Долиною смертной тени

Холодные продрогшие пальцы отчаянно листали исписанный корявыми иероглифами потёртый блокнот в тёмно-коричневом переплёте. Пожелтевшие страницы местами склеились и были испачканы запёкшейся кровью, где-то смешавшейся с чернилами хаотичных записей. Сюэ Ян лихорадочно дышал, его тело пробивала мелкая дрожь — то ли от слишком холодной зимы, то ли от волнения. Он сидел на полу перед зажжённым фонарём, в окружении десятка исписанных кровью талисманов и что-то шептал про себя, то улыбаясь своим словам, то вновь сосредотачиваясь на тексте. Позади него в чёрном деревянном гробу покоился мужчина в белоснежных одеждах, с первого взгляда скорее напоминавший искусную скульптуру, а не реального человека, а рядом с ним лежал его меч. На полу, вокруг гроба, кровью был нарисован ритуальный круг, но, несмотря на явную спешку и нервозность Сюэ Яна, все иероглифы и символы были выведены с завидной точностью. — В этот раз должно сработать, — Сюэ Ян широко улыбнулся, осторожно расправив нужные страницы блокнота. — Сяо Синчэнь, в этот раз обязательно получится! Я четыре года по крупицам собирал эти записи, нашёл даже книги с земель Дунъин. Знаешь, как тяжело раздобыть новые знания о тёмном пути? Вэй Усянь умер, а достойного преемника так и не нашлось, одни жалкие подражатели, — парень со злостью закатывал рукава тёмно-серого ханьфу, его руки были покрыты глубокими, ещё не зажившими шрамами. — Всё, что осталось от наследия Старейшины Илин — это какие-то обгоревшие рукописи! Проклятые заклинатели уничтожили столько знаний… Но я всё равно смогу тебя вернуть, а потом мы с тобой повеселимся. Сюэ Ян с безумной ухмылкой поднялся на ноги, прихватив с собой исписанные талисманы. Один — на грудь Сяо Синчэня, ещё один — себе, прямо над сердцем, а остальные по периметру его гроба. Он наизусть выучил всю последовательность созданного им же ритуала, всего двенадцать листков пергамента, и самое главное — кровь. Сюэ Ян достал нож с пояса и приставил его к правому предплечью. — Из-за тебя мне приходится жертвовать своей кровью. Ты обязательно за это заплатишь, — прошипел Сюэ Ян и полоснул ножом по мягкой коже. Алая кровь заструилась по дрожащим пальцам, и Сюэ Ян опустился на колени рядом с гробом, направляя поток в самый центр круга. Он закрыл глаза и здоровой рукой опёрся о гроб, пытаясь совладать с нахлынувшей слабостью. Узоры ритуального круга засияли неярким красным светом, а листки талисманов задрожали, будто от лёгкого ветра. Сюэ Ян резко вдохнул, чувствуя жжение в груди, но только сильнее сжал пальцы. Тёмная энергия потоками проходила сквозь него, струилась по венам, заполняла лёгкие, туманила разум. Голова кружилась, пахло кровью, но он зажмурился и сконцентрировался на обряде, направляя тёмные силы. Он не ощущал ни боли, ни усталости, лишь твёрдое желание вернуть к жизни Сяо Синчэня, чтобы отомстить, превратить в свою куклу, вбить ему в голову гвозди, заставить снова и снова убивать невинных людей, пачкая белоснежные одежды чужой кровью. Сюэ Ян повсюду искал хоть какие-то упоминания о тёмном пути, перепробовал сотни обрядов, но осколки души так и не удавалось склеить. Даже Тигриная печать не могла ему помочь. Он убивал и грабил, угрожал и пытал, но ни на мгновение из его головы не выходил образ Сяо Синчэня, лежавшего в луже собственной крови с перерезанным горлом. Временами Сюэ Ян подолгу сидел рядом с гробом, говорил с мёртвым телом и описывал, как в очередной раз лишил кого-то жизни, или в красках вспоминал события своего несчастного детства. А иногда разбрасывал рукописи и крушил остатки мебели в похоронном доме, кричал во всё горло и без стыда плакал, умоляя даочжана ответить ему, если очередной обряд не давал результатов. Он не ел и не спал четыре дня, готовясь к сегодняшнему ритуалу, исписал десятки талисманов, подбирая подходящие иероглифы, потерял столько крови, что, казалось, должен был уже упасть без сил, но всё ещё стоял на коленях, нависнув над бледным лицом Сяо Синчэня и затаив дыхание в ожидании хоть какой-то реакции. Но посиневшие губы всё так же хранили молчание, а тонкие руки будто застыли в мольбе. Сияние магического круга начало сходить, и Сюэ Ян почувствовал, как тёмные силы постепенно покидают тело, оставляя его одного в кромешной тишине и холоде. — Должно было сработать, — прошептал Сюэ Ян, дрожащими пальцами касаясь бледной щеки Синчэня и пачкая белый холст кожи алой кровью. — Я использовал душу твоего меча, чтобы привязать осколки, и отдал свою кровь, чтобы призвать тёмные силы. Это должно было сработать. Почему ты молчишь? Ответь же мне! — он закричал и ударил кулаком о пол, кровь сильнее засочилась из глубокого пореза, но он не обратил внимания. — Очнись же, даочжан! Я хочу, чтобы ты страдал как никогда раньше за то, что поступил так со мной! Ты не имел права уходить! Почему ты меня оставил?! Сюэ Ян закрыл лицо руками, ощущая горячие слёзы на щеках. Он сумел воссоздать Тигриную печать, научился превращать живых людей в лютых мертвецов и повелевать ими, но какой толк от всего этого, если он не может вернуть всего лишь одну душу обратно в тело? Четыре года одиноких скитаний и бесконечных экспериментов, обрядов и заклинаний. Он использовал живых людей, делал жертвоприношения, расчленял, убивал, мучил до смерти, заставлял невинных людей убивать друг друга, издевался над заблудшими заклинателями. Его душа прогнила насквозь, заполнилась гноем и запёкшейся кровью, таила в себе лишь ненависть и отчаяние. Он сам стал живым мертвецом, превратившим свою жизнь в бесконечный лабиринт. — Сяо Синчэнь, — прислонившись спиной к стенке гроба, тихо произнёс Сюэ Ян, — в следующей жизни мы обязательно встретимся, и ты вспомнишь меня. Я найду тебя, где бы ты ни спрятался, и стану твоим кошмаром наяву. Ты пожалеешь о том, что сделал. Холодный ветер задувал хлопья снега через провалившуюся местами крышу, крупные снежинки таяли, едва коснувшись ещё тёплой крови, пропитавшей деревянный пол. Последняя свеча догорела, испустив тонкую струйку дыма. Ритуальный круг окончательно погас.