сказка о сером волке и рыжей шапочке

Было глубоко за полночь, когда Волков в очередной раз перевернулся на другой бок и в совершеннейшем раздражении всё-таки открыл глаза. Уснуть сегодня не получится, как не пытайся, только простыни зря смял к чертям. Ладно, бессонница — не самое худшее. Хотя бы точно не будет кошмаров, они нервировали куда больше. Он сел на кровати, вздрагивая на секунду от ощущения босыми ногами холодного пола, и потер пальцами веки. Глаза сами собой закрывались, но сон все равно не шел — бестолковая ситуация. Лежать было скучно, читать не хотелось. А может?.. Он резко упал на пол и несколько раз отжался, приводя мышцы в тонус. Прогуляться было хорошей идеей, ночной воздух часто помогал, выбивая всякую дурь, что ему мерещилась перед сном порою. На том и порешили. Волков натянул серую футболку и спортивные штаны. «У тебя шмотки серые, кулон вон с клыком висит.» Он взглянул в зеркало, зрелище конечно не из лучших: синяки под глазами, борода, волосы взлохмаченные, вот что делает с тобой месяц возни с детьми. Хотя он и до этого так выглядел, но тут все возвелось в абсолют. Олег подхватил куртку со стула и вышел в темный коридор — лампы на ночь выключали, так что оставалось довольствоваться лунным светом из окон. Он неспешно огляделся и решил подняться на второй этаж — шугануть не спящих, если таковые имеются. Возле лестницы хотел приветственно махнуть рукой охраннику, но того на месте не оказалось — странно. Но двери в корпус были заперты — он проверил, значит умыкнуть никто не мог. Волков вразвалочку поднялся по лестнице, шума не было, шепота тоже — кажись, реально все намаялись и легли спать. Он уже почти начал спускаться, когда заметил, что дверь комнаты Серёжи и его соседа была приоткрыта. Шестое чувство потянуло заглянуть. Сосед — как ни в чем не бывало — дрых без задних ног, даже рот чуть приоткрыл и забавно свесился с кровати, а Серёжа спал весь закутанный — с головы до ног, холодно ему что ли? Может покрывало еще одно выдать? А то он шляется где и как попало целыми днями, так и пневмонию подхватить можно в два счета. — Серёж, — тихо позвал Олег, стараясь не разбудить чужого соседа, хотя судя по его внешнему виду это было бы затруднительно. — Серёж. Ноль внимания. Волков тихо проходит в комнату и только теперь замечает, что одеяло лежит как-то слишком естественно и идеально. Люди так не спят — вертятся постоянно, десятый сон видят, а тут как с карикатурной картинки — спи, не хочу. Он аккуратно тянет за край покрывала, прекрасно осознавая, что там увидит. Точнее, кого не увидит. И правда, пусто. Рюкзак лишь валяется в изголовье, тоже заботливо подоткнутый и укутанный. Опять шляется хрен пойми где. Хотя странно — Волков смотрит на часы, почти четыре. Уже давно должен был вернуться. Что-то не так. Он оглядывает комнату, смотрит на окно — все по правилам, плотно закрыто, ручка повернута. Только в этой комнате правила другие, окно закрывает Серёжа, когда возвращается, а в его отсутствие — вечный сквозняк. Олег подходит к окну и смотрит вниз, так и есть. Черный капюшон с торчащими рыжими прядками сидит внизу. Волков беззвучно чертыхается и слегка недовольно шлепает в тапочках вниз, думая, как бы этому придурку по шее не настучать. В каморке охранника хватает ключи, отпирает двери центрального входа и обходит здание вокруг, задумчиво разглядывая фигуру в черном. Тот сидит не на ступеньках, а на корточках, чай жопу себе уже отморозил до этого. На дворе подавно не май, первый снег не за горами, а этот тут в ночи шароебится. — И давно ты тут? Серёжа шугается от неожиданности и шлепается на задницу, оборачиваясь на Волкова. — Еб твою мать! — Не трогай мою мать, — каламбурит Олег и кивком приказывает идти за ним. Шаги позади неуверенные, Разумовский гадает — будет кнут или пряник, а Волков тем временем просто рад, что этой бессонной ночью он не один. Дверь запирается, ключи оказываются в каморке у охранника, где им и место. Олег уже собирается прочитать коротенькую нотацию и отправить Разума спать, но тут разглядывает его лицо внимательно — зуб на зуб не попадает, губы сродни мертвичьим — синие и сам белый как полотно. Волков с чего-то решил, что Серёжа пришёл недавно, но, кажется, он проторчал на улице пару часов. — Горе ты луковое, пойдем. Серёжа молчит, либо осип, либо боится, что от холода будет заикаться и не хочет, чтобы Волков заметил. План так себе, у него и так на лице все написано. — Иди в воспитательский душ, я принесу полотенце и шмотки, сними все продрогшее, потом ко мне. Парень послушно кивает головой и скрывается за дверью. Таким покорным он Олегу нравится даже больше бунтарского, а то слишком много сил уходит на убеждения. Он вешает на ручку двери всё необходимое и идёт к себе в комнату заваривать горячий чай и лекарства. Серёжи нет добрых полчаса, все-таки нечасто удается принять душ одному, а