«02:51»
Чуть ниже виднелось непрочитанное сообщение:02:31 Сообщение от Орачимару-сан «Завтра в 8:00. Офис доктора — дом 228.»
Саске затянулся поглубже. И выдохнул приятную дымку вперед. Хотелось погрузиться в небытие. Очевидно, сегодня уже не уснуть. Нужно использовать это время с пользой и посидеть над учебниками. Не часто появляется такая возможность поучиться дома в спокойной обстановке. «Да, это то, что надо. Чтобы очистить голову от посторонних.» Одной рукой он достал турку из шкафчика над плитой, другой держа сигарету, сдавливая ее между указательным и большим пальцами. Потупленный взгляд был направлен на пустые стены матового черного цвета. Саске разлил горячий напиток в единственную маленькую белую чашку и поставил ее на аккуратное белое блюдце. В голове невольно снова возник образ блондина, смотрящего на него своими тупыми детскими глазами. Его невыносимо добрыми глазами. Полными чего-то знакомого, но забытого Учихой. «Что же это было…?» Вырисовывая пальцем узоры на столе, Саске пытался найти то слово, скрывшееся где-то в потемках памяти. «Есть же подходящее слово. Оно будто написано в глазах этого придурка. Может это что-то на другом языке… На каком-то детском, давно забытом языке, которые воспринимаются только на подсознательном уровне.» Саске фыркнул себе под нос. — Докатились. И я думал меня в дурку сведет этот вечно что-то шипящий змеелюб со своим домашним террариумом. А нет. «Для этого хватило призрака прошлого с глазами полными надежды.» — Закончил он мысль про себя.***
Флешбек 11 лет назад
На прогулке после обеда ребятня разбежалась по двору, расположенному перед трехэтажным. Это было серое кирпичное здание, не привлекавшего особого внимания прохожих. Однако, для осиротевших детей это здание было домом. Вокруг зеленел газон, а по периметру дома были аккуратно посажены цветы, которые пестрили летними цветами. Игровая площадка была очевидно просто и бедно устроена. Вероятно, построена самими учителями, вложившими в это заведение намного больше заботы, чем само государство. По этой самодельной конструкции с воплями носились мальчишки и девчонки возраста 7-8 лет. «Да не галя я!!!» — доносилось из одной стороны. «Ты не успел меня переляпать!» — звонко отвечал кто-то совсем рядом. Эти возгласы мешались в какофонии общего шума детской беготни. Несколько девочек сидели у песочницы со своими куклами и шептались. Их переполненные любопытством физиономии с дружелюбными улыбками и краснеющими щечками то и дело поворочалась в сторону на паренька, флегматично стоявшего поодаль. Он был новеньким и подхода к нему пока не смог найти никто. Парень вечно держался в стороне и не выказывал и толики того любопытства в отношении остальных ребят, которым одаривали его они. Очевидно внимание посторонних было нежеланным, поэтому, дабы не провоцировать любопытствующих детей он прятался за маской недовольства. Это не свойственное детскому личику выражение лица и вправду отпугивало, и все наблюдали за ним в неувядающим интересом, но все же издалека. Прищурив глазки и хмуря бровки так, что прорисовывалась четкая морщинка над переносицей, он угрюмо смотрел в сторону выхода за территорию этого учреждения. Прошло несколько недель с тех пор, как его старший брат вывел ничего не понимающего младшего брата посреди ночи из дома и привез на машине сюда. В пути его брат был как всегда немногословен, но Саске, привыкший к такому поведению старшего брата, лишь обрадовался инициативе последнего провести с ним время. Не отвечая на вопросы младшего братика, Итачи провел его за руку к молодившейся блондинистой старухе. Там он и оставил своего младшего брата, а сам уехал, не взглянув на прощание на ребенка. Малыш стоял посреди кабинета директрисы, находившийся на первом этаже детского дома. Когда Саске с мольбой взглянул на женщину, почему-то, грустно улыбавшуюся малышу, она ему сказала: — Мне очень и очень жаль. Тогда Саске ничего не понимающе уставился на эту женщину, показывая всем своим естеством, что он не имеет не единого понятия, кто это вообще перед ним сидит и о чем же она сожалеет. Он держал паузу в надежде на объяснение, и