сказка о сером волке и рыжей шапочке

— Открой немедленно! Открой! — Волков резко подскакивает на кровати из-за оглушительного стука в дверь и по привычке хватается за оружие первым делом. Только вот оружия рядом нет — не нож же под подушку подкладывать, проберется кто-нибудь в его комнату, да потом соседа этим же ножом и почикает, а Волкову объяснять — почему младший воспитатель сладко дрыхнет только на холодном оружии? Поэтому в руке у него оказывается увесистый томик по психологии — директриса всучила, который готов в эту же секунду отправиться в полет в сторону двери. Стук не умолкает, хлипкая деревянная дверь шатается ходуном, а защелка жалобно поскрипывает при каждом ударе. Олег сонно трёт глаза и нехотя плетётся к двери — он не спал так хорошо уже очень давно, без сновидений, по-мертвецки глубоко. Разумовский вихрем пытается влететь в комнату, но на пути встречает голую грудь Олега — врезается в него больно, ойкает и по инерции заваливается назад. Волков тут же крепко придерживает его за плечо, заводит внутрь и закрывает дверь — не хватало, чтобы на эту истерику сбежался весь воспитательский состав, да и весь детдом в целом. Серёжа — злой, ноздри раздуваются, щёки красные, выглядит возмущённым до глубины души. У Олега в голове сумбурным потоком проносятся воспоминания последних дней: они пару раз пересекались в коридоре, затем один [но не первый] раз он выслушал лекцию о Боттичелли в беседке позади дома, потом отругал за очередной прогул в школе и похвалил за мелкую пакость Игнату. В целом, ничего такого, из-за чего Разумовский мог взъесться на него — значит, причина такого настроения — не Волков, значит — дело в другом, знач… — кофе. Острое желание выпить кофе сбивает весь последовательный поток мыслей, Олег зевает и сразу же потягивается, забывая прикрыть рот рукой. Мышцы сводит приятной судорогой с утра. Он наконец концентрируется и обращает своё внимание на Серёжу — тот смотрит ему не в лицо, а ниже. Мда, вот так и рушится хрупкая детская психика — телом наёмника без футболки. Разумовский кажется о злости своей позабыл — пыхтит беззвучно, и взгляд у него странный — нечитаемый. — Во-первых, что стряслось? — Волков идет к кофеварке. — Во-вторых, с сахаром или без? — С-с сахаром, — заикается Разум и медленно опускается на стул. — А на первый вопрос? — Откуда столько шрамов? — охуело выдаёт Серёжа и наконец перестаёт пялиться на его тело. Волков пожимает плечами, он-то к своему внешнему виду привык, даже не замечает уже, хотя первый раз после снятия бинтов в больнице шугнулся зеркала в приемной. — С заданий, год был напряженный, я ж в Сирии тусовался до лета. — Ты словно изрешечённое полотно, — точнее сравнения было и не найти, у парня глаз-алмаз. — Эти пять точек самые свежие? Волков смотрит на свою грудь и устало выдыхает, надо было футболку сразу нацепить, вопросы теперь посыпятся. Не от остальных — Серёжа не из болтливых, но он и в одиночку вполне заменит всех. — Да, в меня пять раз выстрелили, после этого решил не возвращаться, — Олег ставит кружку с крепким кофе перед Серёжей, но когда тот к ней тянется — цыцкает и добавляет сливки, уже затем кивает головой, мол теперь можно. — Больно было? Как ты выжил? Кто в тебя стрелял? Волков суёт парнишке под нос вафли, лишь бы рот занять, а то не угомонится до вечера. — Враг, — коротко, чётко, по делу. — М-м, — Серёжа пытается что-то ещё спросить, но Олег смотрит на него тяжелым взглядом, и тот рот сразу закрывает. Впрочем, ненадолго. — Я че пришел-то, это ж твоих рук дело? — Разум кладет на стол новенькую не распакованную коробку, которую Волков в его отсутствие вчера вечером сунул ему на кровать. А злой-то он чего был? На благодарность не похоже, хотя Олег её и не ждал — он в целом делал что-то для людей очень редко, но если делал — ничего взамен не требовал. Люди друг другу ничем не обязаны, и даже если ты помогаешь, то делаешь это все равно для самого себя. Внутри что-то утихомирить, зверя покормить. Одной враждой сыт не будешь. — Ну, — снова трёт глаза, веки осоловелые еле открываются — он всё ещё не до конца проснулся, и смысла в этом диалоге не наблюдает. — Мне твои подачки не нужны, я сам себе новый телефон куплю. Здрасте-приехали, Олег в зеркало что ли смотрится? Нехило его флэшбекнуло сейчас лет на семь назад: такой же важной птицей был, от помощи отрекался, от добра воротил нос. — Как