чтобы еще и не подгонял никто, так вообще никогда. Волков терпеливо ждет и мнет пакетик ложкой. Когда Разум возвращается, его лицо уже приняло здоровый цвет, губы порозовели да и трястись он перестал. Волковы шмотки ему слегка большеваты в плечах, но в основном они одной комплекции, так что особого дискомфорта не наблюдается. Он робко опускается на соседний стул, ноги скрещивает, руки разве что на коленки не кладет. Святая невинность, ей-Богу. — Пей, — придвигает Олег кружку и белесую таблетку на салфетке. Разумовский выглядит как-то не так, как обычно, слишком обеспокоенно. Оглядывается на дверь то и дело, глаза бегают то на кружку, то на руки Волкова. Что-то не так? Почему он вернулся так поздно? — Серёж? Тот вздрагивает, словно от транса и медленно тянется к кружке, нюхает чай и спрашивает сипло: — Что это? Пахнет не как чай. — Это чай, просто монастырский, травяной. У меня группа друзей туда ездила лечиться, привезли вот целебную прибаутку. — А таблетка? — Обычный анальгетик, типа от гриппа и простуды, Серёж, что-то случилось? — воспитатель тянет к нему руку, хочет лоб потрогать на предмет температуры, но Разумовский вздрагивает боязно, и Волков сразу отодвигается в нерешительности. — Извини, — он берёт его кружку и делает глоток, чай приятно обволакивает горло, и обратно придвигает её парню. Тот нервно улыбается и наконец начинает пить, таблетка остаётся нетронутой. — Серёж, если тебе нужна какая-нибудь помощь, ты можешь обо всем мне рассказать. Я обещаю, что это останется между нами. — Сколько тебе лет? — резко меняет тему парень. — Мне двадцать три года, в двадцать один закончил учебу, затем год в армии и год по контракту. — Я думал, ты старше, — улыбается Серёжа искренне, перестает быть таким напряженным, наконец отпускает себя после стресса. — Да, все так думают, борода свое дело делает, — Олег тоже перестает так сильно беспокоиться. — Я потрогаю твой лоб? Серёжа кивает и подставляется, кроткий такой сегодня, непривычно. Ничего, завтра наверняка вернется злюка-колюка. Олег трогает его кожу, та чертовски горячая, медпункта не избежать. Насиделся на свою голову. — Почему так поздно вернулся? Почему не зашел через вход? — Митька окно закрыл, — Олег кивает головой, он видел. — А на входе охраны не было, мне никто не открывал. Я кинул пару камней в окно, но он спит, как убитый. Если бы ты не вышел — так до утра и просидел бы. «Ага, и завтра бы мы забирали твой хладный труп после обморожения, хорошее дело, умничка», — думает воспитатель, но вслух решает не ёрничать. — Извини, плохо себя чувствую, можно прилечь? — а глаза голубые-голубые, не вода и море, совершенно глубокий цвет. Серёжа? Просит о чём-то? Сам? Завтра в Питере будет солнце, как пить дать. Волков кивает головой, и Серёжа занимает место на кровати полусидя-полулёжа. Так они и сидят некоторое время в тишине, пока Олег мерно цедит вторую кружку чая и думает, как бы к нему осторожно подступиться, как не спугнуть. Для Волкова такая осторожность в новинку, он всё решает грубой силой да парой крепких словец. Но Разумовский прерывает его размышления сам. — Куда я обычно ухожу, я там, — говорит через силу, вымученно. — Я там работаю, типа того. И сегодня был случай из ряда вон. Олег терпеливо ждет. — И что, даже не спросишь? — Серёжа приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на Волкова. Волков пожимает плечами, мол, если ты хочешь — сам расскажешь, принуждать тебя тут никто не планирует. — Мне, — каждое слово с трудом. — Подсыпали что-то. Всё ок, я понял, что что-то не так вовремя. Быстро свалил, провалялся в дрёме в укромном месте и потому вернулся так поздно. У Олега было ощущение, что перед ним помахали красной тряпкой, как перед быком. Кто? Где? Насколько мучительная смерть по шкале от одного до бесконечности будет ждать урода? Но он лишь кивнул в благодарность за оказанное доверие. — Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью. Серёжа хмыкнул. — Извини, но я как-то сам привык. Если бы ты в детстве моём появился, круто было бы, — мечтательно выдаёт парень, разморенный чаем. — Наверняка у меня и жизнь по-другому бы сложилась, а так… — Но сейчас-то я здесь. И никуда сваливать не планирую. — Это ты сейчас так говоришь. А потом очередной контракт и -фить- словно и не было никакого Волчары в детдоме. Волков неприязненно ёжится — он больше не вернётся, никогда. Будет применять свою гремучую силу тут. А в чем причина таких изменений, кошмаров и бессонницы, никому знать необязательно. Разумовскому в первую очередь. Ему своих проблем хватает. — Ты уже за меня всё решил? Ответа не следует. Волков отводит взгляд от кружки и смотрит на Серёжу, тот тихо сопит. Ну, хоть кто-то из них выспится, раз Олегу сегодня не до этого. Он тихо встаёт, накрывает Разумовского одеялом и выходит из комнаты. Вслед ему Сергей открывает один глаз и провожает его взглядом.