поняв это женщина встала из-за стола и подошла к нему поближе. Она присела на корточки прямо перед ним, чтобы сравняться с Саске. Жест, который маленький Учиха никогда не мог терпеть, считая его унизительным. — Меня зовут Цунаде. — Она положила руку на его плечо. — Я руковожу этим детским домом. Твой старший брат сказал, что ты потерял всю свою семью, и что он не может взять на себя заботу о тебе. — Наблюдая, естественный шок в глазах ребенка, женщина выдержала паузу. — Теперь о тебе буду заботиться я и воспитатели нашего дома «Коноха». Я знаю, это не то, что ты хочешь услышать сейчас, но здесь теперь твой дом. Со временем, обещаю, ты поймешь, что тут у тебя тоже есть семья. На последних словах Саске резко сбросил с себя руку Цунаде. Щеки обжигали горячие слезы, скатившиеся уже до рта. Он заметил это лишь по соленому вкусу во рту. Не желая показывать слабость перед незнакомым человеком, он отвернулся. А маленькими ручками начал тереть глаза, чтобы этот поток слез уже блин прекратился. Не поворачиваясь к женщине он тихо выдавил: — Вы ошибаетесь… Этого не может быть. — Чем быстрее ты примешь свою ситуацию, тем скорее тебе станет легче здесь. Попытавшись успокоиться, Саске закусил до боли свою руку. Повернувшись обратно к Цунаде он спросил голосом, полным надежды: — Что случилось с моими родителями? — Всхлипывая — Твой брат так и не сказал. После этого женщина взяла что-то со стола и обратилась уже очевидно не к нему, призывая какого-то Ируку, чтобы отвести мальчика в комнату. Он был переполнен страхом. Когда слезы вновь накатывали, его плечи то и дело вздрагивали. В голове все смешалось. Образ любимого брата, почему-то оставившего его. Образ улыбающихся родителей. Тишина в их доме, когда Италии увозил его. Этого просто не может быть. Еще долго Саске не мог успокоиться. Его глаза опухли от слез. Посмотрев на себя, он оклеймил это зрелище жалким и решил, что больше не будет плакать при других людях. По ночам же становилось так страшно и так не хватало убаюкивающего голоса мамы, что он поддавался немому реву, утопавшему в пуховой подушке. Он вспоминал последние слова брата, которые никак не укладывались в его голове. Слова, которые, впервые услышанные, не были понятны ребенку. «Наверное, братик просто пошутил… Очень неудачно пошутил». Когда он гулял он всматривался на забор, окружавший дом. С каждым днем надежда в его глазах угасала при взгляде на ворота, где должен был появиться Итачи и забрать своего братишку. Он должен был появиться и сказать, что это все шутка. Просто. Очень. Плохая. Шутка. И так к третьей неделе, он мог лишь угрюмо всматриваться вдаль, в улочки, идущие от расшатанного металлического забора, ограждающего дом. Последние слова брата, тихо сказанные в машине по пути в этот дом, начали приобретать особое значение. Заняли особое место в потемках головы молодого Учихи, вырисовываясь кровавым курсивом: «Я расправился с родителями. И со всеми кого ты когда-либо называл семьей. Теперь меня ты можешь либо забыть, либо возненавидеть. И если выберешь ты второй путь, ты должен будешь возненавидеть меня так сильно, чтобы стать сильным. Чтобы стать достаточно сильным, чтобы одолеть меня. Иначе ты так и останешься ничего не понимающим маленьким Саске-куном. Ты как и сейчас не будешь достоин ни наследия Учиха, ни самой фамилии». В серости пасмурного дня какое-то яркое пятно привлекло его внимание. Мальчуган обличенный в оранжевый комбинезончик, со светящейся озорной улыбкой на лице и со стогом сена на голове пролезал через отверстие в заборе, где пара-тройка перекладин были удобно выгнуты, позволяя пролезть детскому худощавому тельцу. Из любопытства, малыш Саске подошел поближе, чтобы рассмотреть хулигана. Парень самодовольно сиял и, даже не оглядываясь по сторонам, потопал своими короткими ножками в сторону заднего дворика, где обычно никто не гулял. Тихонько проследовав за пареньком, Саске подсмотрел из-за угла, как блондинчик достал из-за пазухи цветные мелки и что-то малевал на стене. Причем малевал с таким усердием, что неосознанно корчил наикомичнейшие рожицы в процессе. Впервые за время пребывания в