Интимный саундчек

      Со звоном падает из расслабившейся руки тяжёлый стальной меч, Пётр впивается в мягкие губы, зарывается пальцами в спутанные кудри и прижимает к себе. Прижимает к себе до стонов близко поджарое тело. Женя задыхается в его объятиях, чувствуя жар, втиснутый в его бедро, сам отирается судорожно об упругие мышцы. Возбуждение распирает, хочется брать, брать, брать, ладонями, губами, всей кожей чувствовать родное-чужое тело. Наручи мешают. Не разрывая глубокой влажной связи, Женя сдирает их, откидывая, и тут же забирается под тонкую чёрную майку. Горячо. Всё, до чего он может дотянуться, горит, обжигая кончики пальцев. Кожа гладкая, приятная, на животе и груди тонкие волосы. Пётр шипит в искусанные губы, ногти царапают его соски, в спину впился ремень от портупеи. Шипы на Женином жилете оставляют следы.       — Блять, сними, — не задыхается, слишком тренированные лёгкие, пробирающий до самых нервов глубокий голос.       Женя начинает выпутываться из одежды, оголяя округлые плечи, гладкую грудь и рельефный пресс, ремень падает на сцену вместе с мечом, чёрные джинсы и цепи оттеняют, подчёркивают его красоту. И когда он вскидывает голову, взметаются вверх кудри, голубые глаза сверлят Петра, тоже раздевшегося по пояс, широкого, облизывающего пухлые губы.       Прижиматься теперь легче и приятнее, Женя ухмыляется, тонкая джинса чужих штанов так удобна, если хочется обхватить за член, выжать из любовника всхлип и движение навстречу. Пётр дрожит, прикрывая глаза, кровь гулко пульсирует в висках и ниже, набухает под массирующими пальцами плоть. А он так давно не... Женя, смеясь, убирает руку и толкает его назад, заставляет отойти к лестнице, а потом уверенно принимается за ремень и брюки, чтобы стянуть их к лодыжкам, ему приходится присесть.       Терпкий запах Петра бьёт в ноздри, в этой позиции так легко провести по напрягающемуся члену языком, обхватить губами сбоку, слегка прикусить, поцеловать в мошонку, в бедро, помогая сбросить ботинки. Пётр нетерпеливо ёрзает, мучаясь желанием поторопить, прижать к паху и заставить, наконец, достать из его задницы грёбаную игрушку, так мучительно-приятно давящую на простату при каждом неудачном шаге, заменить её ловкими пальцами, а потом... Прикосновения обрываются, Пётр склоняет голову, за расширившимися зрачками в тени светлого каскада волос почти не видно серо-стальную радужку. Женя скалит зубы, кончик языка медленно скользит по острым клыкам в опасной близости от головки подрагивающей плоти.       — Развернись, — воистину рокот не человека, но дракона.       Пётр шумно сглатывает и поворачивается к лестнице, на которую уже скинута часть их одежды, осторожно опускается на колени, как будто подкошенный крылом Метели, опирается руками о верхнюю ступеньку и выгибается, стонет низко, когда пробка начинает давить сильнее. А сзади срывающий крышу вид на его мощные, расставленные широко бёдра, подтянутые, мускулистые ягодицы, ложбинку позвоночника, спускающуюся по широкой спине между лопатками, по пояснице в хвост и ниже, к металлически блестящей игрушке, по оставленному природой шраму к яичкам...       Женя избавляется от собственной одежды и нетерпеливо опускается следом, гладит сверху вниз, а потом подцепляет пробку и тянет, несколько раз возвращая на место, играя на лучшем музыкальном инструменте. Игрушка легко выходит, растягивая сфинктер, а Пётр рефлекторно подаётся за ней, его тяжёлый член, болезненно твёрдый, почти прижатый к животу сочится смазкой прямо на Женин жилет. Если бы Женя хотел, то смог бы почувствовать разбухшую простату, надавив на промежность, но это не входит в его планы. Два скользких от лубриканта пальца заменяют собой пробку и расходятся ножницами, проверяя подготовленность выгибающегося на них тела.       — Жень, пожалуйста... — Пётр припадает на локти и мычит в собственное предплечье.       Настойчивые пальцы начинают медленно двигаться круговыми движениями по железе, увеличивая напряжение многократно, почти доводя до края и тут же останавливаясь, а потом ещё раз, и ещё, в конвульсивно сжимающихся стенках. В другое время и в другом месте Женя обязательно начал бы эту игру с языка, зная о чувствительности любовника, довёл бы до оргазма, измотал, возбудил снова и только потом взял дрожащего, разгорячённого и умоляющего. Но сейчас они на чертовски раннем, хоть и спланированном ими заранее, саундчеке, кто-то ещё может вот-вот заявиться, и его член напряжён в обхвате свободной руки.       Это даже добавляет азарта. Заниматься сексом прямо на сцене, где вечером отгремит концерт, где Пётр не будет таким покладистым и извивающимся на ступенях. Женя осторожно вытаскивает пальцы, раскатывает по себе презерватив, встаёт поудобнее и входит одним плавным движением, осторожно, намеренно под углом, сипло выдыхая и улавливая не то стон, не то всхлип Петра.       Проходит секунд тридцать полной тишины прежде чем начинаются размеренные, глубокие толчки, влажное соприкосновение кожи с кожей, музыка тел. Пётр подаётся навстречу, прогибается сильнее, перекатываются красиво очерченные мышцы, прилипли к влажной от пота спине светлые пряди. Женя чувствует, что не продержится долго и ускоряется, наваливается всем весом, обхватывает поперёк груди, по-собачьи, по-звериному дико вбивается в податливое нутро, впивается зубами пониже плеча, не замечая, как с громким стоном кончает под ним любовник. Сперма выстреливает на металлические ступени, Пётр напрягается раз, другой, скулит, буквально чувствуя, как горячие сгустки выходят по каналу сначала упруго и сильно, а потом вытекая по стволу, капая на одежду под ним, когда Женя размашисто толкается последние несколько раз, с нажимом скользя по простате и замирая глубоко внутри. Яички сильно поджались, если бы сейчас кто-то увидел его сзади, то мог бы подумать, что он пытается вставить в любовника раздувшийся узел. Хотя они и без него крепко спаяны, слиты в единый организм, застывший во времени, как во льду Метели, на лестнице по средине огромного зала.       — Ммм... — почти синхронно, Женя улавливает краем глаза расслабленную улыбку, когда Пётр пытается обернуться и посмотреть на него, откинув волосы.       — Тебе удобно? — он поводит бёдрами, намекая на всё ещё находящийся в нём член.       Женя заливисто смеётся и выходит, с трудом отлепляя разомлевшее тело. Теперь их ждёт душ, попытка отчистить одежду от спермы, настоящий саундчек и, наконец, концерт. И, может быть, что-то после.