хочешь, тогда отдай соседу, — Волков откидывается на спинку стула и смотрит в окно. — В смысле соседу? — вафля замирает на полпути к его рту. — Верни себе деньги, ты с зарплаты воспитателя сильно не разживешься — такие подарки отвешивать. — Он не очень дорогой, ты сам знаешь. Не последняя модель, а так — побаловаться, но лучше твоего прежнего. За мое финансовое состояние не переживай, у меня есть сбережения с военок, а живу я, как видишь, — Волков обводит рукой комнату. — Аскетично. Квартиру снимать не надо, крыша над головой есть. Если б не врывались ко мне ещё спозаранку — цены бы этому месту не было. Возможно, это было самое длинное, что Олег выдал с момента их знакомства. Вот Разумовский умный вроде, а всё равно дурак — дураком, по полочкам элементарные вещи раскладывать надо. Серёжа тем временем внимательно разглядывал убранство комнаты Волкова — выглядело и правда скудно: минимум посуды, большинство вещей сложены на двух полках шкафа, кофеварка, чайник да смятая постель. И пара книжек на подоконнике. Будто Олег не жил здесь уже довольно продолжительное время, а так, заехал перекантоваться дня на три. — Ты почти не покидаешь детский дом, даже в выходные тут торчишь на тренажерах, почему? — Друзей мало, видимся редко, я ж два года в их жизни отсутствовал, меня никто не ждет, — Олег суёт в рот крабовую палочку, лежавшую на столе со вчера, и идёт к раковине — мыть кружки. Серёже вдруг становится мучительно стыдно. — Извини меня. — Я и не обижался, — чистая правда, ни капли осуждения в голосе. Серёжа насупливается и всё равно чувствует себя паршиво, к нему со всей душой, а он то и дело нахохливается, как птенец, и руку, протянувшую корм, клюёт больно. — Всё равно извини. Что разбудил, что предъявы кидаю, что не благодарю никогда. Я тебе хочу довериться, но меня будто что-то внутри назад тащит, даже шага в твою сторону сделать не даёт. Волков думает, что такое признание — нихуёвый шаг, но молчит. — И спасибо за телефон, мне б не выдали в этом году, выпускник уже — скоро выпнут, — Серёжа вздыхает и ссутуливается. Ему хочется быть ближе к Волкову, хочется почаще устраивать посиделки с чаем в его комнате, привилегированно гонять в воспитательский душ в ночи, прочитать ему ещё одну лекцию об итальянском живописце. Олег ему импонирует своим спокойствием и хладнокровностью, даже его извечная морда кирпичом — не бесит. Хотя людей вокруг себя Разум привык отсекать жестко и радикально. У него страх, что привязанность перерастет в болезненную, что Волков исчезнет, как наваждение, также легко и просто как появился. Ни с того, ни с сего на него внимание обратил, прощал всё безропотно. — Знаю, потому и купил. Тебе ж поступать надо, готовиться, по сайтам вузов шариться, — воспитатель непринуждённо опирается о столешницу и складывает руки на груди. Серёжа — на секунду, всего на секунду — любуется перекатывающимися мышцами, скользит взглядом по телу подтянутому и даже немножко завидует. Так, вскользь, чтобы Олег не заметил. Олег заметил, но виду не подал. — Да, да, ты прав. Спасибо ещё раз, — резко отводит взгляд, чтобы даже мысль об этом не появлялась, чтобы чувства непрошенные и сформироваться не успели. Боже, блядство, надень ёбанную футболку, у меня гормоны шалят. Волков будто читает его мысли, в ту же секунду натягивает первую попавшуюся майку со стула — Серёжа смотрит на него и понимает, что дело не в отсутствии футболки, дело в самом Волкове. Это не гормоны шалят, это забота ему голову кружит с непривычки. Это блядский Волков со своими улыбками на вес золота, с чаем горячим и со своим участием в его жизни. Впервые Серёжа был не один. Знал, что в крайнем случае — в самом-самом крайнем случае — он не один. Мысли [бежать больше некуда] не было. Была лишь [у тебя всегда есть путь отхода]. — Всё хорошо? Ты будто не здесь был, — Волков сидит перед ним на корточках, Разумовский даже не заметил, как он подошёл. — Пожалуйста, не оставляй меня, — спонтанно вырывается. — Что? Олег сильно взволнован такими сменами настроения: у только что совершенно спокойного Серёжи вдруг мелко подрагивают губы. — Пожалуйста, — он вдруг подаётся вперёд и несмело обнимает Волкова за плечи, уткнувшись в него носом. Тот слегка оторопел, но руки в ответ на спине Серёжи сомкнул — сначала едва-едва, а потом вдруг мотнул головой решительно и сжал крепко. — Я никуда не уйду. За окном падал мелкий снег.