этом месте на лице Саске можно было увидеть намёк на улыбку… едва дрогнули уголки губ. Он решился подойти сам к пакостнику, чтобы посмотреть, что же тот учудил на стене. Тихо подойдя сзади, он остановился за спиной пацаненка. Саске склонил голову вбок, чтобы рассмотреть получше произведение самопровозглашенного местного Бэнкси. На стене ярко синим мелком была изображена карикатура директрисы детского дома — Цунаде-самы. Ее глаза были увеличены до половины лица, а на лбу красовалась венка, выступавшая, когда та злилась. Грудь ее была изображена в значительно большем размере, чем ее голова. А рядом красовалось облачко с фразой «неситье чайу, йа канчайу». — Тут ошибка. — подал голос Саске. Он взял из рук Наруто мел и в попытках исправить надпись. Наруто, давно заметив своего зрителя, очевидно был не доволен такой реакцией на свой шедевр. — Где? — спросил он, скосившись на Саске. — Везде. Удивлен, что ты вообще писать умеешь, с таким уровнем познаний в языке. Давай я исправлю. Наруто насупился еще больше. Мало того, что его шедевр не оценили. Дак его еще и самого раскритиковали. — Да мне всего шесть годиков. Да и тебя не спрашива- Договорить ему не дали. Из окна, расположенного прямо рядом с только что появившимся рисунком, появилась голова учителя Ируки. Подозрительно всмотревшись в лица шпаны, он высунулся подальше и повернул голову туда, куда рукой с мелом тянулся Учиха младший. Пока учитель переваривал изображенное, его ядерная мимика отображала все мыслительные процессы. Когда он совсем покраснел, сказать, что его лицо выражало недовольство — не сказать ничего. Освирепевший учитель раскатистым громом голоса приказал мальчишкам оставаться на месте и подорвался к выходу из дома, чтобы поймать негодников. Наруто, не раз оказываясь в подобной ситуации, был рад, что в этот раз влип он не один. Он схватил за руку новоиспеченного соучастника, который и вправду планировал смиренно ожидать преподавателя. Они, держась за руки, пролетели через вход, минув не заметившего их преподавателя, оббежав дом с другой стороны. Саске сбивался на лестнице, не зная, куда этот очумелый потащил и в какую передрягу он вновь его втянет. Но отставать не хотелось. Этот мальчишка, который тянул его вверх по лестнице, был самым светлым в этом месте. К нему так и тянуло. Маленькая ручка, державшая его, грела. Впервые за долгое время его что-то грело в этом холодном и одиноком месте. На третьем этаже Наруто открыл какую-то маленькую дверку, раза в два меньше той, которая вела в учительскую. Света тут почти не было, но Саске последовал за ним. Очевидно, они оказались на чердаке. Пахло пылью, паутиной и, вероятно, плесенью. Под ногами что-то мешалось. Половицы издавали что-то похожее на скрип. — Ну что, шалость удалась! — Наруто уверенно обошел какие-то пыльные коробки и за ними открылось укромное место, где был постелен старенький дырявый плед и пара хвостатых игрушек. Он уселся на этот плед и похлопав по месту рядом пригласил Саске присесть с собой. Тот, немного помявшись с ноги на ногу, последовал примеру блондина и уселся рядом, поджав коленки и уткнувшись в них носом. Наруто начал что-то с энтузиазмом рассказывать про свое секретное место укрытия, про то, как его обнаружил, и чего ему стоило достать этот растянутый пледик, на котором они сидели. Саске же молчаливо слушал, не смотря на блондина. —…Поэтому теперь это и твое место тоже! Можешь приходить сюда, можем вместе играть моими игрушками! Саске передернулся и резко выпалил: — Я здесь временно. Скоро за мной приедут и меня заберут. Это все большая шутка моего братика. Он скоро вернется за мной. Наруто же с несвойственной ему серьезностью посмотрел на Учиху. Он положил свою маленькую ручку на плечо теперь уже другу в жесте поддержки. — Я знаю. Конечно же за тобой придут. Тебя здесь не оставят. — В его голубых глазах играли искорки надежды, ободрившие и Саске. — Ты мне веришь? — Неуверенно переспросил малыш. — Да. Саске смерил его недоверчивым взглядом, но заглянув еще раз в глаза теперь уже друга, он тихо прошептал: — Но пока я тут… То есть, пока меня не забрали… Можем вместе играть.