Ночница

      Горло саднило, пальцы онемели уже две песни назад, но останавливаться Лютик не хотел. Ему даже нечем запить неприятные ощущения, потому что прерываться и подходить к бару не хочется еще больше. В прошлый раз, наверное, около сорока минут назад, его слишком впечатлил потерянный взгляд на хмуром лице Геральта. Складывалось впечатление, что он работает на автомате, мыслями находясь где-то в другом месте. Что, впрочем, не удивительно. Уже прошло три дня с тех пор, как они с Цири вернулись из школы. Соцработник всё еще не приходил, все подвисли в неопределенности, и от этого, казалось, атмосфера была слишком вынужденно-напряженной. Не такая, будто заряжена электричеством, а тяжелая и глухая, будто все ждут, когда же сброшенная над их головами атомная бомба столкнется с землей и рванет, сметая все на своем пути. И вот все застыло в этом моменте свистящего воздуха, будто в прозрачном янтаре. Лютик вздохнул и судорожно сглотнул вконец пересохшим горлом. Решившись, он почти прилипает к микрофону, чтобы скрыть совсем уж натянутую улыбку, и сообщает о небольшом перерыве, подмигивая, говоря какие-то глупости, мол, он к тому красавчику у бара. Смешки прокатываются по залу, кто-то из дальнего угла даже свистит. Лютик усмехается, вылезает с его небольшой сцены и проталкивается сквозь толпу.       — Геральт! — Юлиан врезается в барную стойку, будто его ударило морской волной о камень.       — Что тебе налить, Лютик? — не отвлекаясь от работы, произносит Геральт. Музыкант поджимает губы. Это глупо в такой ситуации требовать абсолютного внимания к себе. Он уже не ребенок. Кстати, это тоже являлось неприятным фактом. Цири всё еще почти безвылазно сидела у себя в комнате. И наверное, во всей ситуации это являлось худшим. Убедить в чем-либо Геральта не представлялось возможным, пытаться поговорить с Цири - бесполезно, а Лютик болтался посреди небытия, не зная как ему лучше себя вести, чтобы не потерять тот шаткий рай, что был у него до всех этих событий.       — Я… просто теплой воды, пожалуйста, — сбивчиво просит он. Геральт всё-таки смотрит на него, но молча исполняет просьбу.       — С тобой все хорошо? Лютик криво улыбается, пытаясь за бравадой скрыть нарастающую панику. Он настолько плохо выглядит?       — Да, кхгмм… Да, всё хорошо. Я еще ненадолго на сцену и, думаю, скоро закончим. Юлиан получает только молчаливый кивок в ответ.       Лютик растекся по стойке уже закрытого бара. Эскель еще возился на кухне, Ламберт полчаса как свалил. Геральт сначала прибирал все за стойкой, теперь вот завис с кассовым аппаратом.       — Блять… — Эскель шарахается от двери на кухню, когда та чуть не заезжает ему по плечу. — Всё, пиздец. Пора домой.       — Хорошей ночи, — вяло прощается Лютик, даже не предпринимая попыток встать с гладкой поверхности. Эскель только машет рукой и скрывается в темноте выхода. Геральт не реагирует, пересчитывая купюры и перекладывая их в мешок для инкассации. Как только он заканчивает и закрывает кассу с тихим звоном, Лютик перехватывает его руку. На мгновение все замирает. Геральт смотрит на Юлиана.       — Привет, — выдыхает Лютик еле слышно. С губ мужчины срывается тяжелый выдох, и он будто сбрасывает с себя часть этого странного оцепенения, кладет все, что держал в руках, на стойку и накрывает пальцы Лютика своими.       — Привет, — хмыкает он с усталой улыбкой.       — Мы закончили работать на сегодня? — уточняет Лютик. Геральт в ответ кивает. Юлиан замечает, каким на самом деле уставшим и вымотанным он выглядит.       — Тогда пойдем наверх, — тихо выдыхает Юлиан.       — Нужно… — начинает было возражать Геральт.       — Это может подождать до завтрашнего утра? — нетерпеливо перебивают его.       — Да.       — Тогда пошли. И тебе и мне нужно отдохнуть, — уверенно заключает Лютик. Геральт только снова молча кивает не в силах, видимо, что-то сказать. Юлиан встает и тянет его из-за стойки, не отпуская руки, а потом шагает в сторону лестницы. Они молча поднимаются. Геральт нерешительно замирает в коридоре между спальнями, но Юлиан тянет его дальше.       — Лютик…       — Я не смогу уснуть. Пожалуйста, так мне просто будет спокойнее. Геральт подчиняется тянущей руке, и они заходят в спальню Лютика. Не включая света, Юлиан сдёргивает покрывало и усаживает Геральта. Только сейчас доходит, что, наверное, ему нужны еще домашние вещи.       — Черт… — шепчет Лютик.       — Просто дай мне минуту, — хмыкает Геральт. Юлиан кивает и тоже решает раздеться, пока один. Он долго думает, ждут ли от него пижамы, но в итоге просто натягивает безразмерную футболку, которую поймал на концерте, и забирается под одеяло в ожидании. В детстве, когда Юлиан еще не был «Лютиком», верил в настоящие сказки и в праздники, он так же провел несколько ночей вот так. В темноте, где тогда были слышны шорохи и скрипы — ведь большой загородный дом никогда не бывает абсолютно тихим, и тиканье гигантских и немного жутковатых часов, лежал маленький мальчик и с замиранием сердца ждал шагов, которые скажут ему о том, что пришел Санта Клаус, чтобы оставить ему подарок. Конечно, он не вел себя идеально. Но он правда старался быть достаточно хорошим мальчиком. И вот он ждал, несколько раз просто засыпая, но однажды даже до самого утра. Но чуда не случилось, а подарок укладывала под ёлку с утра их домработница. Сейчас Лютик тоже лежал, почти не дыша, ожидая, когда услышит приближающиеся шаги. Судя по звуку, Геральт прошел до своей спальни, потом, возвращаясь, замер около двери в комнату Цири, но, только вздохнув, прошел дальше. Сердце Лютика сделало кульбит, когда в темноте он увидел знакомый силуэт. Юлиан специально отодвинулся к краю кровати, чтобы освободить место. Геральт аккуратно подошел и, отодвинув одеяло, лег. Пара секунд прошли в молчании, без единого звука или движения. Но потом Лютик не выдержал и подался вперед, сначала лишь придвинулся, упираясь руками в сильные плечи, потом, когда его не оттолкнули, скользнул руками выше, обвивая шею и с удовольствием ощущая, как горячая ладонь накрыла его талию. Лютик подобрался так близко, что чувствовал кожей прохладное дыхание Геральта.       — Спасибо, — мягко выдохнул Юлиан еле слышно.       — За что? — так же шепотом спросил Геральт.       — За то, что ты сейчас рядом. Геральт покачал головой, хмыкнул, а потом сгреб Лютика и прижал его в объятии, зарываясь лицом в плечо. Юлиан почти взволнованно почувствовал, как задирается его чертова футболка. Стоило надеть еще штаны или хотя бы бриджи.       — Я не знаю что мне делать, Лютик, — слегка неразборчиво говорит Геральт. Юлиан проводит рукой по его голове в отчаянной попытке выразить свою поддержку.       — Я… — Юлиан поворачивает голову, задевая губами волосы мужчины. — Я тоже не знаю. Не знаю, чем могу помочь, не знаю, как поддержать. Хотя очень… прямо чертовски хочу, но… я даже не могу найти слов. И да, я официально разрешаю тебе подшучивать, что у меня, сочинителя, не хватает слов. Только если не расскажешь об этом Ламберту. Его подколов я не выдержу! Геральт хмыкает и Лютик почти с улыбкой отмечает, что сжимают его уже не так отчаянно.       — Я… ты хочешь поговорить? — все-таки уточняет Юлиан. Быть может, Геральту вообще необходим только отдых, и не стоит пытаться завести с ним разговор.       — Возможно, — неуверенно и так же глухо слышится в ответ. Лютик кивает и думает, как правильно начать беседу, не задевая пока самые животрепещущие темы, но, как назло, в голову лезли только страхи и сомнения.       — Я даже не знаю, как начать, — усмехается Юлиан, сдавшись в попытке подыскать нечто нейтральное.       — Я… боюсь, — вдруг доносится где-то на уровне его груди. Лютик замирает. Ну, если уж такой мужчина как Геральт признается в этом…       — То есть, Цири действительно могут… Они могут… — Лютик не решался озвучить предположение. Геральт снова сдавливает его рёбра почти болезненно.       — Да. Они могут посчитать, что ей будет лучше не со мной, и забрать.       — Но это абсурд. — Юлиан поджимает губы, так же отчаянно цепляясь за него.       — Вы семья. Это сразу видно! Вы заботитесь друг о друге так, как не всегда бывает даже у кровных родственников. И… ты ведь правда стараешься, делаешь все ради нее. Возможно, с тех самых пор, как вообще впервые увидел.       — Этого явно недостаточно. Для любого нормального человека будет ясно, что я совершенно не подхожу для того, чтобы о ком-либо заботиться.       — В таком случае, я самый отчаянно-сумасшедший, которого ты когда-либо встречал, — горячо заявляет Лютик. Геральт громко усмехается.       — Лютик…       — Вы оба прошли через многое, и несмотря на это, на самом деле очень близки.       — Она даже не говорит со мной.       — Это нормально. Ей сейчас сложно говорить с тобой, а может, и сложно говорить вообще, после всего. Честно говоря, если бы такое произошло в моей юности, думаю, я бы месяц не выходил из комнаты и ничего не ел до тех пор, пока бы моим родителям это окончательно не надоело бы. В лучшем случае, меня бы выпороли, чтобы прекратил позорить семью, в худшем попытались бы «полечить» сломавшегося внезапно ребенка, чтобы он стал правильным. Юлиан громко сглотнул горькую правду, случайно слетевшую с языка. Из коридора вроде послышался скрип, но Геральт никак не отреагировал, так что Юлиан списал все на перенапряжение. Слуховые галлюцинации для него совсем не в новинку.       — Лютик…       — Тебе не с чем сравнить. Это правда. Но у вас на самом деле настоящая семья, где вы цените и заботитесь друг о друге. Просто, возможно, ей нужно время, а может, здесь нет нужного собеседника. В конце концов, ей тоже может быть страшно. Знаешь, вы похожи гораздо больше, чем тебе думается, но… В лучшем, а не в худшем. Я уверен, что все наладится. После эмоциональной тирады повисла тишина. Геральт шумно втянул воздух.       — Спасибо, что стараешься поддержать. Это… для меня это правда ценно. Юлиан поджимает губы, а потом отстраняет Геральта от своего плеча. Он колеблется лишь мгновение, приложив к едва видимому в темноте лицу мужчины ладонь, а потом придвигается и целует.       Следующий день начинается не так уж и плохо. Во всяком случае, Лютик почти просыпается, чувствуя, как его обнимают крепкие руки, потом оставляют легкий поцелуй в волосах. Немного печалит, что после этого большое приятное тепло исчезает из его постели вместе с Геральтом, но все равно такой трогательный жест греет душу и оставляет лучик надежды.       — Доброе утреч…ко. — Лютик чуть сбивается, когда входит на кухню и видит там не только мирного и домашнего утреннего Геральта, но еще и Йениффер.       — Оно сломалось? Может, стоит отдать твою шарманку в починку? — ехидно тянет женщина, поднося кружку черного кофе к идеально накрашенным винной помадой губам. Юлиан поджал губы, но потом мотнул головой и улыбнулся. Никакие неожиданно возникающие ведьмы не испортят ему настроение сегодня. Он вздохнул, понимая, что судя по тому, что часть завтрака стоит на подносе с ножками, Цири так и не выходила из комнаты. Точно, ведьмы, может, и не испортят, а вот принцессы, запирающиеся в неприступных башнях… Прямо перед ним возникла кружка с капучино.       — Спасибо, Геральт. — Лютик слегка растерянно улыбнулся хмурому мужчине. Юлиану очень бы хотелось спросить, а что она вообще тут делает, но очевидно, что она тут тоже не ради того, чтобы испортить ему с утра настроение. На лице женщины читалось напряжение и негодование, у мрачного Геральта смирение, а Лютик чувствовал себя как на завтраке с родителями. Неприятно поджимало что-то внутри. Йениффер молча встала и, подхватив поднос, вышла из кухни. Юлиан неуверенно проводил ее взглядом. Цокот каблуков по деревянному паркету. Тишина. Стук, явно выдающий раздражение. Лютик сглотнул, напряженно вслушиваясь. Дверь открывается, впуская Йен внутрь. Юлиан слышит тяжелый вздох Геральта.       — Эй… — мягко выдыхает Лютик, оборачиваясь и протягивая к мужчине руку. — Всё будет в порядке. Геральт, в последнее время совсем не многословный, забирает чашку из его рук и притягивает к себе.       — Я вот переживаю, как бы эта ведьма её не превратила в лягушонка, — неуверенно произносит Лютик, зарываясь пальцами в распушенные волосы Геральта. Тот только хмыкает.       — Это не первый раз, когда… когда она говорит только с Йен. Юлиан сжимает губы. Это немного бьет по его самолюбию, но если она поможет, честное слово, он напишет балладу об этой ведьме!       — Мне нужно будет уйти. Надо поехать забрать расходники для бара, и Эскель оставил список покупок. Завтра я посчитаю коммунальные расходы и скажу, сколько скидываться на проживание, и еще нужно будет отдать рабочую машину на техобслуживание, — перечисляет Геральт.       — Я могу чем-то помочь?       — Присмотри за баром и, если я задержусь, начни готовить всё к открытию. Этого кажется недостаточно, чтобы по-настоящему помочь.       — Я точно не могу сделать что-то еще?       — Мне было бы спокойнее, если бы ты остался тут, — спокойно отвечает Геральт. Лютик отстраняет его, заглядывая в лицо. Геральт выглядит устало и как-то совсем мрачно. Он медленно кивает.       — Спасибо. Юлиан зажимает нижнюю губу зубами изнутри, а потом решается и подается за поцелуем. Пусть это утро и не совсем такое, как в его мечтах, но это не значит, что стоит отказываться от сладкого. Лютик чувствует, как Геральт сначала теряется, но потом с жаром отвечает, даже перенимая инициативу. Но затем, кажется, слишком быстро отстраняется. В янтарных глазах играют бесята, но…       — Мне правда нужно собираться, чтобы всё успеть к открытию, — чуть хриплым голосом говорит Геральт. Лютик проводит языком по губам, а потом придвигается, шепча прямо в губы:       — Как только всё устаканится, я запру тебя в комнате на несколько суток и не выпущу из кровати. Геральт усмехается и быстро чмокает Лютика, а затем выходит из кухни. Юлиан делает глубокий вдох и медленный выдох, чтобы успокоиться, и допивает уже остывший кофе одним глотком.       Лютик вздрагивает, когда слышит хлопнувшую дверь наверху. Пока было время, он решил повозиться с проводами около его импровизированной сцены, а то неровен час кто-то может споткнуться и повредить себя или оборудование. Даже странно, что этого не случилось до сих пор. Вздохнув, Юлиан встал с пола, дожидаясь, пока стук каблуков наконец приведет за собой и всю остальную Йен вниз. В конце концов, дверь открывается, и она, не оборачиваясь, проходит к бару. Юлиан подрывается к ней, но остается без внимания.       — Как всё прошло? — не выдержав, нарушает он тишину. Йен вздыхает.       — Нормально. Лютик поджимает губы.       — И вы еще все говорите, что у Геральта проблемы с ведением диалога.       — Ой, заткнись, — закатывает она глаза, наливая себе виски в стакан и выпивая залпом. Лютик поджал губы, глядя на эту картину.       — Ничего… то есть… ей правда ничего не сделали? — только уточняет он. Юлиан прямо видит, как кривится красивое лицо в попытке отыскать ответ поязвительней, но потом Йен просто закатывает глаза.       — Всё нормально. Просто ей надо побыть одной. Не думаю, что это странно, учитывая всё произошедшее. Лютик кивает в ответ.       — Зачем ты вообще в это всё лезешь? — вдруг спрашивает женщина, щуря глаза. — Чтобы впечатлить Геральта?       — Прекрати, — резко обрывает Юлиан. — Во-первых, я действительно переживаю за Цири. Мы с ней неплохо подружились до этого всего и даже до того как… как мы решились на что-то между нами с Геральтом. А во-вторых, я не бесчувственный чурбан и никогда им не был.       — И тем не менее, она тебе кто? — резко кидает Йен.       — А тебе? Приёмная сестра твоего бывшего? Такая себе логическая цепочка. Слова Йен слишком задели, но Юлиан старается не показать этого, нападая в ответ.       — Туше.       — Один-один, — кивает Лютик, отбирает бутылку у женщины и, цепляя бокал с сушилки, переворачивает и наливает себе немного.       — Но я знаю, что Геральт и Цири — семья. И не представляю, как им помочь, но верю, что Цири не будет лучше где-то еще. По крайней мере, сейчас. Повисает молчание, а потом слышится смешок.       — Слышу твой воинственный настрой, но сейчас никто из нас не может ничего сделать. Только ждать, — дно бокала глухо стукает о деревянную стойку. — И это дерьмово. Лютик переводит взгляд на пустующий бокал с отпечатком винной помады, который оставили рядом с его и, не задумываясь, наливает в оба.       — Спасибо тебе, — вдруг выдыхает Лютик, поднимая бокал. Тонкая черная бровь удивленно изгибается, придавая и без того надменному лицу Йен совсем уж театральные черты.       — Ну, ты могла бы просто пойти своей дорогой. Оставив всё. И Геральта, и Цири. Но ты тут. Помогаешь. Йен мрачно смотрит на жидкость в бокале, потом как-то горько усмехается и с тихим звоном соприкасается стеклянным ободком с гранью поднятого Лютиком бокала.       — Не ты один видишь и чувствуешь тут нечто особенное, — выдыхает она после того, как выпивает виски залпом. — Мне пора. Скажи Геральту, чтобы он написал мне вечером. Лютик тоже допивает и закрывает бутылку.       Юлиан устало выдыхает, повисая на очередном стуле. Из динамиков под потолком льется тихий мирный джаз; свет включен только над входом, от чего все помещение погружено в эдакий приятный полумрак; все окна открыты, и по ногам тянет вечерняя свежесть. Барную стойку он начистил, прибрал и подготовил к рабочей смене и осталось только подготовить зал. Скоро уже придут Геральт, Эскель и Ламберт. Лютик молча осмотрел зал, понимая, что от физического труда у него слишком уж ноют руки. И как ему теперь играть? Хлопнувшая дверь со стороны служебных помещений заставляет его удивленно обернуться. В ярком свете горящих ламп белая макушка Цири практически подсвечивается мягким ореолом. Лютик устало, но открыто улыбается девушке.       — Эй… ты мне не поможешь? А то у меня уже руки отваливаются, — жалобно тянет Юлиан. Цири неуверенно кивает и подходит ближе, переворачивая остальные стулья за столом.       — Геральт скоро придёт, — сообщает Лютик, не сводя с неё взгляда. Девушка поднимает на него взгляд на секунду, но потом снова опускает.       — Я… хочу сегодня побыть тут. Ты будешь играть? — осторожно, будто ступая по тонкому льду, говорит она. Лютик буквально расцветает. Плевать, что ноют руки!       — Конечно, Принцесса! Чего желает услышать вечером Ваше Высочество? Цири только неловко улыбается и качает головой. Но у Лютика словно камень с души падает. Даже такая совсем не уверенная улыбка девушки для него означает лишь одно: что бы ни случилось дальше, теперь точно всё будет в порядке.