбнулся и спросил, салютуя собутыльнику стаканом:       — И как бы Вас звали, досточтимый сэр?       — Геральт Роджер Эрик дю Хо-Беллегард, — абсолютно серьезно сказал Геральт. Несколько мгновений было абсолютно тихо, а потом эту тишину прорвал дикий ржач. Парень катался по стойке и держался за рёбра.       — Блять, ты не можешь говорить это с таким каменным лицом! — музыкант обличительно тыкнул пальцем в Геральта.       — Окей, тогда буду просто Геральтом из Ривии, — бармен надулся на реакцию собутыльника.       — Хм, — удовлетворённо произнес парень. — А вот это неплохо. Прям подходит. А где эта Ривия и чем она славится?       — Кроме, очевидно, Геральта? — хмыкнул бармен. — Понятия не имею. Там наверняка должно быть хорошо. Геральт улыбается, глядя на оживившегося музыканта.       — А как тебя бы звали, бард?       — Лютик, — совершено не задумываясь, пробормотал тот.       — А это, по-твоему, не смешно? — улыбаясь уточнил бармен.       — Ну, это моя кличка была в универе, — как-то смущенно сказал «бард», а потом, смеясь, добавил. — Все равно лучше, чем моё настоящее имя. Геральт впал в ступор. Как-то он не привык пить с полностью незнакомым человеком, а тут... даже имени не спросил до этого момента.       — А как тебя зовут?       — Юлиан Альфред Панкрац де Леттенхофф, — быстро, но четко продекламировал парень, запивая произнесенное водкой. Геральт слегка ошеломлённо попялился на него пару секунд, допил и, не позволяя парню взять бутылку, разлил алкоголь до конца по стаканам, затем выбросил ее и потянулся за новой. Гулять так гулять.       — Ты прав, — сказал он наконец, улыбаясь. — Лютик лучше. Юлиан снова звонко засмеялся и хитро посмотрел на Геральта, потом резко подскочил и, чуть не опрокинув новую бутылку, вскинул руку, провозглашая:       — Решено! — громко и торжественно крикнул он. — Я буду путешествовать с тобой и воспевать твои подвиги! Геральт сидел за стойкой, смотря на парня снизу вверх, саркастично выгнув бровь и умильно улыбался на торжественно застывшего, слегка пошатывающегося Лютика.       — У меня есть шанс отвязаться от тебя, чтобы не спасать твою задницу из гипотетических неприятностей? — осторожно, едва сдерживая улыбку, поинтересовался Геральт.       — Абсолютно никакого, — важно кивнул Лютик. И они оба покатились от смеха.